Она была в трудно поддающемся точному определению "тридцатилетнем" возрасте, одета в тесно облегающий жакет черного цвета с накладными плечами и значком, на котором было написано "Лезли". Резнику было ясно, что в свидетельстве о рождении ее имя записано иначе. Если, конечно, ее не крестил малограмотный священник.
- У вас возникли проблемы с вашим компьютером, - заявил Резник.
- Я думала, вы из полиции?
- Правильно.
- Тогда зачем вам обслуживать наш компьютер?
- Я не собираюсь делать этого.
- Тогда вы, наверное, интересуетесь теми, кто убегает из гостиницы под покровом ночи, не уплатив за проживание? Это называют "мунлайтинг", не правда ли?
- Что-то в этом роде.
У Лезли была богатая фантазия, что неудивительно для человека, выполняющего работу, которая обрекает его на бесконечное сидение часами, разговоры с людьми, набравшими не тот номер телефона, или просто с идиотами. У нее не укладывалось в голове: о чем думала Мадди из телесериала, когда не подпускала к себе Уиллиса ближе, чем на вытянутую руку, целых две серии. Если бы на месте Мадди была она, то все было бы в порядке еще до того, как закончилась половина первой серии. Но тогда это была бы реальная жизнь, а не телевидение.
- Алло, - прервал ее Резник.
- Да?
- Относительно компьютера, который я не собираюсь обслуживать.
- Ну и что?
- Я полагаю, нет никаких шансов, что он уже работает?
Лезли покачала головой и прикусила кончик карандаша.
Она звонила в мастерскую в это утро три раза, и каждый раз один и тот же гнусавый голос обещал, что придут в течение часа. Какого часа - хотела бы она знать.
Резник понял - еще немного, и он потеряет ее снова, и решил попробовать с другого конца.
- Как давно вы перешли на компьютер? - спросил он.
- О, дайте подумать… это будет… около года назад. Да, что-то в этом роде. Год.
- А что было до этого?
- Маленькие карточки.
- И вы их выбросили, поскольку они были переведены на диск.
- Вы шутите. Я хотела это сделать и сделала бы, будь моя воля, но нет, управляющий сказал, что я должна держать их пять лет, целых пять лет! - Она наклонилась к нему через барьер, и Резник отчетливо заметил твердые края контактных линз в ее глазах. - Но такого закона нет, не правда ли? Пять лет?
- Нет, насколько мне известно.
- Видите, я говорила ему. Нельзя сказать, что он прислушивается ко всему, что я ему говорю, за исключением "нет", и то лишь когда мне приходится кричать.
- До них можно добраться? - спросил Резник.
- Что?
- Вы можете добраться до этих карточек?
- Это важно?
- Очень.
Она заморгала, глядя на него. Ей так не хотелось идти рыться в кабинет. Управляющий будет пялиться на ее спину, ей придется вытаскивать массу пыльных ящиков с бумагами, пыль забьется ей в нос и под ногти.
- Вы бы этим очень нам помогли, - старался поощрить ее Резник.
Лезли демонстративно повздыхала и ушла. Минут через пять она появилась, неся три коробки с карточками, одна на другой, и балансируя ими. Она поставила их на барьер и отправилась на поиски тряпки, которой можно было бы смахнуть пыль.
- Это не за все пять лет? - поинтересовался инспектор.
- За три, - ответила она тоном, не допускающим новой просьбы принести остальное.
Резник не принадлежал к типу людей, которые будут идти до конца, если им везет. Он пошел бы на это только тогда, когда был бы уверен, что повезет и на этот раз. Инспектор спокойно листал местную туристскую брошюру в то время, когда Лезли проверяла карточки. Нужная информация была найдена удивительно быстро.
- Вы хотите, чтобы я записала все это?
- Если вас не затруднит.
Грабянский в качестве своего адреса называл контору компании "Джи энд Джи Текстайлз энд Лейзурвир" в Милтон Кейнесе. За последние три года он дважды останавливался в гостинице, каждый раз на несколько недель, и только на этот раз он сократил свое пребывание здесь.
Резник взглянул на помогавшую ему женщину с возникшим интересом.
- Он выписался сегодня?
Она покачала головой.
- Это я могла бы сказать вам и так. Три дня тому назад. Возникло что-то срочное. Он ничего не сказал, но я думаю, случилось что-то дома - заболела жена или еще что-либо.
- Выходит, он женат?
Лезли уверенно закивала головой.
- Он никогда этого не говорил, но я знаю, я всегда могу сказать.
"По личному опыту", - подумала она.
Резник взял листок гостиничной бумаги, на котором были проставлены даты пребывания Грабянского в городе. Он был почти совершенно уверен, что один из периодов его жизни здесь совпадет с предыдущей волной грабежей, которые они расследовали, или, по крайней мере, перехлестнется с ней по времени.
- Спасибо, - сказал он, - вы очень помогли.
Лезли очень внимательно смотрела, как он уходил. Она никак не могла выбросить из головы заползшую туда мысль, что где-то должна быть спрятана камера. Ведь так они всегда и делают, не правда ли? Такие вот программы. Она видела через стекла дверей, как Резник сел в свою машину. Она не думала, что это могло передаваться в прямой эфир. В этом случае они, вне всякого сомнения, заставили бы его придать себе более респектабельный вид. Что-то сделать с этими ужасными складками на одежде, с этим отвратительным галстуком.
В одном она полностью была уверена - в отличие от Грабянского инспектор Резник не женат, и у него дома нет женщины, которая смотрела бы за ним.
19
Это была ключевая сцена во всем эпизоде. Выиграв более миллиона фунтов и залепив дорогим липким пластырем загнивающую семейную жизнь, главный герой возвращается с заседания правления директоров сети пиццерий, которую он создал при помощи части обретенного богатства. Его коллеги-директора выступили против него и взяли под свой контроль все, начиная с дорогостоящего счета по обслуживанию "БМВ" и до его планов открыть новые специальные рестораны с продажей фруктов и салями на вынос. Совершенно расстроенный и готовый в любую минуту взорваться и пойти на самые резкие шаги, он приезжает домой, в этот псевдоготический рай, в который поместил семью, и находит жену, грубо нарушающую законы и приличия в бассейне с разносчиком газет. Это был напряженный и драматически изумительный момент, а Гарольда он никак не устраивал, он все время был недоволен.
- Я спускаюсь вниз! - закричал он в микрофон и соскочил со стула.
- Гарольд спускается на площадку, - провозгласила ассистентка.
- А, черт, - произнес кто-то по линии обратной связи, но без какого-либо раздражения.
Актрисе, которая исполняла роль жены, перевязали тесемки верхней части бикини и добавили косметики на тело, чтобы на нем не были так заметны мурашки от холода. "Муж" ходил взад и вперед по павильону, пытаясь сохранить воинственное настроение и не забыть те ужасные фразы, которые ему предстояло произнести. Разносчик газет, двадцатилетний парень с золотой сережкой и тем пылом, который остался у него от только что сыгранной сцены, шарил руками под блестящим синим комбинезоном одной из девушек-гримерш.
- Неприятности, Гарольд? - появился на площадке Маккензи, как если бы он обладал всеми естественными инстинктами акулы, почуявшей запах крови.
- Ничего такого, что нельзя было бы исправить. Маккензи не так-то просто было убедить в чем-либо.
Гарольд обнял за плечи главного героя и отвел его подальше в сторону.
- Послушай, дорогой, то, что ты делаешь, меня устраивает, только есть одна малюсенькая вещь… как бы это лучше сказать… ты немножко скован, зажат…
Актер отчужденно смотрел на него.
- Ты приходишь домой, у тебя неприятности на работе, ты чувствуешь потрясение, тебе нужно утешение, а что ты находишь вместо этого? Я знаю, что ты испытываешь гнев, шок, горе. Я все это чувствую, но я думаю также, что ты должен дать нам еще немножко, выплеснуть свои эмоции наружу. Покажи нам все это.
- Что вы хотите, Гарольд? Вы жаждете крови?
- Энергии - вот чего я хочу. - Гарольд ободряюще сжал плечо актера. - Подумай о том, что происходит здесь. Ты видишь, как она плещется в бассейне, который ты купил ей, бассейне, в котором она изменяет тебе, и ты хочешь убить ее. Я должен не только это видеть, я должен чувствовать это, вдыхать это. Понятно?
- Ну, в общем понятно.
- Великолепно! Замечательно! - Гарольд отошел в сторону и хлопнул в ладоши. - Все в порядке, - крикнул он ассистентке на площадке. - Начнем, когда я поднимусь наверх.
- Начинаем заново. Всем быть готовыми, - предупредила ассистентка. Сегодня на ней были ярко-зеленые бейсбольные ботинки с синими номерами на лодыжках, на водолазке выцветшие буквы призывали поддержать команду "Вашингтон редскинз". - Спокойно, пожалуйста! Тишина!
- Хорошо, - сказал Гарольд, забравшись на стул, и перевернул странички сценария обратно к самому началу. - Начали!
- Я говорю лишь, - заявил Роберт Делевал, скрывая возбуждение, - если эта сцена не получится, вся картина развалится на куски.
Сидя рядом со сценаристом в застекленной кабине, проходящая практику помощница художника по дизайну переложила жевательную резинку во рту с одной стороны на другую и проявила притворный интерес к словам Роберта.
- Без этого, - прошипел тот, - все остальное не имеет смысла.
- Никакого?
- Абсолютно. Эта сцена ключевая для понимания того, о чем этот сериал.
- Я полагаю, я увижу…
- Нет, это сценарий. Лишь основа. - Одной коленкой Роберт Делевал стоял на обшитой материей скамье, а обе его руки летали перед лицом практикантки. - Именно здесь сходится вместе все, написанное в этом сценарии. - Он вскочил на ноги и продолжал размахивать руками. - Главные движущие силы в этом сериале - это темы денег и обмана, они, а также все остальное, что пульсирует в подтексте, именно здесь всплывает на поверхность. Прямо там, в столкновении в бассейне. Вы понимаете это?
Она таращилась на него и медленно качала головой. Примерно через полчаса будет перерыв на обед.
- Тут важен не сам бассейн, важно показать зрителю подводное течение. - Делевал ударил кулаками по ляжкам. - Если этот чертов Гарольд не сможет сделать эту работу…
- Да?..
- Мы утонем.
- Готовы? - спросил Гарольд.
Дайана Вулф, сидевшая рядом, провела языком по нижней губе, положила руки на кнопки управления. Каким-то образом она ухитрялась одновременно смотреть на замечания, которые сделала цветными карандашами на своем экземпляре сценария, и на три монитора, находившиеся перед ней.
- Сейчас или никогда! - драматично провозгласила она. - Внимание всем, - заявила она в микрофон. - Тишина на площадке, пожалуйста. Я все еще слышу разговоры. Тише, пожалуйста! Хорошо. Начали.
Главный герой вошел в ужасно обставленную жилую комнату как раз в то время, когда раздался вскрик, затем громкий всплеск воды. В распахнутых створках двери, выходившей на веранду, появилась актриса в мини-бикини, играющая его жену, ее волосы и тело были заново обрызганы гримершами.
- О! Боже мой! - вскричала она.
Еще один всплеск воды, и ее красивый мальчишка-любовник вбежал следом за ней. Он испуганно уставился в камеру.
- Так вот на что я потратил деньги, а? - возмутился обманутый муж. - Чтобы ты превратила наш дом в Содом и Гоморру!
- Ты все не так понял, - умоляющие проговорила жена. Она не сомневалась, что все его мыслительные способности сосредоточены сейчас на том, чтобы придумать какой-то ответ. Ведь в этом проклятом сценарии ничего не говорилось ни о каких Содоме и Гоморре, ни, тем более, о том, что должно последовать дальше.
Наверху Гарольд Рой издал вопль отчаяния. Роберт Делевал колотил обеими руками по стеклу.
- Теперь наконец я вижу, какой маленькой мелкобуржуазной вавилонской блудницей ты была все это время! - гремел рогоносец, декламируя в стиле, который мог бы звучать по радио по крайней мере лет десять тому назад.
- О Боже! - стонал Гарольд, - что за дурацкий вариант Отелло!
- Проститутка! - вопил актер, выкидывая вперед руку и срывая верхнюю часть бикини с пораженной артистки.
- Сволочь!
- Дерьмо!
- Ублюдок!
- Сука!
Гарольд резко подался вперед и сильно ударился головой о торчавший перед ним микрофон - раз, два. Дайана Вулф закрыла глаза. Ассистентка затаила дыхание.
Внезапно в комнате появился Маккензи, его лицо сияло от удовольствия.
- Прекрасно, Гарольд! Удивительная работа. Вы действительно создали на этот раз настоящий шедевр.
Гарольд повернулся на стуле, вскочил и нанес удар прямо в лицо Маккензи.
- Ты знаешь, - сказала Мария, - Гарольд и я никогда не делали этого.
- Никогда?
- Не-ет.
- Никогда сейчас или вообще никогда?
- Один раз, может быть. Давным-давно. И даже тогда это было по ошибке.
- Как так?
- Он был рассеян и споткнулся. Упал.
Грабянский расхохотался. "У него, - подумала Мария уже не в первый раз, - прекрасный смех. Громкий и открытый, как у человека, который не боится показаться невоспитанным. Так же не похож на Гарольда, как и во всех других делах. За что бы ни брался Гарольд, у него ничего не получалось. В шкафу с лекарствами целая полка, а может быть, и больше, забита слабительным, и все равно его мучают запоры".
- Бедный глупец не знает, чего ему не хватает, - заявил Грабянский, набирая пахнущую орехом пену в свои ладони и охватывая ее груди.
- Я знаю. - Мария прижалась спиной к нему, развернув свою шею таким образом, что она могла поцеловать его. Ноги Грабянского обхватили ее, его язык оказался во рту Марии. Она почувствовала, как напряглись его ноги.
- Мария, - прошептал он нежно.
- Да…
- Гарольд… Собирается ли он сказать то, что мы хотим от него услышать?
Она освободила голову, так что они снова могли смотреть друг на друга.
- Я не знаю.
- Что тогда он собирается делать? Ты знаешь, иногда, когда людей загоняют в угол, они делают странные вещи.
- Гарольд? - Мария презрительно засмеялась.
Грабянскому нравилось, как ее волосы спускались темной волной с затылка к шее, ему нравилось прижимать к себе эту женщину.
- Когда он встречается с этим человеком?
- Я говорила тебе, что не знаю точно. Сегодня вечером. Должно быть, после студии. - Она наклонилась вперед настолько, чтобы ее рука проскользнула между ними. - Не беспокойся. Тебя ведь не волнует это, правда?
- Нет. - Грабянский покачал головой. Честно говоря, у него не было оснований для беспокойства, может быть, только совсем немного.
- Ты не думаешь, что вода становится прохладной? - спросила Мария.
- Немного.
- Может, нам лучше перебраться обратно на кровать?
- Через несколько минут. А пока полежи.
Маккензи все еще пытался остановить кровотечение из разбитой губы, когда Гарольд Рой выехал с парковочной площадки на своем "ситроене" с такой скоростью, что задымили шины. Ассистентка осторожно прилаживала пластырь к рассеченной губе, а в это время Гарольд обогнал грузовик с пивом, подрезал ему нос и почти тут же вывернул налево на подъездную дорогу к дому.
- Послушайте, - сказал Маккензи по телефону, - этот поверенный, ну, наш адвокат… дайте мне его имя и номер телефона.
"Ситроен" остановился наполовину на гравийной дорожке, наполовину на траве.
- Что это? - спросил Грабянский.
Мария сидела на Джерри верхом, лицом к нему, откинув назад голову. Она оставила его вопрос без ответа.
Только когда хлопнула входная дверь, Грабянский понял, в чем дело.
- Мария! Встань!
- Да! - вскрикнула она. - О, да!
Голос снизу раздался, как приглушенное эхо. Затем послышались торопливые шаги на лестнице.
- Мария?
Грабянский схватил ее за руки и, держась за них, встал, затем, оставив ее плескаться в тепловатой воде, ухитрился подняться на ноги и, перекинув одну ногу через ее удивленное лицо, выпрыгнул из ванны.
- Кто?.. - задохнулся Гарольд, ухватившись за ручку двери ванной комнаты. - Кто вы такой, дьявол вас побери?
Он уставился на голого мужчину, с полового члена которого свисали клочья мыльной пены. Сзади его жена пыталась держаться ниже уровня воды.
Гарольду совсем не улыбалась мысль оказаться в положении, напоминающем недавнюю сцену с Содомом и Гоморрой, не говоря уже о Вавилоне. Как там было у Лоренса: "Ступай туда, ты, сука! - подталкивал тот свою неверную жену. - Топи свою сволочную натуру!"
- Вы Гарольд Рой, - произнес Грабянский, протягивая свою мыльную руку. - Меня зовут Джерри Грабянский. Выйдем отсюда, - предложил он, захватив полотенце. - Нам надо о многом поговорить.
20
Резник разложил на столе листы бумаги: посещения Грабянским гостиницы "Кингз Корт", грабежи по одному и тому же методу. Не было никакого сомнения, что по времени они совершались, когда здесь находился Грабянский. Телефонный звонок в Милтон Кейнес установил, что, хотя индустриальный район, который Грабянский назвал как место своей работы, действительно существует, но на его территории нет никакой текстильной фабрики, никто там и не слышал ни о каком Грабянском.
Резник рассмеялся. Даже теперь он не смог бы сказать с полной уверенностью, что же насторожило его. Человек вступает в драку, когда он мог легко избежать ее, не бродяга, не молокосос, ищущий, где бы можно было выпить. Это человек приблизительно того же возраста, что и Резник, который решился на то, чтобы выступить против агрессивной банды, против этого жуткого топора, и по какой причине? Потому что ему понравилось, как официантка приняла от него заказ, принесла ему чай? Верил ли Резник этому? "А, я всегда был слишком большим романтиком". А не означает ли это, что всякий раз, когда какой-либо гражданин делает то, к чему постоянно призывает полиция - выполняет свой долг, - он немедленно попадает под подозрение? Нет, это было что-то, связанное с умением Грабянского внушать доверие, что затронуло какую-то струну в душе Резника. Это был поступок человека, который привык ходить по тонкому льду и давно перестал смотреть под ноги, чтобы не увидеть, насколько темная и холодная вода подо льдом и как близка опасность рухнуть в нее.
- Нейлор!
Молодой детектив сидел за клавиатурой компьютера и терзал зубами губу. Он знал, что существует возможность перехода с одной картотеки на другую с тем, чтобы перемешать информацию между ними, но, будь он проклят, если сможет вспомнить нужную команду. Накануне он брал с собой домой инструкцию, намереваясь изучить ее, но вчерашний вечер был не лучше предыдущих.
- Нейлор, вы женились на этой штуке или что?
- Простите, сэр. - Он выдал команду на перерыв и заспешил в кабинет инспектора.
- Как дела? - Резник сидел за своим столом, закинув ногу на ногу.
- Все в порядке, сэр.
- Предполагаете сэкономить нам время этими штуками?
- О да, они предназначены для этого, сэр. В этом нет никакого сомнения. Просто вопрос в том, чтобы раскусить их.
- Сержант Миллингтон считает так же.
- Да, сэр.
- Запишитесь на курсы.