Это были не те камни, к которым я привык, – не гладкие валуны британского побережья, отшлифованные морем, а грубые обломки вулканической породы, шершавые, как пемза. За них нельзя было взяться рукой: кожа прилипала к ним и отрывалась клочками. Так же как и одежда. Я не прошел еще и тридцати метров, а по мне уже струилась кровь из доброго десятка неглубоких царапин, ведь именно они кроваточат особенно сильно.
Моя левая рука все еще была привязана бинтами. Именно там я спрятал список иностранных покупателей – на случай ограбления номера, как уже случилось в Алис-Спрингсе. Промокшие теперь бинты липли к телу, как пиявки. Мышцы, ослабленные переломами и неподвижностью, отказывались служить. Невозможность пользоваться обеими руками усиливала мою неустойчивость. Нога неудачно наступила на подводный камень, и я, утратив-таки равновесие, упал ничком. Попробовал подняться, помогая себе одной рукой, – пустое дело. Я разбил себе грудь и плечо и не расквасил нос только потому, что резко отвел в сторону голову.
Камень возле щеки вдруг разлетелся мелкими каменными брызгами, словно взорвался. Осколки попали мне в лицо. Я через силу повернулся и посмотрел на берег, холодея от дурного предчувствия.
На берегу стоял Грин и целился из револьвера.
Глава 15
Нас разделяло метров тридцать, но мне казалось, что он стоит совсем близко.
Я видел его вислые усы и спутанные волосы, которые шевелил ветер. Видел, как сузились его глаза и напряглось тело. Он расставил ноги и, держа револьвер обеими руками, нажал на спуск.
Выстрелов я не слышал из-за грохота волн. Но я видел, как дернулись его руки от отдачи, и решил, что это верх глупости – позволять ему стрелять по неподвижной цели.
Сказать по правде, я не на шутку перепугался. Видимо, Грину, как и мне, казалось, что я совсем рядом. И он, должно быть, был уверен, что попадет в меня, хотя его робкое обращение с револьвером в машине наводило на мысль, что он не такой уж мастак в стрельбе.
Я повернулся и проковылял еще метр или два, но двигаться становилось намного труднее; отчаянная борьба с течением, волнами и камнями окончательно обессилила меня.
С минуты на минуту должен был наступить конец.
Я споткнулся, упал на острые камни, поранил руку, и вода опять окрасилась моей кровью, она сочилась из сотни мелких порезов.
И тем не менее именно в этот момент у меня появился новый план.
Я был погружен по пояс в зеленую воду, а большинство прибрежных камней пряталось под волнами. Неподалеку от берега тянулась гряда огромных каменных клыков, похожая на чудовищный волнорез, и я инстинктивно старался держаться подальше от него, потому что там разбивались самые лютые волны. Но в поле моего зрения та гряда являлась единственным укрытием. Три шага приблизили меня к волнорезу, да еще и течение мне помогало.
Я оглянулся на Грина. Он перезаряжал револьвер.
И я начал действовать.
Прижимая окровавленную руку к груди, я выпрямился, пошатываясь из-за течения, и смотрел, как он целится, вытянув обе руки.
Но я считал, что попасть в цель из револьвера на таком расстоянии и при таком ветре мог бы лишь очень меткий стрелок. Стрелок, руки у которого не дергаются после каждого выстрела.
Ствол револьвера глядел прямо на меня.
Я даже заметил злобную усмешку, когда Грин нажимал на спуск.
Какую-то ужасную секунду я был убежден, что он попал, однако смертоносная пуля пролетела мимо.
Высоко подняв правую руку, я на миг замер перед ним в такой позе, давая им возможность разглядеть, что весь перед моей рубашки красен от крови. Потом я артистически скорчился и упал ничком в воду, моля Бога, чтобы они подумали, что Грин убил меня.
Море было не намного лучше пули. И только отчаянный страх держал меня в воде, когда я крутился на острых каменных зубьях. Волны сами относили меня к волнорезу, и я отчаянно силился закрепиться за что-нибудь, чтобы меня не подняло и не шарахнуло о те ужасные камни. И в то же время старался изо всех сил, чтобы Уэксфорд или Грин не заметили мое барахтанье. И тут мне сказочно повезло. Море начало заталкивать меня в расщелину между камнями, где я был невидим с берега. Я зацепился за что-то рукой, согнул колени и попытался удержаться там, а море выталкивало меня назад. Каждая новая волна сводила почти на нет мои усилия. Я судорожно цеплялся за камни и качался, качался в воде, все больше и больше теряя силы.
Я не слышал ничего, кроме ударов волн о камни. В отчаянии я спрашивал себя, сколько еще они собираются торчать здесь, высматривая, не прибьет ли море мой труп? А посмотреть я не отваживался, чтобы не выдать себя.
Вода была холодная, и раны понемногу перестали кровоточить. "Хорошо быть, – думал я, – молодым, сильным и здоровым. Да еще бы сидеть на суше и держать в одной руке кисть, а в другой – кружку пива… слышать дружелюбный рев самолетов над головой и не иметь денег, чтобы платить за газ…"
Наконец я отважился посмотреть на берег. Выбор у меня был невелик: либо висеть на камне, присосавшись к нему как молюск, пока в конце концов не отпадешь, онемевший и слишком слабый, чтобы бороться за жизнь, либо решиться отпустить "мой" камень, и я отпустил его. Первая же убегающая волна бесцеремонно потащила меня за собой, а ее подружка, волна набегающая, швырнула назад.
В такой короткий промежуток времени, отпущенный мне, я успел взглянуть на берег.
Дорога, скалы и каменоломня выглядели, как и раньше. На месте была и машина, и люди.
"Ах, черт бы все побрал!" – подумал я.
Рука потянулась к скале в попытке зацепиться. Пальцы были изранены и кровоточили. Сколько я еще продержусь? И, уже совсем обессилев, я сообразил, что на дороге стоит не машина Уэксфорда, а рядом с ней вовсе не он.
А если так, то нужно выбираться!
Я попытался как можно дальше отплыть от расщелины, используя убегавшую волну.
Отыскав опору для ног, я стремительно встал и поглядел на дорогу.
Серо-белая машина. Рядом с ней пара – мужчина обнял девушку.
Придется нарушить идиллию, решил я. Может, они отвезут меня туда, где сухо?
Они отошли друг от друга и повернулись лицами к морю. А я тупо глядел на них.
Какое-то мгновение я не верил своим глазам. Сперва они стояли неподвижно, а потом стали размахивать руками как сумасшедшие и кинулись к воде. Это были Джик и Сара.
Сбросив пиджак, Джик решительно вошел в воду, но остановился, когда волна с силой ударила его по ногам. Через секунду он все же осторожно двинулся ко мне.
Я медленно пробирался ему навстречу. Каждое прикосновение к камням, о которые бились волны, оставляло свой след на коже. И когда мы встретились, оба оказались с ног до головы в крови.
Посмотрев друг на друга, мы, не сговариваясь, воскликнули: "Господи!" – и я тут же подумал, как бы Всевышнему не показалось, что мы слишком часто обращаемся к нему за помощью.
Джик обнял меня за талию, я оперся на его плечо, и мы побрели к берегу. Несколько раз мы падали и, тяжело дыша, вставали. Снова цеплялись друг за друга и шли, шли.
Он отпустил меня, когда мы добрались до дороги. Я сел на обочину, протянул ноги к морю и не мог шевельнуть даже пальцем.
– Тодд! – сказала Сара и подошла ближе. – Тодд! – Казалось, она не верит себе. – Ты еще смеешься?
– Конечно. – С улыбкой я взглянул на нее. – А почему бы и нет, Сара?
Рубашка на Джике была разорвана, а от моей вообще остались одни клочья. Мы стянули их и стали промокать ими раны, которые все еще кровоточили. Судя по выражению Сары, вид у нас был еще тот.
– Ну и место для ванны ты выбрал! – ворчливо сказал Джик.
– Зато здесь бесплатно потрут спинку, – в тон ему отозвался я. Он поглядел на мою спину. Повязок из больницы на ней уже не было.
– А как мои швы?
– Целехоньки!
– Тогда черт с ними, с повязками!
– Вы здесь еще потолкуете полчасика, и оба схватите воспаление легких!
Я смотал остатки повязки, так хорошо послужившей мне. Липкий бандаж, фиксировавший ребра, остался на месте, но он намок и уже едва держался. Поэтому я его отодрал. Лейкопластырь на ноге тоже отмок в соленой круговерти. А штанины повсюду украсились огромными дырками.
– Приличная передряга, – заметил Джик, выливая воду из туфель и поеживаясь.
– Нам срочно нужен телефон, – заявил я, делая то же самое.
– Ой, держите меня! – воскликнула Сара. – Вам сейчас нужны горячая ванна, теплая одежда и полдюжины психиатров.
– Ладно. А как вы попали сюда?
– Нет, как ты ухитрился остаться в живых? – возразил Джик.
– И все-таки – сначала вы.
– Я купила шампунь, вышла из магазина, – начала Сара, – и туг мимо меня проехала машина, в которой сидел Грин. Я едва не упала. Так и осталась стоять, надеясь, что он не взглянет в мою сторону. Он и не взглянул, а машина свернула налево. Я заметила, что сзади сидят еще двое. Тут же вернулась и все рассказала Джику.
– Мы еще подумали, какое счастье, что он ее не заметил, – подхватил Джик, промакивая красные струйки, которые никак не высыхали. – Мы вернулись в отель, а тебя там нет. Мы бросились к девушке из отдела регистрации – может, тебе, удалось что-нибудь сказать ей, а она ответила, что ты уехал с друзьями… с мужчиной, у которого вислые усы.
– Друзья! – выкрикнула Сара.
– Тогда, – продолжал Джик, – преисполненные ярости, сожаления, возмущения и не знаю еще чего, мы решили поискать твое тело.
– Джик! – запротестовала Сара.
– А кто плакал? – усмехнулся он.
– Замолчи!
– Сара не заметила тебя в машине, но мы решили, что, возможно, тебя засунули в багажник, как мешок с картошкой… Так вот, мы вынули карту дорог, сели в машину и бросились в погоню. Свернули налево, как и Грин, и начали взбираться на красноватую гору…
Я сосредоточенно рассматривал наши многочисленные раны и царапины.
– Нам совсем не повредила бы жидкость для дезинфекции ран, – сказал я.
– Нам нужно было бы выкупаться в ней!
– Чудесная идея.
Я слышал, как у Джика стучат зубы – еще сильнее, чем мои собственные.
– Поедем спрячемся от ветра, – предложил я. – Можно ведь истекать кровью и в машине.
Мы заползли на сиденья. При этом Сара порадовалась, что обивка у них непромокаемая. Джик сел за руль.
– Мы проехали много миль, – продолжал он свой рассказ, – и понемногу стали отчаиваться. Перевалили через дорогу и начали спуск. У подножия горы дорога круто свернула влево. По карте мы увидели, что она идет дальше вдоль берега и, огибая цепочку заливов, возвращается в Веллингтон…
Джик завел двигатель, развернул машину и тихонько поехал вперед. Он сидел голый до пояса, весь мокрый, капельки крови набухали на порезах и скатывались вниз, – очень экстравагантный водитель. Но борода отважно торчала вперед.
– Мы ехали этой самой дорогой, – сказала Сара, – а вокруг только скалы и море…
– Я нарисую вам те камни, – заявил он.
Сара посмотрела ему в лицо, а потом перевела взгляд на меня. В решительном обещании мужа она ощутила неодолимую страсть. Золотая пора медового месяца миновала.
– Вскоре мы свернули, – продолжал Джик, – на дорогу с обозначением на карте "Проезда нет" и поехали по ней. Здесь мы остановились, Сара вышла и выплакала глаза, глядя на море…
– Ты тоже был не очень-то весел, – сказала она.
– Да, – усмехнулся он. – Я пнул ногой камешки, валяющиеся на берегу, а они зазвенели. Оказалось, там россыпь гильз.
– Гильзы?
– На обочине дороги. Целая кучка. Похоже, будто кто-то перезаряжал револьвер.
– Когда мы их увидели, – вклинилась Сара, – то подумали…
– …что кто-то стрелял по чайкам, – закончил я ее фразу. – Кстати, не мешало бы вернуться и собрать их.
– Ты серьезно? – спросил Джик.
– Конечно.
Мы развернулись и поехали назад.
– По чайкам из револьвера никто не стреляет, – задумчиво протянул Джик. – Другое дело по мазилкам, которые рисуют лошадей.
Снова появилась каменоломня. Джик остановился, а Сара, быстро выскочив, заявила, чтобы мы оставались в машине, она сама соберет гильзы.
– Они действительно стреляли в тебя?
– Грин. Он не попал.
– Недотепа. – Джик поерзал на сиденье и сморщился. – Они, пожалуй, вернулись назад через гору, пока мы искали тебя. – Он посмотрел, как Сара собирает гильзы на обочине дороги. – Кстати, они отобрали список?
– Я выбросил его в море, – криво усмехнулся я. – Мне показалось слишком банальным вручить им его просто так. И, между прочим, список отвлек их внимание. Они выловили из воды вполне достаточно, чтобы убедиться, что получили то, что хотели.
– Вот это история!
– Очень веселая!
Сара собрала гильзы и прибежала назад.
– Вот они… Я положу их в сумочку. – Она села рядом с Джиком. – А теперь что?
– Телефон, – ответил я.
– Вот как? – Она смерила меня взглядом. – А понимаешь ли ты?.. – Она остановилась. – Ладно. Я куплю вам по рубашке в первом попавшемся магазине. И не спрашивайте, что я куплю еще, если попадется бакалея.
– Ты думаешь, мы наткнемся на бакалею? – спросил Джик.
Мы снова двинулись и сразу стали круто подниматься в гору, потому что этот путь по карте выглядел раза в четыре короче. На самом верху горы располагалось селение, и там была лавчонка, в которой продавалось все – от молотка до шпилек. Сара состроила Джику гримасу и исчезла за дверью.
И вот я, натянув на себя голубую рубашку, наконец добрался до телефона, сжимая в руке кошелек Сары.
– Станция? В каком отеле есть телекс?
Телефонистка назвала мне три отеля. Одним из них был отель "На террасах". Я поблагодарил и положил трубку. А потом я позвонил в отель и насилу вспомнил, что моя фамилия Пил.
– Но, мистер Пил, – ответила девушка перепуганным голосом, – ваш друг… тот, который с отвислыми усами, а не тот, что с бородой… Еще и полчаса не прошло, как он оплатил счет и забрал ваши вещи… Да, безобразие, но он показал от вас записку и попросил дать ключ от номера… Простите, но я не знала, что вы ничего не писали… Он забрал все вещи, и в номере убирают.
– Послушайте, – сказал я, – вы можете от моего имени дать телекс? Запишите на счет моего друга, мистера… э-э… Эндрюза.
Она заверила, что все сделает. Я продиктовал текст. Она повторила и пообещала немедленно передать на станцию.
– Попозже я позвоню вам, чтобы узнать ответ, – сказал я ей. Сара купила нам джинсы и носки. Джик отъехал от селения, и в безлюдном месте мы переоделись. Наряд был не из лучших, но он скрывал раны.
– А теперь куда? – спросил Джик. – Поехали в больницу?
– Нет, обратно к телефону.
Я снова позвонил в отель. Девушка сообщила, что уже есть ответ, и прочитала его:
– "Звоните по телефону немедленно, оплата с вызываемого абонента, номер…" – Номер она прочитала дважды, и я повторил.
Я поблагодарил ее.
– Не за что, – отозвалась она. – Я очень сожалею… в связи с вашими вещами.
Потом я позвонил на междугородный переговорный пункт и назвал им номер. С пункта ответили, что мой номер обладает правом первоочередности, и разговор состоится максимум через десять минут. Они перезвонят мне. Нужно только знать – куда.
Телефон был в местном универмаге на стене. Не было только на что сесть, и я искренне пожалел об этом.
Десять минут прошли. Точнее – девять с половиной. Телефон зазвонил. Я взял трубку.
– Вы заказывали Англию?..
Современное чудо. С другой стороны земного шара я разговаривал с инспектором Фростом, словно он находился в соседнем доме. Одиннадцать тридцать в Веллингтоне – и уже двадцать три тридцать в Шропшире.
– Сегодня пришло ваше письмо, сэр, – начал инспектор, – и мы начали действовать.
– Перестаньте называть меня "сэр". Мне гораздо привычнее просто Тодд.
– Ладно. Так вот, мы уже дали телекс в Мельбурн, чтобы там приняли меры, а сами начали проверять людей из списка в Англии. Результаты невообразимые. Все вычеркнутые люди, которых мы проверили, стали жертвой ограбления. Только вот что: вы прислали нам ксерокопию списка. А сам оригинал у вас?
– Нет… Большая часть его уничтожена. А это имеет большое значение?
– Не очень. Вы можете сказать, каким образом попал к вам список?
– Э-э… Скажем лучше – просто попал.
Сухой короткий смех прозвучал в двенадцати тысячах миль отсюда.
– Ладно. А что стряслось сейчас? Вы почти вытащили меня из постели.
– А вы дома? – посочувствовал я ему.
– Между прочим, на службе. Говорите же!
– Две вещи… Во-первых, я могу помочь вам с расшифровкой реестра. А во-вторых…
Я рассказал ему о пребывании Уэксфорда и Грина в Веллингтоне и о том, что они украли мои вещи. У них мой паспорт, туристские чеки и чемодан со снаряжением художника-профессионала.
– Тот, который я видел тогда у вашего кузена?
– Да. И еще у них может оказаться страница-другая из оригинала списка…
– Повторите. Подробнее.
Я повторил и продолжал дальше:
– Большая часть списка выброшена в море, но я знаю, что по меньшей мере одну страницу Уэксфорд выловил. Так вот… я думаю, что они вернутся в Мельбурн, возможно, сегодня. Это может случиться в любой момент, и, когда они приземлятся, есть шанс обнаружить у них кое-что…
Я перевел дух. Он помолчал.
– Можно организовать обыск в таможне. Но зачем им было рисковать и брать вещи?
– Они уверены, что я мертв.
– Боже! Почему?
– Я предоставил им удобный случай немного поупражняться в стрельбе. Гильзы вам понадобятся? К счастью, пулей я не разжился, но шесть гильз имеется.
– Они могут… – Его голос почти пропал. – Ладно, – снова стало слышно, – что с реестром?
– В маленьком списке… Взяли?
– Да, он передо мной.
– Отлично. Первая буква означает город, в котором продана картина. М – Мельбурн, С – Сидней, В – Веллингтон. Вторая буква указывает художника. М – Маннинг, X – Херринг, а Р, как мне кажется, Рауль Милле. Буква С означает "копия". Все картины в малом списке – копии. А те, что в длинном списке, подлинники. Понятно?
– Да. Дальше.
– Числа – просто порядковые номера. Они успели продать пятьдесят четыре копии, когда я… э-э… когда список попал ко мне. Последняя буква означает Ренбо. Тот самый Харли Ренбо, который работал в Алис-Спрингсе. Если припомните, я говорил вам о нем в тот раз.
– Припоминаю.
– Уэксфорд и Грин несколько последних дней были заняты в основном преследованием и, вполне возможно, не замели следы в Мельбурнской галерее. Если полиция в Мельбурне устроит обыск, то сможет собрать недурной урожай.
– В Мельбурне считают, что уже одно исчезновение из галереи списка могло побудить их к немедленному уничтожению всего, что свидетельствовало против них.
– Они могут ошибаться. Уэксфорд и Грин не знают, что я отослал вам копию списка. Они считают, что список сейчас плавает в море, и я вместе с ним.
– Я передам ваше сообщение в Мельбурн.
– Здесь, в Веллингтоне, есть еще одна галерея и копия Херринга, которую они продали одному мужчине из Окленда…
– Сообщите подробности.
Я дал ему адрес галереи и назвал Нормана Апдайка.