- Телефон в коридоре не работает, а березинская комната была уже заперта, - объяснил он. - Спустился вниз потому, что не мог заснуть после этой тревоги. Тут-то я его и нашел. Не понимаю, почему его убили. Хочу с вами посоветоваться…
- О чем?
- Приедет милиционер из уголовного розыска, будет допрашивать. Так ведь он и нас может заподозрить. Ведь капитан с чемоданом ушел, а чемодана рядом и не было.
- Откуда вам это известно?
- Так я же с ним и прощался. Через час после тревоги. В подъезде его, должно быть, и хлопнули.
- Вы никого не видели на лестнице?
- Никого.
- И выстрела не слыхали?
- Нет. Что же мне говорить следователю?
- Правду. Все как было, так и рассказывайте.
Клячкин ушел и минут через десять вернулся вместе с сотрудником уголовного розыска. Только лет на десять старше меня, но уже светится лысинка. Одет по форме. Аккуратист. Почему не на фронте? Вероятно, недостаток работников в аппарате.
Прошелся по комнате, сказал:
- Значит, ты и есть журналист Вадим Глотов. А я Стрельцов. Однако тебя, оказывается, не было здесь после воздушной тревоги. Кто это может подтвердить?
- Пятеро из архитектурных мастерских на втором этаже. Вместе были на раскопках засыпанного взрывом убежища.
Я назвал имена.
- Я отправил убитого в морг. Врач говорит, что убийство произошло ранним утром. Убили его, должно быть, на улице, а труп потом перенесли в подъезд. Вы его там и нашли? - обратился он к портному.
- Именно там, товарищ.
- А зачем перевернули тело?
- Думал, что еще жив.
- Говорите, что он ушел с чемоданом?
- Точно.
- Ни чемодана, ни документов при нем мы не нашли. Кто может подтвердить, что это Березин?
- Мы все, - сказал Мельников. Он только что проснулся и без стука вошел с накинутым на плечи пледом.
- Кто кроме вас разговаривал с ним возле лифта?
- Бухгалтер Сысоев.
- Дома он?
- Наверное, уже на работе, - сказал Клячкин.
- Где он работает?
Оказывается, никто этого не знал.
- Он переселился к нам дня два назад из разбитого фугаской дома. С женой, - ответил я. - Сегодня на рассвете я видел ее на улице. Проходила мимо наших раскопок. Я могу подтвердить ее алиби. Честно говоря, ни одного из присутствующих нельзя обвинить в краже документов и денег у покойного. Тем более в убийстве.
- А куда и зачем уезжал Березин?
- В Новороссийск. В Мурманске он был командиром бронекатера. О новом назначении я не спросил.
- Ну, пока достаточно, - задумался Стрельцов. - Бухгалтера я вызову к себе на Петровку, а с тобой, журналист, пройдемся еще в одну квартиру. Кажется, мы нашли одного из твоих приятелей. Пригодишься для опознания. И возьмем его вместе, если понадобится. Есть?
Нужный Стрельцову дом находился неподалеку - в Столешниковом переулке. Шли молча, только у самого дома Стрельцов спросил:
- Оружия, конечно, у тебя нет?
- Откуда?
- Может и понадобиться, - он вынул револьвер из кобуры и переложил в карман шинели. - Думаю, что вашего капитана убили, когда он с чемоданом выходил на улицу. Втащили в подъезд и обыскали. И пистолет, если он был при нем, и деньги, и чемодан с вещичками с собой увели. К одному из таких мы сейчас и заявимся.
В квартиру на третьем этаже мы позвонили. Долго ждали отклика, пока чей-то хриплый голос не спросил нас:
- Кто?
- Снегиря не узнал, сволочь? - несвойственным ему басом спросил Стрельцов.
Дверь чуточку приоткрылась. Я сильно рванул ее на себя и тотчас же узнал в стоявшем на пороге того человека в драповой куртке, что покушался в подвале на мои дешевенькие часы.
Стрельцов вошел, подтолкнул его револьвером и громко крикнул:
- Руки!
Человек поднял руки над головой.
- В чужой квартире устроился, гад, - сказал Стрельцов и, не глядя на меня, спросил: - Он?
- Он.
- За что? - спросил в свою очередь ворюга. - Я в этой квартире ничего не взял.
- А в квартире на Пушкинской тоже ничего не брал? - продолжал допрос Стрельцов.
- Там я только в долю вошел, а работал Снегирь.
- С нами пойдешь, - заключил Стрельцов и, не оборачиваясь ко мне, добавил: - Подойди к окну, Вадим, не пришла ли машина: я ее сюда вызвал. Водитель знает.
Я обошел взломщика чужих квартир и, войдя в комнату, приоткрыл шторы. Машины не было.
- Ну что ж, - вздохнул Стрельцов, - поговорим пока с Криворучкой. Он не оратор, конечно, но кое-что рассказать может.
- Разрешите хоть руки опустить, гражданин начальник, - сказал Криворучка.
- Ладно, - разрешил Стрельцов.
Стоя у окна позади Криворучки, я вдруг заметил, что рука его тянется в задний карман брюк.
- Стрельцов! - крикнул я. - Он с оружием!
Бандит действительно успел вынуть браунинг. Но поздно: Стрельцов выстрелил первым. И Криворучка грохнулся на пол. Стрельцов подошел и посмотрел на лежащего. Большое красное пятно расползалось по лбу.
- Готов, - сказал Стрельцов.
- Он мог бы рассказать и о других, - пожалел я. - Их трое было.
На письменном столе стоял телефон. Начальник отдела взял трубку.
- Работает, - удовлетворенно проговорил он и набрал номер. - Товарищ полковник, Криворучку нашли. Сожалею, что не мог взять живым, моя вина. А вот с другим делом хуже. Личность установлена свидетельскими показаниями соседей по квартире. Кое-кого уже допросил. Есть подозрение. Еду.
Потом он набрал другой номер и распорядился, чтобы увезли труп и опечатали комнату.
- Слушай, Стрельцов, - сказал я, - ты доложил, что кого-то подозреваешь в убийстве капитана Березина. Кого, если не секрет?
- Вообще-то секрет, но тебе, думаю, сказать можно. Подозрителен мне ваш военный закройщик Клячкин. Он провожал капитана до двери и видел, что у того чемодан. Кстати, и деньги ему могут пригодиться.
- Не согласен, - возмутился я. - Честнейший человек. Он работал в ателье, имел и частный приработок. Никогда не занимал даже пятачка у соседей. Тем более не обвинишь его и в убийстве. Он трус и паникер, верно, но не убийца.
- А может быть, у Березина была с собой крупная сумма денег и ваш Клячкин узнал о ней?
- Он все лишние деньги переводил из Мурманска жене и теще. Какие суммы у капитана бронекатера? Убийцами его могли быть такие же субъекты, как этот бандит.
- Ладно, проверим, может, ты и прав. Пощупаем и бухгалтера, который тогда не ночевал дома. Узнаем, где он сейчас работает. Проверим его ночной пропуск. Боюсь только, что и его виновность сомнительна.
- Пришла машина, - сказал я.
На этом и кончился наш разговор с начальником отдела с Петровки.
6. Бухгалтер и его наган
Еще одна ночь, и еще одна воздушная тревога. Еще один налет вражеских "хейнкелей" и "мессершмиттов". Враг бросает на Москву тысячи истребителей и бомбардировщиков. И странное дело, Москва уже привыкла к тому, что она - это фронт. Люди работали и жили, не считая часов и ожидая только одного: разгрома гитлеровских полчищ у стен Москвы. Названия знакомых подмосковных железнодорожных станций, упоминаемых в сводках Совинформбюро, повторялись в разговорах без страха. И к воздушным тревогам даже привыкли: были уверены, что из сотни вражеских самолетов к городу прорвутся лишь единицы. Паники не было, хотя сомнения и множество вопросов возникали постоянно.
- Что-то в сводках уже не упоминается Жуков, - говорил Мельников.
Я принес из своей ближайшей к передней комнаты номер "Правды".
- Вот послушайте, если не читали. Это из постановления Государственного Комитета Обороны.
И я прочел:
- "Сим объявляется, что оборона столицы на рубежах, отстоящих на 100–120 километров западнее Москвы, поручена командующему Западным фронтом генералу армии тов. Жукову". И дальше о введении в городе и примыкающих к нему районах осадного положения. Слушайте: "Нарушителей порядка немедленно привлекать к ответственности с передачей суду военного трибунала, а провокаторов, шпионов и прочих агентов врага, призывающих к нарушению порядка, расстреливать на месте…" Одного такого пособника врага мы вчера расстреляли.
- Кто это мы? - спросил Сысоев.
- Начальник отдела из МУРа. И я при этом присутствовал, - не удержался, похвастался.
- Значит, это вы на меня накапали: завтра на Петровку вызывают.
- Я сказал только, что ничего о вас не знаю. Даже где вы работаете…
- Я же пояснил вам, что работаю бухгалтером в промысловой кооперации.
- Это не учреждение.
- Тогда конкретнее: группа управления Центросоюза Правление эвакуировано, небольшая группа осталась. А об убитом здесь в подъезде я ничего не знаю, так же как и о вас. Кстати, кого это вы кокнули?
- Не я, а оперативник. Я ездил с ним для опознания. Это бандит из грабительской шайки. Я видел троих в бомбоубежище на Кировской.
- И сразу решили, что это бандиты?
- По некоторым признакам. Не хочется рассказывать.
- Кстати, воздушная тревога уже началась, а мы в подвал не спускаемся, - вмешался в разговор Клячкин.
- Стоит ли? - усомнился я. - Может быть, в подъезд спустимся?
- А может, в картишки перекинемся? - предложил Мельников. - В подкидного, а?
Мы согласились. Надоело в сырой подвал спускаться, а стоять в подъезде управдом не позволяет… Вот мы и усаживаемся иногда за карточный стол. Хочется хоть немного отвлечься от фронтовых тем. Я, как журналист, информирован лучше моих соседей по квартире. Часть наших газетчиков - военкоры. Приезжая в редакцию, они порой рассказывают больше и картиннее, чем сводки ТАСС и Советского информбюро. Поэтому, когда я ночую дома, меня обычно спрашивают, а я отвечаю. Сейчас же мне хочется не отвечать, а спрашивать.
- А почему вас, - спрашиваю я Сысоева, - так тревожит повестка из уголовного розыска?
- С чего вы взяли, что тревожит? Спросят - отвечу. Как наш дом разбомбили - пожалуйста. Как к вам вселили - извольте. С капитаном же я и двух слов не сказал, почему и кем он убит - понятия не имею. И эта повестка, по-моему, лишь проявление служебного рвения вашего оперативника. Ничего нового он не узнает. А убит капитан, думаю, какими-нибудь дезертирами или ворами в законе. Вы не рассказали нам, как встретились с ними, а работнику угрозыска, вероятно, дали, как это называется, детальный словесный портрет?
- Допустим.
- Или разговор их подслушали?
- Может быть.
- Ну и пусть ищет убийцу среди таких вот подонков. Чемодан ведь они сперли? Сперли. И документы тоже. Все ясней ясного.
Я промолчал. Прав был бухгалтер: ничего нового Стрельцов не узнает. Бывших воров, дезертировавших из армии, он найдет в Москве предостаточно. Ищи в пустых квартирах, допрашивай управдомов. Может быть, и найдешь среди новых жильцов убийцу нашего капитана.
- А как ты встретился с ними в убежище? - спросил Клячкин.
- Стояли рядом. Слышал их болтовню. Блатные словечки, разговор о пустых квартирах, - нехотя сказал я.
Перекидываемся картами. Помалкиваем. Сысоев на минуту выходит в уборную В комнате тепло от рефлектора, и пиджак Сысоева висит на спинке стула. Чуть-чуть сползает, и я поправляю его. Он необычно тяжел, что-то оттягивает его правый карман. Клячкин заинтересованно ощупывает его.
- Наган, - говорит он. - На ощупь, по крайней мере.
В эту минуту входит Сысоев. Заметил сразу клячкинский маневр с пиджаком.
- Наган, - повторяет он. - Вы не ошиблись. - Сысоев вынимает его из бокового кармана.
- А почему не сдали?
- Скорее: почему на службе не оставил… Верно, виноват… А вообще-то, мне оружие по должности положено: с деньгами дело имею.
- Как новенький выглядит, - говорю я только для того, чтобы заполнить паузу.
Револьвер вновь погружен в карман пиджака. Бухгалтер сдает карты. Я молчу. Ох и не нравится мне Сысоев. Где-то в подсознании у меня все еще тлеют угольки неприязни и недоверия. Наблюдателен и высокомерен, привык иметь дело не с людьми, а с цифрами. И почему он остался во фронтовой Москве, хотя по возрасту могли и его эвакуировать? Неужели только потому, что в городе есть еще промысловые артели? Трусоват? Да и Клячкин не мушкетер. Но почему я Клячкину доверяю, а Сысоеву нет? Видимо, я в чем-то несправедлив, ведь и в редакции есть люди, неприязнь к которым сильнее доверия.
Но Стрельцову в угрозыск я все-таки позвонил на другой день.
- Был у тебя Сысоев?
- Был, ну и что? - отвечает он почему-то равнодушно.
- У него есть наган. Он всегда его носит.
- Потому что он не только бухгалтер, но и кассир. Разносит по артелям зарплату. И потом дело об убийстве капитана Березина теперь не у меня, а в органах безопасности.
Тогда я позвонил Югову. Называю себя, напоминаю о нашем разговоре и говорю:
- Я по поводу убийства капитана Березина.
- Знаю. Слышал… Кстати, ты почему не уведомил меня об этом?
Я объяснил, что позвонил в угрозыск. Обыкновенное убийство с кражей документов и чемодана.
- Ты сам так думаешь?
- Так все думали.
- Зайди-ка вечерком ко мне. Пропуск я закажу. Разговор у нас долгий будет.
Я не спросил его о чем. Просто удивился, не зная, что удивление мое вечером обернется радостью, и не малой.
7. Югов
Кабинет у Югова генеральский. К письменному столу приставлен длинный стол под красным сукном в окружении стульев с прямыми спинками.
Югов начал не с убийства капитана.
- Я все знаю о тебе как о человеке, - сказал он. - Тебе двадцать семь лет, ты кандидат партии. От военной службы освобожден. Почему, я тоже знаю. Два раза просился на фронт, но не пропускала медкомиссия. Один раз даже пытался ее обмануть, проскочив в ополчение. Но опять не вышло. А попасть на фронт хочется. Правда?
- Точно.
- Вот я и могу помочь тебе в этом. - Югов хитренько улыбался. - Хочешь перейти на работу к нам, на борьбу с врагом внутренним, с его агентурой? Многие на фронт ушли. Сейчас новичков набираем. Ты нам подходишь. У тебя высшее юридическое образование. Я добывал его заочно и знаю, как оно важно. Ты вроде сообразителен и не трус. Наслышан о твоих подвигах.
- Ну, каких там… - засмущался я.
- Ладно, не скромничай. Давай решай.
- Но я еще не в партии, только кандидат.
- Кончится кандидатский стаж, примем тебя у нас Кстати, с вашей партийной организацией все уже согласовано. А беда с твоей ногой нам не помеха. Ходишь нормально и выглядишь нормально; здоровый парень. Повторяю: не раздумывай, а решай.
- Я уже решил, - прошептал я - даже не от волнения, а от радости превеликой.
Югов закашлялся - то был застарелый кашель курильщика - и задумчиво проговорил:
- Прежде всего мы - чекисты.
- Понимаю, - проговорил я неуверенно, - но меня беспокоит другое: никакого опыта розыскной и следственной работы у меня нет.
- Опыт придет. Первое время будешь чаще консультироваться со мной…
Югов встал из-за стола, подошел к электроплитке, на которой разогревался небольшой никелированный чайник, налил себе в кружку, а мне в стакан темно-коричневой жидкости, достал из ящика стола два куска сахару и маленькие щипчики для расколки и, вздыхая, сказал:
- Вприкуску будем пить, зато чай настоящий, а я пью крепкий. Незаменимое средство от сонливости, когда спать некогда. Что ж поделаешь, если работы по горло, а людей у меня - кот наплакал…
Я молчал, прихлебывая действительно крепчайший чай и ожидая, что Югов еще скажет.
А сказал он нечто меня удивившее.
- Мы затребовали из угрозыска дело об убийстве капитана Березина не потому, что они плохо работают. Может быть, они и нашли бы убийцу, но искать его - наше дело. В угрозыске исходят из того, что Березин был убит на улице, а потом его втащили в подъезд, обыскали и ушли с деньгами, документами и чемоданом. Хотя в то утро и выпал первый снежок, но скрыть кровавые следы он бы не мог, а крови, как показала экспертиза, было много. Убили его в подъезде, где и нашли. Но дело даже не в этом. Врагов у него не было, семья в эвакуации, жильцы квартиры вне подозрений, значит, иного мотива, чем случайный грабеж на улице, в угрозыске не увидели. Мы проверили: Березин ни с кем из довоенных знакомых не встречался. Да и дел у него по горло. Так и провел командировку: наркомат - дом. Надо, брат, крепко в вашем доме пошукать… Ты после моего совета присмотрелся к соседям?
Я вспоминаю об именном нагане Сысоева, о его таинственных ночных прогулках по городу и о своих не слишком определенных подозрениях.
- Отпадают все, кроме одного, - говорю я.
- Кого именно?
- Бухгалтера Сысоева. Их семью вселили в комнату эвакуированных стариков Пахомовых после того, как был разрушен его дом. Работает якобы в промысловой кооперации, но где именно, не говорит. У него наган. Всегда носит его с собой. Имеет и ночной пропуск. И жена у него какая-то странная…
- В чем же ты их подозреваешь? - спросил Югов.
- В том, что они оба не наши, не советские люди.
- Эмоции, а не доказательства.
Я перехожу от защиты к атаке.
- Я уже говорил с управдомом о том, скольких к нам вселили из разрушенных бомбежкой домов. Оказывается, только Сысоевых. По ходатайству кого-то из Центросоюза. А из нагана тоже можно убить человека. Вот вы рассказывали, что мотивов для такого убийства как будто нет. А вы знаете, мотив-то есть. Я вспоминаю, что сказал Березину на прощание: "Одним хорошим офицером в армии будет больше". Сысоев при сем присутствовал. Вот вам и мотив: одним хорошим офицером в нашей армии будет меньше. Конечно, всех офицеров, случайно находящихся в Москве, не перестреляешь. Но почему бы лишний раз не нажать курок, если позволяет ситуация?
- Темна вода… - протянул Югов. - Хотя отбрасывать версию не стоит.
- Конечно, не стоит, - обрадовался я. - Кстати, старый наган, якобы нужный ему по должности, может быть тоже орудием маскировки. А исчезновение чемодана - инсценировка для дураков. Личного мотива для убийства нет, значит, ограбление с убийством. А ведь избавиться от чемодана, который может служить уликой, проще простого. Сдай чемодан в камеру хранения на любом вокзале и забудь о нем.
- Кассиром Сысоев действительно работает, - сказал Югов, - и наган ему по службе положен. Тут Стрельцов проверил, без ошибки. Другое дело: как он на эту должность пристроился?.. Впрочем, этим тоже займемся… А тебе - первое задание, когда переход к нам оформишь: обойти все камеры хранения, какие в Москве находятся. Ты чемодан этот видел?
- Конечно. Он на стуле в комнате капитана стоял, - вспомнил я.
Югов скрутил самокрутку, но мне не предложил. Только сказал:
- Ты молодой. Еще рано накуриваться. Легкие побереги.
Я промолчал, а он продолжил:
- И еще. Найди управдома или коменданта того дома, из которого вам вселили Сысоевых, и узнай: жили когда-нибудь они в этом доме? Помнит ли он их и сможет ли опознать?