Ну и всякие запретные удовольствия тоже встречались. Хотя вначале я не понял: что за удовольствие такое – нюхать непонятную химическую дрянь! Предложивший это парень был явным дебилом: слабоумие так и сквозило в каждом его слове и движении, так что я подумал, что именно поэтому его тянет на сомнительные опыты и эксперименты. Но однажды то же самое мне посоветовал сосед по палате, так что я наконец решился попробовать.
Не могу сказать, что получил какое-то удовольствие: это было как, допустим, с прыжками в воду. То есть когда компания балбесов пришла к речке и стала прыгать с высокого обрыва, изображая радость и восторг, но в компании оказался парень, никогда подобного не делавший. Так вот все его подначивают, говорят – как это хорошо и приятно! – а когда он наконец решается, то после сильного удара выныривает в удивлении на поверхность, наглотавшись холодной воды, и так и не может понять: а что же здесь хорошего?
Именно так случилось у меня после первого так сказать сеанса. Полученный вечером тюбик я открыл под одеялом, закрывшись там от всех. Запах оказался яркий и запоминающийся, но никакого кайфа – якобы обязательного – я так и не ощутил. В чём-то он напоминал запах бензина: я знал парня, который тащился от него, но даже ему не приходило в голову наливать его в маленький флакончик и нюхать под одеялом! Так что, вернув тюбик с клеем хозяину, я решил не влезать туда дальше. Хотя, если я сам был равнодушен: то другие явно тащились! Что и можно было использовать.
Когда я уже потом приехал в город, то обнаружил, что клеем увлекается Штырь. До конца скоротечной славной карьеры ему оставалось больше года, и всё это время я снабжал его ценным продуктом. То есть клеем, считавшимся лучшим с точки зрения нюхачей и достать который, соответственно, было совсем непросто. Однако обнаруженный мной однажды хозяйственный магазинчик выкидывал время от времени на прилавок разные интересные вещи, и самое первое, что я регулярно скупал там – был именно клей.
Местонахождение магазинчика было моей коммерческой тайной, от поддержания которой я немало выиграл. Не один только Штырь стал моим клиентом: продававшиеся за рубль тюбики я втюхивал по три рубля ещё нескольким одноклассникам и тем, кто был младше. Не могу сказать, что бизнес оказался поставлен на широкую ногу – нет! – просто время от времени тот, кому удавалось скопить нужную сумму, отводил меня в сторону и просил – якобы для опытов – продать ещё один тюбик: алюминиевое вместилище сочной яркой субстанции. Знали ли про это другие? Ну, они знали, что я занимаюсь с Сергеем химическими опытами и могу достать кое-какие недоступные им вещи. Какую-нибудь, к примеру, аммиачную селитру, за что всегда беру себе некоторый процент. Откуда? От верблюда! Я ведь не обязался раскрывать свои источники, тем более что такие просьбы возникали очень редко. Если кто-то хотел устроить хороший фейерверк, или собирался морить крыс, или нуждался в хорошей такой отраве для насекомых, он знал: надо попросить меня, и я достану. Может, не совсем то, что он предполагал изначально, и не по самой низкой цене, но на меня можно в таком деле положиться. Где доставал? Ну, в том же магазинчике, где я тоже смог наладить взаимовыгодные отношения. С кем? С продавцом, стоявшим обычно за прилавком: я просто познакомился в конце концов с этим мужиком и отстёгивал ему небольшой процент за постоянные мелкие услуги.
Удивляло ли его то, что такой мелкий шкет постоянно тёрся в магазине и спрашивал про вещи, которыми обычно интересуются достаточно взрослые люди? Совсем нет: старый умный еврей безусловно видел, что я шкет только внешне, внутри же я старше сверстников. Им ведь не приходилось так бороться за место под солнцем, им не требовалось заботиться о завтрашнем и послезавтрашнем дне, у них имелись надёжные полноценные отцы или хотя бы матери, которые и выдавали им карманные деньги на текущие расходы. Так что я был совсем не то, что большая часть однолеток-оболтусов, ну вы это уже наверно поняли. Учился же я, несмотря на вольности и отклонения, достаточно легко и просто. В младших классах я даже слегка халтурил, но несмотря на это держался среди лучших. Лучшим в классе, разумеется, я стать никак не мог: я ведь не был лизоблюдом и прилипалой, заглядывавшим в глаза каждому учителю в надежде на дополнительное поощрение – нет! – я оставался человеком своевольным и самостоятельным. Поддерживая внешние приличия, я никому, разумеется, и намёком не давал понять, чем занимаюсь в свободное время: про Коляна с компанией, а также про клей одноклассники и учителя не узнали до самого конца. А также про кое-что ещё, что могло полностью изменить мою судьбу и не довести до жёстких вместительных нар в далёкой глуши.
Я про травку. Расспрашивавшие меня раньше следователи совершенно не интересовались моими прошлыми делами и подвигами, ну ещё бы: на фоне пяти трупов всё прочее выглядит таким мелким и незначительным! Но поскольку вас интересует не только апофеоз, так сказать, моей карьеры, то хочу ещё кое-что рассказать. Теперь мне за это ведь ничего уже не будет, да и кому интересны мелкие подробности двадцатилетней давности: только вот вам если? Вы знаете: общение с вами ведь помогает мне жить, я как-то даже зауважал себя, ну и тем более тюремное начальство… Они ведь видят: вы приходите именно ко мне, и наше общение вам что-то же даёт – ну даёт же?! Так что теперь у меня нет никаких ограничений в получении книг, и газеты я получаю раньше всех. Я даже взял на себя наглость и попросил выписать пару журналов: по научной тематике. Вряд ли они на такое сподобятся, но в последнее время я читаю случайно завалявшиеся здесь номера "Науки и жизни", десятилетней, правда, давности. Если они боятся, что я ищу способ, как подпилить решётки и выбраться наружу, то напрасно боятся: хрен отсюда кто когда выберется! Так что у меня ещё одна просьба: вы не можете попросить их? Ну, выписать хотя бы "Науку и жизнь"? Ладно?
Что же касается травки: то в старших классах школы это стал мой главный заработок. После того, как игры на деньги накрылись медным тазом – никто не хотел больше рисковать – а Коляна с корешами отправили в колонию, у меня оставались только мелкая фарцовка и щипачество. Но что могли дать мелкие спекуляции – два-три тюбика клея в месяц и пробные – не больше того! – выходы на большую охоту? Хотя иногда мне везло. Классе в седьмом я взял первую настоящую добычу. Что это было? Кошелёк! Причём его не могли не украсть: если бы это не сделала моя быстрая шаловливая лапка, то спустя короткое время он исчез бы в чьём-то другом постороннем кармане, заставив хозяина навсегда проститься с несколькими сотнями рублей, что сильно распирали матерчатую оболочку.
Несколько сотенных – ещё советских дореформенных! – бумажек плотным комком обвивали двадцатипяти– и десятирублёвые купюры, заставляя завидовать хозяину кошелька – уже бывшему, сделавшему такую глупость. Торчавшее из кармана куртки плотное образование просто не могло не привлечь чьего-то – в данном случае моего – внимания, так что я всего лишь выполнил роль санитара леса: нашего каменного и бетонного леса, в котором никому не позволительно так глупо провоцировать судьбу и играть у неё на нервах.
Однако это была редкость – большая редкость! – что и заставляло меня постоянно думать о новых источниках доходов. Именно тогда я начал задумываться о будущей карьере и о том, чем хотел бы заниматься дальше. Мать всегда говорила мне: ищи работу чистую, не связанную с большими физическими усилиями или копанием в жуткой непролазной грязи, когда в конце дня ты сам уже не помнишь, на каком свете находишься или кто ты на самом деле: человек или, к примеру, вонючая жирная свинья. Свиньёй мне быть, разумеется, не хотелось: хоть я и видел жирных тварей до определённого момента лишь по телевизору, не передававшему всей их несусветной вони, но я заранее не любил их. Мать знала, что говорила: она сама часто уставала на своей работе, ведь она целый день барахталась в огромной раковине, куда все сплавляли грязную обляпанную едой посуду. Вряд ли кто-то мог ей позавидовать: она в компании ещё с одной посудомойкой обеспечивала целую большую школу, получая не самую могучую зарплату, так что совершенно понятно было, что мать хотела мне совсем другое.
Но мою судьбу решили способности: до какого-то момента мать даже не знала о них и потому надеялась, что яркие школьные успехи позволят поступить в институт и закончить его. Вполне возможно, именно так всё и случилось бы: если бы я не попался и не получил первый срок. Но об этом я потом расскажу.
В школе же, как я говорил, я неплохо зарабатывал на травке. В-основном на анаше, насколько я понял, ну это по-всякому бывало. Как я вышел на такое дело? Да просто! Помните, я говорил про магазинчик хозтоваров, где покупал клей и другие вещи? И установил в конце концов контакт с продавцом, всегда стоявшим за прилавком. Так вот: однажды, когда я тусовался там, рассматривая товары, он попросил меня об услуге. Он всего лишь предложил отвезти посылочку в определённое место и передать её нужному человеку. За услугу же он сунул пятёрку. Нет, вы только представьте себе: я, можно сказать, мелочь по карманам тырил, сшибал по два-три рубля на весьма сомнительных операциях, а тут – всего лишь за доставку посылочки – мне без всяких вопросов сразу отваливали пятёрку!
Разумеется, я согласился. Знал ли я, что в посылке? Нет, конечно, но когда Николай Наумович – да-да, моего первого настоящего крёстного отца звали именно так! – передал мне пакет, я, разумеется, прощупал тугой плотный свёрток. Еда?! Это могло быть похоже на еду, но кто стал бы платить такие деньги за доставку палки колбасы или нескольких консервных банок? Принюхавшись, я уловил незнакомый запах, а дальше уж сработали интуиция и ум, и я примерно догадался: что там такое.
Хотя не совсем так всё было просто: кто бы мне доверил просто так – без всяких проверок – полкило анаши незнакомому по-настоящему парню? Вручая пакет нужному человеку, я только ещё догадывался, что это как раз и была проверка: не сбегу ли я с неожиданно свалившимся на меня богатством, и не попробую ли отщипнуть себе кусочек? За мною следили, это я понял ещё на полпути к цели, бултыхаясь в переполненном вагоне. Но я сразу понял, что процесс идёт как надо, что бояться мне нечего и следует всего лишь быстро и точно выполнить просьбу-приказ.
Так что с какого-то момента я стал подрабатывать курьером. Совсем несложная, скажу честно, была работка, и если бы не некоторые неприятности: я бы с неё может и не слез. В самом деле: получаешь товар в одном месте, везёшь его в другое, отдаёшь нужному человеку – и целый день свободен! Заработав за пару часов столько, сколько на какой-нибудь работе платят за два-три дня. Пятёрка – это ведь тоже было первое испытание, дальше пошли уже совсем другие деньги, меньше чирика за рейс я никогда и не получал! Особенно когда уже немного вошёл в курс и стал принимать деньги. Там уже была двойная, тройная ответственность! Представьте себе: пятнадцатилетний пацан с авоськой, набитой пятёрками и десятками! Это ж опасно! Особенно если учесть, что уже появились настоящие "быки". Шла ведь уже перестройка: невозможное становилось возможным, и очень многие старались урвать. Не только ведь Колян организовал себе качалку, это просто веяло в воздухе: стань сильным – и тебе не будет преград! Хапай, сколько сможешь, оттянись со вкусом, живи на полную катушку! Колян, он был сильный парень, но встречались ещё сильнее: настоящие шкафы, которые даже Коляну могли накостылять так, что тот изошёл бы кровью. Так вот: один из таких "быков" однажды подловил меня в метро. Действовал он явно по наводке, и большой удачей стало для меня то, что товар я уже успел скинуть, сдать дожидавшемуся в метро агенту, а денег я в тот раз не получал. Так что я был чист, и грубый наглый "бычара", затащивший меня в глухое тёмное место на станции, оказался сильно разочарован. Грубо перещупав меня и обрыскав сумку – где не завалялось для него ничего интересного – он дал мне подзатыльник и отпустил.
После подобного случая я вёл себя намного осторожнее. Если груз был мелкий – ну ладно. Отправляясь же на встречу с большим серьёзным клиентом, я всегда предпочитал такси. Да-да, в таком-то возрасте – и уже такси! Полсотни кульков – это вам не шутка! Рассовав их в разные места сумки и одежды, я никогда не чувствовал себя в безопасности: знающие меня в лицо или по наводке "быки" всегда могли подкараулить такое слабое беззащитное существо и лишить всего имущества, если же меня загребли бы менты: то считай – всё пропало!
С ментами я бы не отделался парой синяков и отобранным товаром: Николай Наумович закрыл глаза на один случай, когда меня подловили-таки с партией товара – но очень маленькой партией! Устроенная им душеспасительная беседа должна была внушить мне, насколько ответственна и серьёзна моя работа, как сильно зависит процветание дела от таких как я – маленьких скромных бойцов невидимого фронта – и какие неприятные последствия ждут в частности меня, если я потеряю следующую партию. Словам я, разумеется, внял, и в смысле надёжности и незаменимости действительно стал одним из лучших. По крайней мере если верить словам Николая Наумовича.
Ещё же одним неприятным моментом для меня был сам мой босс – Николай Наумович, НН. Я совсем неплохо отношусь к евреям: есть среди них очень умные и талантливые люди, мой школьный друг Сергей был, кстати, одним из них.
Но есть и совсем другие евреи: жиды пархатые! Что такое? Я – националист?! Ну что вы: просто в каждом стаде есть свои паршивые овцы, а у евреев, учитывая их особенности, развилось умение приспособиться, присосаться к чему-то и потом сосать-сосать-сосать… Это их главное и практически единственное умение! Зачем что-то придумывать и делать, если можно найти узкое место, поставить там шлагбаум и лупить деньги со всех, кто хочет пройти. Это не только евреи, но среди них таких жидов выше всякой меры. Вы посмотрите газеты: все свежевыращенные олигархи – это ведь и есть такие жирные наглые клопы, которые нашли в своё время место, где можно влепить крепкий шлагбаум, и теперь сосут-сосут-сосут… И мой первый босс оказался как раз из таких.
Как это выглядело? Ну, требовалось, к примеру, НН послать курьера в место на другом конце города, а он брал и, допустим, заставлял меня согласиться ещё на одну поездку: якобы лёгкое отклонение от основного маршрута не должно принести мне лишних хлопот и оплачиваться отдельно. Пообщавшись как-то случайно с курьером, ходившим под другим боссом, я узнал его расценки: НН платил мне, оказывается, вдвое меньше! Такси – за счёт фирмы – дозволялось мне лишь при действительно серьёзной партии товара, риск же никак не оплачивался. Встретившийся мне курьер – двадцатилетний оболтус – на моём фоне просто как сыр в масле катался, работая меньше меня он гораздо больше зарабатывал и хорошо так откладывал на жизнь. Возможно, он так много получал и из-за возраста: здоровый крепкий парень давно уже закончил школу и нигде официально не работал и не учился, так что имел массу времени и мог в любой момент отправиться на встречу. Не забывайте: я ведь учился в школе и ездил только во второй половине дня после уроков и прочих дел. Не вызывало ли подозрений моё поведение? В-общем, нет: я всегда был человеком самостоятельным, так что мать не слишком удивляли мои постоянные отлучи. Тем более: я ведь стал приносить домой деньги! Большую часть, разумеется, я откладывал или тратил на свои повседневные нужды, но сколько-то – рублей по двадцать в месяц – я стал подкидывать матери.
Что думала она по этому поводу? Ну, я ещё немного и фарцевал. Кассеты там, джинсы, какие-нибудь выпендрёжные футболки, которые я втюхивал одноклассникам. Да это все делали, кто только мог: просто не у всех имелась деловая хватка и не все знали входы-выходы! Тут уж мать ничего и возразить не могла: она тоже в своём роде занималась мелким бизнесом – когда таскала домой продукты – так что за ежемесячные двадцатники я получал от неё только благодарности.
Большую же часть денег я откладывал: объяснить, откуда берутся сотни рублей, я бы матери не смог, и потому я тайно складировал их. Где? Ну, недалеко от подоконника – мраморного подоконника в нашей комнате! – я смог как-то отколупнуть плинтус, за которым обнаружилось небольшое свободное пространство. Именно там я держал собиравшиеся десятки, четвертные и полтинники, обёрнутые в пару сотенных бумажек. Как же удивилась мать потом – когда меня взяли, и оборзевшие менты перерыли всю нашу комнату и нашли-таки спрятанную мной заначку! Там собралось не меньше двух тысяч – большие деньги по тем временам, за которые мать горбатилась года полтора или два. Они так и сгинули, пропали в жадной ментовской утробе, и это была первая моя крупная потеря: хотя, конечно, не такая, как потеря свободы и то, что случилось несколько лет назад.
Но когда я обнаружил, что Николай Наумович обжуливает меня, то страшно рассердился. То есть говорить про обжуливание прямо так уж не стоит: мы работали, можно сказать, на договорной основе, просто я слегка продешевил тогда. И когда представился случай – перед очередной поездкой, когда я как раз забирал товар – я ему высказал своё мнение.
Нет, я не то чтобы собирался бросить НН и перейти к кому-то другому – кто бы мне позволил такое! – просто я заслуживал большего и должен был получить компенсацию. Помню, как кисло и надменно посмотрел он тогда на меня – сверху вниз, как смотрели почти все встречавшиеся со мной. Но я был зол и убедителен: я даже назвал ему примерную сумму, которую он сэкономил на мне за время сотрудничества, чего он явно никак не ожидал. Случившийся дальше в его исполнении спектакль – когда он жаловался и стонал, что я хочу его разорить и пустить по миру – позволил ему снизить мои требования: я согласился на двадцатипроцентную прибавку в обмен на согласие работать иногда утром и без ограничений в выходные, так что конфликт разрешился мирно.
Но на мне повисли дополнительные обязательства: именно тогда мне доверили транспортировку самого ценного – денег – обращение с которыми требовало особой осторожности. Это ведь на самом деле не шутки: таскать с собой увесистые плотные пачки! За них "быки" любого порвать могли, и даже НН не стал бы проявлять снисходительность, если бы меня загребли с таким грузом! Для наглядности он тогда – как бы между делом – рассказал историю одного парнишки, возившего деньги до меня и однажды угодившего в засаду. Его накрыли тогда, если НН говорил правду, кусков на пять, причём деньги принадлежали совершенно другим людям, сильно рассердившимся от такой неприятности. Всю сумму, по словам НН, ему пришлось восстанавливать из собственного кармана, а несчастный курьер оказался у НН в полном подчинении, отрабатывая понемногу неимоверный по величине долг, пока однажды его не взяли за жопу менты. Попавшись с товаром, он получил года три или четыре, но НН не собирался отказываться от его услуг и ещё думал использовать его, так что вполне удачная карьера парня явно летела под откос.
Чтобы со мною не случилось ничего подобного, я кое-что придумал. Нет, при тотальном шмоне мне бы и это тоже не помогло, но на случай не самой тщательной проверки я смог бы выкрутиться. Короче, я сделал что-то вроде сумки, в которую запихивал деньги, сумку же я привязывал к трусам. Ну и болталась она там же где и… сами понимаете что. А поскольку у меня там и без того уже топорщилось и выпирало, то выпирать оно стало больше. Но кто бы мог подумать, что там набилось что-то совсем другое, и кто стал бы проверять это?!