Навстречу ехал на роликовой доске мальчишка. На нем была не вездесущая бейсболка, а шерстяная шапка. Это пойдет, подумал я, извлек деньги из застегнутой на "молнию" поясной сумки и встал у него на пути.
Он попытался меня обогнуть, свернул, потерял равновесие и отвратительно выругался, пока не увидел деньги у меня в руке.
– Продай мне свою шапку, – предложил я.
– Че?
– Твою шапку, – повторил я. – За деньги.
– У тебя на лице кровь, – сказал он. Он сгреб деньги и вознамерился умчаться. Я подставил ногу и сшиб его со скейта. Он злобно глянул на меня, снова выругался, но шапку снял и бросил в меня.
Она была еще теплой от его головы, и я надел ее, надеясь, что у мальчишки нет вшей. Я осторожно вытер лицо рукавом и побрел по направлению к улице с более оживленным движением, которая пересекала эту... и увидел фургон "Топлайн фудс".
Что бы они ни высматривали, но только это был не синий спортивный костюм и вязаная шапка. План Б – бежать. Отлично. План В – куда?
Я дошел до крайнего дома и повернул налево, к улице, на которой были когда-то магазины, но теперь там помещались сплошь агентства, строительные общества и банки. Найти укрытие здесь можно было только в двух местах – в букмекерской конторе и в магазинчике с мороженым.
Я выбрал мороженое. Я уже входил в дверь, когда мимо проехал мой собственный "Мерседес". За рулем сидел Эллис.
Ключи от машины так и лежали у меня в кармане. Кажется, не один лишь Джонатан умел угонять машины.
– Что вам угодно? – спросил сзади женский голос. Она имела в виду мороженое – стройная скучающая молодая женщина.
– Ну... вот это, – ткнул я наугад. – Трубочку или рожок? Большой или маленький?
– Рожок. Маленький.
Я был совершенно растерян и не чувствовал реальности происходящего. Я заплатил за мороженое и попробовал – оно оказалось миндальным.
– Вы поранили лицо, – сказала женщина.
– Налетел на дерево.
Здесь было четыре или пять столиков, за которыми сидели люди – в основном группы подростков. Я сел за столик подальше от окна и за десять минут дважды увидел проезжающий мимо фургон "Топлайн фудс" и один раз – свою машину.
Меня трясло – не то от страха, не то от перенапряжения, не то от того и другого одновременно. В заднем отделении магазинчика была дверь с буквой М. Я доел мороженое и зашел туда. Там я взглянул на свое отражение в маленьком зеркале над раковиной. Рана на левой скуле запеклась черной коркой, толстой и слишком заметной. Намочив бумажное полотенце, я стал осторожно смывать засохшую кровь, стараясь не вызвать нового кровотечения, но улучшил положение лишь частично.
Закрывшись в кабинке, я предпринял новую попытку надеть свой протез и на сей раз закрепил его правильно, но он так и не работал. Сильно подавленный, я выудил из-за пазухи оболочку и с трудом натянул ее – почти не действующей правой рукой, без талька, и рука приобрела видимость нормальной.
Проклятый Эллис, язвительно подумал я. Он был прав в том, что бывают вещи, почти невыносимые. Ну ничего. Переживем.
Я вышел из кабинки и снова попытался привести в божеский вид щеку, так что разрез побледнел, став почти одного цвета с кожей. Неплохо.
Лицо под непривычной вязаной шапкой выглядело перекошенным. Неудивительно.
Я вышел из магазинчика и пошел по улице. Мимо медленно проехал фургон "Топлайн фудс", за рулем которого сидел один из облаченных в синюю форму охранников. Он внимательно оглядывал другую сторону улицы.
Возможно, мне стоило подойти к какому-нибудь разумному на вид водителю и сказать: "Извините, но кое-кто хочет убить меня. Пожалуйста, отвезите меня в полицейский участок". А там: "А что это за люди?" – "Исполнительный директор "Топлайн фудс" и Эллис Квинт". – "Да?! А вы, значит?.."
Я дошел до того, что спросил, как пройти к полицейскому участку "повернете, потом прямо, потом налево – там около мили", – и в поисках чего получше я пошел в указанном направлении. Первое, что мне попалось на глаза, была автобусная остановка, на которой стояло несколько человек. Я присоединился к ним и встал спиной к дороге, а потом подошла женщина с двумя детьми и встала так, что скрыла меня.
Долгих пять минут мой "Мерседес" ехал по другой стороне дороги, а за ним ехал белый "Роллс-Ройс". Из моей машины вышел Эллис, из "Роллс-Ройса"
– Йоркшир. Они совещались, яростно указывая вверх и вниз по улице, а я стоял, склонившись к детям и молил о том, чтобы меня не заметили.
Автобус приехал, когда машины еще стояли там. Из него вышли четыре человека. Ожидающие, включая меня, зашли. Я сопротивлялся искушению посмотреть в окно, пока автобус не тронулся с места, а после этого с облегчением убедился, что два человека возле машин все еще разговаривают.
Я не имел ни малейшего понятия, куда идет автобус. Да и какая разница? Мне нужно было убраться подальше. Я заплатил за проезд до самого конца, что бы это ни означало.
Мирный городок Фродшем в Чешире, суббота, люди во второй половине дня идут по магазинам. Я чувствовал себя оторванным от этой жизни, даже не знал, который час, потому что часы с металлическим браслетом, которые я обычно носил на левой руке, остались, как я предполагал, в кабинете Йоркшира.
Автобус на остановках медленно заполнялся народом. Корзины для покупок, сумки. Болтовня. Куда я еду?
Как оказалось, маршрут заканчивался у железнодорожной станции в Ранкорне, на полдороге к Ливерпулю, откуда шли поезда на север, а мне надо было на юг.
Я вышел из автобуса и прошел на станцию. В пределах видимости не было ни фургона "Топлайн фудс", ни "Мерседеса", ни "Роллс-Ройса", что не означало, что Эллис и Йоркшир не подумали об автобусах и поездах. На станции Ранкорн я не чувствовал себя в безопасности. Через четыре минуты должен был прийти поезд до Ливерпуля, так что я купил билет и сел на него.
Ощущение нереальности происходящего не исчезало, равно как и привычное нежелание просить помощи у местной полиции. Они не одобряют посторонних детективов. Кроме того, если я влипаю в неприятности, я считаю, что в состоянии выпутаться из них своими силами. Норманы Пиктоны встречаются редко.
Более того, в Ливерпуле меня могли счесть местным парнем, который предал свои "корни".
В Ливерпуле на станции я изучил расписание поездов, идущих на юг. Экспресс на Лондон, подумал я, потом обратно в Ридинг и на такси в Шелли-Грин, дом Арчи Кирка.
Но в ближайшие часы экспресса не было. Куда же еще?
Для того чтобы поверить в невероятные слова, понадобилось время: Ливерпуль – Борнемут, отправление в 3.15. Медленный поезд, который тащится на юг до Пролива, со множеством остановок по дороге... А одна из этих остановок – Ридинг.
Я побежал из последних сил. Большие часы показывали уже 3.07. Когда я забрался в последний вагон, раздался свисток. Проводник помог мне и закрыл дверь. Колеса завертелись. У меня не было билета, я задыхался, но это было чудесное избавление. Это чувство продержалось только до первой остановки, которая, к моему ужасу, оказалась Ранкорном.
Счет сравнялся. Все страхи мигом вернулись. Я окаменел и сидел неподвижно, как будто меня могло выдать малейшее движение.
Ничего не произошло. Поезд потихоньку тронулся. На платформе одетый в синее охранник "Топлайн фудс" говорил по радиотелефону и качал головой.
Крю, Стаффорд, Волверхэмптон, Бирмингем, Ковентри, Лемингтон-Спэй, Банбэри, Оксфорд, Дидкот, Ридинг.
Дорога заняла четыре часа. За это время напряжение несколько ослабело. На каждой остановке страхи воскресали, хотя я и твердил себе, что это нелогично. Огромным гаечным ключом можно убить неожиданно... Не будь дураком, говорил я себе. Между Ранкорном и Крю я купил у кондуктора билет, но каждое его следующее появление, когда он проверял билеты, заставляло сжиматься мое сердце.
Стемнело. Поезд гремел и катился в царство ночи. В Ридинге было множество такси. Я в безопасности доехал до Шелли-Грин и позвонил в дверь Арчи Кирка. Дверь открыл он сам.
– Привет, – сказал я.
Он уставился на меня, потом с трудом произнес:
– Мы почти потеряли вас.
Арчи провел меня и гостиную и сказал:
– Это он.
Они все были там – Норман Пиктон, Дэвис Татум, сам Арчи и Чарльз.
Я остановился на пороге. Я не имел понятия, как выгляжу, но на их лицах отразилось потрясение.
– Сид, – сказал Чарльз, который опомнился первым и встал. – Хорошо. Отлично. Входи и садись.
Степень его заботы всегда была мерой тревоги. Он настоял, чтобы я сел в удобное кресло. А сам занял жесткое. Он попросил Арчи принести бренди и налил мне полстакана обжигающего напитка.
– Пей, – скомандовал он, протягивая мне стакан.
– Чарльз...
– Выпей. Потом поговорим.
Я подчинился, сделал пару глотков и поставил стакан на стол рядом с собой. Чарльз твердо верил в живительные свойства алкоголя, и я подтверждал это довольно часто.
Я вспомнил, что на мне все еще вязаная шапка, и снял ее. Это несколько успокоило их, потому что мой облик стал более привычным.
– Я был в "Топлайн фудс", – сказал я. Я плохо себя чувствую – что же со мной такое?
– Вы разбили лицо, – сказал Норман. А еще у меня болело все тело от моих отчаянных трюков дзюдо. Голова была тяжелой, рука опухла и саднила после развлечений Эллиса. С одной стороны, я был жив и дома и реакция была вполне нормальная, но я не должен был падать в обморок.
– Сид! – резко сказал Чарльз, протягивая руку.
– А... да. Так вот, я был в "Топлайн фудс".
Я выпил еще бренди. Слабость немного отступила. Я уселся в кресле поудобнее и собрался.
– Давайте по порядку, – сказал Арчи, но голос его звучал неуверенно. Я улыбнулся.
– Там был Оуэн Йоркшир. Еще там был лорд Тилпит. И был Эллис Квинт.
– Квинт! – воскликнул Дэвис Татум.
– Ага. Ну... вы просили меня выяснить, не стоит ли за делом Квинта какая-нибудь крупная фигура. Ответ – да, стоит, но это сам Эллис Квинт.
– Да он же просто плейбой, – возразил Дэвис. – А этот Йоркшир? Он становится известен.
Я кивнул.
– Оуэн Клифф Йоркшир превращается в крупную фигуру.
– Что вы имеете в виду?
Мне было больно. До сих пор я почти не замечал утомления и боли. Победа сейчас, плата потом.
– Мания величия, – сказал я. – Йоркшир на самом краю. У него непредсказуемый нрав и неконтролируемое желание стать магнатом. Я назвал это манией, потому что он возвеличивает себя совершенно нездоровым образом. Он построил офисное здание для большого предприятия – оно почти пустует, прежде чем создал само производство. Он сдвинулся на рекламе – устраивает в понедельник прием для половины Ливерпуля. У него есть план – есть желание – подгрести под себя все производство конских кормов. Он нанял по меньшей мере двух телохранителей, которые по его приказу способны убить, потому что Йоркшир боится покушений со стороны конкурентов... А это уже паранойя.
Я помолчал, потом сказал:
– Трудно описать впечатление, которое он производит. Половину времени он разговаривает разумно, а потом вы видите, что он может просто избавиться от любого, кто стоит у него на пути. И он отчаянно... отчаянно... хочет спасти репутацию Эллиса Квинта.
– Почему? – медленно спросил Арчи.
– Потому что он потратил колоссальную сумму на рекламную кампанию с Эллисом в главной роли, и, если Эллис будет признан виновным в том, что отрубил лошади ногу, эту рекламу нельзя будет показать.
– Но несколько рекламных роликов не могут стоить так дорого, – возразил Арчи.
– Если у человека мания величия, он не ограничится недорогими роликами. Он привлечет к этому самую престижную и дорогую фирму – в данном случае это "Интрамайнд имейджинг" из Манчестера – и отправится в кругосветное путешествие.
Непослушными пальцами я вытащил из сумки фотокопию списка из папки Квинта.
– Это список ипподромов, на которых они снимали рекламу. На каждом – ролик на тридцать секунд. Расходы просто феноменальные.
Арчи изучил список, ничего не понял и передал его Чарльзу, который прочел вслух:
– Флемингтон, Гермистон, Ша Тин, Черчхилл-Даунс, Вудбайн, Лонгшамп, К.Л., Фуху... Всего пятнадцать.
Арчи выглядел растерянным.
– На Флемингтоне, – сказал я, – в Австралии происходят скачки на Кубок Мельбурна. Гермистон – рядом с Йоханнесбургом. Ша Тин – в Гонконге.
На Черхилл-Даунс проходит Кентуккийское дерби. К.Л. – это Куала-Лумпур в Малайзии. Вудбайн – в Канаде, Лонгшамп – в Париже, Фуху – в Токио.
Они все поняли.
– Мне сказали, что это блестящие ролики, и сам Эллис не меньше Йоркшира хочет, чтобы их показали.
– Вы их видели? – спросил Дэвис.
Я объяснил насчет кассет "ВЕТАСАМ".
– Сделать эти кассеты само по себе дело ужасно дорогое, а чтобы посмотреть их, нужно специальное оборудование, которого я в "Топлайн фудс" не нашел, так что я их не видел.
Норман Пиктон, со своим полицейским складом ума, спросил:
– Где вы видели эти кассеты? Откуда вы взяли список ипподромов?
– В офисе "Топлайн фудс", – без выражения сказал я.
Он пристально оглядел меня.
– Моя машина осталась во Фродшеме, – сказал я ему. – Не могли бы вы послать своих ребят найти ее?
Я дал ему регистрационный номер, который он записал.
– Почему вы ее бросили? – спросил он.
– Ну... Я вовремя сбежал.
Хотя я и пытался сказать это легко, суровая реальность, стоявшая за этими словами, дошла до них.
– Ладно, – вздохнул я. – Я забрался во владения Йоркшира. Он меня там обнаружил. Это давало ему возможность избавиться от человека, который мог отправить Эллиса за решетку. Я принимал в расчет такую возможность, когда шел туда, но, как и вы, я хотел узнать, что же вызвало такие неприятности вокруг этого дела. А это миллионы, потраченные на рекламу. Сначала, несколько месяцев назад. Йоркшир и Эллис хотели не убить меня, а только дискредитировать до такой степени, чтобы никакие мои показания не заставили суд признать Эллиса виновным. Они воспользовались одним из директоров "Топлайн фудс", лордом Тилпитом, поскольку он владелец "Памп". Они убедили Тилпита, что Эллис невиновен и что "Памп" надо всего лишь справиться со мной.
Не думаю, что Тилпит верил в виновность Эллиса до сегодняшнего дня. И не думаю, что "Памп" скажет против меня еще хоть слово. – Я коротко улыбнулся. – Эллис обманул лорда Тилпита и самого Оуэна Йоркшира.
– Каким образом, Сид? – спросил Дэвис.
– Я думаю, что Йоркшир слишком верил в Эллиса. Эллис ослепляет людей. Знакомство с Эллисом для Йоркшира было ступенькой вверх. Сегодня они вместе решили... ну... убрать меня с дороги. Йоркшир мог бы сделать это сам в приступе ярости. Эллис остановил его, предоставив возможность сделать это телохранителям... но я сбежал. Теперь Йоркшир знает, что Эллис виновен, но ему все равно. Его заботит только, сможет ли он показать эту свою блистательную рекламную кампанию и стать королем кормов. И, конечно, речь не только о конских кормах. Это первый шаг. Речь идет о том, чтобы стать шишкой: отхватить изрядный кусок власти, запросто приглашать мэров в гости.
Если Йоркшира не остановить, то вы увидите, что он манипулирует не только "Памп". Он из тех людей, которые делают политическую кухню.
– И как мы его остановим?
Я осторожно повернулся в кресле и отпил бренди.
– Возможно, я могу дать вам инструменты для этого.
– Какие инструменты?
– Его секретные файлы. Его финансовые маневры. Долги. Полагаю, что взятки. Заключенные сделки. Ты – мне, я – тебе. Свидетельства давления.
Детали его отношений с Эллисом и все его дела с Тилпитом. Я дам вам эти файлы, оттуда вы это все и извлечете.
– Но где эти файлы? – прямо спросил Арчи.
– В моем компьютере в Лондоне.
Я объяснил им насчет перекачки данных по сети и что нужно будет взломать пароль. Я не мог решить – то ли они рады тому, что я сделал, то ли ужасаются. Скорее и того, и другого понемногу.
Чарльз выглядел потрясенным больше всех. Арчи – меньше.
– Если я вас попрошу, – сказал Арчи, – вы будете еще работать со мной?
Я посмотрел в его понимающие глаза, улыбнулся и кивнул.
– Хорошо, – сказал он.
Глава 14
Я поехал домой в Эйнсфорд вместе с Чарльзом. Вечер в доме Арчи тянулся долго. Арчи, Дэвис, Норман и Чарльз хотели знать все подробности, которые, как я обнаружил, так же непереносимо описывать, как н переживать. Многое я пропустил.
Я не рассказал им о развлечениях Эллиса с моими руками. Я не знал, как объяснить им, что для жокея руки – это основа его существования... основа его умения. Ты узнаешь лошадь по натяжению поводьев, прислушиваешься к сигналам, понимаешь вибрации, говоришь с лошадью посредством рук. Эллис больше, чем кто другой, понимал, что означала для меня потеря руки, и в тот день он обрушил на меня самую жестокую кару за то, что я, как он считал, пытался лишить его славы, всеобщей любви.
Я не знал, как заставить их понять, что для Эллиса отрубать ноги лошадям стало наркотиком более сильным, чем все известные препараты, что риск и власть могут отравить и мне посчастливилось, что у Эллиса под рукой оказался только гаечный ключ.
Я не знал, насколько близок он был к тому, чтобы непоправимо повредить мне правую руку. Я только знал, что он, кажется, был на это способен.
Я не мог сказать им, что я пережил наяву свой кошмар и что меня до сих пор трясет от страха.
Я сказал им только, что Йоркшир разбил мне лицо гаечным ключом. Я немного рассказал им о своем бегстве при помощи дзюдо и все о мальчишке на скейте, мороженом и посадке в автобус на глазах у Йоркшира и Эллиса. Это вышло почти забавно.
Арчи понял, что я не рассказал о многом, но не стал настаивать.
Чарльз озадаченно спросил:
– Но ведь они же ранили тебя, Сид?
И я почти со смехом сказал ему половину правды:
– Они безумно испугались меня.
Дэвис спросил насчет шропширского алиби Эллиса. Его коллега, королевский прокурор, был сильно озабочен тем, что адвокаты Эллиса сумеют не допустить вынесения приговора. Я объяснил, что у меня не было времени выяснить, в котором часу Эллис приехал на танцы.
– Кто-то должен знать. Надо просто поспрашивать местных, кто помогал парковать машины, – сказал я и посмотрел на Нормана. – Есть вероятность, что это сделает полиция?
– Некоторая вероятность есть, – сказал он.
– Обойдите пабы, – предложил я. Норман покачал головой.
– Времени осталось немного, – напомнил Дэвис. – Сид, ты не мог бы сделать это завтра? Завтра воскресенье. А в понедельник суд.
Арчи твердо сказал:
– Нет, Сид, не сможет. Всему есть предел... Я постараюсь найти кого-нибудь другого.
Жена Арчи, прежде чем пойти провести вечер у своей золовки Бетти Брэккен, наделала гору сандвичей. Арчи скромно предложил их нам. Вкус сыра и цыпленка казался мне странным, как будто я впервые пробовал их. Странно, что опасность и ощущение собственной смертности делают со знакомыми вещами.
Ощущение нереальности не исчезло, даже когда я взял бумажную салфетку, чтобы вытереть пальцы.
Зазвонили в дверь. Арчи пошел открывать и вернулся с напряженно-недовольным лицом, а за ним следом шел парень, в котором я с удивлением узнал Джонатана.