Фашизм – это завершающий акт распада украинского общества, длящегося уже несколько десятилетий. Семидесятые, восьмидесятые, девяностые – мы не верили власти, которая говорила нам про то, что нынешнее поколение людей будет жить при коммунизме, потом про две Волги на ваучер, потом… да много чего она говорила. Потом – в Украине с интервалом в десять лет произошли два переворота, но пришедшая власть оказалась ничуть не лучше старой, продолжая нагло врать и бесстыдно воровать. И в конечном итоге – тотальное недоверие переродилось в свою противоположность – полное доверие, но к своим. Это когда человек становится глух к фактам, глух к крикам и проклятьям, когда человек верит в самые дикие вещи: в то, что ополченцы сами себя обстреливают и бомбят, что в Луганске взорвался кондиционер, в то, что на Донбассе находится несколько русских дивизий… и так далее, далее, далее. Критическое восприятие отключается, человек начинает требовать все новых и новых доз лжи, он требует, чтобы ему лгали! Потом – наступает ужасное прозрение: у немцев оно наступило, когда их дома были разбомблены, их армия разгромлена, их страна капитулировала – а их самих водили на места захоронений и заставляли ручками откапывать из земли "расово неполноценных", которых убил Рейх. Но я до сих пор верил, что здесь – все не зашло слишком далеко. И Валера Вознюк, которого готовил мой погибший друг Дидье, циник и жизнелюб – все еще не стал верующим. Что в нем сохранился тот постсоветский недоверчивый цинизм, который охранял наш рассудок. Потому что если это не так – то мне конец и миссии – тоже конец.
– Тебе что надо здесь?
И по тону, по тому, как был задан этот вопрос, я понял – нет. Не верит. Значит, не все еще потеряно…
– Первого июля – в Одессу, рейсом через Франкфурт – прибыл некий Энрике Артиго. Гражданин Колумбии. Здесь, в Одессе – он был задержан. За что – я не знаю.
…
– Слышал о таком?
– Слышал. Он в изоляторе сидит.
– Его надо освободить.
Молчание
– Не бесплатно.
Снова молчание. Потом – сухой смешок.
– С этого и надо было начинать. Сколько?
– Сто штук
– Сто штук чего?
– Без разницы – чего. Евро, долларов… есть и то и другое.
Снова смешок
– За лоха держишь? Мы, между прочим, на него ориентировку через Интерпол получили. Знаем, что за птица, знаем, чей он родственник. Им и американцы интересуются. А ты мне – сто штук суешь, как нищему. Нехорошо.
– Сколько?
– Лимон.
– Ты охренел? За одного человека?
– Нормально. Именно за одного – самое то.
– На ходу портянки рвешь.
– Нормально. На него запрос пришел, американцы им интересуются. Я не вру, цену не набиваю. А меня… подза…л что-то наш курятник. Валить пора. Вот эти лавэшки – мне и сгодятся на старость.
Я вздохнул. В конце концов, деньги не мои, и для дона Хосе такая сумма вполне даже и посильна.
– По рукам. Договорились, Валер.
Снова смешок. Неприятный. Вообще, разговор, перемежающийся этими циничными, понимающими смешками, подтверждающими то, что ты не можешь ни на секунду положиться на собеседника и верить его слову – изрядно утомлял и раздражал.
– Сами то – поди, еще больше получите?
– Тебе какая разница?
– Да никакой. Просто… спасибо.
– За что?
– Да так. Я ведь думал, что вы не такое дерьмо как мы. А оказалось – такое же.
– И что? Тебе жить стало легче?
– Ага. Легче. Спать крепче буду. Бывай. Деньги готовь.
– И тебе не кашлять…
Офицер украинской криминальной полиции Валерий Вознюк аккуратно положил телефон на место и пошел к ЛандКруизеру, стоящему как его две годовые зарплаты. А я – лежал на грязной, болотистой земле, которая была наполнена мутной болотной водой как отравленным соком, и думал – а что же дальше? К чему мы пришли, когда ищем не моральный авторитет, чтобы на него равняться, а моральное падение, как свидетельство того, что ты не более виновен, чем все остальные?
И долго ли мы сможем в этом месте оставаться? Это – крайняя, экстремальная точка? И куда, в какие головокружительно кровавые высоты – из нее качнется маятник нашего бытия?
Непризнанное государство Приднестровье. Пограничная зона.
17 июля 2017 года.
Обмен – человека на деньги – решили делать в Приднестровье, но у самой границы. Это было разумно – со многих сторон.
Приднестровье, некогда индустриальный район Молдовы, затем независимое государство – представлял из себя длинную, узкую полосу земли на берегу могучего Днестра, в некоторых местах по ширине не превышающую несколько километров. Он был зажат между Молдовой и Украиной и не имел ни самостоятельного выхода к морю ни выхода на Россию. Конфликт, закончившийся образованием независимого Приднестровья – начался в девяносто втором году и был трагически похож на конфликт на востоке Украины. К власти в Молдове – пришли радикальные националисты во главе с Мирчей Снегуром – наиболее радикальная политическая сила из имевшихся тогда в раскладе. Никого не стесняясь, провозгласили лозунг: русских за Днестр, жидов в Днестр. Отталкиваясь от Союза, от России – пришли за помощью к Румынии – просто больше не к кому было. Те – направили в Молдову огромные партии оружия, а так же помощников, инструкторов, боевиков – бывших агентов Секуритаты, румынских жандармов, грезивших о Великой Румынии националистов. Приднестровцам повезло дважды: во-первых, Днестр был естественным, и труднопроходимым препятствием, во-вторых – на их территории была крупная военная группировка: четырнадцатая армия, с ее складами для нескольких дивизий, которые должны были воевать на Ближневосточном направлении. В отличие от Украины – четырнадцатая армия не присягнула Молдове и ее новому правительству . Часть оружия – отдали приднестровцам, приехало немало афганцев. Кроме того – так получилось, что в одной конкретной исторической точке – сошлось сразу несколько персонажей, которые были способны возглавить государство. Это Игорь Смирнов, на момент начала конфликта директор тираспольского Электромаша. Это Владимир Антюфеев, бывший сотрудник рижского угрозыска, ставший основателем спецслужб ПМР, а затем – участвовавший и в организации КГБ ДНР. Это подполковник Костенко, погибший при странных обстоятельствах, но до этого сделавший немало для того, чтобы республика состоялась . Вообще, если брать исторические параллели – конфликт в Приднестровье и конфликт на Донетчине – очень похожи, и развитием, и лицами. В Бендеры, во время школьного выпускного – ворвались молдавские полицаи, расстреливая всех, кто попадался на пути. Двадцать лет спустя – Украина начала накрывать Градами собственные города. Просто – в Приднестровье и с той и с другой стороны еще были советские люди. В Украине – уже нет, двадцать три года прошло – и новое поколение научилось без угрызений совести жать на спусковой крючок. Но результат был тот же – между двумя частями некогда единой страны – пролегла незримая граница, отмеченная не колючей проволокой – а пролитой кровью и крестами могил. И для того, чтобы разрушить эту границу – надо было гораздо больше, чем ввести санкции…
В жизни Приднестровья – огромную роль играла Одесса. Одесса – город – порт, мекка для самой разной контрабанды, город, где всегда умели делать дела. Границы, санкции, таможни и запреты – это всегда повод для бизнеса, и в немалой степени относительным (по украинским меркам) благополучием, Одесса была обязана именно Приднестровью. Непризнанному государству. где осталась почти вся молдавская промышленность.
Сэ ля ви. Такова жизнь…
Ввезти в Приднестровье миллион евро было не так-то просто. Первым делом – я въехал в Приднестровье, проехал его насквозь и через Бендеры – проехал в Молдову. Оттуда – я позвонил на условленный номер и сообщил, что мне надо. В ответ – мне сказали ехать на румынскую границу, которой тут, по сути, и не было – Молдова и Румыния считали друг друга братскими странами (правда, не все так считали), и потому границы тут, по сути, и не было. Облегчала дело и тотальная коррумпированность.
На границе меня встретили деловые. Деловые здесь – занимаются контрабандой сигарет, это их бизнес, по выгодности сопоставимый с наркоторговлей, но с максимальным наказанием в пару лет тюрьмы. Помните, был такой кишиневский "Мальборо"? Вот эта фабрика и сейчас его делает, и не только Мальборо – но для Европы и без акцизов. Поэтому – местные деловые стали настоящими асами в вопросе тайников в машинах. И деньги у них левые – тоже от сигарет, а как дон Хосе с ними будет рассчитываться – это я не знаю, наверное, у мафии какие-то свои зачеты существуют. Двое коротко стриженных парней на старом Лэнд Ровер Дискавери – сказали. что поедут со мной до границы проконтролируют обмен и прикроют. Я сказал, что я не против, но непосредственно в обмен я их не пущу, пусть держатся подальше. Они согласились.
Молдавия, или как сейчас надо говорить Молдова – встречала убитыми дорогами, нищими хатами и многочисленными повозками на дорогах – в двадцать первом веке местное население опять пересело на лошадку. Машин было немного, большинство – советские, попадались старые советские номера, а то и вовсе без номеров. Придорожные канавы, где они были – были превращены в мусорные ямы, заправок было мало, и бензин стоил дорого. При СССР – Молдова была советским садом, производя на всю страну фрукты и коньяки – а теперь Молдова была кандидатом на вступление в ЕС, в далеком правда, будущем. Стены – были исписаны лозунгами, часто матерными. Часто упоминались цыгане .
Проскочили Кишинев – почти ничем не примечательный город, новостройки, частный сектор, много таксистов и везде – признаки нищеты. На погранпереходе с ПМР – договорились "по-человечески", за сто евро.
Перед переходом, где должен был состояться обмен (это трасса на Одессу) Дискавери замигал фарами и съехал с трассы. Я последовал за ним.
Старший среди тех двоих, назвавшийся Думитру – вскрыл тайник в салоне и достал оттуда двадцать пачек по пятьсот евро – пятьдесят тысяч евро в пачке. Я распихал пачки по объемистым карманам тактической куртки и штанов – ушли все. Думитру – открыл дверь, сзади стояла Дракула со складным прикладом .
– Мы вас прикроем.
– Эй! Не вздумайте! Так не договаривались!
…
– Если они увидят снайпера, могут начать стрелять. Мне проблемы не нужны.
Думитру смотрел на меня непроницаемым, пустым взглядом
– Все понял? Я здесь главный.
Он кивнул, хотя я видел, что ни хрена он не понял.
Ладно…
Вернулся в машину, основательно потяжелевший. Осторожно тронул с места…
* * *
Обмен – производился на территории Приднестровья, несмотря на объявленную блокаду – проникнуть в непризнанную республику и покинуть ее, можно было без проблем – все в деньги упиралось. Есть деньги – езжай. Я сидел на пассажирском сидении, заблокировав дверцы машины и держа на коленях автомат – и просто ждал.
Ровно в оговоренное время – на противоположной стороне дороги тормознулся Ланд Круизер, я его уже видел. Я достал телефон, но набрать номер не успел – он сам зазвонил.
– Алло.
– Моритури те салютант – сказал я
– Чего?
– Идущие на смерть приветствуют тебя. Неважно, Валер. Ты один?
– Нет. С твоим другом.
Окей. Я перебрался на водительское – благо в современных джипах места много – и неожиданно отъехал метров на пятнадцать.
– Э! Ты чего?! – заорала трубка
– Ничего. На всякий случай.
– Тебе обмен нужен или нет?
– Он тебе нужен. Мне – не очень. Покажи товар!
– Деньги!
– Товар, Валер. Я кидать не буду.
Валера какое-то время раздумывал – за это время я еще дважды двигал машину – мелочь, но подобраться так намного сложнее.
– Хорошо.
– Пусть просто покажется. Опустит окно.
На заднем с моей стороны опустилось окно, так как у меня не было бинокля – пришлось смотреть через прицел винтовки. Похоже, Валера не обманул – нужный мне человек.
– Я иду к тебе. Не стреляй.
Машину закрывать не стал, винтовку – упаковал в рюкзак и закинул на спину, пистолет наготове. Когда перебежал дорогу – бывший замнач одесской криминальной полиции опустил окно и наставил на меня пистолет.
– Стой, где стоишь!
Похоже, в машине он один.
– Валер, не делай мне нервы. Снайперу тоже.
Мой расчет как раз был на это – никто не поверит, что я на такой обмен явлюсь один. Я и сам, честно говоря, не верю в такую свою глупость.
Подошел к Ланд Круизеру, со стороны переднего пассажирского. Возняк – напряженно и зло смотрел на меня, отслеживая стволом Глока.
– Картина такая, Валера. Я сейчас смотрю багажник. Если никого нет – сажусь вперед, и мы считаем бабки. Потом – наш друг переходит в мою машину и уезжает, а ты – меня подвезешь. Так ведь?
– С какого хрена я должен тебя подвозить?
– Во имя общности всех людей, Валера. Договорились?
Молчание – знак согласия.
Пошел назад, посмотрел багажник – ничего кроме баулов: решил тикать. И правильно – в Украине больше ловить нечего. Двигаясь медленно, я вернулся обратно, сел на переднее сидение. Обернулся назад – на меня настороженно смотрел парень, рука в наручнике – прикована к ручке двери.
– Энрике. Все нормально? – спросил я по-испански.
– Да. Кто вы?
– Друг.
…
– Дона Хосе.
Лицо Энрике просветлело.
– Вы от дона Хосе? – быстро спросил он по-испански – Дева Мария! (мадре диос – любимое испанское восклицание) Как он?! Как вы меня нашли!!!
Валере наш разговор на испанском не понравился – он выругался матом, затейливо выругался и ткнул меня пистолетом
– Руки поднял! Быстро!
– Не делай нервы, Валер – сказал я – в таких играх не кидают. Деньги у меня в карманах, доставай и считай. А Энрике – как только ты скажешь, я дам ему ключи, и он пойдет к машине. Хорошо? Договорились?
Валера посмотрел на меня подозрительно – но жадность взяла верх, и он сунул руку в мой карман за первой из двадцати плотной пачкой банкнот…
* * *
– Про меня и Этинзона – что сказали? – поинтересовался я, когда Ланд Круизер – уже катил по трассе на Кишинев
– Чо сказали… – буркнул Валерий, управляя огромным джипом одной рукой – а кто говорить то будет – Салоид? Нафик ему?
– Ну… работа с личным составом.
– Срал он на нас. Да и мы на него. Сначала чо то там прокурорские икру метали. Потом и они заглохли. Базар был, что вы Украину зрадили.
– Поверили?
– Лично мне – до всего параллельно.
Параллельно…
Ну, что же, и это – позиция. Мне до всего параллельно. Только потом, когда очередной Папа сбежит с наворованными миллиардами, и гривна обвалится в несколько раз… параллельно, правда? Это как в том анекдоте. Встретили у подъезда мужики. Ты Петя? А чо такое? Начали бить – но я же не Петя и мне параллельно.
– А вообще, как в полиции дела? – спросил я. Я знал, что спрашивать не надо, это просто опасно – но сидело во мне какое-то… болезненное любопытство. Не давало покоя.
– Как сажа бела, б…! – выругался Валера – зарплата двадцать штук гривен в месяц , крутись, как хочешь. В производстве по пятьдесят дел, как хочешь, так и раскрывай, никого не е…т. Если подставился – тебя начальство первого же и сдаст. Знаете, что Салоид, с. а, придумал?!
…
– Увольнение с позором! Если кому из начальства на ногу наступил, собирают весь личный состав во дворе управления, срывают погоны и выводят с криками "Ганьба!". Причем разница между одним и другими в том, что одного поймали, а этих – еще нет. Юру Диденко помните?
– Да.
– Е…л Салоиду в рожу, прямо в коридоре, на глазах у всех. Скрутили. Сунули в общую хату – Салоид лично . Потом на три года закатали, типа за взятки – хорошо хоть живого.
Господи… как же все до боли знакомо. Невыносимая мерзость бытия. Знаете… в свое время была надежда на то, что новое поколение, которое выросло типа в свободной стране, не зная всего безумия и цинизма развитого социализма – будет чем-то лучше поколения нашего, детей перестройки. Ан, нет – едва ли не хуже оказалось.
Не родятся на осинке апельсинки…
– Можно и я вопрос задам?
– Валяй
– Вы на самом деле, русский шпион?
– Наверное, да…
Валера присвистнул
– А что? Есть разница?
– Да не… Я иногда думаю, нафик мы с Россией поссорились? Вроде как думалось… Европа… жить по-другому будем? Ан, нет… ни фика…