– Таинственный человек, который управляет этим делом и держит в своих руках все нити. Он преследует цель, о которой мы только начинаем догадываться, преодолевая множество препятствий. Таинственный человек, очевидное влияние и могущество которого мы заметили с самого начала. Это он с друзьями проник в особняк двадцать второго июня, это он обнаружил тайник, это он оставил визитную карточку господина Андермата, наконец, это он завладел письмами и нашел доказательства предательства братьев Варен.
– Но кто он? – нетерпеливо спросил я.
– Корреспондент "Эко де Франс", черт возьми! Этот самый Сальватор! Когда все так очевидно, мы становимся слепыми! Разве он не упоминает в своей статье подробности, которые может знать только человек, проникший в тайны братьев?
– В таком случае, – прошептала госпожа Андермат в ужасе, – мои письма тоже находятся у него. И теперь он угрожает моему мужу! Боже, что делать?
– Написать ему, – твердо заявил Даспри, – полностью довериться ему, рассказать обо всем, что вы знаете и что можете узнать.
– Да что вы такое говорите!
– Ваши интересы совпадают. Вне всяких сомнений, его действия направлены против брата, оставшегося в живых. Он ищет оружие, чтобы сразиться не с господином Андерматом, а с Альфредом Вареном. Так помогите же ему!
– Но как?
– У вашего мужа есть документ, который позволит дополнить и использовать чертежи Луи Лакомба?
– Да.
– Сообщите об этом Сальватору. В случае необходимости попытайтесь достать для него этот документ. Словом, вступите с ним в переписку. Чем вы рискуете?
Совет был дерзким и даже, на первый взгляд, опасным, но у госпожи Андермат не было выбора. Впрочем, как и говорил Даспри, чем она рисковала? Если незнакомец был врагом, подобный демарш не мог осложнить положение. Если же он был посторонним человеком, преследующим собственные цели, он не должен был придавать этим письмам особого значения.
Как бы там ни было, появилась хрупкая надежда, и госпожа Андермат в смятении чувств с радостью ухватилась за нее. Поблагодарив от всей души меня и Даспри, она пообещала держать нас в курсе событий.
И в самом деле, вскоре она прислала нам записку, которую получила в ответ на свое письмо:
"Писем там не было. Но я разыщу их, не беспокойтесь. Я слежу за всем. С."
Я взял записку. Она была написана тем же почерком, что и письмо, которое я нашел в книге вечером 22 июня.
Значит, Даспри был прав. Великим организатором этого дела был Сальватор.
По правде говоря, мы начали различать слабые проблески в окружавшей нас тьме. Более того, отдельные детали предстали перед нами в неожиданном свете. Но сколько оставалось еще неразгаданного, например две семерки червей! Что касается меня, то я все время думал о них. Возможно, меня даже сильнее, чем надо, интриговали эти две карты, поскольку семь дырочек в семи маленьких знаках бросились мне в глаза при столь волнующих обстоятельствах. Какую роль играли карты в этой драме? Какое значение следовало им придавать? Какие выводы напрашивались из того факта, что подводная лодка, построенная по чертежам Луи Лакомба, называлась "Семерка червей"?
Даспри же мало занимали эти две карты. Он с головой погрузился в изучение другой проблемы, решение которой казалось ему более важным: он без устали искал пресловутый тайник.
– Кто знает, – говорил он, – вдруг я найду там письма, которые не обнаружил Сальватор… возможно, по недосмотру! Вряд ли братья Варен убрали из места, которое они считали недоступным, столь грозное оружие, ведь они понимали всю его ценность.
И Даспри искал. Вскоре в большом зале для него не осталось тайн, и он перенес свои поиски в другие комнаты особняка. Он обследовал их снаружи и изнутри, тщательно осмотрел каменную и кирпичную кладку стен, приподнял черепицу на крыше.
Однажды Даспри пришел с киркой и лопатой. Лопату он вручил мне, оставив себе кирку, и сказал, показывая рукой на пустырь:
– Идем туда.
Я последовал за ним без особого восторга. Он разделил пустырь на несколько участков и один за другим обследовал их. Вдруг его внимание привлекло нагромождение бутовых камней и булыжников, покрытое зарослями ежевики и густой травы. И Даспри принялся раскидывать камни.
Мне пришлось ему помогать. В течение целого часа под лучами палящего солнца мы трудились не покладая рук, но безрезультатно. Но когда, раскидав камни, мы все же добрались до земли и начали копать ее, кирка Даспри наткнулась на кости, человеческие останки, вокруг которых еще болтались куски одежды.
И вдруг я почувствовал, что бледнею. Я заметил вдавленную в землю небольшую железную прямоугольную пластинку. Мне показалось, что я различаю на ней красные пятна. Я нагнулся. Так и есть. Пластинка была размером с игральную карту, а красных пятен, этих пятен цвета сурика, местами проржавевших, было семь. Расположены они были как знаки семерки червей, причем на каждом острие сердечка имелась небольшая дырочка.
– Послушайте, Даспри, Мне уже осточертели все эти истории. Если они вам интересны, тем лучше. Но я больше вам не помощник.
Может, всему виной было нервное напряжение? Или усталость, вызванная тяжелой работой под жаркими лучами палящего солнца? Так или иначе, но на обратном пути меня шатало из стороны в сторону. Дома я был вынужден лечь в постель и провести в ней двое суток. Меня лихорадило, я весь горел, упорно отбиваясь от скелетов, которые кружили вокруг меня и бросали друг другу в головы свои окровавленные сердца.
Даспри оказался преданным другом. Каждый день он посвящал мне три-четыре часа. Правда, проводил он их в большом зале. Он по-прежнему рыскал по всем углам, простукивал стены.
– Письма здесь, в этой комнате, – время от времени сообщал он мне. – Они здесь, готов дать руку на отсечение!
– Оставьте меня в покое, – с раздражением отвечал я.
На утро третьего дня я встал. Я был еще очень слаб, но чувствовал себя здоровым. Плотный завтрак придал мне свежих сил. Но небольшое послание, полученное около пяти часов, позволило мне окончательно выздороветь, поскольку мое любопытство опять, несмотря ни на что, разыгралось.
В письме, пришедшем по пневматической почте, сообщалось:
"Милостивый государь!
Драма, первый акт которой был разыгран в ночь с 22 на 23 июня, близится к развязке. Сложившиеся обстоятельства даже вынуждают меня предстать перед лицом обоих действующих лиц этой драмы. Крайне необходимо, чтобы эта встреча состоялась у вас. Я был бы вам бесконечно благодарен, если бы вы предоставили свой дом в мое распоряжение сегодня вечером. Было бы также желательно, чтобы ваш слуга отсутствовал с десяти до одиннадцати часов. Вас же я прошу оказать мне чрезвычайную любезность, предоставив противникам свободу действий. Как вы смогли убедиться в ночь с 22 на 23 июня, я весьма щепетильно отношусь ко всему, что принадлежит вам. Со своей стороны я счел бы оскорбительным для вас малейшее подозрение в том, что вы можете обмануть доверие нижеподписавшегося лица.
Преданный вам Сальватор"
Послание было написано с такой куртуазной иронией, а изложенная просьба казалась мне настолько забавной, что я пришел в восторг. Какая очаровательная бесцеремонность! Как твердо был уверен корреспондент в моем согласии! Ни за что на свете я не хотел бы разочаровать его или заплатить за его доверие неблагодарностью.
В восемь часов мой слуга, которому я подарил билет в театр, ушел. Мгновением позже появился Даспри. Я показал ему письмо.
– И что? – спросил он.
– Как что? Я оставлю калитку сада открытой, чтобы он смог войти.
– А сами уйдете?
– Ни за что!
– Но вас же просят…
– Меня просят не мешать. И я не буду мешать. Но я непременно хочу увидеть, что произойдет.
Даспри рассмеялся.
– Честное слово, вы правы. Я тоже останусь. У меня такое ощущение, что скучать нам не придется.
И тут зазвенел колокольчик.
– Они уже здесь? – прошептал он. – На двадцать минут раньше! Немыслимо!
Пройдя в вестибюль, я потянул за шнур, открывавший калитку. По саду шла женская фигура. Это была госпожа Андермат.
Казалось, она была чем-то глубоко взволнована и, задыхаясь, пробормотала:
– Мой муж… он идет… у него назначена встреча… ему должны отдать письма…
– Но как вы об этом узнали? – спросил я.
– Случайно. Из записки, которую мой муж получил во время ужина.
– По пневматической почте?
– Нет, это была телефонограмма. Слуга по ошибке отдал ее мне. Муж выхватил ее из моих рук, но слишком поздно… Я успела ее прочитать.
– Вы прочитали…
– Там было написано примерно так: "Сегодня вечером в девять часов будьте на бульваре Майо вместе со всеми документами, имеющими отношение к делу. В обмен получите письма". После ужина я поднялась к себе, а затем вышла из дома.
– Без ведома господина Андермата?
– Да.
Даспри посмотрел на меня.
– Что вы об этом думаете?
– То же самое, что и вы: господин Андермат является одним из вызванных противников.
– Кем? С какой целью?
– Именно это нам и предстоит узнать.
Я проводил их в большой зал.
В крайнем случае мы могли разместиться втроем под колпаком камина и спрятаться за бархатными занавесями. Мы так и сделали. Госпожа Андермат села между нами. Сквозь просветы в занавесях мы могли видеть всю комнату.
Пробило девять часов. Через несколько секунд заскрипели петли садовой калитки.
Признаюсь, я испытывал некую тревогу, разжигаемую доселе незнакомым мне трепетным волнением. Я должен был вот-вот узнать разгадку! Сбивающая с толку авантюра с удивительными перипетиями, свидетелем которых я был на протяжении нескольких недель, должна была наконец приобрести свой истинный смысл. И решающее сражение произойдет на моих глазах!
Даспри схватил госпожу Андермат за руку и прошептал:
– Главное, не двигайтесь! Что бы вы ни увидели и ни услышали, сидите тихо.
Кто-то вошел. Я тут же узнал Альфреда Варена по удивительному сходству с его братом Этьеном. Та же тяжелая походка, то же землистое лицо, заросшее бородой.
Варен вошел, тревожно озираясь, как человек, который привык бояться расставленных всюду ловушек и поэтому нутром чует их. Он окинул комнату взглядом, и у меня сложилось впечатление, что камин, загороженный бархатными занавесями, показался ему подозрительным. Он сделал три шага в нашу сторону. Но какая-то мысль, несомненно более важная, отвлекла его внимание. Он повернулся к стене и остановился около мозаичного старого короля с пышной бородой и сверкающим мечом. Взобравшись на стул, он долго рассматривал его, обводя пальцем контуры плеч и лица, простукивая отдельные части изображения.
Вдруг он резко спрыгнул со стула и отскочил от стены. Раздались шаги. На пороге появился господин Андермат.
Банкир вскрикнул от изумления:
– Вы? Вы! Так это вы меня вызвали?
– Я? Вовсе нет, – возразил Варен хриплым голосом, напоминающим голос брата. – Я пришел сюда из-за вашего письма.
– Из-за моего письма?!
– Из-за письма, подписанного вами, в котором вы мне предлагаете…
– Я не писал вам.
– Как? Вы мне не писали?!
Инстинктивно Варен насторожился, опасаясь, видимо, не банкира, а неизвестного врага, который и заманил его в эту ловушку. Он второй раз посмотрел в нашу сторону, а потом стремительно направился к двери.
Господин Андермат преградил ему дорогу.
– Что вы собираетесь делать, Варен?
– Мне не нравятся эти штучки. Я ухожу. До свидания.
– Минуточку!
– Послушайте, господин Андермат, не стоит настаивать. Нам нечего сказать друг другу.
– Мы должны многое сказать друг другу, да и случай подходящий.
– Позвольте пройти.
– Нет, нет и нет! Не позволю!
Варен отступил, напуганный решительным поведением банкира, и пробормотал:
– Хорошо, давайте поговорим. Только побыстрее, и дело с концом!
Но одно обстоятельство вызывало у меня удивление. Я не сомневался, что мои спутники тоже были разочарованы. Почему здесь не оказалось Сальватора? Неужели в его планы не входило вмешаться? Неужели он просто хотел столкнуть банкира с Вареном? Неужели этого ему казалось достаточным? Я пребывал в полной растерянности. Из-за отсутствия Сальватора эта дуэль, подстроенная им, придавала трагическую окраску событиям, которые возникают и следуют друг за другом по непреклонной воле судьбы, и сила, сведшая этих людей лицом к лицу, производила особенно сильное впечатление оттого, что не зависела от них.
Через минуту господин Андермат подошел к Варену вплотную и, глядя ему в глаза, сказал:
– Теперь, когда прошло столько лет и вам больше нечего бояться, ответьте мне честно, Варен. Что вы сделали с Луи Лакомбом?
– Ну и вопрос! Словно я могу знать, что с ним стало!
– Вы знаете это! Знаете! Вы с братом ходили за ним по пятам, вы жили чуть ли не в его доме, том самом доме, где сейчас мы с вами находимся. Вы были в курсе всех его работ, всех планов. И в последний вечер, Варен, когда я провожал Луи Лакомба до дверей, я заметил два силуэта, притаившихся в тени. Я готов в этом поклясться.
– И что будет потом, после того как вы поклянетесь?
– Это были ваш брат и вы, Варен.
– Докажите.
– Лучшим доказательством служит тот факт, что через два дня вы сами показали мне бумаги и чертежи, которые нашли в портфеле Лакомба, и предложили купить их. Как эти бумаги оказались у вас?
– Я уже говорил вам об этом, господин Андермат. Мы нашли их на столе Луи Лакомба на следующее утро после его исчезновения.
– Неправда.
– Докажите.
– Правосудие могло бы доказать.
– Так почему же вы не обратились за помощью к правосудию?
– Почему? Ах, почему…
Господин Андермат замолчал, лицо его помрачнело. Варен продолжил:
– Видите ли, господин Андермат, будь вы хотя бы чуточку уверены в том, что говорите, вам наверняка не помешала бы ничтожная угроза…
– Какая угроза? Эти письма? Неужели вы думаете, что я хоть на мгновение мог поверить…
– Если вы не верили в существование этих писем, почему тогда предлагали мне сотни и тысячи за то, чтобы я отдал их вам? И почему с тех пор вы травили меня с братом, словно диких зверей?
– Чтобы получить чертежи, которыми я очень дорожу.
– Да будет вам! Вы хотели получить письма. А едва заполучив их, вы бы нас выдали. В тот же миг, когда я выпустил бы их из своих рук! – Варен расхохотался, но вдруг резко оборвал смех. – Довольно. Не стоит повторять одни и те же слова, мы ни о чем не сможем договориться. А раз так, остановимся на этом.
– Мы не остановимся на этом, – возразил банкир. – И поскольку вы заговорили о письмах, вы не уйдете отсюда до тех пор, пока не отдадите их мне.
– Нет, уйду!
– Нет, нет и нет!
– Послушайте, господин Андермат, я советую вам…
– Вы не уйдете.
– Это мы еще посмотрим, – произнес Варен с такой яростью, что госпожа Андермат тихо вскрикнула.
Вероятно, Варен услышал этот крик, поскольку силой попытался проложить себе дорогу. Господин Андермат оттолкнул его. И тут я увидел, что Варен опустил руку в карман своего пиджака.
– В последний раз!
– Сначала письма!
Варен вытащил из кармана револьвер и направил его на господина Андермата.
– Да или нет?
Банкир резко нагнулся.
Раздался выстрел. Револьвер выпал из руки Варена.
Я был поражен. Пуля просвистела совсем рядом со мной. Это Даспри, выстрелив из пистолета, выбил оружие из руки Альфреда Варена!
Даспри, проворно встав между противниками лицом к Варену, усмехнулся:
– Вам повезло, друг мой, чертовски повезло. Я целился в вашу руку, но попал в револьвер.
Банкир и Варен остолбенели, растерянно глядя на Даспри. Он обратился к банкиру:
– Прошу прощения, сударь, за то, что вмешиваюсь не в свои дела. Но, право, вы неумело ведете свою игру. Позвольте мне перетасовать колоду. – Потом Даспри повернулся к Варену. – Сыграем вдвоем, приятель. И без глупостей, прошу вас. Козырь – черви, я хожу семеркой.
И Даспри помахал перед носом Варена железной пластинкой с семью красными знаками.
Никогда прежде мне не приходилось видеть такого потрясения. Мертвенно-бледный, выпучив глаза, с лицом, исказившимся от животного страха, Варен, казалось, был заворожен человеком, стоявшим перед ним.
– Кто вы? – пробормотал он.
– Я уже сказал: господин, который вмешивается в чужие дела… и который пристально ими занимается.
– Что вы хотите?
– Все, что ты принес.
– Я ничего не принес.
– Принес, иначе ты не пришел бы сюда. Сегодня утром ты получил записку, в которой тебя приглашали прийти сюда в девять часов. Ты должен был захватить с собой все бумаги, имеющиеся в твоем распоряжении. И ты пришел. Где бумаги?
В голосе и поведении Даспри появилась властность, которая повергла меня в недоумение. Этот человек, обычно столь беззаботный и мягкий, теперь держался совершенно иначе. Смирившись с неизбежным, Варен указал на один из своих карманов.
– Бумаги там.
– Все?
– Да.
– Все бумаги, которые ты нашел в портфеле Луи Лакомба, а затем продал майору фон Лебену?
– Да.
– Копии или оригиналы?
– Оригиналы.
– Сколько ты за них хочешь?
– Сто тысяч.
Даспри расхохотался.
– Ты сошел с ума! Майор заплатил тебе только двадцать тысяч. Двадцать тысяч, которые были выброшены на ветер, поскольку испытания прошли неудачно.
– Они не сумели воспользоваться чертежами.
– Там были не все чертежи.
– Тогда зачем вы требуете их у меня?
– Они мне нужны. Я предлагаю тебе пять тысяч. И ни су больше.
– Десять тысяч. И ни су меньше.
– Договорились.
Даспри повернулся к господину Андермату.
– Будьте любезны выписать чек, сударь.
– Но… дело в том, что у меня нет…
– Вашей чековой книжки? Вот она.
Ошеломленный господин Андермат дотронулся до чековой книжки, которую протянул ему Даспри.
– Да, это моя книжка… Но как?..
– Не надо лишних слов, прошу вас, сударь. Просто поставьте свою подпись.
Банкир достал ручку и подписал чек. Варен протянул руку.
– Убери лапы, – велел Даспри. – Это еще не конец. – Обратившись к банкиру, он продолжил: – Кажется, речь шла о письмах, которые вы хотели вернуть?
– Да, о пачке писем.
– Варен, где они?
– У меня их нет.
– Где они, Варен?
– Не знаю. Письмами занимался мой брат.
– Они спрятаны здесь, в этой комнате.
– В таком случае вы сами знаете, где они.
– Откуда мне знать?
– Черт возьми, разве это не вы добрались до тайника? Вы кажетесь таким же осведомленным… как и Сальватор.
– В тайнике писем нет.
– Они там.
– Открой тайник.
Варен недоверчиво посмотрел на Даспри. Неужели Даспри и Сальватор – одно и то же лицо, как все позволяло думать? Если да, он ничем не рисковал, показывая уже известный тайник. Если нет, было бесполезно…