Кошка в панике бестолково металась по пролету, потому что путь наверх ей
был перекрыт, а вниз, на улицу, кошатинке не хотелось. Там стоял мороз, мела
метель и ходили злые собаки. Она забилась в угол под едва теплой батареей и
тяжело дышала, высунув розовый язычок.
– Чего стал, помоги! – гаркнула на Женьку соседка. – Дубина! Почему я одна
за всех тут должна стараться?! Думаешь, большое удовольствие было ее выводок
давить? Натрави собаку, живо! Или мне зятя звать придется?
Зять на шум вышел сам, держа наготове пневматическую винтовку.
– Что вы разгалделись, Елена Тихоновна? – недовольным тоном спросил он.
На Женьку внимания он и не обратил. – Где она?
Неторопливо соседкин зять дослал пульку в ствол винтовки и прицелился.
Прищурив глаз, спросил:
– В голову? В живот?
И тут Семеныч в один прыжок оказался напротив крутого зятя, вперив в него
холодный взгляд. Так смотреть могут только доберманы. Слегка наклонив башку,
обнажив клыки и глухо рыча, он недобро разглядывал стоящего напротив человека
и тоже по-своему прицеливался.
– Ааа!!! – шепотом завопила соседка, вжавшись в холодную стену.
– Убери свою суку, – не решаясь шевельнуться, слабо вспенился зять.
– Сам ты сука, – спокойно произнес Женька и протянул руку в сторону
несчастной кошки.
Вот так и оформилась его теперешняя семья в своем, так сказать,
окончательном варианте, если не считать время от времени появляющегося у
Мамахен потомства, которое Жене приходилось распродавать возле метро по пять
рублей за один кошачий нос.
Кошка и пес то дружили, то ругались, хозяина то слушались, то не очень, но
все трое сходились в одном – друг к другу относились уважительно и без особых
претензий.
Однако, у Мамахен и Семеныча было кое-что, что их дополнительно
объединяло, а с хозяином, напротив, ссорило. У Мамахен с Семенычем была одна
общая нелюбовь. Его животные не переносили запаха спиртного, никакого – будь
то водка, портвейн, пиво или слабоалкогольная "Отвертка", без разницы. А если
выразиться точнее, они не переносили, когда этим спиртным несло от Женьки.
Но так нетипично они себя еще ни разу не вели. Сегодня был дебют.
Помахав для разгона хвостом и утробно повыв, кошка Мамахен стартанула в
мощном прыжке прямо от кухонного порога и приземлилась на стол прямо за
торчащим конфликтным стаканом, при этом даже стакан и не задев.
Припав к серому пластику стола, она зашипела, угрожающе задирая
переднюю лапу, не прекращая при этом молотить трубчатым хвостом.
– Обнаглели! – возмутился Евгений и, больше не обращая внимания на
начавшийся скандал, потянулся за своим алкоголем. Кошка зашипела сильнее и
махнула на него лапой. Руку он успел отдернуть и, приподняв зад от табурета,
решительно спихнул злой комок шерсти на пол, снова ловко увернувшись от его
когтей.
– Лучше бы вы, мамаша, за выводком смотрели, а то дети, небось
некормленые, а вы тут…
И тут он сел мимо табурета.
Потому что пока препирался с Мамахен, Семеныч неслышно подошел к
нему сбоку, аккуратненько ухватился зубастой пастью за обгрызенную табуретную
ножку и осторожно потянул на себя.
Женька грохнулся на пол, щедро разлив драгоценную жидкость на футболку,
джинсы и линолеум. Всю до капельки. До самого донца.
– Господа, вы звери… Вы звери, господа, – прокряхтел Евгений, неуклюже
поднимаясь с пола.
Семеныч, ворча, удалился, Мамахен сиганула на мойку и оттуда
продолжала неодобрительно наблюдать за хозяином.
Хозяин грустно перевернул стакан вверх донышком и вздохнул. Потом
перевел взгляд на фляжку. Внутри фляжки оставалось совсем немного, совсем
немного, но оставалось же!
На два пальца, не больше, но если разбавить… Эх, жаль, пива нет! Но если
разбавить заварочкой, то создастся хотя бы иллюзия.
Женя под брюзгливым взглядом Мамахен неспеша соорудил-таки себе
бутерброд, взял стакан в левую руку, а огурчик в правую и выпил.
В глазах посерело. В ушах застрекотали противно и пронзительно кузнечики.
Они стрекотали все громче и громче, а нет, не кузнечики, это кошка Мамахен
завыла жутко, да что это такое со мной…
Женя Анисимов медленно и неуклюже сполз на пол, ухватившись немеющей
рукой за пыльный подоконник, чтобы не шарахнуться со всего маху и не раскроить
об угол стола свою непутевую головушку.
Какое-то время он еще слышал, как воет его пес.
Толян уперся обеими руками в баранку и сосредоточенно жевал нижнюю
губу. Миха, развалившись на соседнем сидении, лузгал семечки. Семечки он
уважал, но сейчас вкуса не чувствовал, а лишь переводил хороший продукт,
механически выполняя в нужном порядке жевательные, глотательные и
плевательные движения. Если шелуха попадала мимо кулечка, свернутого из
фирменного буклета компании "Трейд-авто, склад и логистика", то опасливо
косился на Толяна и смахивал тихонько черно-белую кожурку куда-то на пол.
Вместо того, чтобы отоспаться в субботу, а отоспавшись, позвонить
знакомым девчонкам и пошататься с ними между павильонами ВДНХ, потом
закатиться в "Ростикс" или "Макдоналдс" и закончить день в домашней
обстановке, на диване перед огромной плазменной панелью телевизора, с
девчонкой в одной руке и с запотевшей бутылочкой "Клинского" в другой, они
вынуждены выполнять причуды самодура-босса и пасти какую-то психованную
фифу.
А фифу-то они упустили. И хорошо еще, если босс не потребует от них
отчета до того, как девица подрулит к своему буржуйскому дому, напротив которого
братья Коробковы устроили засаду, поджидая, когда она вернется. А у них есть
еще выход? То-то и оно.
День не задался с самого утра. Приказ босса они восприняли с мрачным
ворчанием, однако ничего не поделаешь. Деньги, надо сказать, вообще трудно
даются, а босс хорошо платит.
А потом они упустили объект. Как так могло случиться? Это все Миха. Давай,
говорит, вместе прошвырнемся по базару, прикольно же, вон они все втроем, как
на ладони, никуда эта девчонка от нас не денется. А она делась. Две "на ладони",
а объект исчез. Кинулись стоянку проверить и оторопели. Нету машины, нету ее
дурацкой желтой малолитражки.
Аж вспотели. Они, конечно, были уверены, что эта сумасшедшая пипетка
никуда не денется и, тем более, никому даром не нужна, однако вдруг? И если
именно сегодня на нее посягнут? Босс их предупредил, чтобы присматривали. И не
столько за ней, сколько за фраером, который ее водит. Конкурент, блин. Фраера
несколько дней видно не было, поэтому ребята решили расслабиться. Имели
право ребята расслабиться? Только как это объяснить боссу… Будут ли у них
неприятности? Еще бы. И какие! Фантазия у босса хорошая.
Время шло, а пипетка возле дома все не появлялась. Настроение падало.
Толян сорвался и наорал на Миху, что тот без конца лузгает семечки и мусорит в
салоне, а заодно попенял, что это именно он, Миха, не остался в машине и
потащился с ним по блошиным рядам, хотя Толян как старший брат сильно
возражал. Это было неблагородно, поэтому Миха в долгу не остался и припомнил
брату, что тот давал в пользование дрель криворукому соседу, а сосед вернул ее с
перекошенным патроном и сломанным сверлом. А потом, вместо того, чтобы
больше никогда ничего этому уроду не давать, он снова дал ему их пассатижи, и
теперь у них нет пассатижей, так как криворукий вместе с пассатижами свалил на
дачу. Тогда Толян вполне понятно рассвирепел и высказал претензию по поводу
своего нового пиджака, который Миха одевал на какую-то дурацкую тусню и весь
выгваздал кетчупом и ликером. А Миха в сердцах припомнил брату, что тот не
следит за своим котом, и эта сволочь намедни наблевал в его, Михины, совсем
новые мокасины. Толян ехидно заметил, что нефига было одной идиотке кормить
кота крабовыми палочками с майонезом. А Миха вызверился окончательно и стал
приставать с вопросом, уж не на его ли Танюшку брат намекает. А Толян сказал,
что он и не намекает, а говорит прямо. Тогда Миха сказал, что если кто идиотка, то
это Толикова Полинка. Вдруг Толик сказал:
– Ша! Едет!
И Миха тут же умолк, затаившись. Они оба затаились, предвкушая, как уже
через какие-нибудь пять минут будут бодро рапортовать шефу и получат, наконец,
долгожданную свободу на весь оставшийся уикенд вплоть до понедельника.
Желтая "Сузуки" неспешно прошуршала мимо подворотни, в которой они
засели в своем "ниссане", а потом дала задний ход и аккуратно перегородила
ребяткам выезд. Перегородила наглухо. Подворотня была старая, сталинская, за
спиной у них были накрепко закрытые сваренные из листового железа ворота, а
перед носом – лаковый бок японской машинки.
Из нее неторопливо и как-то устало выбралась зловредная пипетка,
скользнула по их лобовому стеклу равнодушным взглядом, включила
сигнализацию и медленно отправилась к дому напротив.
– Э! Э! Э!! – вскричал Толик, выбираясь из салона. – Девушка, девушка,
постойте, вы нас тут заперли!
Девушка не оборачивалась, и Толян рванул за ней следом.
Он ее нагнал длинными шагами, взялся за рукав, встал на пути, преграждая
путь, взглянул ей в лицо и осекся. Уж очень странно и необычно выглядела их
подопечная на этот раз. Не то чтобы на ней лица не было, но было оно какое-то…
натруженное, что ли. Если про лицо так можно выражаться. Вертикальная складка
между бровей и серьезный взгляд, невеселый такой.
– Эй, ты чего? – спросил от неожиданности Толик. – Случилось что?
– Скажи мне, прости, не знаю имени…
– Толя, – поспешно сказал Толян.
– Скажи мне, Толя, как бы вы с другом поступили, если бы увидели, что меня
заперли в подвале и поняли, что собираются убить?
– Блин… Извини, подруга, потеряли мы тебя еще на блошином. Ты в
порядке, в натуре?
Алина хмыкнула. Посмотрела в лицо Толику, опустила голову. Почему-то
вспомнила ребят-охранников из бизнес-центра, которые радостно сдали ее
Додонову, выдав по запросу чуть ли не паспортные данные.
Когда она приметила знакомый до оскомины "Ниссан", притаившийся в
сыром тоннеле арки, ей жгуче захотелось устроить пацанам какую-нибудь пакость.
Например, запереть их в этой подворотне.
Не надо ни на кого злиться. Ну, мотались они за ней по городу с того самого
дня, как вляпалась она в историю с антиквариатом, ну, достали своей деревенской
простотой. Работа у них такая. Почему она решила, что эти парни обязаны с ней
нянчиться?
– Сейчас отгоню машину. Извини.
– Да ладно… Это ты нас, это, тоже прости. Давай-ка, ты расскажешь нам все
по порядочку.
– Зачем?
– Да, блин, ты понимаешь… Я, короче, от тебя не в восторге, и братан мой
тоже… Тогда на перекрестке ты нас конкретно уела. Да и вообще, задолбало уже
за тобой мотаться. Но зла мы тебе точно не желаем. Если есть, что сказать, то
давай, выкладывай, будем разбираться. Полезай в машину.
И Толик повел ее к машине.
– Вот так я и выбралась, – закончила она свой рассказ. – Позвонила сразу
же подруге, пересказала весь разговор с этим ненормальным. Она следователь,
этим делом как раз и занимается. Сказала ей про улику и про то, где она сможет ее
найти. Позвонила Ритке и ее маме. Они меня тоже обыскались, номер-то
недоступен был. Предупредила Тамару Михайловну, чтобы ничего в квартире не
трогала, особенно в ванной. Хорошо, что она с того времени у дочери живет. А
потом домой поехала. А что я еще могу? Где этот выродок живет, я не знаю.
Марьяна, подруга моя, сказала, что в розыск его объявят. Вот и все. Надеюсь, что
все. Жаль только, что так и не нашла я для вашего шефа его пропавшую
чернильницу.
– Случайно не этот? – спросил, помедлив, Толян, протягивая Алине свой
навороченный мобильник, на дисплее которого мерцала чья-то физиономия.
– Он, – с удивлением ответила Алина. – А по какому поводу ты его заснял?
И когда?
– Это тот самый упырь, который у тебя на хвосте висел почти две недели.
– Ну да, он и есть, Будимир Додонов. Он мне сам признался, что следил. А
вам-то он зачем, мальчики?
Мальчики замолкли, а потом Миха сказал неуверенно:
– Ну нам это, задание босс дал за тобой покататься… Ну, ты, типа, на
подозрении у него была. А потом мы этого фраера срисовали и боссу доложили. И
он велел заодно и фраера того пасти. Короче, чтобы мы присматривали, как бы он
чего тебе не сделал, типа, охраняли.
– А зачем это вашему боссу? – удивилась Алина.
– Да там, вроде, кто-то еще замешан был, тупень какой-то. Из-за него босс
нас и напряг.
– Какой тупень? – допытывалась Алина.
– Да какой он тупень! – взорвался вдруг Толян. – Какой он, на хрен, тупень,
если так тебя прошлый раз отделал!
– Меня отделал, а тебя уделал! – быстро парировал Миха. А потом
обратился к Алине:
– Да знаешь ты его. Это тот, типа, твой телохранитель.
– Егор Росомахин? – разволновалась Алина. – А почему вы его так…
неуважительно?
– А чего мне его уважать? – пожал могучими плечами Миха. – Если тебе
телка нравится, я хотел сказать девушка, то сам ее защищай, а не как этот.
– Ну, это если нравится, мальчики… – невесело хмыкнула она. – Я вот о чем
хочу вас спросить. А случайно, где этот, – она кивнула в сторону мобильника, –
проживает, вы не знаете?
– А зачем тебе? – грубо поинтересовался Толян. – Знаем, конечно. Только
тебе не скажем. Подружка твоя полицейская пускай сама его ищет, мы ментам не
шестерки.
– А вдруг он меня опять где-нибудь подстережет? Я же для него опасна как
свидетель.
– Ржу не могу. Да он сам себя перед тобой так заложил, что теперь ему
главное задницу свою спасти, мотать из города надо, а не за тобой гоняться.
– Так-то оно так. Ну, а вдруг письменный набор все-таки у него? Вдруг он
мне соврал? Он и умотает из города, но только с ним в обнимку. Босс вас не
похвалит.
Толян и Миха примолкли, размышляя. Потом посмотрели друг на друга,
потом на Алину, потом Миха сказал:
– Вылазь.
– Как хотите, мальчики, – сказала она весело, – как хотите. К Додику на
метро быстрее, пробок меньше. А моя машинка и здесь может переночевать. За
ней вон из той будочки присмотрят.
И она кивнула на будочку охраны, стоящую на противоположной стороне у
шлагбаума, как раз на въезде во двор ее элитного дома.
– Нет, ты сечешь, какая она вероломная ехидна?! – обращаясь к Толяну,
возмущенно выпучил глаза Миха.
– Бритва, – хмыкнув, согласился Толян.
– Значит, договорились, – оживилась Алина. – Я сейчас.
– Эй, ты куда? Давай, отгоняй свою тачку!
– Один момент, братики. Я сначала пойду, возьму папкин джип. Вы же
понимаете, что мою машину Додик сразу узнает, поэтому я на джипе с вами
прокачусь.
Братья вздохнули и согласились. А что им еще оставалось делать?
– Ты свою почту проверял? – раздался в трубке недовольный бас Коляна.
Егор с мобильником возле уха подошел к компьютеру и потянулся к мыши.
Зашарил стрелкой, вызывая Рамблер. Вообще-то он не обязан. Он вообще
собирался на байке прокатиться, а не в компе сидеть. Погода хорошая, а то скоро
дожди заладят, не полетаешь. Но с Коляном спорить бессмысленно.
– И чего? – спросил он Ревякина его же сварливым тоном.
– Я тебе картинки прислал.
"Придурок", – в сердцах подумал Егор.
– Спасибо, Коля, – сказал он мягким голосом. – Я тоже тебе что-нибудь
прикольное пришлю.
– Ты из меня придурка не делай! – взревел Колян. – Открывай давай файлы.
Открыл?
Пристыженный Росомахин заклацал кнопками мыши. Открыл. Что это?
– Что это за импрессионизм? – спросил он Ревякина.
– Фоторобот. Это, Жора, фоторобот той сволочи, которая у Нины
Михайловны ее вещь украла. Она говорит, очень похоже мерзавец получился. Ты
обе картинки рассмотрел?
– Ну, – отреагировал Егор. – А второй кто? И вообще, откуда изображения?
– Так Марек мой и сваял. У него программа есть в ноутбуке специальная.
Короче. Мы с Мареком отправились к Нине Михайловне, захватили по дороге того
деда, помнишь, я тебе про него говорил? Шармант Василь Василич. Который
наводку дал "менеджеру". Хоть и невольный, а все же виновник трагедии, кстати.
Ну, может, и не трагедии, а все же языком меньше молоть нужно. Ну и старички
постарались, поработали извилинами. Вот этот продукт в результате и получился.
Но что странно, Жора, разные морды. Когда пенсионеры только к этому делу
приступили, такая коррида меж них разгорелась, прикол! Бодались конкретно. Она
говорит, нос "уточкой", а он – "картошкой". И так по всем пунктам. Пока Марек не
дотумкал, что нужно два разных портрета составлять. И тогда выходит, Жора, что
Шарманта возле приемного пункта развел один, а облапошивать Нину Михайловну
уже другой заявлялся. В принципе, это как раз понять можно. Но пока помогло мне
это мало. Я с этими картинками к антиквару ездил, тому самому, чьим расходником
псевдоменеджер у Дорошиной прикрывался. Показал портреты, а он никого из них
не признал. Клянется, что ни тот, ни другой ему не знакомы и никогда их в жизни не
видел. Тупик, Жора, полнейшая задница. А перед Ниной Михайловной как стыдно,
ты не представляешь!
Егор внимательнее всмотрелся в неуклюжие рисунки. Ему всегда казалось
неправдоподобным, что нехороших людей в криминальных телесериалах узнают
вот в этих каракулях, весьма далеких от оригиналов. Он всматривался,
всматривался, и ему вдруг показалось…
– Я вот все думал, думал, кому еще можно эти рисунки предъявить, и ничего
мне путного в голову не приходит. Если только попробовать поспрошать в том
пункте по приему утиля? Если один их них там однажды уже шарился, может, его
кто и вспомнит? А может, и не однажды? Как ты считаешь, Жор, есть маза? Я бы
мог туда братьёв Коробковых подрядить. Хотя, нет, им такое не доверишь. Только
контингент распугают. Самому, что ли, смотаться, а? Прокатишься со мной, Жор?
Егор откашлявшись проговорил:
– Коль, а я, вроде, узнал одного.
Колян осекся и спросил осторожно: