Вечером, когда Вероника ушла к себе, я влез в душ. Мне не хотелось думать о делах. Гораздо интереснее было представлять себе, что за стеной, в своей ванной стоит под горячими струями воды Вероника. Без одежды, что очень важно.
В какой-то момент я решил, что не поеду выгуливать Дюка сейчас. Завтра утром выгуляю. И лужи уберу. А сейчас я пойду к Веронике.
Вылез из ванной, натянул штаны, вышел на лестничную площадку, подошел к ее двери.
Она была не одна. Даже тут я слышал мужской голос. Молодой и очень жесткий. Он что-то громко требовал, а Вероника тихо отвечала ему. Мне казалось, что отказом. Мужской голос стих. А Веронику стало слышно лучше – видимо разговор продолжался в прихожей:
– Оставь его мне, я прошу тебя!
– Ты о Сашке подумай, дура – ответил ей мужик, уже от самой двери. Я даже слышал его дыхание.
Нырнув к себе, я прикрыл дверь. Услышал, что кто-то вышел от Вероники. Глазка на двери у меня не было и посетителя Вероники я не увидел. А из подслушанного разговора я сделал только один вывод: у Вероники жизнь не безоблачная. И лучше бы узнать о ее проблемах все прямо сейчас, чем ждать, пока они свалятся на голову мне тоже. Возможно, она такая хорошая, потому что ей от меня что-то нужно? Но для начала я бы разобрался.
В связи с выше озвученными выводами, я немного поостыл. Успею еще между квартирами набегаться. Меня мамин кобель ждет, а я тут без трусов, хоть и в штанах, чужие разговоры подслушиваю! Стыдно, батенька.
Погуляю с Дюком и поеду к Авдею – "Козла" делать.
Так как любовный дурман отхлынул, я вернулся к прежним думкам. И по дороге к дому мамы, и гуляя с этим верченным-крученным Дюком, и подавая инструменты Авдею, правящему зад "Козла", я пытался допереть – на фиг Ксю сделала те фотки, где она – мужик? И кто, в таком случае, увел пять миллионов из квартиры Ксю?
Почему с женщинами все так сложно?
Катя
Почему с мужчинами так сложно?
Вот что мне теперь делать с этим Футболистом? Он чинит "Жука" за свой счет, он спас мне жизнь, а я не верю, что он хороший человек. Мне кажется, что он выглядит как маньяк, у него взгляд маньяка. Я так и вижу, как он пишет в свой тайный дневник – как тот тип из фильма "Семь". Пишет, о том, как издевалась над ним мать, что все люди вызывают у него отвращение, а особенно – та блондинка, Екатерина Вячеславовна.
Что мне делать?
А между тем, стараниями доктора Андрея Карагозова, меня выписали домой пораньше. Андрей очень заботливо отвез меня домой и даже трогательно позаботился. Кажется, именно этого мне уже так давно не хватало!
Он поднялся со мной в квартиру, оставил мою сумку с вещами, попрощался и исчез с моих глаз, а потом вернулся с большим пакетом из супермаркета. Вручив мне этот невероятный пакет, и не дав сориентироваться, ушел. Я даже спасибо сказать не успела. В пакете я нашла хлеб, пышные булочки, соки, сырок, сметанку, кефир, колбаску, салаты из отдела кулинарии, шоколад. И тут вдруг я захотела есть. Села на пол в прихожей и стала откусывать куски того и другого, запивая соком прямо из упаковки. Для салатов мне понадобилась вилка. Я сходила за ней на кухню и вернулась на пол в прихожую. Потом затолкала остатки еды в холодильник, вымыла руки и завалилась на диван. Там я и заснула.
Проспала я до ночи. Снова поела и снова уснула. А утром мне позвонил Андрей:
– Как ваши дела?
– Хорошо, спасибо вам, – неожиданно для себя самой я очень обрадовалась его звонку. – А, может, на ты перейдем?
– Я – с удовольствием.
– Ну и отлично. Ты дежуришь сегодня?
– Нет, сегодня у меня выходной. Я хотел к тебе заехать. Ты не против?
– Не против, конечно! – я была даже за. – А ты не хочешь покататься?
У меня появилась одна идея – а именно, съездить к мадам Кутузкиной вместе с Андреем. Думаю, мне так будет легче общаться с разлучницей.
– Я-то не против, но мне надо на тебя посмотреть.
И он приехал. Я к его визиту постаралась привести себя в божеский вид – приняла душ, вымыла голову, успела полежать с масочкой. Уложила волосы – они, хоть, и короткие, но если за ними поухаживать, выглядят густыми и пушистыми. Сделала легкий макияж.
Он приехал, и я счастливо вздохнула – все-таки, есть приятные мужчины в этом мире! Андрей снова долго смотрел мне в глаза и расспрашивал о самочувствии. Пожаловаться мне было не на что, только очень хотелось уговорить его свозить меня в Шемякинский лес. Само собой, я особо не распространялась о цели поездки. Просто сказала, что мне надо к подруге заехать, на минуточку. Андрей улыбнулся мне – ласково, неожиданно ласково и мы поехали на "Жигулях" Андрея.
Настроение у меня было странное. Я смотрела по сторонам, на людей, на машины, на синее небо, зелень газонов и деревья, на Андрея, уверенно управлявшего машиной – и радовалась. Мне казалось, что жизнь таинственным образом поменяла отрицательный заряд на положительный. Удар о рулевое колесо вытряхнул из моей головы апатию, разочарованность. Еще немного и я прощу Артема, ведь другого выхода у меня и нет.
Но, с другой стороны – нестерпимое сияние солнца, насыщенные сверх меры краски июня, бурлящие людские и автомобильные потоки на улицах города вызывали во мне тревогу. А тут еще предстоящая встреча с Кутузкиной. Не так уж мне и хорошо.
А Футболист?
– Кать, ты что-то погрустнела, – сказал Андрей, глянув на меня. – Я что-то не то сделал?
– Что ты! – демонстрировать свое странное настроение мне не хотелось. – Мне наоборот хорошо, как давно не было.
Я объяснила ему, куда сворачивать и мы выбрались на дорогу, ведущую в Шемякинский лес. Было еще не ясно, как я найду участок номер девять, но, может, как-то найду?
Тем временем, мы выехали на мост. Этот мост, в общем-то, был так себе, мостик. Как и река под ним – так себе, речушка. Но было тут тихо и красиво – за рекой начинался лес, вода блестела от солнца, а по небу плыли облачка.
Неожиданно, Андрей притормозил и остановился у обочины.
– Что случилось? – спросила я.
– Что-то в двигателе застучало, – улыбнулся он и вышел из машины.
Пока он лазил под капот, я закрыла глаза. Усталость навалилась на меня усыпляющей волной.
– Катя, – услышала я голос доктора. – Ты явно еще слишком слаба для прогулки. Я сделаю тебе один маленький укольчик. Ты даже не почувствуешь.
Он склонился надо мной и я увидела его лицо так близко к себе, что вдруг даже подумала, что он меня поцелует. Но нет, в руку вонзилась игла.
– Все будет хорошо, – сказал Андрей.
Джон
– Все будет хорошо, – уговаривал я Веронику, прижавшуюся к моему плечу.
Да что за перепад настроения? Еще пять минут назад она смеялась, а тут вдруг рыдает. Если я то-то в женщинах и не переношу, то именно вот эти перепады.
А началось все с того, как она спросила:
– А ты думаешь о смерти?
Мы лежали на моем матрасе, в чем мать родила, и еще тяжело дышали, а она такое спрашивает.
– Когда?
– Вообще. Всегда.
– О чьей смерти? – я не идиот, но на идиотские вопросы лучше отвечать тем же.
– О своей.
– Нет, не думаю.
– Но мы, ведь, все умрем!
– Иначе не бывает.
– Ты не боишься?
Я протянул руку к своим штанам, которые валялись на полу, и достал из кармана мятую пачку сигарет. Почему она это спрашивает? Я повернулся к Веронике, а она уже плакала.
Пришлось утешать.
Утром она ушла на работу. Выглядела адекватно. Только я уже призадумался – а что за зверь эта Вероника? Взять хотя бы подслушанный мной разговор. Я не стесняясь спросил у нее – с кем она разговаривала в воскресенье днем? Якобы, я вышел от себя, направляясь по важным делам, и услышал у нее в квартире мужской голос.
– А! – рассмеялась она. – Ты ревнуешь! Это мой брат был.
– Он кричал на тебя, а ты просила кого-то оставить…
Вероника в недоумении распахнула ресницы. Потом вспомнила:
– Он требовал, чтоб я Федота выгнала, кота моего. У брата аллергия на кошек.
– Разве брат с тобой живет?
– Нет, но часто приходит. А что?
Не знаю, почему, но мне показалось, что она врет. Или про брата, или про кота. И кто такой Сашка?
А эти разговоры о смерти! Я их не люблю. В армии, когда я пошел добровольцем в Чечню – один только раз подумал: вдруг, убьют? А потом просто выбросил эти мысли из головы и все. Но мне не досталось особо повоевать – нас только закинули в горы, как пришел приказ всем срочникам назад, в Россию. Все что я видел – как одна машина при мне на мину напоролась, да в засаду мы ночью попали. И то – водитель, Валера Паничев – так дал по газам, что мы выскочили с той стороны аула, как пробка из бутылки шампанского. То есть, я и испугаться не успел.
И даже смерть Ксю не заставит меня задуматься о небытии.
Через час я уже был у Авдея. Вчера мы с ним почти разобрались с "Козлом". Осталось только бампер навесить и краску нанести.
Друга я нашел в самом дальнем углу его мастерской возле моего УАЗа. На нем, как и всегда, была грязная роба и красная бандана на голове. Стены гаража тряслись под "Металлику".
– Еще вчера хотел спросить у тебя, Джон, – произнес Авдей, высокомерно глядя на меня снизу вверх, – ты что, бабу нашел?
– А что? – невинно спросил я, постаравшись не расплыться в довольной ухмылке. Как бы меня не беспокоили некоторые аспекты моей новой подруги, эти несколько ночей (иногда и дней) были великолепны.
– Вид у тебя сытый.
– Иди к черту, Авдей! Не твое дело.
– Жениться тебе надо, барин, – пробурчал мой лучший друг – моралист и зануда.
Мы взялись за работу. Авдей красил зад "Козла", а я возился с проводкой. У меня там старый косяк был. Работали мы молча. Закончив красить, друг подошел ко мне, скрестив руки на груди, как Байрон. Постоял так пару минут и спросил:
– А что с той фотографией Ксю? Почему она мужиком вырядилась?
– Не знаю. Просто пошутила.
– А зачем тогда отцу и подружке сказала, что с парнем познакомилась?
– Не знаю.
– Я не думаю, что это все случайно. Ксю была умной девчонкой.
– И чего мне делать по этому поводу?
И тут Авдей дал мне неплохой совет. Сходить на то место, где фотографировалась переодетая Ксю. Мол, он какой-то детектив видел, где было что-то подобное. Я тут же припомнил, что на фото она опиралась на парапет балюстрады в парке Менделеева. Может, это что-то значит?
– Но для начала привези сюда ту бабу.
– С которой я сплю? – удивился я. Обычно Авдей деликатнее.
– Ту, чей "Жук" у меня стоит, придурок. А спишь ты с ней или нет – не моя забота. Мне надо ей кое-что показать в машине. Разбитая решетка, которая была на ее машине уже снята с производства. Есть другой формы, но могу раздобыть и подержанную. Она должна выбрать. И с двигателем есть вопросы. Привези ее на пять минут… Так хозяйка "Жука" и есть та женщина?..
– Отвали, я же сказал тебе!.
– Сам отвали.
Тогда я сел в старую "Мазду", которую Авдей держал в качестве подменной машины, и поехал за Вячеславовной. Но предварительно мне пришлось немного подсобрать информации. Нашел по справочнику номер телефона "Шульгин и К". Позвонил, представился другом господина Шульгина, который только что вернулся из заграничной командировки и узнал о смерти архитектора. Наивная девушка – офис-менеджер тут же сказала мне адрес и номер телефона вдовы Шульгина. Позвонил – но телефон был отключен. Тогда просто поехал. На удачу.
Вячеславовна грузилась в серые "Жигули" у своего дома. После аварии она еще больше отощала, но глазки сияли. С чего бы это?
Вдруг проснулась паранойя: а что, если все сложнее, чем я тут себе вообразил? Что, если она придурялась, изображая несчастную? Ведь, деньги Ксю взял не ее таинственный новый мужчина – его нет в природе. Так, все-таки, может, Шульгин? А жена его ухлопала. И теперь радуется добыче. И не одна. В машине-то, за рулем мужик сидит!
А убить ее хотели подельники, к примеру. Она делиться не хотела.
Я поехал за "Жигулями". Они весело катились через главные городские магистрали, пока не выкатились на загородную трассу. На мосту через нашу красивую речку Грязнушку "Жигули" остановились. Я объехал машину – водитель ковырялся в моторе. Вячеславовна сидела, безвольно откинувшись на спинку сидения.
Дорога за мостом круто уходила вправо. Там я и остановился, немного съехав вниз, за придорожные кусты. Обернулся. Сквозь деревья "Жигули" были видны не слишком хорошо. А тут еще какая-то галлюцинация: вижу, как мужчина, что под капотом копался, выносит Вячеславовну из салона, поднимает над дорожным ограждением и… за борт ее кидает в набежавшую волну!
Я подскочил – а в "Мазде", блин, крыша низко!.. Больно стукнулся черепом. Выпрыгнул из машины. Понесся к мосту через лес. Выскочил к воде – ее нет. "Жигулей" тоже нет. Тогда я прыгнул в воду.
Она была холодная!
Катя
Вода была холодная, и это было мое последнее ощущение в жизни…
Но я ошиблась: холод стал и моим первым ощущением, испытанным после воскрешения.
– Катя, очнитесь! Вы меня слышите?
Это был не голос Андрея, а совсем другой голос, тоже знакомый, но с другими, очень нехорошими ассоциациями. Господи, это…
– Футболист…
– Этот мужик – футболист? – переспросил Футболист. – В какой команде играет?
Трава подо мной тоже была очень холодной. Мои зубы стучали. А еще я проваливалась в дрему.
– Он укол мне сделал, – пожаловалась я.
– Онуко дела? – тупил глухой Футболист, – что за Онуко?
Тут он поднял меня на руки и понес куда-то. В свою нору, конечно. И там он снимет с меня кожу живьем… а я не могу даже пальцы в кулак сжать, не то, что вырваться.
Потом все куда-то исчезло, а возникло опять только много времени спустя.
…На второй день моего повторного прибывания на больничной койке приехал отец.
– Как мама? – спросила я.
– Спасибо, хорошо, – ответил он. У папы нормальное чувство юмора, он понял, что я его подкалывала. – Прости, что не приехал раньше. Только я совсем запутался – что с тобой происходит?
– Пап, тут дело такое странное. Ты присылал ко мне сына своего знакомого? Молодой, высокий такой, Андреем себя назвал.
Папа поднял брови сделал большие глаза:
– Нет. А что?
– Он убить меня пытался. А до этого… тоже кто-то пытался. И у Артема на счете три миллиона было, а потом он их снял и они пропали.
– А зачем тебя пытались убить?
Откуда мне знать? Даже специалисты не знали. Опять приходил рыжий следователь Павел Петрович и "снимал показания". Он уже "снял" эти показания с Футболиста, поэтому пришлось объяснять, о какой футбольной команде идет речь. А сам следователь ничего мне не рассказал, никак не объяснил мои приключения, не смог и успокоить. Ведь рано или поздно Футболиста не будет рядом и тогда меня убьют.
Павел Петрович, в ходе своего официального визита, очень интересовался Андреем Карагозиным. К сожалению, все, что я могла сказать – он был симпатичным мужчиной, очень внимательным и сумел меня очаровать и обмануть.
Персонал больницы его не помнил, даже на томографе, где все отслеживается, никто не признался, как это я попала на обследование. Папа забрал меня из больницы, прямо через пару часов после пробуждения. Дома он проверил мою квартиру, пообещав, что поставит ее на охрану. И уехал.
С грустью я ходила по комнатам, откуда меня увез чернобривый красавчик. Еду, которую он вчера мне принес я выбросила. Вспоминая его, испытывала чувство омерзения. Он кокетничал со мной – нежно улыбался, ласково касался – а сам только искал повод уничтожить. Убить. Видно, это он сидел за рулем того огромного грузовика и той машины, о которой говорил Футболист – тоже.
Забралась на диван, завернулась в плед и так просидела до вечера.
Около восьми вечера позвонила Рита. Оказалось, что Маргарита Ивановна ни сном ни духом о моих последних приключениях не ведала. Пришлось ей рассказать. Начала я с неохотой, вкратце, но постепенно – слыша как заинтересованно вздыхает и ахает моя собеседница – я стала повествовать о своих приключениях со все большей эмоциональностью. Пока не разревелась в конце – так мне вдруг стало себя жалко! И где моя традиционная сдержанность?
– Катенька, дорогая, не надо плакать! – запела Ритка. – Давай с тобой снова к Софье сходим? А? Она что-нибудь да посоветует. Видишь, про мутную воду она угадала. Ты согласна?
– Пожалуй…
А что я теряла?
На встречу с Софьей я отправилась на следующий день.