Я очень сильно надеялась, что мое положение власти не воспримут как мотив для убийства Макса.
В отделение милиции привезли всех работников, и эта бесконечная процедура допроса обещала закончиться нескоро.
– Ну, ты как? – в коридоре ко мне подсел Крис.
– Я тут задыхаюсь, – честно призналась я. – Это убийство близкого нам человека, а расследование превращает его в цирк, способный поднять всю грязь, на которую мы, люди, только способны. Вот где был ты ночью двадцать первого декабря?
– Я познакомился с одной девушкой. Мы пили вино, слушали музыку, а что было потом – тебе тоже вряд ли понравится.
– Вот об этом я и говорю.
Кристофер рассмеялся.
– Следователь вдоволь поковыряется в личной жизни каждого из нас… – утвердительно изрекла я.
– Такая уж у них работа. А где ты была ночью двадцать первого декабря? – спросил он.
– Я все это время была на работе, Крис. Юлю я отпустила в районе семи часов. Потом работала и заснула там же. Дальше ты знаешь.
Кристофер задумался.
– А ведь ты единственная, у кого нет алиби.
– Великолепно! Ты серьезно?
Крис кивнул. Я закрыла глаза ладонями.
– У меня нет мотива? – предположила я.
– А то, что Макс целенаправленно разорял фирму, в которую ты сама вложила немаленькие деньги, разве не мотив? А то, что ты ссорилась с ним накануне, потому что он продал компанию мне, не спросив у тебя, не мотив? А то, что он, в конце концов выкинул тебя из совета директоров, не мотив? Дорогая, да у тебя более чем достаточно причин, чтобы отправить Макса на тот свет.
Я с ужасом сверлила Кристофера взглядом, не находя слов, чтобы что-то сказать.
– Ты не сделаешь этого, – прошептала я. Мне казалось, что моим легким перекрыли доступ кислорода.
– Я когда-нибудь тебя подставлял? И ты хочешь, чтобы я не рассказывал ментам о своих догадках. Я просто умею думать, и, поверь ты мне, они тоже. Так что…
– Что мне делать? – перед моими глазами мелькали ужасные картины обвинения и ареста.
Кристофер повел бровью.
– Ну, посидишь немножко в камере без душа, отдельного туалета и привычной тебе еды. Обнаженной спать уже не получится, да и фланелевые простыни здесь вряд ли есть. О косметике тоже можешь забыть. Зато здесь есть скрипучие кровати и, я слышал, тут довольно стильная серая одежда. Ты же любишь серый… К тому же компания может быть неплохой. Честно буду носить тебе передачки и говорить комплименты по телефону, а то ты здесь их нескоро услышишь.
– Крис… – простонала я.
– А еще я могу сказать, что той дамой, с которой я провел вечер и… ночь, была ты, – прошептал он мне на ухо и встал с места.
– Зачем? – спросила я, еще не избавившись от картины, которую описал мне Крис. – Ты же ничего не делаешь просто так.
– А может мне приятно, что такая независимая девушка все-таки может немного зависеть от меня, – ухмыльнулся он.
Я нахмурилась.
– Подумай, – он подмигнул мне. – Меня еще не вызывали на допрос. Скорее всего, я пойду последним. А вино мы с ней пили в достаточно людном ресторане "Вестфалия" до половины первого ночи. Потом поехали ко мне. Туда и назад – ездили на пойманных по дороге такси. Ее внешность схожа с твоей. Если уж и спросят, в чем ты была, – скажешь, что в черном бархатном платье, которое я тебе подарил. Если добавишь, что в ресторан мы поехали сразу после работы, в половине восьмого вечера, и то, что водителей такси и марки машин запомнить не удалось, – у тебя будет прекрасное алиби. Вернее, у нас обоих. Дай мне знать, если скажешь так, как я тебе посоветовал.
Кристофер отошел в другой конец коридора, оставив меня в полном замешательстве. Сначала мне одолжение делает Юля, теперь Кристофер. Такими темпами я скоро буду обязана четверти города, в котором живу.
Но почему? Почему так паршиво сложилась ситуация?! Я же ничего плохого не делала. Я была обыкновенным владельцем одной фирмы и учредителем другой. Вложила деньги в развитие бизнеса. Так многие делают!
А может быть так, что мне мстят старые враги? Уж слишком изощренно… Да, я понимаю, что в свое время многим насолила, разоблачив одну аферу. Но это было семь лет назад. Компания называлось ИП "Инфанти". Директор на пару с главным бухгалтером отмывали деньги весьма топорным способом. Только слепой мог не заметить, что там что-то неладно. Ну и я, как добропорядочная гражданка, пожаловалась кому надо.
Скверно?
Возможно.
Только их никто не просил вмешивать меня в свои темные делишки.
Тут еще это убийство!
Как все некстати! Я вздохнула.
А если Кристофер блефовал? Если у милиции ничего нет на меня? Ведь нашей ссоры с Максимом могли и не слышать. Но, с другой стороны, ссору по телефону слышала Юля. Она-то молчать не станет.
"Смотри, как бы не случилось чего…" – прозвучали в моей памяти слова Ирины Андреевны.
И тут мне словно дали пощечину.
Ирина знала что-то. Да и эта ее осведомленность о шести процентах акций. И она, как главный бухгалтер, должна была быть в курсе того, что происходило. Может, ей платили за молчание. Вот только кто?
Сплошные вопросы – и ни одного ответа.
Мои размышления прервал голос, пробубнивший мою фамилию. Меня позвали к следователю. Я вздохнула и зашла в кабинет.
Небольшая комнатка, три на три метра. В ее центре стоял стол, за которым сидела девушка с ноутбуком. Возле стола стоял человек средних лет. У него были короткостриженые светлые волосы. Он был гладко выбрит. На нем был костюм серого цвета. В руках он держал папку, а его проницательные невероятно холодные голубые глаза остановились на мне.
Меня передернуло. Четкое ощущение страха прочно поселилось в моей душе, а чувство самосохранения забило набат.
– Добрый вечер, – прозвучал глубокий стальной голос.
Я кивнула и робко присела на стул, следуя пригласительному жесту следователя. Я чувствовала себя неуютно в этом помещении. И это мягко сказано.
– Приступим?
Я снова кивнула, стараясь не выдать жуткого волнения.
– Ваше имя?
– Кристина Юрьевна Фролова.
Быстрые пальцы секретаря забегали по клавиатуре. Я бросила короткий взгляд в сторону звука.
– Дата рождения?
– Тридцатое марта 1976 года.
– Место прописки?
Я отвечала на вопросы, а он их задавал снова и снова. Понятное дело, им нужны был мой психологический портрет и основные координаты. Наконец, после двадцати с лишним минут, прозвучал вопрос, которого я так сильно ждала и опасалась:
– Что вы делали ночью двадцать первого декабря 2009 года?
Я задумалась, делая вид, что вспоминаю. Кристоферу удалось посеять в моей душе семена страха. И они упорно пускали ростки, заставляя меня нервничать. В конце концов я рассказала следователям правду. Я была на работе, отпустила Юлю в районе семи вечера, потом работала над отчетами. Да, я вложила деньги в уставный фонд иностранного предприятия "Максикрис". Да, я являюсь держателем акций.
– Как я понимаю, ваша фирма находилась на грани банкротства. Об этом свидетельствуют бумаги аудиторского заключения. Как вы относились к тому, что Максим Соловьев закрывал глаза на отсутствие отчетов и чеков по представительским расходам?
Ого!
Я не знала об этом, – честно сказала я.
– Странно, вы ведь были вкладчиком в уставный фонд.
– У нас с Максом был договор по поводу того, что я не лезу в его дела.
– В его дела? – удивился следователь. – Расскажите более подробно.
– У меня есть свое предприятие. Я открыла его четыре года назад, – я сглотнула, чувствуя, как сжимается мое сердце под пристальным взглядом следователя. – Совет директоров бывает раз в год, если его не созывают преднамеренно в случае, когда что-то идет не так. Меня не звали, а в предоставленных отчетах не было ничего подозрительного. Сумма по дивидендам не уменьшалась, поэтому у меня не было причины для беспокойства.
– Вы не знали, на что идут ваши деньги? – удивился следователь.
– А зачем мне это знать, если дивиденды платились регулярно и в нужной мне сумме?
– Как давно вы находитесь в должности заместителя директора по коммерческим вопросам?
– С четырнадцатого декабря.
Следователь задумался и пролистнул бумаги в папке.
– И узнали об отсутствии чеков и отчетов… – он выжидательно замолчал.
– Двадцать первого, – ответила я, понимая, куда он клонит.
– Так, хорошо, идем дальше… У вас есть разрешение на ношение оружия?
– Да, – ответила я настороженно.
– Назовите марку, пожалуйста.
– Walter P99.
– Калибр у него, насколько я знаю, девять миллиметров?
– Именно так, – кивнула я.
Следователь снова с чем-то сверился в своих бумагах.
– Зачем вам оружие?
– Мне его выдали после некоторых событий.
– Каких, позвольте полюбопытствовать?
– Несколько лет назад я разоблачила финансовую аферу. Так как я неплохо стреляю, мне финансовый комитет выдал оружие в личное пользование для самозащиты.
– Неплохо стреляете, – задумчиво повторил следователь. – Кто может подтвердить, что вы были в офисе той ночью?
Пистолет, недовольство тем, что Макс продал нашу компанию, слова Криса об огнестрельном ранении Макса – все это пронеслось перед моими глазами в одно мгновение. И я не выдержала прессинга.
– Кристофер Лоньер, – сказала я, понимая, что только что подписала себе смертный приговор.
– Из ваших показаний, данных ранее, следовало, что вы были одна.
– Нет, со мной был Кристофер Лоньер.
– Чем вы занимались?
– На этот вопрос обязательно отвечать?
– Не поймите меня неправильно. Просто господин Лоньер находится в довольно щекотливом положении. Впрочем, как и вы сами. Вы могли взять пистолет и вдвоем убить Максима Соловьева.
– С какой стати? Вы готовы выдвинуть обвинение против нас? – я кашлянула. – Против меня?
– Боюсь, что да. Показания, полученные мной сегодня, дают мне повод предполагать, что у вас был мотив, и не один.
"Дорогая, да у тебя более чем достаточно причин, чтобы отправить Макса на тот свет", – прозвучали в моей памяти слова Кристофера.
– После работы мы поехали в ресторан "Вестфалия".
Следователь удивленно посмотрел на меня, но продолжил допрос.
– Как вы туда добрались?
– На такси.
– Когда вы туда отправились?
– Где-то в начале восьмого вечера.
– Как долго там находилась?
– До половины первого.
– Кто может это подтвердить?
– Да кто угодно. Там было очень много людей.
– Куда вы направились потом?
– К Кристоферу домой.
– На его машине?
– Нет, мы ехали на такси.
Следователь снова сверился с записями в папке и вздохнул.
– Что вы там делали?
– Что могут делать два взрослых разнополых человека, находясь наедине ночью? – ответила я вопросом на вопрос.
– Вы мне скажите, – следователь сложил руки на груди.
– Мы занимались любовью, – продолжала нагло врать я.
– В начале допроса вы сказали, что были на работе? Почему?
– Дело в том, что я не хотела, чтобы о моей связи с Кристофером кто-либо знал, – быстро нашлась я.
– Почему? – снова спросил мужчина.
– Я стараюсь избегать служебных романов, – в отличие от всего остального это было чистой правдой.
– Почему? – опять повторил он данный вопрос.
– Не люблю сплетни и слухи. Это компрометирует женщину, если она получает должность получше, зарплату повыше и прочие привилегии.
– Но, насколько мне известно, на работе и так знают о вашей сексуальной связи. Длится она, как я понимаю, уже не один год. И вы все-таки получили должность повыше.
Я раздосадованно опустила глаза в пол и кашлянула. Значит, вот как воспринимает "ухаживания" Кристофера наш коллектив. Мне это было неприятно.
– Они не знали, а предполагали, – сказала я. – Это разные вещи. Другое дело, когда данная информация будет запротоколирована.
Следователь нахмурился. Его проницательный взгляд пристально буравил меня. Казалось, в этот момент он знает обо мне все.
– Довольно странно звучит, – справедливо отметил он. – Вы взрослые люди, имеете полное право на внештатные отношения.
Я задумалась. Не до конца продуманной ложью я завела себя в тупик. А мне нужно было что-то срочно ответить.
– Я старомодна в данных вопросах, – это было самое простое, что пришло в голову.
– Понятно, – скептически отозвался следователь и снова пролистал папку. – Какие отношения связывали вас с Максимом Соловьевым?
– Деловые.
– Как вы относились к погибшему?
– Хорошо.
– Опишите его.
– Он был очень умным, приятным в общении человеком. Занудным во многом, но толковым.
– Были ситуации, когда вы не могли прийти к компромиссу?
– Нет.
– Нет? – удивился следователь. – А как вы отнеслись к информации о том, что Максим продает "Максикрис"?
– Отрицательно.
– Почему?
Скоро этот вопрос станет меня раздражать.
– Потому что это была и моя фирма тоже. А он не посоветовался со мной, собрав все подписи.
– Это вас разозлило, – сделал вывод следователь, который наверняка знал о многих подводных камнях. Но я была на допросе, поэтому ему нужно было все услышать от меня.
– Я была возмущена, но не зла, – спокойно ответила я.
– А у меня есть свидетель, который может подтвердить в суде, что вы угрожали Максиму.
Я пристально посмотрела на следователя, пытаясь понять, говорит он правду или пытается запугать меня. Мужчина тоже смотрел прямо мне в глаза. Я, не выдержав этого всепроникающего взгляда, опустила глаза. Мне показалось, это был жест человека, признавшего свою вину.
Нервничать после этого я стала еще больше, оправдывая себя тем, что атмосфера в кабинете для допроса гнетущая. На самом деле я понимала, что одно неверное движение, благодаря которому следователь может уличить меня во лжи, – и клетка захлопнется.
– Я возмущалась, – повторила я. – На ум приходили все возможные аргументы, чтобы постараться избежать возможной продажи фирмы.
– "Поверь мне, я это просто так не оставлю… Да! Я тебе угрожаю… Я просто убью тебя!", – процитировал следователь мои слова, вероятно, из записей в папке. – Этот разговор состоялся одиннадцатого декабря. Если я не ошибаюсь, вы именно в тот день узнали о продаже фирмы.
Я нервно сглотнула. Вот уж не ожидала, что кто-то слышал наш разговор.
– А как бы вы отреагировали на то, что вашу фирму продают без вашего ведома?
– Сейчас речь не обо мне, а о вас, – резко сказал мужчина. – Это ваши слова?
– Да, – выдохнула я.
– Как вы объясните их?
– Я была возмущена, – я устала повторять это. – Мало ли чего можно наговорить в порыве злости.
– Значит, вы все-таки злились?
– Немного. Однако я называю такое состояние скорее возмущением, чем злостью. Когда я злюсь, я веду себе не так, – съязвила я.
– А как, позвольте полюбопытствовать?
– Тогда я бью тарелки, ломаю мебель и очень громко кричу, – небрежно бросила я полную чушь.
– Вас легко вывести из себя?
– Нет.
Следователь помолчал немного.
– Хорошо. Вы свободны.
Я хмуро глянула на мужчину. Мне казалось, что он играет со мной.
– У меня пока нет обвинений в ваш адрес. У вас есть алиби, которое, кстати, еще необходимо проверить, – объяснился следователь. – Поэтому зайдите, пожалуйста, в соседний кабинет. От вас потребуется подписка о невыезде.
Я вышла за дверь и нашла взглядом Кристофера. Сидя на стуле в противоположном конце коридора, он заинтересованно посмотрел на меня. Я безразлично подняла большой палец вверх, при этом недовольно скривив губы. Мужчина хитро улыбнулся в ответ, а я вошла в кабинет по соседству.
Там я подписала бумаги и сдала отпечатки пальцев. После этой унизительной процедуры я долго находилась у умывальника, пытаясь смыть черную краску. Она, казалось, совершенно не поддается ни воде, ни мылу.
Когда я вышла из кабинета, то наткнулась на мужчину, очень похожего на Кристофера. Та же стрижка, фигура, рост. На нем была оперативная форма, он стоял ко мне боком и наливал воду из фильтра.
– Крис, чего это ты напялил на себя? – направилась я к нему.
И тут оперативник повернулся и вопросительно посмотрел на меня. Все, в чем были различия этого человека и Криса, – это цвет глаз, ну и некоторые черты лица.
– Извините, ради бога. Обозналась.
– Ничего страшного. С кем не бывает, – улыбнулся в ответ мужчина.
Да, и у него был совсем другой голос
Я еще раз виновато улыбнулась и в замешательстве отошла в конец коридора. Пару секунд назад я готова была поклясться, что это был Крис. Видимо, потрясение сегодняшнего дня сильно сказалось на мне.
Крайне опустошенная, я набрала номер Антона.
– Ну, наконец-то! – выкрикнул он крайне раздраженно. – Где тебя носит? Где вас носит всех? Я пытаюсь дозвониться до тебя больше часа…
– Я тоже рада тебя слышать, – перебила я его.
– Это не смешно! Если ты намерена со мной расстаться, то давай поговорим как взрослые люди, а не будем играть в прятки.
– Мне действительно надо с тобой поговорить, – у меня начинала болеть голова.
– Что-то случилось?
До Антона только сейчас стало доходить, что у меня что-то произошло. Его "проницательность" иногда поражала, и я осознала, что мысленно отвечаю на вчерашние вопросы Кристофера. В этот момент я поняла, что не хочу замуж за этого человека и ни в коем случае не хочу иметь от него детей и жить долго и счастливо до конца дней своих.
– Случилось, – ответила я. – Можно с тобой поговорить?
– Может, встретимся в ресторане?
– Нет, – категорично ответила я. – Ты не против, если я сейчас заеду?
– Заезжай, – немного опечаленно сказал мужчина.
– Я все тебе дома расскажу.
– Хорошо.
На улице уже стемнело. Казалось, что уже глубокая ночь. Зимнее время было обманчиво. Стрелки часов показывали, всего, семь часов.
Холодный ветер колючими порывами налетал на прохожих, бросая в окна мелкие капли воды, срывающиеся с туч. Сырость вползала в складки одежды, впитываясь в кожу. Мне казалось, что я совершенно голая. От повышенной влажности невозможно было спрятаться под одеждой. Я опустошенно брела по улице, слушая завывания ветра и физически ощущая давление низких, тяжелых облаков. Через некоторое время я поняла, что замерзну, если немедленно не окажусь в теплом помещении. Я вызвала такси и назвала водителю адрес.