- Моя жена и я переехали сюда с детьми шесть лет назад, - сообщил он ей, восхищенно рассматривая ее ноги, грудь, светлые волосы. Тутс подумала, что он не имеет на это права, но ничего не сказала. Ее задачей было обнаружить, о чем Макгаверн и Мэттью говорили во время их встречи в прошлый понедельник.
- Вы сказали мне по телефону, - продолжал Макгаверн, - что вы расследуете…
- Да…
- Стрельба…
- Да, в прошлую пятницу, вечером.
- Да, но я не понимаю, какое это имеет отношение к "Сан энд Шор"? Или ко мне, коли на то пошло.
- Мы идем по его стопам.
- Прошу прощения?
- Пытаемся определить, что он мог сделать или сказать, что вызвало это покушение.
- Ну, я могу вас уверить, - его густые брови поднялись высоко к залысинам на лбу, - что ничто сказанное в этом офисе не могло иметь даже отдаленнейшего отношения к…
- Возможно, если вы скажете мне только то, о чем вы говорили, - предложила Тутс, - я сама смогу сделать вывод.
Сейчас ей показалось, что Макгаверн не так уж ценит блондинок. Все было в порядке, пока она сидела, аккуратно устроившись свой забавной маленькой задницей в кожаном кресле напротив его стола: ее великолепные ноги скрещены, длинные светлые волосы, которыми он только что восхищался, падали на плечи, пока она представляла собой объект для восхищения или любования - до тех пор, пока они не встретились глазами. Ее глаза, как и все лицо, говорили Макгаверну, что у них очень серьезная встреча, какой бы блондинкой ни была Тутс. Теперь он изучал ее, сидя напротив и размышляя, как эти мягкие светлые волосы могли превратиться в блестящий золотой шлем.
- Мистер Хоуп пришел сюда с предложением от имени Стедмана из цирка "Стедман энд Роджер".
- Не могли бы вы сказать мне…
- Я не имею права обсуждать условия этого предложения.
- Я уже знаю, что мистер Стедман надеялся выкупить землю для своего цирка.
- Откуда у вас такие сведения?
- Мне сказала Мария Торренс. Она же наполовину владеет цирком, поэтому ей хорошо известно…
- Спросите ее, каково это предложение.
- Мне не нужно знать о деньгах, мистер Макгаверн.
- Мистер Хоуп пришел сюда с предложением, - снова повторил Макгаверн. - Я считаю - это все, что я могу вам сказать в настоящее время.
- А когда вы сможете обсудить это?
- Простите, мисс Кили, но я уверен, что вы поймете, какие бы финансовые вопросы ни обсуждались в этом офисе…
- Я не прошу вас говорить о том, какие деньги предлагались за этот кусок земли. Я пытаюсь выяснить, говорил ли мистер Хоуп о чем-нибудь, кроме земли.
- Например?
- Например, о чем-то или о ком-то, кто мог бы помешать этой сделке.
- Он не говорил ни о каких помехах. Я не вижу, как и где они могли возникнуть. Человек пришел сюда, желая приобрести собственность, он определенно не хотел предупреждать продавца об…
- А как продавец? Он мог предупредить его?
Макгаверн смотрел на нее.
- Есть ли какие-нибудь препятствия в покупке этой земли?
Макгаверн продолжал смотреть на нее.
- Мистер Макгаверн, вы и мистер Хоуп обсуждали какие-то препятствия этой сделки?
- Да, - ответил Макгаверн. - Фактически…
…Проблема возникла сразу же после того, как приехал Мэттью. По телефону он только сообщил Макгаверну, что представляет сторону, заинтересованную в покупке тридцати акров земли. Он понимает, что фирма "Сан энд Шор" представляет собственника или собственников этой земли, и он бы хотел узнать, сможет ли он заехать в понедельник после обеда.
- В понедельник я буду свободен только в четыре часа, - ответил Макгаверн.
Через десять минут после того, как Мэттью приехал, Макгаверн сообщил ему о препятствии. Хозяин этой собственности, флоридский инвестор, занялся спекуляциями землей…
- Как его имя? - спросил Мэттью.
Макгаверн помолчал, раздумывая, можно ли открыть имя стороны, которую представляла его фирма. По-видимому, у него не было указаний не делать этого. Он снял свои очки в черной роговой оправе, вытер их стекла галстуком, снова нацепил очки и сказал:
- Джо Рафферти. - Это имя Мэттью было незнакомо. - Пятнадцать месяцев назад, - продолжал Макгаверн, - Рафферти запутался в проблемах теннисного клуба, который он купил в Лаудердейле. Он отправился к своему другу в Калузе и попросил взаймы два миллиона долларов…
У Мэттью не было таких друзей, которые могли бы одолжить ему два миллиона долларов. Он ничего не сказал.
- Это очень удачливый бизнесмен, - объяснил Макгаверн, - вы сразу же вспомните это имя, как только я его назову.
- Ну хорошо, почему бы вам не назвать его? - спросил Мэттью и поощрительно улыбнулся.
Снова казалось, что Макгаверн раздумывает, выдавать ли информацию, которой он располагает. По-видимому, он вновь решил, что это не представляет никакой опасности.
- Эндрю Вард, - сказал он, - ему принадлежит половина недвижимости "Люси Серкл" плюс акры и акры земли рядом с аэропортом.
Мэттью кивнул. Он не знал Эндрю Варда, но "Люси Серкл"… Это был искусственно созданный остров, который служил роскошным связующим звеном между материком и двумя островами. Если бы Калузе нужно было похвастаться торговым районом Золотого Берега, то "Люси Серкл" им и был. Мэттью продолжал слушать.
Похоже, что Рафферти попросил у Варда заем в два миллиона долларов, обещая заплатить проценты за использование денег в размере двадцати пяти процентов в год. Вард посчитал такую сделку выгодной. В прошлом он занимался бизнесом с Рафферти, и этот человек всегда платил ему и возвращал долги точно и вовремя. Но в качестве гарантии этой ссуды он попросил у Рафферти первую закладную на всю эту землю…
- …землю Барригтон и Уэллс, так называемую собственность штата, - закончил Макгаверн.
Мэттью уже вся понял: Рафферти, без сомнения, не выполнил своих обязательств по займу, и Вард теперь пытается лишить его права выкупа закладной. Отсюда и препятствие или, как сказал Макгаверн, "облако на документе, дающем право на собственность". Мэттью предположил, что решение суда еще не вступило в силу, но находится в процессе рассмотрения. Иначе Макгаверн сказал бы ему о залоге на собственность. Короче говоря, Макгаверн предупреждал его о том, что… существует первая закладная на собственность, и сначала она должна быть выкуплена, прежде чем права собственности могли перейти из рук в руки.
- За существующую закладную покупатель ответственности не несет, - заявил Мэттью.
- Это верно. Мистер Рафферти должен выкупить закладную.
- За два миллиона долларов, вы сказали.
- Да. Плюс двадцать пять процентов за пятнадцать месяцев, плюс разумный доход на это вложение.
- Я готов предложить два миллиона долларов за все, - предложил Мэттью.
- Это не покроет даже расходов по закладной.
- Вы обсудите это с мистером Рафферти?
- Я знаю, что он отвергнет такое предложение.
- Не понимаю, почему? Земля в этом районе города стоит всего лишь сто тысяч за акр.
- Более двухсот тысяч, - поправил Макгаверн.
- Шесть миллионов долларов - невероятная сумма за эту собственность.
- Мистер Рафферти уже отказался от предложения в четыре миллиона долларов.
- Что думает по этому поводу мистер Вард?
- Мистер Вард еще не получил решения суда. Вы даже не поняли всей сути дела, мистер Хоуп.
- Объясните!
- Вард хочет вернуть свои два миллиона, плюс проценты, плюс судебные издержки. Если вы делаете приемлемое предложение прямо сейчас, в эту минуту - честно говоря, мистер Хоуп, два миллиона это смешная цифра - мы все еще не сможем совершить сделку до… ну, еще в течение месяца. Может быть, еще дольше? Ради удобства, скажем, за шестнадцать месяцев. Это где-то чуть больше сорока тысяч в месяц, плюс-минус пеня; в общей сумме - шестьсот шестьдесят шесть тысяч и судебные издержки. Мы все хорошо знаем, сколько в наше время берут юристы, не так ли? Добавьте сюда возвращение двух миллионов долларов за шесть процентов, и, я должен сказать, у нас уже набегает около четырех миллионов.
- Я бы сказал, ближе к трем миллионам, - поправил его Мэттью. - А что подумает об этом мистер Рафферти? Оплата полностью и никакой закладной. Посчитайте, ваш клиент получит полмиллиона, а остальное - Вард. Они оба сэкономят кучу времени и денег на бесконечные разбирательства и…
- Я не представляю интересы мистера Варда, - ответил Макгаверн.
- Ну, а что вы думаете о том, что мистер Рафферти получит полмиллиона? Если Вард добьется своего и получит запрет на продажу - вашему клиенту ничего не достанется.
- М-м-м-да, - пробормотал Макгаверн.
- Что вы об этом думаете?
- Мне нужно поговорить с ним.
- Не могли бы вы с ним связаться? И если бы вы сказали мне, где найти мистера Варда, то я мог бы с ним немедленно переговорить.
- Его офис в Ньютауне, - ответил Макгаверн.
Послеполуденное солнце заливало комнату. Тутс мигнула.
- В Ньютауне?
- Эндрю Вард - негр, - ответил Макгаверн.
Воинственного вида медсестра, ответственная за камеру хранения, в белой униформе, как и все остальные сестры в госпитале, носила на груди табличку, гласившую, что ее имя Дороти Пирс, поэтому Уоррен посчитал ее законной медсестрой; хотя, почему они используют квалифицированный медперсонал в таком отделении, где хранятся личные вещи пациентов, ему было трудно понять.
Он задержался у главного входа, чтобы узнать о состоянии Мэттью, а затем отправился на лифте в самые глубины госпиталя. Дороти Пирс объяснила Уоррену, что он не может посмотреть записную книжку Мэттью Хоупа.
- Почему? - спросил он. - Вы только что сказали мне, что у него была записная книжка, когда его привезли в госпиталь.
- Точно, она у него была.
- И что?
- Это - его личная собственность.
- Я всего лишь хочу посмотреть на нее.
- С какой целью?
- Чтобы скопировать…
- Это будет нарушением прав человека.
- Вы не дали мне закончить предложение.
- Я слышала достаточно, чтобы…
- Но вы не знаете, что я хотел бы переписать.
- Так что же вы хотели бы переписать, мистер Чемберс?
- Расписание его встреч на предыдущей неделе.
- Это будет нарушением правил. Я не хочу даже слышать об этом.
- Мисс Пирс…
- Миссис Пирс.
- Миссис Пирс, мой самый лучший друг лежит наверху в очень тяжелом состоянии, и я пытаюсь выяснить, что он делал на прошлой неделе, что вызвало это нападение на него. Если вы не позволите мне взглянуть на его записную книжку…
- Я не позволю…
- Тогда мне придется попросить его партнера достать судебное разрешение.
- Не пугайте меня.
- Или его законный партнер или любой из дюжины полицейских детективов, которых я знаю…
- Например?
- Такого, как я, - произнес Морри Блум из-за его спины.
Записная книжка Мэттью была в шикарном кожаном переплете; он купил ее в одном из магазинов на "Люси Серкл". Когда они открыли ее календарный отдел, каждая неделя была разделена приблизительно на две части, четыре дня с понедельника до четверга по левую сторону разделительной линии, остальные три дня - справа. Уоррен сделал ксерокс этой странички в канцелярии госпиталя, где возражения воинственной медсестры были, наконец, преодолены, когда Блум предъявил ей свои документы.
На первой строчке понедельника, двадцать первого марта, Мэттью записал: позвонить Фелисити Кодлоу, ФСЮ. Несколькими строчками ниже: Цирк, 14.00, а затем: Лонни Макгаверн, "Сан энд Шор", 16.00. Изучая теперь эти записи, Уоррен понял, что Мэттью записал его телефон после того, как встретился с Марией Торренс в воскресенье, но прежде, чем отправился в понедельник в цирк. Уоррен не имел никакого представления о том, кем была Фелисити Кодлоу, но он знал, что ФСЮ означал государственный университет Флориды, а потом он узнал, что в Сарасоте, около нового аэропорта Колбраза, было отделение школы, которая обслуживала этот район.
В тот вечер без двадцати шесть, после того, как Блум вернулся в свой офис с оригиналом записной книжки Мэттью в руках, Уоррен просмотрел телефонный справочник "Сарасота/Бродентон/Калуза", набрал номер и попросил ответившую женщину позвать к телефону мисс Кодлоу.
- Миссис Кодлоу? Подождите минутку.
Уоррен ждал.
- Отдел истории, - отозвался женский голос.
- Да, привет, - ответил Уоррен. - Миссис Кодлоу, пожалуйста.
- Кто говорит?
- Уоррен Чемберс.
- Могу ли я передать ей, в чем заключается ваше дело, сэр?
Он ненавидел, когда с ним так обращались. Сестры в офисе докторов были самыми ярыми сторонниками такого обращения. Вы звоните доктору потому, что хотите поговорить с доктором, а не с какой-то медсестрой, которая хочет прежде выяснить, в чем дело.
- Я бы хотел лично поговорить с ней.
- Одну минуту.
Он снова ждал.
- Стюарт Инглэнд, - ответил деловой голос.
- Я хотел поговорить с миссис Кодлоу, - сказал Уоррен.
- Миссис Кодлоу у телефона.
Он точно слышал, как она заявила по телефону "Стюарт Инглэнд", но все же начал разговор.
- Это Уоррен Чемберс. Я занимаюсь расследованием, я работал с Мэттью Хоупом…
- Да, Боже мой, как он? Я видела новости по телевидению прошлой ночью. Что, ради всего святого, произошло?
- Ну, как вы знаете…
- Я разговаривала с ним только в прошлый понедельник. Что…
- Именно поэтому я…
- …Могло привести его в Ньютаун в такое время, ночью?
- Я знаю, что он собирался позвонить вам…
- Да, он позвонил.
- О чем он с вами разговаривал, миссис Кодлоу?
- Ну, он знает, что я преподаю историю Англии… Мой муж и я, мы с ним встречались в обществе, вы знаете, с ним и со Сьюзен. На самом деле, мы хорошо знали их до того, как они разошлись. Я поняла, что он думает, что мне известно что-то о "лавлокс".
- Простите, что-то о…
- "Лавлокс".
- Что?.. Извините меня, миссис Кодлоу, но я не понимаю, что значит "лавлокс"?
- "Лавлокс" была модной мужской прической в семнадцатом столетии. То, как мужчины укладывали волосы.
- Волосы?
- Да. Этот стиль стал популярным в Англии после того, как Джеймс Первый… Я преподаю историю Англии периода Стюартов, понимаете…
- Понимаю.
- С 1603 по 1710 годы.
- Понимаю.
- Джеймс Первый отращивал локон с левой стороны головы; он был гораздо длиннее, чем остальные волосы. И вот его-то и назвали "лавлок". Его зачесывали вперед от шеи, и обычно он небрежно висел перед плечом. Некоторые мужчины украшали его лентой, завязанной бантом. Это было очень модно.
- Я понимаю. И… Мэттью позвонил, чтобы спросить об этом…
- О "лавлок", да. Писатель-пуританин Уильям Прайн подробно описал этот стиль. Он назвал это "Анлавлинесс оф лавлокс". Вы хотите послушать, что он написал?
- Ну… ух… да, - пробормотал Уоррен.
- Я цитирую дословно: "Бесконечно много греховных, странных и ужасных черт тщеславия, которые вызвал наш беспокойный, фантастический, гордый, суетный, праздный, изнеженный, распутный век во всех уголках мира…"
- …Да, но в самом деле что он чувствовал?
- В самом деле, - миссис Кодлоу по-девичьи рассмеялась, - он продолжал: "В данный момент мне хотелось бы выделить одну греховную, позорную и неподобающую черту тщеславия, овладевшую ими, которая в последнее время правит так многими женообразными, бездарными, безнравственными и хвастливыми представителями нашего славного мужского пола, более славного пола; старательно отращивая неестественные и некрасивые локоны, или "лавлокс", как они их называют. Эти "лавлокс" - порождение самого дьявола!" Он писал таким образом на шестидесяти трех страницах.
- Мэттью не объяснил вам, почему он хочет знать об этом стиле прически?
- Ну, по-видимому, он выполнил свою домашнюю работу перед этим.
- Какую домашнюю работу?
- Мне показалось, что он был в библиотеке. Он сказал мне, что знал городок в Неваде под названием Лавлок и что таково было имя тридцатидевятилетнего велосипедиста-победителя Олимпиады, который был убит…
- Убит? - сразу же насторожился Уоррен.
- Да, под поездом сабвея в Бруклине. В 1949 году. Его полное имя было Джон И. Лавлок…
- Ага! - воскликнул Уоррен.
- Простите?
- Его заинтересовало ее второе имя.
- Простите, что…
- Он хотел проследить происхождение ее второго имени. Лавлок. Это чье-то второе имя.
- Разве?
- Да. Женщины, с которой он встречался накануне.
- Я понимаю, - сказала она, но ее интонация явно говорила, что она не совсем понимает слова Уоррена. - Во всяком случае, он позвонил мне, потому что обнаружил ссылку на слово "лавлок", и он хотел побольше узнать об этом. Он вспомнил, что преподаю историю времен Стюартов…
- Да, да.
- Он подумал, что я могу что-то знать об этом.
- И вы знали.
- Да. Знаете, у истории есть свои забавные стороны. Кроме того, ссора Джеймса с пуританами приобрела огромное историческое значение.
- Итак, что вы сказали Мэттью…
- Я не имела ни малейшего понятия, что он хочет проследить происхождение имени…
- Да.
- Я просто объяснила, что такое лавлок.
- Вы сказали…
- Я сказала, что это разновидность локона. Прядь длинных вьющихся волос.
- Локон, - повторил Уоррен.
- Да. Очень просто, локон.
Глава 3. Прямо ей в лоб…
Блум впервые встретил Мэттью Хоупа прямо здесь, в кабинете на третьем этаже того здания, которое в городе Калуза сдержанно называли Домом Общественной Безопасности. Это - главное полицейское учреждение. Здание его было сооружено из бурых кирпичей разного оттенка, его строгий архитектурный фасад нарушали только узкие окна, напоминающие бойницы в крепостной стене - неплохое нововведение для такого климата, как во Флориде.
Вы вступали в здание через бронзовые входные двери и поднимались в приемный холл третьего этажа, где от пола вздымался, слово перископ увеличенных размеров, окрашенный в оранжевый цвет подъемник для почты. Вы говорили одетой в полицейскую форму служащей, сидящей за столом, что вы хотите поговорить с детективом Моррисом Блумом, и она звонила ему с помощью недавно установленного оборудования "Центра связи" на ее столе, а затем говорила вам, чтобы вы проследовали по коридору в кабинет в дальнем конце. Там и был Блум, плотно сложенный мужчина лет сорока пяти, ростом выше ста восьмидесяти пяти и весом, после его недавней поездки на север, около ста килограммов.