сильно испугался за нее. Если это не ее домыслы, конечно. Если только не
домыслы.
И она сказала без всякого пафоса:
– Видите ли, Егор… Я решила, что эта женщина в опасности. Она подобрала
такого попутчика, от которого можно было ждать чего угодно. Я поехала следом,
чтобы предотвратить несчастье.
– Я не понял, Алина. Зная, что с ней в машине простой жулик, клоун какой-
то, вы решили, что над ней нависла серьезная опасность?
– Ну какой же он простой жулик, ё-моё? – вмешался Толян. – Он же ее,
Алину Леонидовну то есть, чуть не прикончил в подвале!
Егор в растерянности посмотрел на Николая, Николай на Толяна, все вместе
на Алину.
– В том-то и дело, что этот клоун еще и убийца, – отведя в сторону взгляд,
сказала Алина. – У меня с ним уже был сегодня… инцидент. Вот. Ну неважно.
Короче, я поехала следом, чтобы эту мадам предупредить. А заодно и его самого
поймать. С ее помощью и при возможности.
– Ну да, – оживился Миха, – мы же так и хотели с самого начала, то есть
этого шакала поймать. Чтобы он вашу вещь отдал, Николай Викторович.
Алина нехотя произнесла:
– Извините, ребята, я вас немного обманула. Нет у него чернильницы. Точно
нет.
Коробковы возмущенно засопели, а Ревякин спросил мрачно:
– И откуда же такая уверенность, милая барышня?
– Он мне много чего разболтал. В подвале. Думал, что я не выберусь, вот
его и потянуло на откровения. Короче, даже он сам не знает, где этот набор. Его
компаньон знал, да умер. Мне очень жаль.
– Что это за история с подвалом? – сдавленно спросил Егор Толяна.
– Ничего особенного, все обошлось, – опередив старшего Коробкова, звонко
проговорила Алина. – Мне помогли, я выбралась.
– Ты кретинка?! – вдруг сорвался на крик Егор. – Едва унесла ноги от этого
маньяка и тут же рванула его ловить? Чтобы ему еще один шанс предоставить?!
Или это такая неимоверная жажда славы?
И тут Ревякин хлопнул его по плечу и изрек оптимистично:
– Да не пузырись ты так, Росомаха! Все путем, все живы! Это у нее, видно,
комплекс такой. Извини, кодекс, я хотел сказать, кодекс, конечно. Ее собственный.
Как и у тебя, старичок. Долг чести и все такое. Я прав, Алина Леонидовна?
Недовольная Алина не успела ничего сказать в ответ. Подкатила Марьяна
Путято со свитой. Она энергично выбралась из автомобиля, хлопнула за собой
дверь и зычно проорала:
– Здорово, Росомаха! Ну ты как тут, жива?
– Вниманию всех сотрудников, находящихся на производственных участках!
– внезапно ожили динамики внутреннего оповещения и голосом руководителя
безопасности Петраса Берзина загрохотали по всем этажам. – А также отдела
комплектации и всех вспомогательных служб. А также всех сотрудников
корпорации. В прошлую пятницу комиссией в составе начальника цеха Шведова,
начальника комплектации Водорезова и руководителя безопасности Берзина была
проведена внеплановая встречная проверка на предмет соответствия
изготовленных приборов ламп бегущей волны, то есть ЛБВ, их должному
количеству. В результате проверки было выявлено несоответствие в количестве
одного экземпляра вышеназванного прибора. Также проверка однозначно
показала, что наличие преступного умысла отсутствует. Однако, в наличие имеется
халатность и несоблюдение норм. В связи с этим начальникам сборочного участка
и участка вакуумной откачки объявляется устный выговор. Пока еще устный, до
прецедента. Начальнику отдела комплектации объявлена благодарность за
проявленную бдительность. Однако прибор пока не найден, и это позор.
Слышишь, Шведов? Позор. Тем не менее, есть и хорошая новость. По уточненным
данным, прибор ЛБВ в количестве одного экземпляра, не обнаруженный во время
встречной проверки, находится на территории участков. Не надо ничего шарить,
ничего не трогайте, работайте спокойно. Он подаст звуковой сигнал в связи с тем,
что скоро сядут аккумуляторы. Это информация от Дмитрия Андреевича Никина.
Он разработчик и за слова отвечает. Поэтому ко всем настоятельная просьба! Как
только кто услышит нетипичный гудок, ничего не предпринимать, а звонить мне на
мобильный. Или Шведову. Кто ближе будет, тот и подойдет. Еще раз, ничего не
трогать! Будем акт составлять, чтобы все по правилам было. Дмитрий Андреевич
подсчитал резервы аккумулятора и с уверенностью назвал время, когда загудит.
Сегодня загудит, коллеги. Главное, чтобы до партнеров этот скандал не дошел.
Если кто партнерам насвистит, лично тому…
Передача прервалась.
– Кто слова писал? – спросила Алина.
– А зачем было писать? – обиделась за Берзина Надежда Михайловна. –
Петрас – мужик с головой. Или у вас к стилю претензии?
Алина кашлянула.
– Нет, нет, отнюдь. Даже, скорее, наоборот. И что, как вы думаете, нам
теперь дальше делать?
В целях конспирации, они курили у Алины в кабинете, хотя это было и не по
правилам. Но очень хотелось обсудить, а обсуждать в курилке сегодня было
неконспиративно.
Киреева сияла глазами, дрыгала ногой в лакированной лодочке, резко
стряхивала пепел мимо блюдца, назначенного нынче пепельницей. Посматривала
на Алину со странным многосоставным чувством, в котором симпатия
смешивалась с завистью, а зависть с осуждением. Надо же, как всегда безупречна.
Даже тонкий шифоновый шарф, плотно обхватывающий шею, был продуманно
уместен. Другая оденет так шарфик, вот хоть бы Катька или Лера Бурова, все
тупыми остротами изойдут, а к этой без претензий. Умеет же, штучка гламурная. И
как всегда безмятежно холодна, с ироничной полуулыбочкой в уголках губ.
Надежда Михайловна не знала, что сегодня дело было не в Алининой
раздражающей привычке иметь безупречный вид, а в обычной усталости, если
таковую в данном случае уместно назвать обычной. Алина так была вымотана
экстримом, свалившимся на нее буквально позавчера, что сил для охотничьего
азарта у нее не осталось. Сил не было, зато присутствовало некое отупение. Что
делать, нервная система желала восстановиться. Кроме того, после ее
собственных, так сказать, личных приключений вряд ли что-то могло ее
взволновать или удивить здесь, на работе.
И последнее, и основное. Много чего плохого вместил в себя позавчерашний
день. Но не одно только это. К счастью, не только это. Напоследок он сделал ей
подарок.
Путято увезла задержанных, Ревякин Колька отпустил на волю Миху и
Толяна, сам же с нарочито незаинтересованным видом топтался возле "лексуса".
А Егор взял Алину за руку, отвел подальше от любопытных ревякинских ушей и
ухмыляющейся рожи, развернул лицом к себе и тихо проговорил:
– Прости, что накричал на тебя. Я очень испугался.
Потом после паузы сказал еще:
– Я знаю, что в тот раз сильно тебя обидел. Я бы многое отдал, чтобы
вернуться в тот день. Дай мне шанс, и я все объясню и исправлю. А потом решай.
Я соглашусь. Только давай поговорим. Давай встретимся еще раз и поговорим.
От звука его голоса сердце Алины забилось часто, а от сказанных слов глаза
так засияли, что, не желая себя выдать, она опустила голову долу.
И сказала тихонько:
– Я подумаю.
Не могла же она сходу соглашаться на новое свидание. Ей надо в себя
прийти, отдохнуть. Отдых был, конечно, не при чем, но собраться с мыслями перед
таким важным разговором все-таки не помешает. Хотя бы для того, чтобы
вспомнить, за что она обиделась на него в прошлый раз, и решить, имеет ли это
значение сегодня.
С утра она успела побывать у Путято на Петровке, где ее показания были
аккуратно запротоколированы, а потом, вот так же, как сейчас, за сигареткой,
Марьяна кое-что рассказала по секрету. На первом же допросе, который был
проведен по горячим следам, подследственные рассказали много друг о друге
интересного и кое-что о себе. Картина вырисовалась такая…
– А что мы с вами можем? – вторглась в ее мысли Киреева. – Только ждать
и надеяться, что операция пройдет успешно. Во-первых, хочется этого подлеца
поймать. Или подлячку. Лампу нужно вернуть, это два. И потом, ведь это все-таки
наша была идея, с поимкой-то. Если окажется, что весь этот переполох пройдет
впустую, то как-то, знаете, я буду чувствовать себя неуютно. Вы в буфет пойдете?
Давайте по пироженцу тяпнем, а? По эклерчику. В качестве успокоительного.
И они спустились на первый этаж. А спустившись, с буфетом решили
повременить, раз уж все равно на первом оказались. Можно же в цех к девчонкам-
сборщицам заглянуть, узнать, как там у них дела. Хоть Алина с ними не очень…
Зато Надежда Михайловна в контакте.
Они с некоторым усилием открыли массивную дверь, ведущую из длинного
коридора первого этажа на территорию производственных участков, а точнее, в
шлюз-предбанник, с трех сторон отгороженный от цехового пространства толстыми
стеклянными переборками. В предбаннике располагался пост охраны,
обозначенный письменным столом, креслом на колесиках и сидящим в нем
дежурным.
Однако кроме охранника Сережи в "аквариуме" как-то некстати
обнаружилось много народа. Здесь были начальники Берзин и Шведов, а также
два наладчика с участка вакуумной откачки – тощенький мальчик Антон и плотный
коренастый тридцатисемилетний Леня по прозвищу Кучер. Здесь был главный
комплектовщик Водорезов.
И Леня метелил Водорезова.
Берзин посмотрел на часы. С момента трансляции прошло чуть меньше
получаса. По его прикидкам, вряд ли сволочь будет драть когти сразу же. Опять
же, подготовиться должен, в себя прийти, создать идею, каким образом лучше
вынести предмет.
Если, конечно, он его уже не вынес. Еще тогда, в пятницу или раньше. Это
был самый большой для Берзина вопрос. И для Шведова. Но выхода у них другого
не было. Если вынес, значит вынес, тут уж ничего не поделаешь.
До обеда движение из цеха и обратно, как правило, было не сильно
оживленное, это только в половине первого, наскоро перекусив салатиком,
женщины выплывут на променад по асфальту, а мужики – кто за сигаретами, а кто
в соседний "Макдоналдс". Но лучше не расслабляться и внимательно, очень
внимательно осматривать всякую фигуру, особенно если она, в смысле – фигура,
наплевав на правила распорядка, решит выскочить на перекур в рабочем халате
или спецовке.
В этом случае предполагалось тихо, не привлекая внимания остального
персонала, проводить нарушителя под локоток в подсобку, отведенную сегодня
для личного досмотра. В подсобке вежливо предложить снять
несанкционированную вещь и передать с целью осмотра ему, Петрасу
Ольгертовичу. Если итог процедуры будет нулевым, то сделать выговор,
предупредить о неразглашении и отпустить.
Берзин ненавязчиво челночил между бытовкой и постом охраны, предлагая
охраннику Сереже то ознакомиться с новой инструкцией, то расписаться в ней. То
заимствуя зажигалку. То реквизируя "Тещин язык".
По проходу между рядами сборочных столов спокойно передвигался
Анатолий Шведов, скользя рассеянным взглядом по макушкам сосредоточенных
сборщиц и всматриваясь в деловитую толкотню наладчиков возле вакуумной
камеры на периферии.
Из своего закутка выдвинулся начальник отдела комплектации и так же
неторопливо направился в сторону поста. В руке он держал легкий пластиковый
пакет, на плечах имел свою обычную серенькую курточку-неснимайку. Так ее
прозвали языкастые девки-сборщицы, которые недолюбливали всех, кто не с
ними. Ничего плохого Водорезов им с роду не сделал, а вот поди ж ты,
насмехались.
Дисциплинированный Аркадий Яковлевич подошел к столу охраны,
поставил на него свой пакет. Произнес степенно:
– Это вот баночка с травяным сбором, мне его Лушин покойный принес.
Жена приболела, знаете ли, с желудком у нее что-то. Так я сейчас домой метнусь
ненадолго, травку эту ей доставлю, а к концу обеда уже на месте буду. Ну, об этом
Анатолий Валентинович в курсе.
Он вытащил из пакета жестяную яркую баночку граммов на двести чая, а
пакет вывернул наружу, демонстрируя полную его пустоту. Аккуратно открыл
круглую крышечку, предложил Сереже заглянуть внутрь. Охранник Сережа
благосклонно кивнул. После чего Водорезов хлопнул себя по лбу и произнес с
явственной досадой:
– Куртку свою забыл оставить в кабинете! Хотя ладно, я ее в раздевалке
брошу, все равно в пиджак буду переодеваться. Но ее ведь надо осмотреть,
правильно, Сергей?
С этими словами Аркадий Яковлевич курточку снял и передал для осмотра
охраннику. Тот со снисходительной улыбкой похлопал ладонью по вытянутому
тряпичному тючку и вернул обратно Аркадию Яковлевичу.
Однако Водорезов замешкался и не успел перехватить свою вещь. Поэтому
его куртка упала на пол, а из нее с легким шорохом и стуком высыпался какой-то
глупый мусор, который часто оседает по карманам. У Водорезова осела
скомканная обертка от сигарет "Мальборо", несколько канцелярских скрепок и
узкий огрызок черной пластмассы.
Наладчик Леня, вышедший с напарником Антохой с целью перекурить,
кивнул Сергею и собирался уже Аркадия Яковлевича мирно обойти по дуге,
продвигаясь дальше на выход, как увидел эту пластмассовую хрень. Он подхватил
ее с пола и принялся ожесточенно изучать. Затем уставился на Водорезова
бешеным взглядом и злобно прошипел:
– Значит, это ты моей отвертке ноги приделал? Я ее с прошлой недели
обыскался, на Лушина покойного подумал, а это ты ее спер?
Водорезов попытался вразумить буяна. Всем в корпорации был известен
неуправляемый нрав бригадира наладчиков. Был он неадекватно суров и до
неприличия жаден. Поэтому Водорезов сказал ему примирительно:
– Ну что вы, Леонид, мне не нужна ваша отвертка, не брал я ее. Разве то,
что у вас в руках, похоже на отвертку?
– Не делай из меня дебила! – еще пуще взбеленился бригадир. – Ты эти
буквы видишь? Читать умеешь? Что тут написано, можешь прочитать?
И он сунул под нос Водорезову пластмассовый обломок, а когда Аркадий
Яковлевич попытался сей мусор взять, чтобы рассмотреть, приблизив к глазам,
наладчик лапу отдернул и подсунул подоспевшему на шум Шведову.
– Глянь, Толь, ты глянь только! Это же от моей любимой отверточки кусок.
Помнишь, на прошлой неделе я ее обыскался? Она ж у меня именная была, я ее
надписал гравером, на рукоятке, на, позырь!
На куске пластмассы, действительно похожем на фрагмент рукоятки, можно
было прочесть "…еня Куче…", что в переводе означало "Леня Кучеренко".
– Толь, ведь я почему тогда на бедолагу Лушина подумал? Потому что его с
моей отверткой в руке и нашли, уже мертвого. Причем уделать он ее успел
конкретно. Молотком, что ли, по ней фигачил? Когда у него из пальцев отвертку
вытащили, я посмотрел, не побрезговал. Рукоятка так разбита была, что даже
металл обнажился. Такой отверткой не то что в электропроводке, а и в носу
ковырять стремно. Я решил на Лушина не обижаться, нехорошо на покойников
обижаться. Тем более, что сам себя дед и наказал.
Тут Леня повернулся от озадаченного Шведова к растерянному Водорезову и
свирепо вопросил:
– Только вот теперь мне непонятно, Водорезов, как этот самый обломок
попал в твой, блин, карман? Выходит, вовсе не Лушин, а ты спер у меня с верстака
мой инструмент? А я без нее, как без рук уже какой день! Барахло это китайское
даже в руке не лежит, а эта еще наша, советская была, где я теперь такую себе
найду? Попользовался – верни на место, я не жлоб, но курочить-то зачем?
– Интересный вопрос, – вперив в Водорезова нехороший взгляд с прищуром,
произнес неслышно подошедший Петрас Берзин. – А ведь и в самом деле,
Аркадий, объясни рабочему классу, зачем было добротную вещь курочить?
– С чего вы взяли? С чего вы взяли, что я что-то… курочил? Подобрал
просто с пола мусор, а выбросить забыл, вот и все. Устроили тут, понимаете!..
Он протиснулся мимо наладчиков к столу, взял жестянку с чаем, собираясь
уложить ее обратно в пакет и отбыть, наконец, к захворавшей супруге.
– А что это тут у нас? – заинтересованно спросил Берзин, протягивая к банке
руку.
– Лекарство какое-то, Петрас Ольгертович, – несмело ответил Сергей. –
Травяной сбор для вот его жены.
Петрас выдернул банку из судорожно сжатых пальцев Аркадия Яковлевича
и потряс. Раздался приглушенный стук. Рассыпая на пол сухие листья ромашки и
зверобоя, Петрас медленно извлек через тесный баночный лючок туго замотанный
в полиэтилен небольшой черно-металлический брусочек.
Леня Кучеренко со словами "Ах ты ж сука" крепким рабочим кулаком врезал
Аркадию Яковлевичу по серой трясущейся скуле.
Надежда Михайловна сидела со скучающим видом и мотала нервы. Это она
может. Это она может лучше всех. Однако надо было учитывать реальность.
Нынче нервы у многих не железные, и игрой на них лучше не увлекаться.
Физиономии дамочек, навязавшихся к ней сегодня на чай, из оживленно-
любопытных постепенно превращались в недовольные и обиженные.
Ей было что сказать. Но вместо того, чтобы приступить к повествованию,
Киреева неторопливо прихлебывала чаек из синей с позолотой чашечки, тянулась
за печенькой курабье и нарочито медленно разворачивала ротфронтовский
"трюфель".
И тогда юрисконсульт Трофимова процедила, обращаясь к двум киреевским
барышням, прилипшим к мониторам:
– Девочки, выйдите.
Барышни посмотрели вопросительно на начальницу. Начальница молчала,
помешивая ложечкой холодный чай, и они не сдвинулись с места, ехидно
улыбаясь.
– Ну! – рявкнула Алина, развернувшись к ним лицом, и девиц смело, а их
начальница посмотрела на Алину с легким испугом.
Катя Демидова неторопливо приподнялась со стула и закрыла за
вспорхнувшими патентоведками дверь. На ключ, на два оборота.
– Чего сидишь? – шумнула Алина на Валерию. – Скотч нужен широкий,
подай, вон он, на том столе. А ты, Катерина, стой у двери. Если попытается
прорваться… Что-нибудь придумай, короче. Не мне тебя учить.
– А что это вы задумали, девочки? – заискивающе спросила всех сразу
Надежда Михайловна, забыв про чашечку и курабье.