Телефонный аноним терроризирует странными звонками членов правительства. Один из них после такого разговора неожиданно умирает, прямо в бассейне. Помощник генерального прокурора Турецкий входит в контакт с телефонным хулиганом и обнаруживает, что этот сумасшедший на первый взгляд человек наделен необыкновенными возможностями - он предугадывает несчастные случаи и походя совершает революционные открытия в науке. Но кого-то из сильных мира сего его прозорливость явно не устраивает.
Содержание:
-
Пролог 1
-
Глава первая 1
-
Глава вторая 4
-
Глава третья 9
-
Глава четвертая 13
-
Глава пятая 17
-
Глава шестая 20
-
Глава седьмая 21
-
Глава восьмая 26
-
Глава девятая 30
-
Глава десятая 36
-
Глава одиннадцатая 39
-
Глава двенадцатая 41
-
Глава тринадцатая 43
-
Глава четырнадцатая 45
-
Глава пятнадцатая 48
-
Эпилог 52
Фридрих Незнанский
Инкубатор для шпионов
Пролог
Девочка шла по городу. У нее были зеленые глаза, которыми она с любопытством стреляла в разные стороны. На плече болталась холщовая сумка с бахромой а-ля хиппи. Сумку ей подарила одноклассница Нинка Турецкая, с которой они потом поссорились. Она хотела вернуть сумку, но Нинка гордо отказалась. И слава богу, потому что сумка ей очень нравилась, она была и компактная, и бездонная одновременно. Сейчас в ней болтался томик Бунина ("Темные аллеи") и дневник - не школьный, а ее собственный, куда она по настроению записывала всякие разности. Нинка - классная девчонка, жаль, что они поссорились…
Времени было навалом - каникулы, одно слово, поэтому она особенно не торопилась, шла себе прогулочным шагом. В голову лезла всякая веселая чепуха, ну например: вот Юрка удивится, когда увидит подарок. Да, подарок! А какой, собственно, подарок? Ведь она же так еще ничего и не придумала. Хотя нет, это не совсем точно. Кое-какие идеи в голове уже были, она просто еще не выбрала лучшую…
Она прошла мимо станции метро "Алексеевская" и на проспекте Мира свернула налево. Она помнила, что где-то тут был. симпатичный магазинчик, в котором можно было кое-что подыскать. Прошла половину квартала и обнаружила его притаившимся между аптекой и каким-то сумрачным рестораном. Магазинчик оказался небольшой, но в нем было много всего занимательного, и, наверное, ни одно мальчишечье сердце замирало при виде всех этих сокровищ.
Она облюбовала витрину с перочинными ножами. Вот красненький "нож исследователя" - так сказано на ценнике. "Кляйн", немецкий. Куча всяких загадочных лезвий, отверточки какие-то, ножнички и прочая замечательная ерунда. Цена двести тридцать три рубля. Что ж, деньги у нее есть, да это и не какая-то там фантастическая сумма… И тут же в глаза бросился ножик повнушительней, той же фирмы, уже под триста рублей. Она знала, что Юрка Ковальчук любит такие штучки.
- Покажите этот, пожалуйста, - попросила она продавца, неулыбчивого молодого человека с массивной челюстью.
Он посмотрел на нее безо всякого интереса и положил нож на прилавок.
Она стала открывать и закрывать лезвия. Они упруго выскакивали и покорно шли назад, в свои ячейки. Наверно, он любому мужчине понравится, не то что мальчишке. Хотя какой Юрка мальчишка? Ему завтра будет пятнадцать лет. Самое главное, чтобы он не подумал, что этот подарок значит что-то особенное. Надо ему правильно объяснить, что они - друзья и это прежде всего.
- А вот в Латинской Америке подарить кому-то острый предмет означает порвать отношения с этим человеком, - сказал кто-то рядом.
Она вздрогнула и оглянулась. Сзади стоял человек - сорокалетний мужчина самой что ни На есть обыкновенной наружности. В толпе На такого вряд ли внимание обратишь. Глаза у него, правда, были примечательные - будто пронизывали насквозь. Он чуть-чуть щурился - не то улыбался, не то был близорук.
- Ты же подарок выбираешь, верно? - уточнил он.
- Откуда вы знаете? - сказала она, как бы против своей воли втягиваясь в разговор.
- Просто догадался. Мне так показалось. Можно тебе кое-что сказать?
- Я никуда с вами не пойду, - быстро сказала она.
Теперь уж он точно улыбнулся:
- В этом нет необходимости. - Он вынул из кармана маленькую черно-белую фотографию и показал ей.
Она посмотрела на снимок, и от неожиданности у нее даже немного закружилась голова. Она протянула руку, и он отдал ей карточку. На фотографии были изображены ее родители много лет назад. Фотография была старая, она знала это, потому что такая же была у нее дома и еще потому что… мамы уже давно не было вместе с ними.
- Ты хочешь узнать, что с ней случилось на самом деле?
- Вы кто такой? - сказала она, глотая слезы, - Что вам нужно от меня?!
- Чтобы ты узнала правду - и тем самым помогла мне. Подумай, к кому ты можешь обратиться за помощью. Я когда-то знал твою маму. Не скажу, что ты внешне на нее сильно похожа, но я уверен, ты тоже незаурядный человек. - Он посмотрел на ножик, который она вернула на прилавок.
Продавец, казалось, не прислушивался к их разговору.
- А я в детстве мечтал о бинокле, - сказал незнакомец. - Потом вырос и попал в пограничные войска, представляешь? Там у меня этих биноклей было… Только тогда они меня уже не радовали. Все хорошо, когда приходит вовремя.
- К чему вы мне это говорите?
- Просто никогда ничего не жалей для своих близких. Вещи не имеют значения по сравнению с людьми, которые их дарят.
Он кивнул на витрину.
Она повернулась и увидела бинокль - той же самой фирмы. А ведь он прав, бинокль поинтересней ножичка будет… Стоил он, правда, дороже - четыреста двадцать восемь рублей.
- Я могу добавить, - сказал незнакомец, будто читая мысли. - Если тебе не хватает.
- Я передумала, - сказал она и пошла к выходу.
На улице он догнал ее. Она заглянула ему в лицо.
Это не розыгрыш? Не какая-то ужасная мистификация? Но он был абсолютно серьезен.
Тогда она остановилась.
- Но как же я смогу узнать то, о чем вы сказали? Моя мама жива?
Он молчал, не говорил ни да ни нет.
- Кто мне поможет?
- Я думаю, такой человек существует, - сказал он. - И ты знаешь о его существовании.
- Это вы?
Он покачал головой.
- А как же я пойму, кто он?! - воскликнула она в отчаянии.
- Вот послушай. В одном красивом и не совсем сказочном городе жили два человека: Хитрец и Мудрец. Они были самыми знаменитыми жителями города и самыми уважаемыми. Но если Мудрец нес свой авторитет, или, как сейчас сказали бы, имидж, с достоинством, ни на кого не оглядываясь, то Хитрец ревновал и все думал, как бы ему одержать первенство над Мудрецом. Однажды Хитрец поймал бабочку и придумал, как унизить Мудреца. Он решил спросить его: жива бабочка или нет? Если Мудрец скажет, что жива, Хитрецу останется только крепче сжать ладонь, и бабочка умрет. А если Мудрец скажет, что бабочка мертва, то нужно просто разжать пальцы, и она улетит. В дворце Правителя все затаили дыхание, когда Хитрец задал свой вопрос. Но Мудрец только улыбнулся и сказал: "Все в твоих руках…"
Глава первая
Раздался звонок.
На столе у начальника Федеральной службы исполнения наказаний Минюста - Клементьева стояли только два телефона. Оба не были прямыми, оба были подключены на его секретариат, но только если по одному могли звонить "простые смертные" - сотрудники его и других подобных ведомств, то второй предназначался для связи с высшими сферами. Был еще телефон, по которому могли звонить из Кремля, минуя секретаршу, но утром он вышел из строя - честно говоря, Клементьев сам неловким движением спихнул его на пол, а новый аппарат еще не успели поставить. Городского же телефона не было вовсе - ни к чему государственному человеку отвлекаться на всякие мелочи.
И сейчас один из этих двух телефонов звонил.
Начальник Федеральной службы держался с подчиненными демократично. Например, он нередко отпускал секретаршу за час до конца рабочего дня, потому что знал, что ей нужно забирать ребенка из детского сада. Не то чтобы он любил сам отвечать на телефонные звонки - в это время он любил подводить итоги рабочего дня, и делать ему это больше всего нравилось в ничем не нарушаемом одиночестве.
Клементьев был еще сравнительно молодой мужчина - в прошлом месяце ему исполнилось сорок восемь, по утрам он пробегал пять километров, а вечером - столько же проплывал и к этому времени почти не уставал, какие бы нагрузки за день ни выпадали. Голова работала превосходно. Он анализировал прошедшие за день события, планировал ближайшие административные шаги, прочие фактические мероприятия. Клементьева в министерстве уважали. Всех своих сотрудников министерства он знал по имени-отчеству. Это, конечно, был старый испытанный способ, да только не каждому под силу запомнить, как, например, зовут уборщицу или лифтера.
День заканчивался вполне благополучно - никаких эксцессов, ничего экстраординарною… А пока что его ждала прохладная голубая дорожка бассейна "Олимпийский", также подчеркивавшая демократизм Клементьева - он плавал там среди простых смертных. Правда, справа, чуть сзади, и слева, немного спереди, неизменно плыли телохранители, но такова уж его доля, ничего не поделаешь…
Начальник Федеральной службы смотрел на два телефона и затруднялся определить, какой именно звонит. Звонить могли оба, но, скорей всего, это был тот, что "рангом пониже", то есть не из Кремля и не из Белого дома. И чтобы убедиться в этом он взял трубку - ту, что попроще, ожидая услышать голос какого-нибудь подчиненного или коллеги.
Но в трубке были гудки, а телефон между тем продолжал звонить. Значит, все-таки звонили из правительства или аппарата Самого. За те доли секунды, что его рука тянулась к трубке, а потом прислоняла ее к уху, Клементьев успел перебрать многочисленные варианты, кому и зачем он мог понадобиться.
Но и эта трубка не желала разговаривать, а звонки между тем продолжались.
Что за черт?!
И тут только до него дошло, что звонит его собственный мобильный телефон, по которому он доступен лишь для семьи и близких друзей. Звонки были похожи. Клементьев вытер пот со лба. Ф-ух, заработался, ничего не скажешь. Скорее надо до бассейна добраться. Он мельком глянул на дисплей - номер не определялся. Что ж, бывает.
- Слушаю, - сказал начальник Федеральной службы.
- Але, это прачечная? - ответил приятный мужской голос.
Клементьев вспомнил старый советский еще анекдот, начинавшийся такими же словами, и невольно засмеялся. Потом вспомнил, что ему не слишком это приличествует, и, не опознав голоса, сказал:
- Вы ошиблись.
Вот как просто все объяснялось. А он гадал: президент, премьер… Смешно, право.
- Боюсь, что нет, Николай Александрович, - сказала трубка. - Это вы кое в чем заблуждаетесь.
Клементьев не стал класть трубку. Во-первых, аноним знал его по имени, во-вторых, голос у него был уж больно властный. В том, что на него подействовал тон собеседника, он не стал себе признаваться и потому сосредоточился на том, откуда звонивший знает его имя, если он действительно не туда попал? Значит, все не так, значит, он звонил туда, куда и собирался?
- Откуда у вас этот телефон? - спросил подчеркнуто спокойно.
- Нашел в телефонной книге, - издевательски хохотнул собеседник. - Не обращайте внимания на такие мелочи. Я хочу вас кое о чем предупредить. В вашем ведомстве опасная ситуация. У вас там - опасный человек. Его надо нейтрализовать, пока не случилась беда.
- Откуда у вас такие сведения и кто вы такой?
Против ожидания, трубка ответила:
- Я думал, вы спросите, как зовут его… Ну что ж. Валентин Стасов, к вашим услугам. Эти сведения я получил, читая газеты. Очень жаль, что вы к подобному не способны…
- Подождите!
Но на этом разговор закончился.
- Черт знает что такое, - растерянно произнес Клементьев.
На протяжении последней недели Турецкому сопутствовало неважное настроение. Если бы еще причиной были семейные неурядицы, это все-таки дело привычное, и тут давно уже выработался определенный навык - как справиться с проблемами, чтобы и волки были целы, и овцы сыты. Но в семье, слава богу, царило спокойствие, как на подводной лодке на второй день отплытия, когда и начальство осталось позади, и неприятеля еще не видать. Чувствовал он себя, правда, далеко не блестяще, все-таки не призывной возраст, хотя спортивную форму старался поддерживать, захаживал в тренажерный зал, не упускал случая поиграть с друзьями в футбол или провести выходные в подмосковном лесу. Иначе можно было бы раньше срока концы отдать с такой работой, где что ни день, так новые удары по психике, а значит, и по "физике"…
Откинувшись на спинку стула и демонстрируя полную сосредоточенность на вечернем совещании у генерального прокурора, Турецкий думал о том, что жизнь устроена, может, и неплохо, но совершенно несправедливо. Вот, например. Ведь он же классическая сова. Засыпает всегда поздно, как бы рано ни лег, просыпается всегда с большим трудом, сколько бы ни спал. Или вообще не засыпает. Ему бы стать писателем. Ну ночным сторожем, хотя бы. Что, кстати, совершенно не исключает возможности быть писателем. А он чем занимается? Насилует себя каждый божий день, вставая в семь, а то и в шесть утра. И так уже много лет. А ведь это неправильно. Что бы там ни говорил барон Мюнхаузен в фильме Захарова, не стоит планировать подвиг на шесть часов утра. Лучше бы разобраться, какие виды деятельности приводят конкретно взятого индивидуума в наиболее активное состояние. Турецкий думал, что, наверно, главной ловушкой для сов становится то, что планируют они (он! он!) свой следующий рабочий день с вечера, когда у них (у него! у него!) творческий подъем, кураж и абсолютная готовность перевернуть мир в соответствии со своими замыслами. Но вот ведь ерунда какая: на следующее утро, когда наступает момент для реализации этих планов, не то что делать ничего не хочется - кажется, что жить не стоит…
И тут генеральный сказал:
- А вас, Александр Борисович, я попрошу лично заняться делом Стасова.
Значит, наступил конец совещания, сообразил Турецкий.
- Выясните, - продолжал генеральный, - что это за тип и что кроется за его хулиганством, в самом деле! Черт его знает, может, и что-то стоящее, а? Я, конечно, в это не слишком верю, но… Мне уже из смежных ведомств звонили, он и их достал. Позвонил вчера начальнику Федеральной службы Минюста. Сказал, что тот взял на работу не того человека, ну как вам это нравится?
Члены коллегии похихикали.
- В общем, пора это прекратить. Выведите мерзавца на чистую воду. Докладывайте, как всегда, лично Константину Дмитриевичу. Если что-то экстраординарное - мне. От остальных текущих дел пока можете быть свободны.
Турецкий с Меркуловым переглянулись и одновременно кивнули.
- Засим все, - подвел черту шеф. - Все свободны… А вы задержитесь, пожалуйста. - Эта фраза снова была обращена к Турецкому и Меркулову.
Новый генеральный прокурор (он занимал свою должность всего ничего - два с лишним месяца) оказался в первую очередь занимателен тем, что был он молодой муж и отец. В свои пятьдесят девять он женился на ослепительно красивой барышне, у него родились двойняшки, и теперь он мог часами рассуждать о супружеской жизни - о том, как она прекрасна и увлекательна. Разумеется, сотрудники, накопившие изрядный стаж семейных неурядиц, слушали его с сумрачными лицами. Так было и в этот раз - Меркулова с Турецким ждала очередная занимательная история из цикла "От двух до пяти".
Клементьев плавал в свое удовольствие. После полутора километров дурное настроение, не отпускавшее целые сутки, наконец начало отступать. В молодости он не без успеха занимался пятиборьем и всегда знал, что спорт - это вещь. Правильно подобранное и грамотно выполненное физическое упражнение способно прогнать любую хандру. Движение - вот залог жизненных сил, а уж плавание - вообще великая сила…
Он перешел с вольного стиля на брасс, и мысли, как темп и движения, несколько замедлились… Вот, например, этот давешний телефонный звонок. Розыгрыш или нет? Прошли уже сутки, а никакого продолжения не последовало. Выяснить, что это за Стасов такой, пока что не удалось. На какого человека он намекал - тоже. Но скорей всего, это неуместная шутка кого-то из приятелей, к его работе отношения не имеющих вовсе - люди в погонах так шутить вряд ли станут. На всякий случай все же сообщил о случившемся генеральному прокурору, с которым был на короткой ноге, а также дал распоряжения начальнику службы безопасности изучить этот инцидент и в конце недели доложить. В этом человеке он был уверен на все сто… Он перевернулся на спину и поплыл теперь таким образом, попутно отметив, что телохранители немного приотстали. Ага, субчики, то-то же! Тренироваться надо. Он доплыл до бортика и остановился, чтобы подождать телохранителей - им надо было преодолеть еще метров двадцать. Отчего-то вспомнилось, как мальчишкой заплывал с друзьями на Ангаре бог знает куда. Вода была студеная, к плавкам они тогда цепляли английскую булавку - на случай судороги. Однажды он испытал на себе, что это такое, когда ноги не слушаются, причем оказалось, что булавки на нем нет, то ли откололась, то ли забыл прицепить. На его счастье, в десятке метров проплывали коряги, отбившиеся от лесосплава, и он кое-как дотянул до них… Когда уставшие телохранители наконец доплыли, Николай Александрович почувствовал легкий укол в бок и даже успел улыбнуться - так это было похоже на английскую булавку. Но вслед за этим сердце сдавило железными клещами.
И телохранители, открыв рты, увидели, как глаза Клементьева округлились, едва не вылезли из орбит, и сам он рухнул в воду.
Через несколько минут врачи констатировали смерть в результате инсульта - закупорки сосудов головного мозга.
Следствие по делу внезапной гибели Клементьева возбуждено не было.
Помощник генпрокурора - это, казалось бы, достаточно высокий чин для того, "чтобы в серьезные переделки не попадать и нервы заботливо беречь. Любой другой, не мучаясь, переложил бы всю грязную работу на подчиненных, а сам бы только званые вечера посещал да светские рауты. Но Турецкий уже достаточно давно назвался таким груздем, для которого кузовом служила какая-то пороховая бочка. И сам всегда приключения искал себе на свою голову, и другие подсовывали. Стоило проявить себя перед шефом безотказной рабочей лошадью, этаким владимирским тяжеловозом с двумя ногами, двумя руками и одной совсем неглупой головой, как новый генеральный свалил на него вагон и маленькую тележку дел разной степени важности.