- Вот смотрите, что я прочитал. Это говорит футбольный тренер. "Человек - существо консервативное, и методов, с помощью которых можно перестроить его психику, не существует. Есть процесс подготовки, в который входит и процесс воспитания личности. Вот в результате этого процесса не должно быть дрожи в коленках". Он это про спортсменов говорит, - объяснил Турецкий. - Но не принципиально. Меня вот это и интересует - скажите, действительно ли нет способов, которыми можно перестроить психику?
- Не могу ответить категорически. Но не думаю, что ваш тренер безусловно прав.
- То есть он не прав?
- Скажем так. Для конкретного человека можно подобрать конкретный метод, который реформирует его психику глобально. И который, возможно, потребует очень больших вложений и жертв - времени, денег, изменения всего уклада его жизни.
- А насильственное изменение?
- Вы имеете в виду пытки? - усмехнулась Нина. - Гестаповские застенки? Допросы в ФСБ? Или у вас в Генпрокуратуре жестче? Послушайте, Александр, может, давайте уже выпьем, наконец?
- С удовольствием, - воодушевился Турецкий. - За знакомство?
Она мастерски использовала соль и бровью не повела, опрокинув в себя стопку.
- Вы определенно наш человек!
- А что значит - быть вашим человеком? - заинтересовалась Нина.
- Ну… это не так просто объяснить.
- Это престижно? Или по крайней мере почетно?
- А то!
Он подумал, что, несмотря на вполне благополучную супружескую жизнь (а может, и благодаря этому), несмотря на периодические романы на стороне, давно не чувствовал себя на таком подъеме рядом с незнакомой, в общем-то, женщиной. Очень давно. Непоправимо давно…
- Кажется, нам пора, - сказала Нина.
- Куда? - с тоской отозвался Турецкий.
- Мы пришли на концерт, помните? Точнее, в концерт.
- Значит, все-таки пойдем туда?
- Еще как. Ни за что на свете это не пропущу.
Все так и оказалось - это был концерт для бумаги,
причем в сопровождении симфонического оркестра. Музыканты исполнили, как было сказано в программке, "новое произведение авангардного китайского композитора Тань Дуня". Свой концерт Тань Дунь посвятил изобретателю бумаги Цай Луню, жившему в Китае в начале второго века нашей эры.
Происходило это действо так. Три молодые солистки мяли в руках и рвали на куски рисовую бумагу. Микрофоны на сцене установили таким образом, чтобы эти звуки не заглушал даже оркестр. Словом, бумагу было слышно. В середине концерта девушки стали бить в специальные "воздушные барабаны" - огромные листы из рисовой бумаги, закрепленные на специальных тросах, свисающих с потолка.
- Вам понравилось? - Оказывается, Нина уже давно теребила его за рукав.
Турецкий встрепенулся.
- Вижу, что понравилось, - откомментировала Нина.
- Не то слово. А вы часто ходите на такое… такие… действа?
- В первый раз, - честно созналась она. - Очень удачно, что вы согласились. Одной мне бы духу не хватило.
Турецкий засмеялся, потом прислушался к себе и не без удовольствия признался:
- А знаете что, Нина? Я проголодался.
- Вот видите! Это называется - великая сила искусства. Что вы думаете насчет стейка из семги на гриле? Вернемся в "Драм-бар"? Я прочитала это в меню, должно быть недурно.
- Вы потрясающая женщина, - сказал Турецкий совершенно серьезно.
…После трех рюмок текилы Нина к спиртному больше не прикасалась, а Турецкий перешел на водку и на "ты". Точнее, это было ее предложение.
- Вот скажи, - спросила Нина, - отнесся бы кто-нибудь серьезно к девочкам, которые шуршат бумагой?
- Вряд ли.
- А в сопровождении оркестра концерт стал событием.
- Верно, - согласился Турецкий. - По крайней мере, для меня.
Она засмеялась, и Турецкий с удивлением подумал, что за несколько часов общения услышал это в первый раз. Странно, обычно женщины начинали хохотать, едва он… едва он… Едва он - что? Ну что?! Может, хватит уже думать о каких-то абстрактных женщинах, оборвал сам себя Турецкий, когда рядом сидит такая удивительная…
Через два с лишним часа они вышли на улицу. Трезв Турецкий, конечно, не был и, хотя на ногах стоял твердо, по некоторым внутренним ощущениям понял, что за руль ему сегодня садиться не стоит.
- Ну, - бодро сказал он, - сейчас живенько поймаем такси, и я тебя, Ниночка… отвезу-уу! - Фраза была построена умело абстрактно, что предполагало любое развитие событий. Или не предполагало. Впрочем, у Турецкого было настолько превосходное настроение, что омрачить его было просто невозможно.
- Не надо, - сказала она, улыбаясь.
- Почему? - чуть обиделся он, впрочем готовый немедленно предпринять какой-нибудь другой маневр. - Не доверяешь?
Тут она и вовсе засмеялась. Второй раз за день. Турецкий покрутил головой вокруг: дескать, что смешного-то?
- Просто я живу в двух кварталах отсюда, - объяснила Нина.
- Ну-у, - удивился Турецкий. - Провела, ничего не скажешь. Но пешком-то я могу тебя проводить?
Она кивнула, взяла его за руку, и они прошли полсотни метров, болтая обо всем и ни о чем. Потом свернули в какой-то переулочек. Потом свернули еще дважды. Турецкий совершенно не запоминал названий улиц и даже не обращал внимания на то, где они находятся: как опытный автомобилист, он был уверен, что при необходимости легко повторит эту дорогу в обратном направлении. Но лучше бы, конечно, не в обратном. Почему-то казалось, что идти еще долго, возможно, легкомысленный тон Нины способствовал этой иллюзии. Как вдруг она сказала:
- Вот я и дома.
- Зачем же так меня расстраивать, - сказал Турецкий, заглядывая ей в глаза.
- Саша… - вдруг тихо сказала Нина, и Турецкий понял, что надо срочно обернуться.
От стены в пяти-шести метрах от них отделились две тени.
- Ну че, братан, - сказала одна тень, сокращая дистанцию, - просить у тебя закурить или сразу по репе съездить? Часы у тебя как, стоящие? Ну и лопат-ник, само собой, приготовь.
Второй смачно сплюнул и вообще ничего не сказал.
Турецкому не понравился голос - он был спокойный и хладнокровный, голос совершенно уверенного в себе человека.
- Саша, у тебя есть с собой оружие? - тихо сказала Нина. - Может… напугать?
Первая тень это услышала и неприятно засмеялась.
Оружие у Турецкого было. Не кто иной, как Меркулов, после второй встречи со Стасовым порекомендовал ему никуда не ходить без пистолета. Но сейчас мысль воспользоваться им Турецкому в голову не приходила. Напротив, он плотоядно улыбнулся и сделал шаг вперед, успев подумать: возможно, это именно то, чего в его жизни последнее время не хватало.
При ближайшем рассмотрении обе тени оказались вполне молодыми людьми - лет двадцати пяти самое большее, коротко стриженными и крепко сбитыми.
Схватка была короткой. Несмотря на то что Турецкий успел получить приличный удар в лицо (точнее, в нос - когда один из нападавших успел придержать его за руки), он раскидал их за полминуты. Нина наблюдала с интересом, но без особых эмоций. Нападавшие на нее почему-то вообще внимания не обратили. Может быть, просто не успели.
Правда, один парень оказался более упорным и, поднявшись, сделал обманный выпад левой рукой и тут же два раза коротко ударил Турецкого правой в голову - снова в лицо и снова довольно болезненно, хотя и не очень сильно. Турецкий в ярости бросился на него, схватил парня за горло и на мгновение пережал ему артерию каротис, прекращая доступ свежей крови к артериям головного мозга. Тут главное было не перестараться - очень даже просто можно человека на тот свет отправить.
- Саша, перестань! - вскрикнула Нина, не на шутку испугавшись.
Но еще за долю секунды до этого Турецкий убрал руку, кровь хлынула, куда, собственно, и должна была, и на щеках мерзавца появился румянец.
- Он цел? - на всякий случай спросила Нина.
- Куда он денется, - пробурчал Турецкий, проворно обыскивая обмякшее тело. И на всякий случай предупредил второго, как раз поднимавшегося с земли: - Лучше не подходи, здоровее будешь.
- Что ты делаешь? - удивилась Нина.
- Выполняю профессиональный долг, - буркнул Александр Борисович, продолжая методично выворачивать карманы, - занимаюсь профилактикой будущих преступлений. Улучшаю статистику родному ведомству. Ну и так далее…
В карманах у парня не было ничего интересного. У него вообще в карманах ничего не было, если не считать студенческого билета.
Все это показалось Турецкому странным. Дурацкое нападение, быстрая дурацкая развязка. И ведь ребята впечатления хиляков никак не производили. Ну да ладно, все хорошо, что хорошо кончается. В конце концов, он же даму провожал и вольно-невольно произвел на нее впечатление. Получается, вечер удался во всех отношениях.
- Может, вызвать милицию? - сказала Нина.
- Еще чего. Пусть проваливают, а то еще попадут в лапы каким-нибудь отморозкам в погонах, их в ментовке так отделают… Да и нам это ни к чему - протокол и прочая мутотень.
- А они сами разве не отморозки? - поежилась Нина.
- Мы добрые, - прохрипел тот, которому пережали артерию. Оказывается, он уже оклемался. - Ну ошиблись, с кем не бывает… Следующий раз выберем жертву попроще… - И проворно отполз от замахнувшегося Турецкого.
- Оставь его, - сказала Нина.
Они зашли в подъезд.
- Ну-ка покажи мне лицо, - попросила она.
- Что там смотреть. Несерьезная какая-то драка, - мужественно отказался Турецкий.
- Хорошенькое дело, - сказала Нина, вытирая кровь ему с лица. - А тебе нужно было, чтобы они тебе череп раскроили?
- Ну все-таки, - со сдержанным достоинством сказал Турецкий.
- Что, проводил женщину домой? - поинтересовалась Нина.
- Проводил, - печально кивнул Турецкий.
Она притянула его за лацканы пиджака:
- А теперь пошли ко мне.,
Глава восьмая
Мыслей не было никаких. В голове была звенящая пустота. В теле - сплошная непрекращающаяся эйфория. И так много часов подряд. На рассвете, когда они наконец отлепились друг от друга и Нина принялась расправлять простыни, Турецкий закурил первую за ночь сигарету и сказал:
- Велики шансы, что я снова захочу есть.
- Что-нибудь придумаем…
И действительно все придумалось. Как-то сами собой появились горячие бутерброды с ветчиной и сыром, оливки, шпинат и сиреневые азербайджанские помидоры. А еще обжигающе холодная минеральная вода и чуть приторное молдавское вино.
Турецкий будто выпал из времени. Заботы вчерашнего дня не решились сами собой, они просто на время перестали существовать, но каким-то счастливым образом о них удавалось даже не вспоминать. Такого с ним давно не было: как правило, нерешенные рабочие проблемы не отпускали Турецкого даже во сне.
- Что это ты со мной сделала? - спросил он.
- А что? - Она взяла у него сигарету, затянулась пару раз и вернула.
- Все хотел спросить. У тебя есть семья?
- Очень уместный вопрос в постели, - заметила Нина.
- Не хочешь - не отвечай.
- Брось, Саша, ну какая у меня может быть семья? - сказала она с мягкой иронией. - Я человечество спасаю, мне не до семьи.
- А я? - сказал Турецкий с деланной обидой. - Я тоже спасаю.
- Ты птица другого полета, - согласилась Нина, снова забрала у него сигарету, но не для того, чтобы курить - просто заткнула ему разбитый рот поцелуем.
Турецкому вспомнился Валентин Стасов. Почему он так и не пришел на встречу в метро, хотя сам настаивал на ней? Что с ним?
Александр Борисович подумал, что грех не воспользоваться знакомством с Ниной, и рассказал ей про Стасова, не называя фамилии и отдельных конкретных деталей. В частности, описал сцену, когда Стасов увел его в метро из-под обвалившегося в следующий миг указателя.
- А что происходило до и после этого? - заинтересовалась Нина.
Турецкий рассказал и это, не особенно рассчитывая на успех. Но поделиться с кем-то проблемой - уже отчасти уменьшить головную боль.
- Вообще-то объяснение этому есть, - сказала Нина после пятиминутного раздумья.
- Ну-ка, ну-ка? - удивился Турецкий.
- Возможна такая техника внушения, при которой он замедлял твои реакции.
- Ничего не понял, объясни.
- Я думаю, его воздействие на тебя выливалось в следующий результат: твое восприятие действительности и твои телодвижения поменялись местами.
Турецкий озадаченно почесал затылок.
- То есть как это? Руки опережали мозги?
Нина улыбнулась:
- Скорее, ноги. Осознание того, что только что происходило, появлялось у тебя с небольшим опозданием, понимаешь?
Турецкий с удивлением смотрел на нее.
- Значит, если я правильно тебя понял… Он видел, что мне грозит опасность, морочил мне голову, уводил с этого рискованного места, и только потом до меня все доходило? То есть я сперва оказывался в безопасности, но еще этого не знал и лишь видел, что по потолку идет трещина? А она уже была раньше? Так, что ли?
- Примерно так, - кивнула Нина.
- Послушай, но разве такое вообще возможно? Придумать-то можно любую теорию, но как осуществить это на практике?! Ты пойми, я же это не в кино видел! Это со мной происходило, понимаешь, со мной! И ничего перепутать я не мог и забыть не мог, это все было совсем недавно.
- Это возможно, - подтвердила Нина. - Я понимаю твое изумление и даже неверие. Но это действительно возможно, и я до этого не сейчас додумалась. Правда, раньше я считала, что это возможно при длительном контакте специалиста, назовем его условно манипулятором, и пациента, или, скажем циничней, его клиента. Когда манипулятор хорошо изучил клиента, знает его органику, его слабые и сильные стороны, то он, грубо говоря, знает, на какие кнопки давить, чтобы добиться такого эффекта. Но этот человек, о которым ты мне рассказываешь, он, конечно, выпрыгивает за рамки манипулятора и…
Турецкий остановил Нину движением руки.
- Видишь ли, мы о нем почти ничего не знаем. Но по некоторым его действиям - еще до нашей встречи в метро - уже можно было предположить, что он умеет получать информацию о чем угодно. Так что он мог что-то необходимое обо мне выяснить.
- Он что, какой-то спецагент?
- Да черт его знает!
- Саша… - начала было Нина и замолчала.
- Что?
- Нет, ничего, я передумала.
- Что значит - ты передумала?
- Я передумала, значит, я не хочу говорить, - терпеливо объяснила она.
- Так не годится, сказала "а", говори "б"!
- Вообще-то я не у тебя на допросе. - Она смотрела на него по-прежнему улыбаясь, даже нежно, но с некоторой долей удивления.
- Ты разве не понимаешь, как это все для меня важно? - Турецкий начал злиться. - Если ты мне хоть чем-то можешь помочь, ты должна это сделать!
- Так уж и должна?
Тут он все же смутился.
- Наверно, я не так сказал, извини. Просто я тебя прошу, не умалчивай ничего, если что-то пришло тебе в голову. В моей работе никогда не знаешь наперед, что именно может помочь.
Нина вздохнула:
- Ладно, но тогда не попрекай меня тем, что я говорю банальности и очевидности.
Турецкий кивнул: обещаю, мол.
- Вот что у меня мелькнуло. А может быть, бумагу, которую тебе передала Женя, как раз он и составил - этот самый твой Джеймс Бонд? Но, наверное, я… Что такое? - Она задала этот вопрос, потому что Турецкий растерянно уставился на нее. Выражение лица у него при этом было довольно глуповатое. Нина захихикала: - Ах вот как! Значит, такая простая мысль в твою многоопытную голову не приходила?
- Честно говоря, нет… Но такое совпадение…
- Ну и что с того? В жизни есть место не только подвигу, но и совпадениям. Кроме того, может, это и не совпадение.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Только то, что сказала. Многие совпадения только кажутся совпадениями. А на самом деле все могло быть подготовлено.
- Это называется теория заговора, - мрачно сказал Турецкий. - Только такие вещи на самом деле существуют лишь в голливудском кино. Давай лучше закроем эту тему.
- Как скажешь. - Она обняла его за шею. - А лихо ты с теми парнями вчера разделался.
- Слишком лихо, - подтвердил Турецкий и подумал, что это как раз и не дает ему до сих пор покоя.
- Ты что? - удивилась Нина, почувствовав, как напряглась его шея. - Вспомнил что-то неприятное?
Может, домой надо позвонить? - В последней фразе, конечно, прозвучало сдержанное ехидство.
Турецкий мельком подумал, что все-таки женщина, даже такая умная и проницательная, все равно остается женщиной - ревнивой собственницей, и сосредоточился на своей главной мысли. А она была такова: молодые люди, напавшие на него у подъезда, формально преследовали стандартные хулиганские цели - начистить рыло и забрать наличность. Ничего этого у них не получилось по той причине, что он, А. Б. Турецкий, дал им достойный отпор. Но только ли поэтому? Ребята были довольно крепкие, а тот, которому он пережал развилку сонной артерии, на пути крови к мозгу, вообще подозрительно быстро очухался. Да и сами они его пару раз достали. Достали, правда, поверхностно, но все же драка была какая-то несерьезная, будто… будто они в поддавки играли… Мужское самолюбие этой мысли, конечно, сопротивлялось.
А впрочем… Что там у парня в студбилете было написано? Математический факультет. И еще… МГТУ? Что-то напоминает… Не Бауманское ли училище? Аббревиатура сходится. Странно. Элитный технический вуз вообще-то ночных хулиганов не плодит, хотя, конечно, всякое бывает. И кроме того… кроме того, там учится брат Жени Земляникиной.
Это Турецкий помнил из телевизионного репортажа. Не мешкая и не обращая внимания на удивленный вид Нины, он позвонил Грязнову-младшему, предположив, что гудков через пять-шесть проснувшийся Денис наконец возьмет трубку. Денис откликнулся через четыре. И голос у него, несмотря на шесть утра, был отнюдь не сонный.
- Сан Борисыч, - сказал Денис немного взволнованно, - хорошо, что вы позвонили, а то уж я не знал, где вас искать!
- Что-то случилось?
- Во-первых, мне звонила ваша жена. У вас же все мобильные отключены! - У Турецкого было три сотовых телефона - для начальства, для близких друзей и для остального человечества. - Ирина Генриховна волнуется, - добавил Денис нейтральным тоном, по-видимому догадавшись или предположив, где сейчас может быть Турецкий.
- Проехали. А во-вторых?
- А во-вторых… нет, сначала вы скажите.
- Денис, что ты мне говорил насчет брата нашей Жени? На каком он факультете?
- Я ничего про это не говорил, но мы выяснили, у меня должно быть зафиксировано. Сейчас посмотрю… Ага, вот Бауманский университет. Он учится на медицинском факультете.
- Ты ничего не путаешь?
- А что тут можно спутать?
- Во-первых, я знаю Бауманское училище, а не университет. А во-вторых, откуда там, к лешему, медицинский факультет?
- Это раньше было училище, - возразил Денис. - А сейчас МГТУ - Московский государственный технологический университет. А Константин Земляникин учится на факультете биомедицинских технологий. Но он не доктор, конечно, а программист с каким-то специфическим медицинским уклоном.
- Понятно. Так, а что там у тебя "во-вторых"?
- Сейчас, мне по городскому звонят. Вы, Сан Борисыч, мобильный-то телефончик включите, а? Хотя бы один.