- Нет, нисколько, - ответила Пия. - Что случилось?
- Ты уже знала в субботу вечером, что Гольдберга убили?
- Да, - сказала Пия. - Только не могла тебе ничего сказать.
- О боже! Кому только потребовалось убивать такого старого человека, как он?
- Хороший вопрос, на который у нас тоже нет ответа, - ответила Пия. - К сожалению, расследование по этому делу было передано в другую инстанцию. На следующий день появился сын Гольдберга, с подкреплением из американского консульства и МВД, и забрал труп своего отца. Мы были этим несколько удивлены.
- Да, это может быть связано с тем, что вы не знаете наших традиций погребения, - сказала Мирьям после небольшой паузы. - Заль, сын Гольдберга, очень правоверный человек. По еврейским обычаям умерший должен быть по возможности похоронен в день смерти.
- Вот оно что. - Пия посмотрела на Боденштайна, который закончил разговаривать с Остерманном и прикоснулся указательным пальцем к губам. - Так он уже похоронен?
- Да. Прямо в понедельник. На еврейском кладбище во Франкфурте. Правда, после окончания Шивы будет еще официальная панихида.
- Шивы? - спросила Пия, не понимая, о чем идет речь. Она знала это слово только как имя божества в индуизме.
- Шива - по-еврейски "семь", - объяснила Мирьям, - и обозначает семидневный траур, который соблюдается после похорон. Заль Гольдберг и его семья будут находиться в это время во Франкфурте.
Вдруг Пие в голову пришла одна мысль.
- А где ты сейчас? - спросила она подругу.
- Дома, - ответила Мирьям. - А что?
- У тебя есть время встретиться со мной? Я должна тебе кое-что рассказать.
Элард Кальтензее стоял у окна на первом этаже большого дома и наблюдал, как в ворота въехала машина его брата и остановилась перед входной дверью. Со злой улыбкой он отвернулся от окна. Вера все привела в движение, чтобы контролировать ситуацию, так как попадания все более приближались к ним, и отчасти он сам был в этом виноват. Правда, сам Элард тоже не знал, что означало это число, но у него имелось подозрение, что его матери это известно. С помощью своего совершенно нетипичного истерического плача она ловко избежала дальнейших вопросов полиции, чтобы сразу после этого взять бразды правления в свои руки. Как только исчезли полицейские, Вера позвонила Зигберту, и тот, конечно, бросил все, чтобы незамедлительно приехать к матери.
Элард стянул с ног туфли и снял пиджак, повесив его на напольную вешалку. Почему эта дама из полиции, жена Кирххофа, так странно на него смотрела? Вздохнув, он сел на край постели, закрыл лицо руками и попытался воспроизвести в памяти каждую деталь разговора. Не сказал ли он что-нибудь лишнее? Не вел ли себя как-то необычно или подозрительно? Не возникло ли у женщины-полицейского какое-нибудь подозрение? А если да, то почему? Он чувствовал себя скверно.
Внизу остановился еще один автомобиль. Ну конечно, Вера вызвала сюда еще и Ютту. В таком случае через некоторое время она вызовет вниз и его, на семейный совет. Постепенно Эларду становилось все яснее, что он был неосторожен и допустил серьезную ошибку. Мысль о том, что могло случиться, если бы они это узнали, вызывало у него боль в сердце. Но не было никакого смысла забиваться в угол. Он должен жить дальше как всегда и вести себя так, как будто ни о чем не подозревает.
Элард испуганно вздрогнул, когда неожиданно и очень громко зазвонил его мобильный телефон. К его удивлению, это была Катарина Эрманн, лучшая подруга Ютты.
- Привет, Элард! - По голосу Катарины чувствовалось, что она была в прекрасном расположении духа. - Как дела?
- Катарина! - Элард попытался казаться более спокойным, чем был на самом деле. - Тебя давно не было слышно. Чем обязан твоему звонку?
Ему всегда нравилась Катарина; время от времени они встречались на различных культурных мероприятиях во Франкфурте или по поводу каких-нибудь общественных акций.
- Я сразу с места в карьер, - сказала она. - Мне нужна твоя помощь. Мы можем где-нибудь встретиться?
Не терпящая отлагательства нотка в ее голосе усилила неприятное чувство, которое Элард ощущал внутри.
- Сейчас это не очень удобно, - ответил он уклончиво. - У нас в доме царит критическая атмосфера.
- Убит старший Гольдберг, я это слышала.
- Да что ты? - Элард спрашивал себя, как она могла об этом услышать. Прессу удалось успешно устранить от информации об убийстве дяди Йосси. Но, возможно, ей об этом рассказала Ютта.
- Может быть, тебе известно, что Томас пишет книгу о твоей матери, - продолжала Катарина.
Элард ничего не возразил на это, но ощущение досады усилилось. Конечно, он знал о сумасбродной идее с книгой, которая уже создала достаточно оснований для конфликтной ситуации внутри семьи. Больше всего он хотел просто уйти от этого разговора, но это ничего не дало бы. Катарина Эрманн была известна своей настойчивостью. Она не оставит его в покое до тех пор, пока не получит то, что хочет.
- Ты наверняка слышал, что предпринял в отношении этого Зигберт?
- Да, слышал. Почему тебя это интересует?
- Потому что книгу издает мое издательство.
Эта новость на мгновение лишила Эларда дара речи.
- Ютта это знает? - спросил он.
Катарина рассмеялась.
- Не имею представления. Мне это безразлично. Для меня важно дело. Биография твоей матери стоит миллионы. Мы хотим издать книгу в любом случае, к открытию книжной ярмарки в октябре, но у нас нет еще важного фонового материала, который, я полагаю, ты нам сможешь достать.
Элард оцепенел. У него вдруг пересохло во рту, руки покрылись потом.
- Я не понимаю, что ты имеешь в виду, - сказал он хрипловатым голосом. Как Катарина могла об этом узнать? От Риттера? И если он рассказал это ей, то кому еще? Ах, если бы он только мог предположить, что все это может за собой повлечь, он бы отказался от этой затеи!
- Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. - Голос Катарины стал более холодным. - Перестань, Элард! Никто не узнает, что ты нам помог. Пока хотя бы подумай над этим. Ты можешь позвонить мне в любое время.
- Я не могу больше говорить. - Элард закончил разговор, не попрощавшись.
Сердце бешено колотилось. Его тошнило. Он судорожно пытался привести в порядок свои мысли. Риттер, должно быть, все рассказал Катарине, хотя поклялся всем святым держать язык за зубами!
В холле перед входной дверью в комнату Элард услышал приближающиеся шаги, энергичный стук высоких каблуков, какие носила только Ютта. Было поздно для того, чтобы незаметно исчезнуть из дома. И вообще, он опоздал на несколько лет…
Пия и Мирьям встретились в бистро на Шиллерштрассе, которое с момента его открытия примерно два месяца тому назад имело репутацию нового заведения, известного лишь знатокам гастрономического мира Франкфурта. Они заказали фирменное блюдо заведения: нежирный бургер-гриль из мяса счастливых коров из Рёна. Мирьям едва могла скрыть свое любопытство, поэтому Пия сразу перешла к своему намерению - побеседовать.
- Послушай, Мири. Все, о чем мы сейчас будем говорить, носит абсолютно конфиденциальный характер. Ты действительно не должна рассказывать об этом ни одной живой душе, иначе у меня будут огромные неприятности.
- Я не вымолвлю ни слова, - Мирьям подняла руку в клятве. - Обещаю.
- Хорошо. - Пия наклонилась вперед и понизила голос. - Насколько хорошо ты знала Гольдберга?
- Я встречалась с ним пару раз. С тех пор, как я себя помню, он постоянно бывал у нас, если приезжал во Франкфурт, - ответила Мирьям, немного подумав. - Бабушка очень дружила с Сарой, его женой, и, разумеется, с ним тоже. У вас уже есть предположение, кто его убил?
- Нет, - ответила Пия. - Тем более что это уже не наше дело. И честно говоря, я также не верю, что появление сына Гольдберга в сопровождении американского консула, сотрудников ФУУП, ЦРУ, а также представителей МВД каким-то образом связано с еврейскими традициями похорон.
- ФУУП? ЦРУ? Ты шутишь! - изумилась Мирьям.
- Да. Расследование было передано им. И мы предполагаем, что нам известна истинная причина этого. У Гольдберга была довольно темная тайна, и возможно, что его сын и друзья не хотели, чтобы это стало кому-либо еще известно.
- Расскажи, - настаивала Мирьям. - Что за тайна? Я слышала, что раньше он занимался довольно сомнительными сделками, но он в этом не одинок. Может, это он убил Кеннеди?
- Нет. - Пия покачала головой. - Он был членом СС.
Мирьям пристально посмотрела на нее, потом на ее лице появилась недоверчивая улыбка.
- Это не предмет для шуток! - сказала она. - Скажи, наконец, правду.
- Это и есть правда. При вскрытии на его левом плече была обнаружена татуировка группы крови. Такую татуировку наносили только эсэсовцам. В этом нет никаких сомнений.
Улыбка исчезла с лица Мирьям.
- Татуировка - это факт, - сказала сухо Пия. - Когда-то он пытался ее удалить. Но в подкожной ткани она отчетливо видна. Группа АВ. Это была его группа крови.
- Да, но этого вправду не может быть, Пия! - Мирьям покачала головой. - Бабушка знала его шестьдесят лет, каждый здесь знал его! Он жертвовал большие деньги на еврейские организации и многое сделал для примирения между немцами и евреями. Не может быть, чтобы он раньше был нацистом.
- А если это все-таки было? - сказала Кирххоф. - Что, если он в действительности не был тем, за кого себя выдавал?
Мирьям молча смотрела на нее, закусив нижнюю губу.
- Ты можешь мне помочь, - продолжила Пия. - В институте, в котором ты работаешь, у тебя наверняка есть доступ к делам и документам о еврейской части населения в Восточной Пруссии. Ты могла бы больше разузнать о его прошлом.
Она смотрела на подругу и буквально видела, как работает ее мозг. Возможность того, что такой человек, как Давид Гольдберг, имел столь невероятную тайну, которую хранил десятилетиями, была настолько неслыханной, что она должна была привыкнуть к этой мысли.
- Сегодня утром был обнаружен труп еще одного человека, по имени Герман Шнайдер, - тихо сказала Пия. - Он был убит в своем доме точно так же, как и Гольдберг, - выстрелом в затылок. Ему было далеко за восемьдесят, и жил он один. Его кабинет в подвале выглядит как кабинет Гитлера в Рейхсканцелярии - со знаменем, на котором изображена свастика, и с фотографией фюрера с его личным автографом. Должна тебе сказать, это производит по-настоящему ужасающее впечатление. И мы установили, что этот Шнайдер, как и Гольдберг, был в дружеских отношениях с Верой Кальтензее.
- С Верой Кальтензее? - Мирьям широко раскрыла глаза. - Я ее хорошо знаю! Она уже в течение нескольких лет оказывает поддержку Центру по борьбе с депортацией. Каждый знает, как она ненавидела Гитлера и Третий рейх. Она не допустит этого, если ее друзей попытаются представить как бывших нацистов.
- Мы этого тоже не хотим, - успокоила Пия подругу. - Никто не утверждает, что она знала что-то о прошлом Гольдберга и Шнайдера. Но эти трое были знакомы очень давно и очень близко.
- Безумие, - пробормотала Мирьям. - Полное безумие!
- Рядом с обоими трупами мы обнаружили число, которое убийца написал на крови своих жертв, - 16145, - продолжала Пия. - Мы не знаем, что это означает, но это дает нам основание сделать вывод: Гольдберг и Шнайдер были убиты одним и тем же лицом. У меня складывается ощущение, что мотив убийств следует искать в прошлом обоих мужчин, поэтому я хотела тебя попросить помочь мне.
Мирьям не отводила взгляд от лица Пии. Ее глаза взволнованно блестели, а щеки раскраснелись.
- Может быть, это дата? - сказала она через некоторое время. - 16 января 1945.
Пия почувствовала, как адреналин пробежал по всему ее телу. Она порывисто выпрямилась. Конечно! Как она сама до этого не додумалась?! Номер членского билета, номер счета, номер телефона - все это чепуха! Но что могло произойти 16 января 1945 года? И где? И как это связано со Шнайдером и с Гольдбергом? Но прежде всего - кто мог об этом знать?
- Как можно выяснить поподробнее? - спросила Пия. - Гольдберг родом из Восточной Пруссии, так же как и Вера Кальтензее; Шнайдер - из Рурской области. Может быть, еще сохранились архивы, в которых можно найти какие-нибудь ссылки?
Мирьям кивнула.
- Разумеется, архивы существуют. Самый важный архив по Восточной Пруссии - это Тайный государственный архив культурного наследия Пруссии в Берлине. Множество старых немецких документов можно найти также в базе данных онлайн. Кроме того, существует Отдел записи актов гражданского состояния № 1 в Берлине; в нем имеются все регистрационные документы, которые удалось вывезти из Восточной Пруссии, и прежде всего документы еврейского населения, так как в 1939 году была проведена довольно подробная перепись.
- Слушай, это действительно шанс! - воскликнула Пия, придя в восторг от такой идеи. - Как можно получить разрешение на доступ?
- Для полиции это не должно представлять никаких проблем, - предположила Мирьям.
Но здесь Пие пришло в голову, что проблема все же есть.
- По делу об убийстве Гольдберга мы не можем вести официальное расследование, - сказала она разочарованно. - И вряд ли я могу сейчас просить моего шефа дать мне отпуск, чтобы я могла поехать в Берлин.
- Давай это сделаю я, - предложила Мирьям. - У меня сейчас как раз нет особых дел. Проект, над которым я работала последние месяцы, завершен.
- Ты в самом деле могла бы это сделать? Это было бы великолепно!
Мирьям усмехнулась, но потом опять стала серьезной.
- Я попытаюсь доказать, что Гольдберг никогда не был нацистом, - сказала она и взяла руки Пии в свои.
- Я тоже так думаю, - улыбнулась Кирххоф. - Главное, мы узнаем что-то про это число.
Среда, 2 мая 2007 года
Франк Бенке был в плохом настроении. Эйфория предыдущего дня от его выдающегося достижения - одиннадцатого места в рейтинге общества "Йедерманн" в велогонке "Вокруг башни Хеннингер" уже давно прошла. Опять вернулись серые будни - и, как нарочно, с расследованием нового убийства. Вообще-то, Франк надеялся, что какое-то время не будет происходить ничего экстренного, а рабочий день - заканчиваться вовремя. Его коллеги с усердием окунулись в работу, как будто были рады тому, что опять наконец могут задерживаться в офисе, да еще работать в выходные. У Фахингер и Остерманна не было семьи, у шефа была жена, которая сама занималась всеми домашними делами. Жена Хассе была только рада, если ее мужа не было дома, а Кирххоф, кажется, прошла первую фазу пламенной влюбленности в своего нового парня и опять жаждала выпендриться. Ни один из них не имел ни малейшего представления о том, какие проблемы висели на его шее! Если бы вечерами Франк вовремя уходил домой, он удостоился бы косых взглядов коллег.
Бенке сел за руль старого служебного автомобиля и, запустив двигатель, ждал, когда наконец появится Кирххоф. Он мог бы справиться с этим делом в одиночку, но шеф настоял на том, чтобы она поехала вместе с ним. Отпечатки пальцев Роберта Ватковяка были обнаружены на бокале в подвале убитого Германа Шнайдера, его мобильный телефон лежал рядом с входной дверью дома Гольдберга. Это не могло быть случайностью, поэтому Боденштайн хотел поговорить с парнем. Остерманн разузнал, что Ватковяк уже пару месяцев обитает в жилом квартале в районе Нидерхёхштадта у какой-то женщины.
Бенке спрятался за своими солнечными очками и не проронил ни звука, пока они ехали через Бад-Зоден и Швальбах в Нидерхёхштадт, на улицу Ротдорнвег. Пия тоже не делала попыток завязать разговор. Отвратительные жилые блоки производили впечатление инородных тел в центре поселка, застроенного коттеджами и таунхаусами с ухоженными садами. "В это время парковочные площадки были в основном свободны, а жители домов - на работе. Или в отделе социального обеспечения", - с кислой миной подумал Бенке. Большая часть этих людей жила за счет гарантий государства, особенно те, кто имел миграционный фон и составлял непропорционально большую долю съемщиков, как было нетрудно догадаться, прочитав имена на табличках, расположенных около звонков.
- М. Крэмер, - указала Пия на одну из табличек. - Вроде он живет здесь.
Роберт Ватковяк дремал. Вчерашний вечер прошел довольно неплохо. Мони не держала на него зла, и около половины второго они, пошатываясь, пришли к ней в квартиру. Свои наличные деньги он, правда, полностью израсходовал, и тот парень тоже не звонил насчет пистолета, но Роберт немедленно отправится обменять три чека дяди Германа на бабки.
- Эй, смотри-ка. - Мони пришла в спальню и подала ему свой мобильный телефон. - Я вчера получила какую-то очень странную эсэмэску. Ты не знаешь, что это значит?
Роберт сонно заморгал и попытался что-то разобрать на дисплее.
ДОРОГАЯ, МЫ БОГАТЫ! Я УКОКОШИЛ И ВТОРОГО СТАРИКА. ТЕПЕРЬ МОЖНО ПОДАТЬСЯ НА ЮГА.
Ватковяк тоже не мог понять сообщение. Он пожал плечами и опять закрыл глаза, в то время как Мони размышляла вслух о том, кто мог ей прислать такое сообщение и зачем. У него гудит голова, у него неприятный вкус во рту, а ее резкий голос опять действует ему на нервы.
- Тогда позвони, если ты хочешь знать, кто это написал, - пробормотал Роберт. - Дай мне поспать.
- Еще чего, - она дернула край одеяла. - До десяти ты должен отсюда исчезнуть.
- К тебе опять, что ли, кто-то заявится?
Да, Роберту было все равно, каким образом она зарабатывает деньги, но его не устраивало то, что в этом случае он должен был где-то отсиживаться и ждать, пока не уйдет ее "посетитель". А сегодня утром у него вообще не было никакого желания вставать.
- Мне нужны бабки, - сказала она. - С тебя же ничего не получишь.
В дверь позвонили, собаки начали тявкать. Мони беспощадно подняла жалюзи.
- Вылезай из постели, - настойчиво прошипела она и вышла из спальни.
Бенке опять нажал на кнопку звонка и был удивлен, когда голос в динамике прохрипел "алло". Затем на заднем фоне раздалось тявканье собак.
- Это полиция, - сказал Бенке. - Нам нужен Роберт Ватковяк.
- Его нет, - ответил женский голос.
- Тем не менее позвольте нам войти.
Прошло некоторое время, прежде чем раздался звук зуммера и они смогли войти в дом. Каждый этаж здесь пропитался своим собственным запахом, и нигде он не был приятным. Квартира Моники Крэмер находилась на четвертом этаже в конце темного коридора. Лампочка на потолке, очевидно, перегорела. Бенке позвонил, и тонкая поцарапанная дверь открылась. На них недоверчивым взглядом смотрела темноволосая женщина. На одной руке она держала двух крохотных собачек, в другой дымилась сигарета. В глубине квартиры работал телевизор.
- Роберта нет, - сказала она, мельком взглянув на удостоверение Бенке. - Я не видела его уже целую вечность.
Франк протиснулся мимо нее и осмотрелся по сторонам. Двухкомнатная квартира была дешевой, но обставленной с большим вкусом. Симпатичный белый диван, индийский деревянный баул в качестве журнального столика. На стенах висели картины со средиземноморскими мотивами, которые можно было купить за пару евро на строительном рынке. В углу стояла большая пальма. На полу, выложенном ламинатом, лежал пестрый ковер.