– По касательной, – равнодушно ответил Виктор и отвернулся лицом к окну, но я не поверила ему, пока, не отняв тампона, не рассмотрела рану сама.
Он оказался прав: царапина была длинной, кровоточащей, но не страшной, однако не добавила мне оптимизма в жизни.
Спать я легла только через сорок минут после того, как ушли Сергей Иванович с Ромкой и Маринка, сообразив, что разговаривать с ней больше некому, надулась, набравшись терпения до утра.
Сочинять не буду, мне ничего не снилось, я вообще совершенно по-свински быстро уснула, словно провалилась, и осталась этим очень довольна.
Проснулась я спокойно и отвратительно рано. Подобрав валяющиеся на полу часы, прищурившись, посмотрела на них и разглядела, что уже одиннадцать. Однако, невзирая на это свидетельство, ощущение, что я проснулась жутко рано, не проходило.
В мою комнату заглянула Маринка.
– Ну наконец-то! – сказала она, улыбаясь. – А то я было испугалась, что ты впала в летаргию.
– Неплохо было бы, – проворчала я, вставая с дивана. – Как дела?
– Дела на работе, а у тебя здесь тоска зеленая! Сергей Иванович с Ромкой уже звонили, у них все нормально, спрашивают, когда мы приедем. Виктор пьет чай. Кстати, тебя еще раз показывали по телевизору. Повторяли "Криминальный Тарасов", я посмотрела внимательно, а ничего! Ты неплохо выглядишь, фотогенично, блин. А признайся, ты же знала, что Лилька тебя будет снимать, да? Поэтому и меня не захотела брать с собой, зараза? Чтобы я тебя не затмила? Зна-аю!
Удивленно взглянув на Маринку, я кивнула, не имея желания пререкаться и вообще не имея никаких желаний. Мне бы еще поспать, да уж, видно, не придется, как я чувствовала.
– Хватит лениться, – поддержала мои опасения Маринка. – У меня уже и кофе пятый раз варится, и телефон разрывается от звонков. Сергей Иванович все звонит якобы по делу, и Ромка интересуется, когда руководство нагрянет в редакцию. Я уже устала говорить, что ты дрыхнешь. Стала врать, что ты размышляешь о новой статье и поэтому мы задерживаемся.
Я вздохнула и поплелась в ванную. Нет счастья на земле, пока Маринка говорит! Нет его!
Виктор сидел в кухне и просматривал старую газету.
– Привет, как твое плечо? – спросила я.
Виктор поднял вверх большой палец и снова склонился над рекламной полосой.
После легкого, даже легчайшего завтрака, мы оделись и вышли на улицу. Все-таки нужно ехать на работу, хотя, не будь Маринки, я бы с удовольствием устроила себе выходной. У меня постепенно созрел коварный план оставить Маринку в редакции, а самой сбежать к своему удобному дивану. Но нужно было придумать, как поумнее замести следы, чтобы она не бросилась за мною следом. Вот тогда уж точно жизни не будет: заболтает.
Мы доехали на частнике, и никто на нас не покусился.
В редакции газеты ничего не изменилось с прошлого раза. Ромка выказал радость по поводу моего приезда, Сергей Иванович поворчал, что я могла бы и не приезжать, они тут и без меня чудесно справились бы. Его слова вступали в вопиющее противоречие с версией, подсунутой мне Маринкой, но я промолчала. Ему же не объяснишь, что почем, и я уклончиво ответила, что без работы не могу, не нахожу себе места и лучше здесь, чем дома.
Сергей Иванович задумчиво посмотрел на меня поверх очков, потом перевел взгляд на Маринку, потом – снова на меня и умудренно произнес:
– Ну-ну!
Эти слова оказались пророческими. Я вошла в свой кабинет, только разделась и включила компьютер, как ко мне завалилась Маринка с нестандартным и необычным вопросом:
– Кофе будешь?
– Ну-ну, – ответила я, выбирая нужные директории и файлы.
Работать не хотелось, да я и не собиралась этого делать, подумав, что сейчас самым умным было бы найти Владимира Петровича, переговорить с ним о вчерашнем происшествии и постараться убедить, что я тут ни при чем, а Лилька "сама пришла". Поверит ли он?
Маринка вышла из кабинета, но через минуту вернулась. Я даже удивиться не успела ее реактивной кофеварке.
– Следователь звонит из РОВД, – доложила она. – Тебя спрашивает. Ты на работе?
– Кажется, – призналась я.
– Тогда переключаю, если кажется, – ответила Маринка, и я взяла трубку.
– Алло, слушаю вас, – постаравшись говорить добродушным тоном, сказала я. Наверное, у меня это получилось не очень хорошо. Ну еще бы! Подняла меня ни свет ни заря, потом заставила приехать на работу. Приветливости ожидать не приходится.
– Здравствуйте, – услышала я вкрадчивый голос. – Я следователь Булков, мне хотелось бы с вами переговорить по поводу… – Он замялся и скороговоркой закончил: – Вчерашних неприятностей на дороге.
– Пожалуйста, говорите, – предложила я.
Следователь помолчал, видимо формулируя свою мысль, и несколько обиженно уточнил:
– Я имею в виду, не могли бы вы приехать ко мне в ближайшее время. Пропуск я вам оставлю внизу.
Я подумала, что если день начался неудачно, то от него больше ничего хорошего ждать не следует, и согласилась.
Вежливо попрощавшись со следователем, я набрала номер телефона Фимы. Хоть я и не думала, что наши доблестные органы вздумают обвинить меня в обстреле самой себя, но поставить в известность адвоката не мешало бы. К тому же это был весьма уважительный повод для звонка.
Но Фимы на месте не оказалось, и я нашла прекрасный повод, чтобы обидеться на него. Ну еще бы! Можно сказать, я жизненно нуждаюсь в услугах адвоката, да и вообще в дружеском участии, а он куда-то там девается и оставляет мне для связи секретаршу!
Ну ничего, в следующий раз и он от меня получит такой же подарочек.
Я сказала Фиминой секретарше, пусть ее шеф перезвонит, как только освободится или появится, и положила трубку.
Маринка уже стояла передо мною, прикрываясь как уважительным поводом для вторжения подносом с кофе.
– Вызывают на допрос? – констатировала она. – Вот смотри, посадят тебя в тюрягу, а твой Фима шляется неизвестно где! – каркнула она и поставила передо мною чашку. – Ты печенье будешь?
– Буду, – сказала я. – А в тюрьму меня сажать не за что.
– Да знаю, что не за что, а они посадят, – успокоила меня Маринка и тут же решила проявить дружеское участие. – Но ты не волнуйся, мать! Мы поднимем кампанию в твою защиту. Еще одна рекламная акция получится. Классно, правда?
Я не нашлась, что ответить, и, быстро допив кофе, начала собираться. Провожали меня, как на войну. Весь личный состав редакции выстроился около выхода, и Ромка, глядя на меня сочувствующими глазами, пообещал, что в случае чего они сразу же примчатся мне на помощь с диктофонами и фотоаппаратами.
– Да ну вас всех к черту, – не выдержала я. – Думайте о работе, а не о рекламе. – В недобрый час привела я вчерашние экономические доводы…
Так как машины у меня все еще не было, я даже времени не имела разобраться с ее местонахождением, пришлось ловить такси.
Наученная опытом и вспомнив фильмы и книжки про шпионов, я пропустила две машины, потом подумала и пропустила третью – а вдруг мои враги такие же хитрые, как и я! Остановив, села только в четвертую машину и без неприятностей быстро доехала до РОВД.
Спросив у дежурного, как мне пройти в кабинет следователя Булкова, и получив подробнейшее объяснение с пропуском в придачу, я поднялась на второй этаж и, пройдя в конец коридора, остановилась перед кабинетом номер двадцать два.
Прождав несколько минут, я уже собралась было вежливо постучать, как дверь отворилась и из нее вышел молодой человек.
– Вы ко мне, девушка? – спросил он, с сомнением осматривая меня.
– Вы Булков? – спросила я, разглядывая пропуск.
– Да, а вы Бойкова? – догадался он.
– Разумеется!
Так мы и познакомились.
Глава 10
Я прошла в кабинет, и Булков показал мне на стул перед своим столом.
– Присаживайтесь, меня зовут Антон Васильевич, – представился он, положив мой пропуск на край стола. – Я постараюсь не слишком утомлять вас, но дело серьезное, так что будем работать. Хорошо?
Я кивнула, присела на стул, терпеливо подождала продолжения, и оно не задержалось.
Булков раскрыл почти пустую папку, лежащую на столе, и вынул из нее несколько листов бумаги.
– Я задам вам стандартные вопросы, просто так положено, – извиняющимся тоном сказал он. – А потом мы обсудим интересующую нас тему.
Я кивнула и продиктовала все, что этот скромный мальчик захотел услышать: имя-фамилию-адрес-место работы-семейное положение. Зачем ему понадобился ответ на последний пункт – понятия не имею, но подозреваю. Моя Маринка на одной этой детали уже бы построила целую версию, я же пока воздержалась. Может быть, и на самом деле положено это записывать, не знаю.
– Вы, наверное, догадываетесь, что наш с вами разговор пойдет о вчерашнем происшествии, – начал разгоняться Булков, и в его глазах блеснул азарт естествоиспытателя.
– Есть такое дело, – кивнула я.
– Вы о чем это? – неожиданно напрягся мой следователь.
– Догадываюсь, о чем пойдет разговор, – пояснила я. – Тем более что вы заранее предупредили меня по телефону.
– Ну да. Конечно. Возбуждено уголовное дело за хулиганство. Но это пока, Ольга Юрьевна, нужно же с чего-то начать. Если в процессе делопроизводства выявятся эпизоды, которые заставят нас подумать, что тут имело дело грабительское нападение, или покушение на убийство, или терроризм, то всегда есть возможность изменить статью по причине вновь открывшихся фактов. Я понятно излагаю?
– Вроде да, только мне неясно, какое отношение я имею к жертвам терроризма? Что-то мне непонятна ваша логика.
– Это логика не моя, а руководства. Ольга Юрьевна, давайте пока поработаем в этом направлении, а потом посмотрим. Хорошо? – Булков поерзал на стуле, усаживаясь удобнее, и я с некоторым страхом подумала, что он расположен говорить долго.
– Ну ладно, – осторожно согласилась я. – Давайте поработаем.
– Вот и прекрасно. А теперь, если уж вы засомневались в нашей логике, ответьте мне, пожалуйста, на вопрос: какой модели была машина, из которой вас обстреляли?
– Я уже говорила, что не запомнила этого. Все произошло достаточно неожиданно. Мало ли кто мимо проезжает? Я же не знала заранее, что из нее начнут стрелять.
– Я это уже прочитал, – вздохнул Булков и показал мне протокол вчерашнего допроса в милицейской машине. – Может быть, вы вспомнили что-то новое?
Я покачала головой.
– Ну, хорошо. Кстати, должен вам заметить, что для жертвы нападения вы неплохо держитесь.
– Спасибо, я журналист, – ответила я.
У Булкова удивленно дрогнули брови.
– Не понял? – сказал он.
– Уже сама моя профессия предполагает какой-то риск, иной раз переходящий границы обыденного, – занудно процитировала я свою собственную статью, которую он, конечно же, не читал.
– Понятно, – кашлянул Булков. – Тогда попробуем подойти с другой стороны. Расскажите мне, пожалуйста, все с самого начала, с того момента, как вы со своим спутником вышли из ресторана "Фламинго".
Ну я и рассказала.
Я рассказывала долго, по ходу вспоминая какие-то мелкие и ничтожные подробности вроде аляповатой брошки на старухе-гардеробщице, и прочие ненужности, наблюдая, как Булков все это внимательно выслушивал.
После того как я закончила, он проговорил:
– Ну что ж, подведем наши неутешительные итоги. Номера такси вы не запомнили. Водителя тоже, врагов у вас нет, и ничего вы не знаете.
Булков покрутил в руках карандаш.
– Мда-а, задали вы мне задачку со всеми неизвестными. – Помолчав, он спросил: – А что за дела вас связывают с господином Сидоровым Владимиром Петровичем? Как я знаю, вы встретились с ним во "Фламинго" и обсудили какое-то дело.
– Мы встретились, но ничего с ним не обсуждали, – резковато ответила я. – Появилась мысль просто поговорить о чем-то и заодно пообедать. Если вам все доложили, то, наверное, и про меню доложили тоже. Оно было неплохим.
– Про меню мне ничего неизвестно, – признался Булков. – А вот про отдельный кабинет я знаю. Согласитесь, что не всегда желающие поужинать в ресторане удаляются в отдельный кабинет. Тут просматривается какой-то умысел, вам не кажется?
– Или, говоря на вашем профессиональном языке, "предварительный сговор"? – Я позволила себе улыбнуться и попросила разрешения закурить.
– Я ничего не сказал про сговор, – с непонятной улыбочкой на лице проговорил Булков. – Вы, Ольга Юрьевна, по своей… хм… журналистской привычке немного перегибаете.
– Не совсем понимаю, о чем идет разговор. – Я подумала и решилась на небольшое обострение. – Мы говорим о покушении на мою жизнь, названную вами хулиганством, или же о моих встречах с разными людьми? Такое впечатление, что меня уже пытаются в чем-то обвинить. А какая это будет статья? Неужели про злостное хулиганство?
– Ох, Ольга Юрьевна! – примиряюще улыбнулся Булков. – Ну какая же вы, право… Хорошо, я вам все расскажу. У нас есть основания предполагать, что покушение на вас произошло вследствие именно этой вашей беседы с Сидором. Вас с ним ничего не связывает. Мы никогда не получали сигнала, что вы с ним имеете какие-то дела. Явилось откровением в какой-то мере и то, что вы с ним настолько в хороших отношениях, что можете даже ходить по ресторанам.
– А вы так внимательно проследили все мои контакты? – спросила я.
– Не ваши, Ольга Юрьевна, не ваши, а Сидора! Вы для нас… с точки зрения работы, – моментально оговорился Булков, – не представляете интереса. А вот Сидор – совсем другое дело. Это наш кадр, наш контингент, так сказать, и его связи, его контакты мы знаем досконально. Вы никогда в них не фигурировали, поэтому мы и подумали, что эта встреча носила, так сказать, ознакомительный характер. Верно ведь?
– Ну, до какой-то степени, – уклончиво ответила я.
– Верно, верно, – продолжал нажимать Булков. – А что могло послужить причиной для этого знакомства? Это мы спросили у себя и тогда обратили внимание на вашу газету.
– А раньше вы о такой газете разве не слыхали? – посочувствовала я.
– Обижаете, Ольга Юрьевна, обижаете! Любимейшее, можно сказать, чтиво. Но теперь, из-за того что вы появились в поле нашего зрения уже не как редактор любимой газеты, а как потерпевшая, мы взглянули на вашу работу под другим, так сказать, углом зрения.
Булков неожиданно колко и хитро посмотрел на меня и быстро отвел глаза в сторону.
– Не поняла вас! Вы хотите сказать, что теперь стали искать в моей газете материалы, за которые меня можно было бы убить?
– Или попытаться это сделать или сымитировать покушение. Всегда трудно в процессе следствия разобраться в умысле преступника. Вот если бы, к примеру, вас убили, то сомнений не возникало бы: хотели убить и убили. А сейчас – сложности.
– Сочувствую вам, – покривила я душой. – Но мне как-то нравится ощущать себя не убитой, извините, конечно, может быть, вас это и удивляет.
– Ни в коей мере, – не уловив юмора, сказал Булков. – Это нормально. Ну так я продолжаю… Самое интересное это то, что мы не нашли в вашей газете материала, отвечающего на наш вопрос. Что это означает?
– Что его нет, – попробовала догадаться я.
– Правильно, – с непонятной улыбкой согласился Булков, продолжая свой непонятный допрос. – А вот почему его нет, это я и хотел бы у вас узнать.
– Ничего не могу вам ответить. – Мне уже надоело сидеть и слушать всю эту муть, которую высыпал на меня Булков. От того, чтобы не обзеваться, меня, к сожалению, удерживало замечательное воспитание, полученное в семье.
– Может быть, вы сами объясните, у вас это так хорошо получается, – предложила я.
– С удовольствием. – Булков моргнул глазками, как придурок, хотя ему наверняка примерещилось, что он сверкнул очами, как лермонтовский демон. – Вы сейчас все поймете, и вам придется согласиться, что в нашем РОВД тоже есть аналитики нехилого европейского уровня, – провозгласил он. – Итак, ваша газета специализируется на разоблачениях и фактах, которые некоторые люди стремятся скрыть по разным причинам. Верно?
Я кивнула.
– Верно, – довольно повторил мой следователь. – Вторая посылка следующая: по нашим данным, а им мы верим, Сидора с вами никогда ничего не связывало. Я даже сомневаюсь, что вы с ним были знакомы, скажем, еще даже на прошлой неделе.
– Не была, – призналась я.
– Прекрасно! – уже откровенно радовался Булков, а я все еще ни черта не понимала, но слушала внимательно. Надо же было что-то делать.
– В таком случае мы имеем классическую логическую цепочку событий, называемую силлогизмом. Диктую.
– Мне записывать? – робко спросила я.
– Что? Необязательно, достаточно внимательно слушать. Сидор попадает в неприятную и весьма туманную историю с пропажей его собственной жены. С женой он не ладил, откровенно ею пренебрегал, и вот она исчезает. Проводится расследование, и Сидор смотрится в процессе разработки не как безутешный муж и жаждущий результатов поисков гражданин, а, надо признаться, достаточно двусмысленно. Хотя я ничего не утверждаю, – быстро пробормотал Булков. – Далее мы имеем следующее. Почему-то единственная газета, занимающаяся активными разоблачениями, упорно молчит об этом деле. Молчит, словно ничего не произошло и никого это не интересует. Могу ли я поверить, что вы ничего не знаете об исчезновении гражданки Сидоровой? Да нет, конечно, это ваша работа, ваш профиль, вам стыдно ничего не знать, но тем не менее вы ничего не публикуете.
Булков с искренним восхищением слушал самого себя без всякого стеснения. Я же ждала, когда и, главное, как все эти рулады закончатся наконец.
– А потом, уважаемая мною Ольга Юрьевна, – пел он, – вдруг вы встречаетесь с человеком, которого еще неделю назад не знали – это ваши же слова! – и встречаетесь с ним не где-нибудь случайно на улице, а в довольно-таки интимной обстановке, в отдельном кабинете ресторана за хорошим столом, как вы тоже сказали!
Булков взял артистическую паузу, откинулся назад в кресле и посмотрел на меня, наверное, с тем же счастливым видом, как академик Доллежаль смотрел на свою грифельную доску, решивший на ней наконец задачу о квадратуре круга.
– Ну и что дальше? – осторожно спросила я, опасаясь спугнуть чужое вдохновение.
– А дальше происходит нечто неожиданное. Вам мешают договориться работники телевидения, случайно появившиеся в этом месте и в это время. Вы расходитесь, после чего и следует покушение на вас. Детская задачка!
Я покачала головой.