Несмотря на лето, от потных спин лошадей шел пар. Всадники с раскрасневшимися лицами спешивались и проводили в поводу своих лошадей, чтобы дать отдышаться, а затем передавали их коноводам, для растирания ног соломенными жгутами.
Объявление распорядителя, - Капитан Севернин, лошадь Тайна, - привели Наталью Николаевну в состояние нервной дрожи, и достаточно было какого-то толчка, чтобы она залилась слезами или побежала куда угодно, лишь бы не видеть всего этого.
А капитан несся на своей Тайне прямо на нее, то пригибаясь, то привставая на стременах, чтобы облегчить лошади полет, и не сводя с Натальи Николаевны своих пронзительных глаз.
Преодолев все препятствия, капитан Севернин выхватил сверкающую на солнце шашку, и с диким воплем понесся срубать головы чучелам. Поразив все цели, и проходя на галопе вдоль трибуны, капитан вдруг остановил свою лошадь, поднял ее на дыбы и с шашкой в руках внимательно посмотрел на Наталью Николаевну, приводя ее в ужасный трепет только от мысли о том, что этот дикарь может сделать с нею.
Ни у кого не было сомнений в том, что первый приз получит штабс-капитан Севернин. Но жюри из старших офицеров полка и вице-губернатора постановило, что первое место занял командир первого батальона подполковник Михайлов. Да так оно и было. Все препятствия он прошел аккуратно, не сбив ни одной перекладины, и рубил чучела уставной саблей, а не каким-то афганским трофеем, который уместен только в зоне боевых действий.
После вручения главного приза гости и участники соревнований переместились к палаткам, где их ждали столы, накрытые попечительством офицерского и дворянского собраний.
Неудача, а разве можно считать неудачей звание одного из лучших наездников полка, совершенно не обескуражила капитана. Он спокойно пошел к штабной палатке, где ожидала его парадная форма, как вдруг услышал за своей спиной быстрые шаги.
Обернувшись, он увидел идущую к нему Наталью Николаевну. Она шла, сжав кулаки, ее глаза пылали ненавистью к этому человеку. Подойдя ближе, она размахнулась, чтобы ударить его, но вдруг крепкая рука перехватила ее руку, притянула к себе, а другая рука крепко обхватила ее за талию.
- Боже, как я тебя ненавижу, - успела подумать Наталья Николаевна и поплыла куда-то ввысь, поддерживаемая твердой и нежной рукой, умеющей управлять не только шашкой и лошадью.
Приоткрыв глаза, Наталья Николаевна увидела кружащиеся в глазах небо и верхушки огромных деревьев. Ее ноги не касались земли, а ненавистный ей человек улыбался и легко шел вперед, вальсируя с ней по посыпанной желтым речным песком дорожке.
Через несколько мгновений небо исчезло, и Наталья Николаевна очутилась в просторной палатке. Капитан галантно усадил ее на крепкий деревянный стул. Сам сел на другой, возле деревянного шкафа, на котором был разложен его парадный мундир.
Наталья Николаевна посмотрела на его легкую полуулыбку, и ей стало так жалко себя за то, что она, презрев все правила приличий, бросилась к этому несносному человеку, а он сидит, и с улыбкой смотрит на нее и не говорит ни слова. Ее глаза быстро наполнились слезами, и они потекли по ее щекам, превращая лицо взрослой женщины в обиженное лицо ребенка, который плачет от обиды, закрывшись в своей комнате.
Не говоря ни слова, капитан привлек к себе ее лицо, аккуратно промокнул слезы, и поцеловал сначала в уголки глаз, затем в щечки, подбородок и очень нежно прикоснулся к ее губам.
- Наталья Николаевна, Наташа, я люблю Вас, - прошептали губы капитана, и сердце Натальи Николаевна запело мелодию нежности к этому несносному человеку, чья любовь могла убить или воскресить любого человека, прикоснувшегося к ней.
Пять лет спустя Туркестанский пограничный полк номер N встречал нового командира. Опаленные солнцем суровые лица туркестанских офицеров сверкнули белозубыми улыбками: молодой полковник Севернин нежно взял на руки плетеную люльку с ребенком и помог выйти из коляски стройной и красивой женщине, которой предстояло стать первой дамой в местном обществе.
Ночная сказка
В тот вечер я возвращался из командировки на поезде номер два Владивосток-Москва. Садишься вечером в Хабаровске и к обеду следующего дня уже дома. В интересах сохранения военной тайны местонахождение воинских частей засекречиваем.
Сборы и совещания в управлении округа следовали одно за другим. Сразу же по окончании последнего совещания основная масса офицеров выехала к своим частям, не имея возможности и времени посидеть вместе с сослуживцами и однокашниками за накрытым столом, что было давнишней традицией, не нарушаемой годами.
Новый командующий должен был привнести что-то новое, и он привнес стопроцентное использование времени в интересах службы. Командующие приходят и уходят, а мы остаемся.
Мы вчетвером разъезжались в разные стороны примерно в одно и то же время: я ехал на запад в сторону Забайкалья, трое моих друзей на восток в сторону Тихого океана. Выпив на прощание бутылочку коньяка, мы сели в свои вагоны, помахали с площадки рукой и поехали по домам.
Офицерам положено ездить в купированных вагонах, но мой поезд был достаточно основательно заполнен и оставались места только в спальном вагоне. Мне кажется, что я заслуживал того, чтобы ехать и в спальном вагоне.
Вагон был полупустой, а в моем купе вообще не было никого. Осень уже прочно вступила в свои права, на улице было холодно, а в вагоне было тепло и комфортно.
Проводник принес хорошо заваренный чай в толстом подстаканнике и галетное печенье с сыром. Попив чай, я разделся и лег на свою полку с книжкой, которую я купил в Военторговском книжном магазине. Омар Хайям в созвездии поэтов. В пору книжного дефицита это было достаточно удачное приобретение.
А вот и нежные строки Руми:
Припав к твоим кудрям, тебя я не обидел.
Клянусь, что не было коварства в том ничуть.
Но сердце я твое в кудрях твоих увидел.
И с нежной шуткою хотел к нему прильнуть.
И затем Хайяма:
Взгляни, вот платье розы раздвинул ветерок.
Как соловья волнует раскрывшийся цветок!
Не проходи же мимо. Ведь роза расцвела
И распустилась пышно лишь на короткий срок.
Книга тихонько выскользнула из моих рук, и я уснул под стук вагонных колес. Вообще-то я сплю без сновидений, но, вероятно, восточные поэты навеяли на меня чары тысячи и одной ночи.
Внезапно дверь купе бесшумно распахнулась, и что-то воздушное заполнило дверной проем. Точно так же бесшумно закрылась дверь и в свете ночного освещения в купе оказалась красивая женщина с длинными волнистыми волосами, в пальто-свингер и высоких кожаных сапожках на каблуках-шпильках.
Снятое пальто вспорхнуло на крючок и удобно устроилось на стенке. Стройная женщина лет тридцати пяти легко присела на второй диван и расстегнула молнии на сапогах, которые мягко легли в проход между диванами.
Подняв с пола упавшую книгу, дама открыла ее наугад и прочитала:
Нам говорят, что в кущах рая
Мы дивных гурий обоймем,
Себя блаженно услаждая
Чистейшим медом и вином.О, если то самим Предвечным
В святом раю разрешено,
То можно ль в мире скоротечном
Забыть красавиц и вино?
Я попытался привстать, чтобы представиться или чем-то помочь, но дама приложила свой палец к моим губам и отрицательно покачала головой.
По тому, как она раздевалась, можно было предположить, что она была артисткой эротического жанра, но тогда в СССР не было секса и не было продажной любви.
Закинув правую руку за спину в районе шеи, она расстегнула замок, и он медленно пополз вниз, освобождая платье на плечах до тех пор, пока оно само медленно не сползло вниз.
Затем движением плеча вниз была освобождена одна бретелька кружевной комбинации, затем другая и комбинация точно таким же образом оказалась на полу.
Легко щелкнув замком купе, незнакомка впорхнула ко мне под одеяло, обдав свежестью и легким запахом сладко-терпких духов.
Сон продолжался со всей страстью и необузданной фантазией, которую может представить человек с отсутствием тормозов в делах любви.
Я проснулся, когда на улице уже было светло. В теле приятная истома, как после марш-броска на гору Кок-Тюбе. В купе никого не было. Соседний диван был не тронут.
Я умылся, побрился и пошел в вагон-ресторан завтракать. Принимавшая у меня заказ официантка о чем-то долго беседовала с дородной буфетчицей, искоса поглядывая в мою сторону. Фирменная московская солянка была просто превосходна, а свиная отбивная так и таяла во рту, оттеняя вкус жареного во фритюре картофеля. То ли комиссия в ресторане работает, то ли перестройка надвигается, но так вкусно я не кушал ни в одном вагоне-ресторане поезда Москва-Владивосток.
Вернувшись в свое купе, я ощутил легкий аромат терпко-сладких духов. Приснится же такое.
Когда я выходил из поезда, проводник сказал мне с затаенной завистью:
- Везет тебе, полковник, мне бы такое даже во сне не приснилось.
Мой сон и мне самому не давал покоя. Неужели я даже не спросил имени моей незнакомки? Неужели я не сказал ни одного слова, чтобы как-то выразить восхищение ею? Нет, это был просто сон.
С течением времени сон не только не забывался, но обрастал все более чувственными подробностями и я с закрытыми глазами мог описать ее, начиная с волос и заканчивая пальчиками на ногах.
Правда, я не слышал ее голоса, но, судя по правильным чертам лица, четко выраженной подбородочной ямке, ровным зубам и небольшому языку, у нее должен быть приятный мелодичный голос. Если бы она говорила шепотом, то этот шепот мог бы усмирить и привести в блаженное состояние даже уссурийского тигра, поймавшего когтями свою добычу.
Что бы сказал Хайям по этому поводу?
Пей, офицер, свое вино,
Среди людей мудрей оно,
Ты пьяный чувствуешь одно,
А протрезвел - нет счастия давно.
Неужели мне осталось только вино, чтобы не кончался этот сон?
Если все же исходить из того, что мой сон в поезде был не сном, а реальностью, то мое видение должно было исчезнуть где-то в районе Белогорска, а затем отправиться в направлении города Благовещенска.
Такие феи могут жить только в небольших губернских городках на берегу полноводной реки, окруженной легендами и темными историями о разбойниках-казаках, коварных хунхузах и бедных спиртоносах, которых отстреливали с той и другой стороны. Такие женщины были либо атаманшами, либо хозяйками притонов, где собирался оголтелый народ различных сословий и званий для того, чтобы сбыть шальную деньгу, выпустить свой кураж и дурную кровь, и к рассвету разойтись по своим местам, чтобы в присутственное время ничего не напоминало о том, что за благообразием писаря скрывается разбойник по кличке Ванька-каин.
Была осень, вернее, окончание осени, моросил легкий дождик, который на следующий день должен был дополниться снеговыми хлопьями и внезапно прекратиться, оставив на дорогах и тротуарах пластинки ледяного стекла и забереги на реке Амур.
Была последняя перед ледоставом встреча с представителями сопредельной погранохраны, чтобы договориться о совместных действиях в случае возможных нарушений границы или стихийных бедствий. Я был командирован от управления пограничного округа на встречу, чтобы обсудить вопрос о пропуске "челноков", которые только-только начинали свою деятельность по снабжению России китайским ширпотребом.
Встреча прошла традиционно хорошо и закончилась в ресторане. Китайцы торопились домой, поэтому неофициальная часть встречи была скомкана, и мы полуголодные вернулись в управление пограничного отряда.
Обменявшись мнениями по результатам встречи и поставив задачи по оформлению достигнутых договоренностей, все пошли по домам. Я отказался от машины и в надвигающихся сумерках пошел в сторону гостиницы "Юбилейная", где меня разместили.
Я люблю осенний дождик, и у меня было прекрасное настроение.
Люблю я дождик моросящий
И в нем гуляю, как в тумане,
Как будто я не настоящий,
А чужеземец, марсианин.Хожу я, вниз потупив очи,
Я не железный, вам клянусь,
Как беспокойны ваши ночи,
Как мне опасна ваша Русь.Боюсь, что заповедь Пророка
Я каждодневно нарушал,
В глазах урусок бес порока,
Его я близко принимал.Мне не доступны рая пэри,
Они мне снятся по ночам,
Но я тебе открою двери
И уважение воздам.С тобой гуляли мы по Раю,
Нам улыбались наши Боги,
Сегодня ходим мы по краю
И нет волнений и тревоги.
Внезапно перед моими глазами мелькнуло что-то воздушное с длинными волнистыми волосами, в пальто-свингер и высоких кожаных сапожках на каблуках-шпильках.
- Здравствуй! - громко сказал я.
Видение развернулось на одном каблуке, внимательно посмотрело на меня и также громко ответило:
- Здравствуй, ты все-таки нашел меня!
- Нашел. И искал очень долго. Пойдем со мной, иначе ты исчезнешь, и, может быть, навсегда. Если тебе нужно куда-то позвонить, то позвонишь из моего номера.
Она взяла меня под руку, и мы пошли в сторону гостиницы. Мы ничего не говорили, потому что крепко сплетенные руки сами говорили о том, что мы долго не могли сказать другу другу из-за разлуки.
Те времена отличались пуританскими взглядами служащих гостиниц, но нам никто не сказал даже слова.
Сказка, начатая в вагоне транссибирского экспресса, продолжилась в номере "полулюкс" гостиницы пограничного города Благовещенска.
Утром я напоил ее кофе и посадил в такси.
В старинных сказках у прекрасных принцесс не бывает имени, их так и называют - Принцесса. Так и я до сих пор не знаю имени моей Принцессы.
Одинокая душа
По натуре я человек очень весёлый, но иногда я люблю посидеть один где-нибудь в сторонке и просто поглядеть в тундру, на небо. Я тогда не обдумываю какие-нибудь заумные теории, не сочиняю стихи, а вспоминаю жену, которая, вероятно, так же смотрит на меня с верхних гор и думает о том, как мы с ней хорошо жили.
С женой мы родились в один день. Только в разных стойбищах и в разных семьях. Стойбища стояли недалеко, километров пять побережья разделяли нас. Когда мне было лет пять, я, воспользовавшись тем, что моя мать была занята обработкой шкур, игрался на берегу и бросал в воду круглые камешки. Я не заметил, как ушел далеко от своего дома и вдруг встретил на берегу девочку, которая шла навстречу мне. Она была одета в красивую кухлянку, капюшон был откинут и ее черные глаза играли бусинками на смуглом и красивом лице. Я показал, как я бросаю камни, и стал учить ее бросать камни, подбадривая, что у нее тоже хорошо получается. Я бегал вокруг неё и выискивал самые гладкие и красивые камешки, то прозрачные, то темные, но с белыми полосками. Каждый камешек я нес ей, как подарок, обдувая его от песчинок, а она брала камешек с протянутой руки, бросала его в воду и весело смеялась.
Я не знаю, сколько времени мы играли с ней, но вдруг пришли мои родители и наподдавали мне за то, что я один ушел так далеко от дома. И с другой стороны пришли ее родители и наказали ее за то же самое.
Наши отцы сели покурить трубки, а матери стали разговаривать о чем-то своем, о чем могут разговаривать женщины, встретившиеся в любой точке мира.
Я сидел на коленях матери и вытирал рукавом кухлянки слёзы, и она сидела заплаканная на коленях у своей матери. Потом мне надоело плакать, и я улыбнулся своей подружке. И она улыбнулась мне.
А потом мы стали встречаться часто. Наши родители подружились, мы ходили к ним в гости или они приходили к нам. Вероятно, духи вели нас навстречу друг другу. Когда подошло время, отец мне сказал, что он договорился с отцом Кати о нашей свадьбе. Хотя нас женили по старому обычаю, как бы не спрашивая жениха и невесту, но мы уже давно знали, что всегда будем вместе.
Жить мы остались в нашем стойбище. Моя яранга была самая крайняя, что избавляло нас от излишних гостей, которые заходят просто так, по пути. Мы не находились "по пути" у кого-то, если этот человек не шёл к нам, и поэтому могли уделить другу больше времени. Каждый день у нас был праздником. Мы старались обрадовать друг друга чем-то небольшим, будь это утренняя улыбка, или стакан горячего чая в постель. Когда я ездил сдавать шкуры, то я обязательно покупал Кате подарок, а она что-нибудь шила или что-то специально готовила только для меня.
Катя всегда встречала меня с охоты и провожала на охоту. Это очень приятно, когда жена прижмется к тебе всем телом и шепчет:
- Милый, я буду тебя шибко ждать.
А потом эти слова каждую ночь снятся в твоей заимке, и как только скапливается достаточное количество добычи и шкурок, то ты со всех сил стремишься домой к своей Кате.
Про нас в поселке болтали разное. Сколько людей, столько и мнений. Всех разубеждать не будешь. Говорили, что Катя шаманка и что она заговорила меня.
А у нее действительно были какие-то сверхъестественные способности. Приходил я домой уставший-уставший, а стоило Кате только приложить ко мне свои руки, погладить меня по лицу, по рукам и силы мои сразу возвращались ко мне, и я снова становился бодрым и энергичным.
Как-то зимой сообщили нам, что бабушка у Кати серьёзно заболела и хотела увидеть внучку и её мужа. Пожилых родственников нужно уважать и мы с женой поехали к моим новым родственникам. Точно где они живут, я не знал, но по указанному направлению и по рассказам стойбище найти легко. Всего два дня пути.
Собирались мы в дорогу основательно. Припасов взяли всяких и все, что нужно для неблизкого пути. Собаки у меня хорошие, нарта легкая, вместительная. Я впереди сижу, а сзади меня под обручем деревянным моя Катя. Если непогода будет, то на обруч этот, как дуга у русских повозок с лошадьми, мы полог накинем, будет защита от ветра и получится маленький домик.
Дорог в тундре очень много. Как в степи - поезжай, куда тебе нужно. Снег в том году был не очень большой, достаточный для хорошего скольжения нарт и для собак удобно было бежать, не проваливаясь по грудь.
По равнине ездить легко, за много километров дорогу видно. В предгорьях труднее. Вроде бы дорогу выбрал нормальную, а приезжаешь как бы в ловушку, которую устраивает тебе какой-нибудь овраг или обрыв. Сидишь и думаешь, то ли возвращаться, чтобы объехать это препятствие, или проще вместе с нартами перебраться через него. Тут, однако, самому думать надо. Иногда для того, чтобы перебраться через овраг, сил потребуется во много раз больше, чем просто объехать его. А иногда быстренько переберешься, а тот, кто в объезд поехал, тебя потом долго догоняет. Так что, как говорят русские, раз на раз не приходится.
Ехал я по незнакомой для меня местности в предгорье, не собирался перебираться с одной стороны оврагов на другую, сразу сказав себе, что Катю повезу осторожно, как-никак, а месяцев через пять-шесть она станет матерью, ну, а я, соответственно, отцом. Будущих матерей положено беречь сразу, как только об этом становится известно.
Так было и в тот день. Овраг появился неожиданно, как только мы выехали на небольшой пригорок. Язык оврага тоже не казался большим, мы объедем его минут за двадцать, продолжив путь по ровной местности, проезжая мимо чернеющих валунов.
Гряда валунов заставила нас проехать по самому краю оврага, оказавшегося очень глубоким. Не знаю, что случилось, но вдруг снег под нами стал проваливаться и мы с лавиной стали падать вниз.