Ситуация складывалась неопределенная: либо "брокеры" завладели "жигулями" нахрапом: скрутив захмелевшего Люлькина, либо угнали автомобиль "без шума и пыли", когда Люлькин отлучился по какой– то необходимости и спьяну оставил ключ в замке зажигания. Как бы там ни было, действия угонщиков являлись уголовно наказуемыми, а следовательно, их предстояло найти и задержать, чтобы усадить на скамью подсудимых. Такие происшествия для Голубева были не в диковинку. Приступая к розыску заурядных правонарушителей, Слава ни сном ни духом не ведал о том, какой кровавый наворот обрушится на тихий районный городок в самые ближайшие дни…
Глава III
Следующим утром Голубев появился в своем служебном кабинете спозаранку и первым делом перелистал папку с розыскными ориентировками, поступавшими чуть не каждый день в райотдел милиции из областного УВД. Ни один из "брокеров", внешность которых Слава представлял по словам бензозаправщицы и говорливого железнодорожника Бормотова, в розыске не числился. Пришлось отложить ориентировки и взяться за картотеку с фамилиями и характерными приметами местных "джентльменов удачи", ранее привлекавшихся к уголовной ответственности. Здесь довольно быстро внимание Славы задержалось на двадцатидвухлетнем Никите Куксине, осужденном три года назад за кражу драгоценностей из квартиры богатого райцентровского предпринимателя Всеволода Красноперова. Поймал незадачливого вора на глазах у соседей сам хозяин – в недавнем прошлом известный биатлонист, сменивший нелегкую спортивную карьеру на прибыльную торговлю спиртными напитками. По пути в милицию Куксин рванулся в бега, но Красноперов так ловко "остановил" воришку, что тот враз лишился двух верхних зубов. Никита был среднего роста, худощавый. Усыпанное мелкими веснушчатыми крапинками лицо постоянно кривилось в нервной усмешке, а прозвище Кук прилипло к Куксину еще до судимости. В придачу ко всему он был левша. Правда, в числе его примет не значилась наколка "Сибирь", однако, по мнению Голубева, это было делом наживным. За прошедшие в колонии три года можно разукраситься любыми картинками.
Сведений о другом "брокере" для установления его личности у Голубева явно не хватало, и Слава не стал попусту тратить время. Запросив по факсу в Информцентре УВД подробную справку на Никиту-Кука, он замкнул свой кабинет и направился в лабораторию криминалистики.
Эксперт-криминалист Тимохина, осматривавшая вчера люлькинские "жигули", только что пришла на работу и, стоя перед зеркалом, поправляла прическу. Окинув взглядом стройную фигуру, Слава с наигранным удивлением спросил:
– Лен, ты почему в стюардессы не пошла?
– Высоты, Славочка, боюсь, – с улыбкой ответила Тимохина.
– Вот не ожидал. Трупов не боишься, а высоты испугалась. Страшно самой превратиться в молодой цветущий труп?
– Конечно.
– Ну, если так, то вполне могла бы устроиться топ-моделью.
– А что это такое?
– Черт ее знает. Наверное, демонстрация обнаженных ног. Надела бы коротенькое платьице в облипочку, как у нынешних школьниц, и топала бы, повиливая бедрами, взад-вперед по подиуму. Работенка не пыльная и, говорят, очень даже хорошо оплачиваемая.
– Чего-то, Славик, ты сегодня разговорчивый с утра. Смотри, как бы к вечеру плакать не пришлось.
– Милиция слезам не верит. Я только что, Леночка, вычислил одного из "брокеров", катавшихся в машине Люлькина. У тебя отпечатки пальцев готовы?
– Ух, какой прыткий! – Тимохина перешла от зеркала к рабочему столу. – Когда бы мне было их готовить? Сейчас займусь обработкой собранных материалов.
– Займись, Лена, займись. Чтобы поменьше ломать голову разными формулами, полученный результат сразу идентифицируй с отпечатками гражданина Никиты Куксина. Образцы его пальчиков есть в нашей дактилоскопической коллекции. Три года назад сей "брокер" привлекался за кражу. Недавно срок отсидки у него кончился и, похоже, Кук вновь принялся чудить.
– Молодой?
– При судимости было двадцать два годика. Теперь около двадцати пяти.
– А второго подельника не "вычислил"?
– О втором сведения жидковаты. Кажется, он не из нашего района, но, по-моему, тоже судимый и отбывал наказание вместе с Куксиным. Вероятно, освободились они разом и нагрянули в райцентр с "визитом дружбы". Чем этот "визит" закончился, покажет время.
– Люлькин не появился?
– Пока не знаю. Сейчас в паспортном столе возьму домашний адрес и сбегаю к нему в гости. – Голубев послал Тимохиной воздушный поцелуй. – До скорого свиданьица, радость моя.
Тимохина улыбнулась:
– Не радуйся прежде времени, оптимист.
Слава наигранно вздохнул:
– Постараюсь. Один остроумный сатирик изрек поучительную мудрость: "Не говори "гоп", когда перепрыгнул. Сначала посмотри, во что ты впрыгнул".
…Небольшой бревенчатый домик Люлькина находился в двух минутах неторопливой ходьбы от железнодорожного вокзала. Стоял он особнячком от других домов на высоком берегу круглого озерца, заросшего по краям широкими листьями кувшинок. С задней стороны домика притулился металлический гараж, а обнесенный невысоким штакетником дворик густо заполняли разноцветные гладиолусы. От калитки к озеру ступеньками спускалась тропинка. В конце ее, у самой воды, наблюдая за тремя удочками с длинными удилищами, неподвижно сидела на раскладном стульчике худощавая женщина в блеклом сарафане и пляжной кепочке.
Голубев направился к крыльцу дома, но, увидев на двери замок, решил поговорить с рыбачкой. Спустившись по тропинке к озеру, будто из праздного любопытства, спросил:
– Клюет?..
– Рано утром клевало, – вскинув невеселый взгляд, тихо ответила женщина.
– На утренней зорьке обычно клев повеселее.
– Не всегда. Бывает, что несколько зорек подряд впустую проскучаешь. Карась – рыба привередливая.
– Сегодня много наловили?
Женщина молча приподняла из воды садок, чуть не доверху наполненный трепещущимися карасями.
– Ого! – воскликнул Слава. – Пожалуй, килограмма четыре будет.
– Больше пяти. Дня два прожить хватит.
– На рыбе?
– От рыбы меня уже тошнит.
– Зачем же ловите?
– Для продажи. Других средств к существованию нет. Одна лишь рыба да еще гладиолусы немного выручают.
Разговоров о трудной жизни Голубев не любил. Каждый раз, когда люди начинали жаловаться на беспросветную нужду, у Славы возникало такое горько-тоскливое чувство, будто лично он был виноват во всех житейских несуразностях. Только служебный долг оперативника заставлял терпеливо выслушивать жалобщиков и в поисках истины порою подыгрывать им.
– Пособие по безработице давно не платят. На работу устроиться негде, – тихим голосом продолжала женщина. – Начальники обнаглели. Говорят, на зарплату работягам денег нет, однако на строительство собственных дворцов миллионы тратят. Конечно, кто попробоистей из работяг, те тоже находят, где урвать, а лопухам, как мы с мужем, ничего не достается.
– Да, когда все тянут одеяло на себя, непробойному может достаться разве что лоскут пододеяльника, – с сочувствующим вздохом подыграл Слава и, стараясь уклониться от неприятной для него темы, быстро спросил: – Не знаете, скоро Люлькины будут дома?
Женщина удивленно повернула к Голубеву моложавое, без малейших признаков косметики, лицо. Карие глаза ее при этом стали настороженными. Несколько секунд поколебавшись, она нерешительно сказала:
– Ну, допустим, я Люлькина. И что?
– Извините, не знаю вашего имени-отчества.
– Ну, Лариса… Васильевна.
– Олег Люлькин – ваш муж?
– Да.
– Он до сих пор домой не вернулся?
– Нет. А вы кто?
– Сотрудник уголовного розыска.
– Олег что-то украл?
– Наоборот, кажется, у него автомашину украли.
Люлькина болезненно поморщилась:
– Беда с этим Олегом. Опять, наверное, с пьяных глаз забыл, где оставил "жигули".
Голубев присел на поросшую осокой кочку:
– Почему "опять"?
– Месяц назад знакомые железнодорожники приволокли его домой в состоянии ни тяти ни мамы. Утром, проспавшись на полу у порога, сел к столу и обалдело спрашивает: "Ларис, как я дома очутился?" – "Как в сказке, – говорю. – По щучьему велению". – "А машина где?" – "Тебе лучше знать, где ты ее бросил". – "Я в гараж не заезжал?" – "Какой гараж! Тебя трупом притащили!" – "Ой, бли-и-ин… накрылась машина"… Уронил голову на стол и заплакал. Рыдал, рыдал, потом как стукнул себя кулаком по лбу: "Елки-моталки! Я ж в Таежном у Кольки Бормотова "жигули" оставил!" – "А нажрался где?" – "Понимаешь, Ларис, шаровая опора у машины полетела. На попутке приехал в райцентр к знакомым ребятам, чтобы раздобыть деталь. Ну а без бутылки какой дурак раскошелится? Вот и загудели". Быстренько умотался из дома и уже к обеду прикатил на исправной машине.
– Часто "гудит"?
– Последнее время вроде успокоился. Стал подрабатывать, детям сладости приносить.
– Много детей?
– Две дочки-школьницы.
– Когда и куда он уехал последний раз?
Люлькина задумалась:
– Сегодня, кажется, пятница?.. Да, пятница… Значит это в среду поехал на железнодорожный вокзал к вечерней электричке. Хотел подработать на пассажирах, которым надо от вокзала добраться до деревень, куда автобусы не ходят.
– Нынче время боевое. Рискованно кого попало в машину садить.
– Олег кого попало не садит. Он обычно берет только женщин с детьми.
– А если клиенты предложат ему бутылку?.. – намекнул Слава.
– На бутылку может клюнуть, – с горечью сказала Люлькина и уставилась Славе в глаза. – Вы скрываете от меня что– то нехорошее. Убили Олега, да?
– Об убийстве говорить пока рано. Машину вашу без хозяина нашли.
– Ну, вот… Недаром со среды у меня сердце щемит так, что небо с овчинку кажется… – на глазах Люлькиной навернулись слезы. – Я уже и в вытрезвитель звонила, и в морг – нигде Олега нету. Думала, опять загулял, а выходит, еще хуже…
– Не расстраивайтесь. Может, все добром обойдется.
– Добром дела обходятся у богачей. На бедного же Ванюшку – все камушки.
– И последнее, Лариса Васильевна, хочу узнать, – торопливо сказал Голубев. – С какой целью месяц назад Олег ездил в Таежный и почему он оставил неисправную машину именно у Николая Бормотова?
Люлькина пожала плечами:
– Вероятно, отвозил туда каких-то пассажиров. А Николай Бормотов – это сын Евгения Павловича, с которым Олег работал в одной бригаде на железной дороге. У кого же было бросить "жигули", если не у знакомого…
– О Николае можете что-то рассказать? Как он, без завихрений?..
– Я всего один раз Николая видела. В прошлом году, когда Евгений Павлович получил благоустроенную квартиру в железнодорожном доме и приглашал нас с Олегом на новоселье. Николай был там как бы в роли тамады. Весь вечер шутил и предлагал смешные тосты. Гости ухохатывались. Ну а "завихрение" у него разве только… необычная женитьба.
– В каком смысле?
– По шепоткам гостей я поняла, что Николай закончил железнодорожный техникум и работал машинистом электровоза на Кузбасском направлении. Кажется, в Кузнецке познакомился с красивой молодой женщиной и отбил ее у какого-то очень богатого коммерсанта. Чтобы избежать мести, бросил электровозную работу и укрылся в Таежном. Может, это бабьи сплетни, но такой вот разговорчик соседки Бормотовых вели между собой. Хотите узнать правду, проверьте.
– Проверкой любовных отношений уголовный розыск не занимается. – Голубев поднялся. – Лариса Васильевна, вдруг Олег появится дома, скажите ему, чтобы срочно зашел в милицию.
– Зайдет, если будет в состоянии передвигать ноги.
Глава IV
Чем больше Голубев размышлял о загадочном исчезновении Люлькина, тем сильнее у него крепло убеждение, что жизнь Олега завершилась трагически. В том, что убийство на совести "брокеров", Слава не сомневался. Проблема заключалась в другом: где преступники упрятали труп потерпевшего и куда скрылись сами?..
У небольшого кирпичного особняка со светлыми окнами и стильным крыльцом внимание Голубева привлекли два парня, укреплявшие над дверью вместо примитивной вывески "Вино-водка" другую, похожую на яркий праздничный транспарант: "Французские вина и коньяки". Тут же, возле черного японского джипа с затемненными стеклами, стоял молодой рослый мужчина в распахнутом малиновом пиджаке и давал парням руководящие указания. Голубев, узнав бывшего биатлониста, а ныне предпринимателя Красноперова, подошел к нему. Поздоровавшись, с наигранным удивлением спросил:
– Всеволод, ты всерьез надумал заняться торговлей импортной гадостью?
– Вячеслав Дмитриевич, реклама – двигатель торговли, – улыбнувшись, ответил Красноперов.
– Сколько же будет стоить, допустим, поллитровка парижского коньячка?
– На уровне ереванского.
– Серьезно?!
– Вполне.
– И не стыдно тебе дурить российский народ?
– Богатые сраму не имут.
– Когда вы, богачи, успели обморозить глаза?
Красноперов захохотал:
– В Сибири это сделать нетрудно.
– Да… "Сибир, Сибир – ты белый, как кефир", – сочинил один немецкий поэт на русском языке.
– Мы, Дмитриевич, стихов не сочиняем. У нас – проза жизни.
– Ага. "Как живете, колхознички?" – пошутил однажды большой начальник. "Хорошо живем!" – пошутили в ответ колхозники. – Голубев посерьезнел. – Всеволод, у меня к тебе есть конфиденциальный разговор.
– Без шуток?
– На полном серьезе.
– Пошли в машину. Там нас никто не услышит.
Когда уселись в джип, Слава спросил:
– К тебе вчера или сегодня не заявлялся Никита Куксин?
– Кто? – удивился Красноперов.
– Тот "форточник", который три года назад чуть было твои дорогие цацки не уволок.
– А-а-а… С какой радости ему ко мне заявляться?
– Понимаешь, у нынешних уголовников выработалась дурная привычка: предъявлять богатым коммерсантам счет за отсидку.
– По уголовным счетам я не плачу. Если Куксину мало двух зубов, то за предъявленный мне счет могу выставить ему всю челюсть.
Голубев усмехнулся:
– Хотя бартерные сделки нынче и в моде, но ты все-таки будь осторожен. Куксин может нагрянуть к тебе с крутым напарником.
– У меня крыша надежная.
– Крыша – крышей, а "мочат" вашего брата напропалую.
– Волков бояться – в лес не ходить.
– Упертые отморозки любого волка перещеголяют. А еще у этой братвы есть замашка – писать угрожающие письма. Куксин тебе не присылал из колонии ультиматумов?
– Прошлый год три или четыре месяца подряд регулярно приходили затертые конверты, – после недолгого раздумья ответил Красноперов.
– С каким содержанием?
– С просьбами срочно прислать курева, чая, тушенки, сгущенки и других продуктов питания. Заканчивалось каждое из этих посланий, помню, одной и той же фразой: "Ради сохранения собственного здоровья денег жалеть не надо".
– Тебя это не насторожило?
– Ничуть. Всех попрошаек и вымогателей я посылаю куда подальше.
– Куксина тоже послал?
– У меня нет привычки отвечать на письменные запросы побирающихся кретинов. Я и читал-то ту галиматью, как говорится, по диагонали. Потом – в мелкие клочки и – в мусорную корзину.
– Тебе сколько лет? – внезапно спросил Голубев.
– Недавно тридцатник разменял.
– И до сих пор не женился?
– Зачем мне, деловому мужику, лишняя обуза, когда кругом столько смазливых кошечек неприкаянно бродит?
– Кошачьи свадьбы по весне бывают. Или хорошему коту и в сентябре март?
– Вячеслав Дмитриевич… – Красноперов захохотал. – Не могу понять тебя. То "форточником" запугивал, теперь моральным обликом моим заинтересовался… Скажи прямо: чего от меня добиваешься?
– Соображаю, на чем Куксин может тебя подловить…
– Он разве отсидел срок?
– Отсидел. И, по моим предположениям, на пару с подельником уже загубил в нашем районе невинную душу.
– Чью?
– Олега Люлькина.
– Ни фига себе, ягода-малина!.. – удивился Красноперов. – Застрелили или зарезали?
– Может, задушили. Этот вопрос пока открытый. Ты, оказывается, знаешь Люлькина?
– Знаю. Олег недавно в моем магазине электропроводку заменил. Бескорыстный мужик. Из предложенных за работу денег взял только половину. Сказал, лишнего не надо. И тут же купил две плитки шоколада для дочек.
– Последний раз давно его видел?
– На этой неделе. В среду около семи часов вечера, когда возвращался домой из Кузнецка.
– Где ваши пути пересеклись?
– Между постом ГАИ, который расположен на стыке нашей дороги с автомагистралью Новосибирск – Кузнецк, и Таежным. У поста я чуть не застрял в скоплении машин. Омоновцы учинили тотальный досмотр. Стопорили всех подряд. Чтобы не куковать дотемна, сунул юному лейтенанту стольник, и тот без досмотра открыл мне зеленую улицу. Свернув с магистрали на нашу дорогу, проехал всего километров пять и увидел мчащиеся навстречу белые "жигули" Люлькина.
– Как ты их узнал?
– Госномер приметный: две десятки. По заведенной издавна водительской солидарности мигнул Олегу фарами. Мол, будь осторожен, впереди опасность. Поравнявшись со мной, Олег кивнул. Дескать, понял. В зеркало заднего обзора я видел, как он круто развернулся и погнал следом за мной. Мой джип легко выжимал больше сотни километров в час, "жигули" Олега от силы – девяносто, и очень скоро безнадежно отстали.
– Люлькин сам был за рулем?
– Сам. Рядом с ним сидел неизвестный мне амбал в черной рубахе, а на заднем сиденье, за спиной Олега, еще какой-то хлыщ горбился.
– Не Куксин?
– На скорости не успел разглядеть.
– Из-за чего, по-твоему, Люлькин испугался поста ГАИ и повернул назад?
– Наверное, под градусом был. За Олегом такой грешок водится.
– Давно с ним знаком?
– Порядком. Никола Бормотов мне представил его как мастера "от скуки на все руки". Олег действительно во многих делах толковый специалист. И за что бы ни взялся, всегда делает на совесть.
– А Николая Бормотова откуда знаешь?
– Во время учебы в техникуме Никола занимался биатлоном. В молодежную сборную области входил. Перспективный был спортсмен. Зря бросил.
– Говорят, он оригинально женился…
– Почему "оригинально"?
– Вроде бы у какого-то коммерсанта жену отбил.
Красноперов улыбнулся:
– Во-первых, не жену, а любовницу, а во-вторых, тот коммерсант в слове "менеджмент" понимает лишь смысл последнего слога.
– Уголовник, что ли?
– Охранник. Точнее, вышибала в казино "Золотой петушок".
– Где такой игорный дом находится?
– В Кузнецке.
– Богатое заведение?
– Процветающее. И офис роскошный.
– Клиенты кто?
– В основном сытые богачи, братва из разных кузбасских группировок да так называемые "девушки сопровождения".
– Много их там бывает?
– Клиентов?
– Девушек – тоже.
– Порой не то что яблоку, пьяному негде упасть.
– Часто туда заглядываешь?
– Иногда забегаю, чтобы пивка выпить да с девочками пофлиртовать.
– В картишки не играешь?
– Нет.
– И рулетку не крутишь?
Красноперов вновь улыбнулся:
– У меня нет фонда растраты казенных денег, а свои собственные жалко на ветер бросать.