- Вот как!? - удивленно вскинул брови мастер-оружейник, - ви, возможно, будете обэскуражены, но та слава обо мне, что витает в криминальной срэде, давно раздражает и приносит жуткий врэд.
- ?
- Да-да, Юрий. Ви что себэ думаете - будто я попал в эту темницу, совершив на сэдьмом десятке лет прэступление? Если ви так, то ваши подозрэния - сильный комплимент моему шаткому здоровью.
- Я знаю, почему вы сейчас здесь, - тихо проговорил подполковник, опасливо поглядывая на квадратный проем в верхней части двери, через который скоро должны были подать скудный завтрак.
- Странно… - призадумался еврей, - все вокруг давно знают, за что упекли в тюрьму Блюма, кроме самого Блюма…
Аркадий улыбнулся, глядя на тщедушного, беззащитного узника и, доверительно прошептал:
- Я могу рассказать вам много интересного, если пообещаете сохранить в тайне наш разговор.
Старый мастер насторожился. В его небогатом уголовном стаже имелся опыт общения с засланными "казачками", работавшими за всякого рода поблажки на следователей-ищеек или же на администрации колоний. Что-то уж больно располагал к себе незнакомец, да и факт помещения его вторым постояльцем в одноместный карцер, при пустующих соседних "номерах", говорил в пользу максимальной осторожности.
- Что я могу услышать нового?.. Мне пришлось прожить слишком долгую жизнь, чтобы чему-то всерьез изумляться… - неопределенно ответил он.
- Как знать… Вам же наверняка невдомек, цель заточения в Кресты и, тем более, сюда - в карцер?
- Ви правы, я предэльно возмущен произволом, так что с того!? Или мэня скорее отсюда випустят, узнай я причину?
- Не уверен. С вами встречался следователь? Вас ознакомили с обвинением?
- Нет… - горестно покачал головой дедок, - скоро уже недэля, как о Блюме все забыли.
За дверью послышались шаги. Отставной фээсбэшник стал шептать скороговоркой, словно боясь не успеть сказать главного:
- Вам ничего не говорит фамилия Добрый?
- Добрый… - повторил Моисей Карлович, - да, кажется, припоминаю… Был такой жестокосердный человэк на моей памяти.
Шаги приближались.
- Если вдруг меня или вас сейчас уведут, запомните: автор приказа о вашем помещении в карцер - полковник Добрый. Но прежде, чем предпринимать контрмеры, обязательно свяжитесь со мной - я знаю, что нужно делать…
Дверное окошко с грохотом отварилось и на "кормушке" - небольшой продольной полочке появились два куска хлеба.
- Кружки! - рявкнул контролер, - или без воды хотите остаться?
Левитан подскочил к проему и подставил обе кружки, в которые "кормилец" плеснул грамм по сто мутноватой жидкости.
- Приятного аппетита, - любезно приколол служивый и захлопнул окно.
- Пронесло… - облегченно вздохнул уличный бомбист, - значит, у нас будет достаточно времени, чтобы обо всем переговорить подробно.
- Ви Юрий, меня тяжко заинтриговали. Благодарю… - кивнул Блюм, принимая от сокамерника поило с куском темного хлеба и присаживаясь на табурет.
Беспокойство и сомнения в честности намерений товарища по неволе, понемногу оставляли старика. Слишком уж прямо и открыто смотрел тот в глаза; так же как и сам Моисей Карлович не ведал, что произойдет через минуту, да и лекарства передал вместе с приветом от Лиса. Тот с кем попало, дружбы водить не станет…
- Что же нужно этой важной пэрсоне от бэдного еврэя?
- Доподлинно о низменных помыслов Доброго я изложить не могу - в их сути сам черт не разберется, - начал неспешные объяснения Аркадий, отломив половинку от своего куска хлеба и проглотив нехитрый завтрак. Другую половину он отдал, не смотря на протест, сокамернику. - Ордер на ваш арест подписан городским прокурором на основании подозрения в возобновлении изготовления стреляющих авторучек…
- Помилуйте! - перебив его, вскричал мастер, но, повинуясь предупреждающему жесту собеседника, перешел на шепот: - я баловался изобрэтением этих конструкций восемь лэт назад, за что в поте мозолей трудился в колонии общчего режима три долгих года…
- Я в курсе… - кивнул подполковник запаса.
- Что значит - ви в курсе!? - продолжал негодовать механик-виртуоз, - а извэстно ли вам, чем я усердно занимаюсь пять последних лэт?
Изо всех сил сдерживая улыбку, Лавренцов покачал головой. С минуту старик покашлял, затем пообещал:
- Вот погодите, пусть только все разъяснится, и нас отпустят домой… Я вам покажу плоды моих незабвэнных усилий, только би отпустили… Да, но причем тут авторучки, сделанные до всэмирного потопа?
- Недавно всплыла одна из сбытых вами ранее. Вот следственная часть и решила проверить - старый это грешок Мастера Блюма или же производство заработало вновь.
- Я не сдэлал более ничего, противоречащчего нашим замечательным законам! Да чтоб я устал чесаться на курорте здешнэго Мертвого моря! - забывшись, снова повысил голос обиженный незаслуженными подозрениями, - ну ви-то Юрий, мне хотя би верите?
- Верю, - твердо заверил Аркадий, - а вот господин полковник, не дожидаясь выводов экспертизы, отдал распоряжение заточить вас сюда и сжить со свету.
- Добрый - чрезвычайный и полномочный душегуб… О каких только кавэрзах в его исполнении не доводилось слышать!.. - поежившись, заверил дед. - Ви Юрий внушаете мне щедрое довэрие, но пугаете при этом еще обильнее.
Бывший контрразведчик высыпал в это время из кулька на ладонь оставшиеся таблетки и копался в них, отбирая нужные.
- Признайтесь честно, кто ви такой? - неожиданно с безнадежной тоской попросил еврей.
- Пока не могу… но обещаю: обязательно расскажу всю биографию, как только завершится эта история. Надеюсь, удачно завершится…
- Вашими устами би говорить по радио о повишении пенсии… - вздохнул Моисей Карлович.
Лавренцов мимолетно улыбнулся, видимо, вспомнив о своей нынешней фамилии…
- Ну, начинайте давать мне очерэдную порцию пилюль, да викладывайте главное: что же нам с вами делать дальше…
Аркадий протянул старику приготовленные лекарства. Тот проделал, ставшую привычной за ночь процедуру и как провинившийся школяр замер весь во внимании. Снова делая над собой невероятные усилия, чтобы не расплыться в улыбке от растерянного вида дедули, бывший террорист в законе совершенно серьезно спросил:
- Скажите, остались ли у вас связи с уголовными авторитетами?
- Ну, я же битый час питаюсь втолковать вам жуткое недовольство этим фактом. Стал би я так нервничать, если би моя память, как поет в одной замечательной пэсне, мой знамэнитый соплеменник, была "…укрыта большими снэгами"!?
Сказанного явно не хватало, для четкого понимания сути ответа и подполковник молча смотрел на собеседника, словно удав на кролика.
- Да, Юрий, имэются такие, порочащчие мое доброе имя, связи, - потупив взор, признался Блюм.
- Очень хорошо… - отчего-то одобрил младший товарищ и даже немного повеселел, - а кто-нибудь из них сейчас отбывает срок в близлежащих колониях?
- Эти люди живут там постоянно, покидая нары лишь на время. Выход на волю для них - краткосрочная командировка…
- Чудесно. Тогда сделать нам необходимо следующее…
* * *
Шефа Лешка застал в кабинете, пьющего крепкий кофе возле раскрытого окна. Настроения тот был преотменного и опоздания стажера не заметил. Вернее сказать - сделал подобающий вид.
- Ну и какова расстановка сил на личном фронте? - поинтересовался он и поставил перед молодым человеком чашечку с горячим напитком.
- Двигаются… - неохотно поделился юный красавчик.
- Двигаться можно в разных направлениях, - лукаво прищурившись, не отставал наставник.
- Надеюсь, в нужном. Впрочем, рано еще судись…
- Что-то ты не в духе сегодня, - заметил некоторую озабоченность на лице коллеги мэтр, - часом не поругались на первой же свиданке?
Алексей медленно отхлебнул из чашки. В эти мгновения его душу терзали сомнения. Желание копнуть поглубже в одиночку - самостоятельно, было огромно, но столь же великим оставался и соблазн поделиться уголовными новостями. От искушенного же Севидова борьба противоречий, весьма красноречиво написанная на смазливой физиономии Волчкова, не укрылась. Он поставил пустую чашечку на небольшой поднос, обитающий вместе с кофеваркой на внушительном сейфе и стал выжидающе прохаживаться вдоль письменного стола. "Вряд ли наш юнга столь серьезно озабочен развитием отношений с девушкой-врачом… - рассудил старый следопыт, - та постарше его, поопытней. Наверняка держит дистанцию, и убиваться по этому поводу после первой же встречи Лешка не будет. Знать, дело в другом. В чем же?.."
- Нет, - ответил стажер после долгой паузы, - разве возможно отыскать повод для ссоры, только познакомившись?
- Вот и я об этом же…
- Анатолий Михайлович, - вдруг оживился парень, - а как у вас проходило первое расследование? Ну, так, чтобы сами дознались до истины, без посторонней помощи.
"Так вот в чем причина… Знать что-то накопал пострел, да делиться не торопится - помалкивает. Эх, молодежь-молодежь…"
- Хм… Самое первое? Дай бог вспомнить…
Он остановился, присел на краешек стола и, глядя сквозь окно на городскую суету, неспешно начал:
- Это было где-то в середине шестидесятых. Мне тогда годков четырнадцать стукнуло…
- Как четырнадцать?
- Да вот так - школяром еще ходил, в серенькой формяжке, да с бляхой на ремне. Служил, значится, мой батяня при одной знатной биллиардной. Мы-то в те достопамятные времена на Васильевском острове проживали, недалеко от фабрики "Восход". При одной ресторации и решили районные власти обустроить специальную залу, столов на восемь, дай бог памяти. Освещение, сукно, шары, кии - все по высшему разряду, а отвечал за игровое хозяйство отец, как заместитель директора ресторана. Кассир в каморочке недалеко от входа, два серьезных мужичка-распорядителя, один билетики надрывает, другой, за порядком присматривает…
- А вы?
- А что я? Как выдавался свободный от учебы часок - я туда, благо недалеко - через дорогу. Батя не возражал - то полы подмести пристроит, то подменить кого поставит, пока тот, стало быть, обедает.
Севидов замолчал, разыскивая по карманам пачку сигарет.
- На подоконнике, Анатолий Михайлович, - подсказал Лешка, ожидаючи скорейшего продолжения рассказа.
Следователь подпалил сигарету, сладостно затянулся.
- Так вот со временем стал отец мрачнее тучи - народу в биллиардной за день бывает видимо-невидимо - чуть не с утра очередь. Билетики-то продавались почасовые - отыграл срок - будь любезен, по окончании партии покинуть зал и опять заплатить за вход. А выручка при этом, вроде, как и невелика. Ломал-ломал голову, проверял неоднократно работу кассира - у того все в полном ажуре: сколько билетиков за день продал, за столько же и денег вечером сдал.
- И что же?.. - едва не перестал дышать стажер - в чем же была загвоздка?
- Не спеши… - улыбнулся шеф, - сейчас дойдем до азов перечня обязательных качеств, необходимых хорошему сыскарю.
Он приоткрыл пошире створку окна, затушил окурок и продолжил:
- У меня к тому сроку обозначилась приверженность к точным наукам - страсть как любил математику: цифры, формулы… А подменять приходилось почти всех работников биллиардной, за исключением кассира - по малолетству мне больших денег еще не доверяли. Частенько стоял на входе вместо Акимыча - сурового, неразговорчивого дядьки, пока тот откушивал в соседней зале. Стою, помниться, да номерочки от бесхитростности занятия запоминаю: 241, 242, 243… Эти зелено-голубые бумажные прямоугольнички и кочевали-то в мои руки в той же последовательности, в какой кассир отрывал их от толстой пачки. Однако, иной раз, подмечал - строгий порядок вдруг нарушался, и появлялись номера, вроде как, проданных ранее: 244, 245, 195, 196… Раз приметил такое несоответствие, второй третий… Стало интересно, ведь для каждого нарушения строгой логики должно отыскаться разумное объяснение. Сначала смекнул, что время подобной иррациональности отчего-то всегда совпадает. Порой с точностью до нескольких минут. Повел свою линию дальше. Кассир в этот час уходил трапезничать, а место его занимал все тот же Акимыч, возвратясь с обеда. Ну, а дальше понять нехитрую схему махинаций стало совсем просто. Уже на следующий день батяня рассчитал воришку.
- Мне, конечно, стыдно… - признался через минуту Лешка, почесывая вихрастый затылок, - интуитивно чую - нечистым на руку был Акимыч, но в механику аферы не въезжаю…
- Интуиция сынок, это - здорово, - подбодрил учитель, однако назидательно предостерег: - но дабы не угодить впросак и не обмишуриться, ты Алексей должен просчитывать мысли и действия предполагаемого жулика пуще математика. Ошибки нашего брата - сыскарей в своих последствиях подчас убийственны.
- Сейчас… сейчас… - Волчков снял очки и усиленно тер ладонью вспотевший лоб, - касса и контроль… Касса и контроль… Акимыч стоял на контроле и имел часовой доступ к кассе…
Он на миг замер, следом просиял и хлопнул той же ладонью по своему лбу:
- Понял! Часть билетов до обеда он забирал у посетителей, не надрывая. А, подменяя кассира, вновь пускал их в продажу. Деньги, соответственно, клал в карман. Как раз в это время вы и замечали сбой в последовательности номеров…
- Браво. Умница. Не прошло и часа… - похвалил мэтр и продолжил с тем же сарказмом: - но для выпускника Академии права, получившего красный диплом, пока слабовато. Сейчас вы изучаете финансовые махинации куда более сложные: акцизы, инвестиции, банковские авизо, аферы в сетевом бизнесе… А вот о простой классике, так или иначе лежащей в основе любых преступлений, забыли.
Молодой человек смущенно кивал, но проявленной дедукцией остался доволен, а Севидову за рассказ и урок, исполнился благодарностью. Посему и решился, наконец, поделиться обширной информацией, переполнявшей и будоражившей воображение уже несколько часов. С неиссякаемым пылом он выложил шефу и о признании швейцара из "Охотничьего клуба", и о двух налетчиках, запечатленных из окна "Фрегата" острым взором старшего смены охраны, и о сидящем в "Крестах" Левитане… Однако сам не зная почему, Лешка умолчал о вчерашнем, странном звонке Алины.
Анатолий Михайлович выслушал "последние известия" спокойно, снова закурил, задумчиво выпустил пару густых клубов табачного дыма в сторону открытого окна и лишь после этого подал голос:
- Что ж, вполне может быть…
Затем повернулся к юному коллеге и, улыбнувшись одними уголками губ, чуть насмешливо спросил:
- Ну а каковы же выводы по мотивам?
Вопрос застал парня врасплох. Он слишком увлекся деталями преступлений, напрочь позабыв о подведении элементарной логической базы под действия предполагаемых лиходеев. Заметив растерянность подопечного, Севидов сжалился:
- Ладно, не буду тянуть кота за хвост. Фельцман вчера еще до твоего ухода подтвердил мои предположения относительно конкурентной войны меж смежниками в бизнесе с недвижимостью. Он даже назвал конкретную фирму и фамилию ее генерального директора, который потенциально мог организовать подобный беспредел.
- Да, я помню… Кажется, директор "Корвета" Лавренцов, - кивнул Волчков.
- Верно. Я тут уже навел некоторые справки о нем, - продолжал наставник, - Лавренцов Аркадий Генрихович. Сорок три года, брюнет, телосложение - крепкое, рост - сто восемьдесят два. Русский, разведен три месяца назад. Впрочем, вот…
Он молча выдвинул ящик стола и, достав фотографию, положил ее перед стажером:
- Удалось раздобыть сегодня утром. Полюбуйся…
Рассматривая фотопортрет генерального директора "Корвета", Лешка о чем-то призадумался…
- …И вот что самое главное… - продолжал тем временем Михалыч, - сей господин не так прост, как прочие денежные мешки. Они, разумеется, все далеко не рабоче-крестьянских кровей, но в послужном списке этого воротилы - служба в элитном подразделении морской пехоты; военная контрразведка и, наконец, десять лет работы в отделе по борьбе с терроризмом питерского ФСБ. Улавливаешь?
Лешка улавливал. Более того - его уши вдруг порозовели, в глазах появилось очевидное беспокойство, а заламываемые суставы пальцев, как всегда, издавали неприятные щелчки…
- Анатолий Михайлович!.. Так если на то пошло - может статься, он сам и принимал участие в налетах?..
Пожилой детектив медленно прошелся по кабинету.
- Ну, это вряд ли…
- Почему!? - вскричал молодой коллега, - разве он разучился стрелять за пару лет?
- У него, надо полагать, достаточно средств, чтобы нанять киллеров-исполнителей, не подставляя под пули собственную голову…
- А фотография!?
- ?
- Если к этому лицу добавить бородку клинышком и тонкие усики - получится портрет Левитана. Уверяю вас!
- Даже если так, что с того? Разве Левитан похож на Европейца?