- Думаю, мы попали в самую точку, шеф. Наша осведомленность о методах убийства преступника основательно ему все подпортила, - ответила Делия. - Не одно, а оба убийства произошли на банкете, правда, при абсолютно разных обстоятельствах. Девять подозреваемых в смерти Джона Холла, семьдесят два - в смерти доктора Тинкермана. Если предположить, что возможные подозреваемые посещали оба банкета, у нас остаются Макс и Давина Танбалл, Вэл Танбалл, Эван Танбалл, Джим и Милли Хантер.
- Не Милли! - тотчас отозвался Тони Черутти.
- Почему нет?
Бросив взгляд на Тони, Кармайн вступил в беседу.
- Милли - часть семьи, - уверенно сказал он. - И я буду сильно удивлен, если она вдруг окажется виновной. Мы… мы хорошо знаем ее. Но ты, конечно же, права, Диле. Нам придется включить ее в список подозреваемых.
- Насколько я понимаю, они с Джимом возглавляют этот список, - заметил Эйб. - Кто еще мог принести такой специфичный яд на банкет к Танбаллам? Вор? Как кто - нибудь из Танбаллов мог узнать о теродотоксине? - Эйб был мрачен. - Моя интуиция говорит мне, что это не Милли. Тогда остается Джим.
- У которого имелись веские причины желать смерти Тинкерману, но при чем тут Джон Холл? - спросил Лиам.
- Откуда ты знаешь? - не удержался Кармайн.
- Все знали. Доктор О’Доннелл не сдерживал высказываний об отношении Тинкермана к книге Джима Хантера, - ответил Ник Джефферсон. - Согласно сплетням, ходящим по управлению, Тинкерман ненавидел Джима. Я думаю, кто - то украл яд и воспользовался им! Чтобы свалить все на Джима Хантера.
- Слишком много домыслов и слишком мало фактов, - со вздохом сказал Кармайн. - Мы знаем, что убийства произошли при разных обстоятельствах и с использованием яда, который убийца считал неопределяемым. Вполне логично предположить, что в обоих случаях действовал один и тот же человек. Но мотив? Пока неизвестен. Является ли наш похититель яда убийцей? На этот вопрос ответа тоже пока нет.
- Время копать, - заметил Донни Костелло.
Он был последним из сержантов, переведенных на детективную работу. Энергичный и аккуратный, высокого роста и крепкого телосложения, он в свои тридцать один только что женился и пребывал в том счастливом дурмане молодожена, когда дома всегда ждет приготовленный ужин, много секса и жена, которая не позволит застать себя в бигуди.
- Верно, Донни! - воскликнул Эйб. - Копать, копать и снова копать.
- Кому выгодно? - продолжил Кармайн. - Какого рода связь может быть между лесопромышленным миллионером с Западного побережья и доктором богословия с Восточного? Они умерли, потому что знали друг друга, или потому, что не должны были узнать друг друга? - Кармайн нахмурился. - Честно говоря, Джим и Милли Хантер выглядят подозрительнее, чем все остальные, вместе взятые.
- Это не Милли! - упрямо повторил Тони.
- Книга Джима Хантера определенно здесь замешана, - продолжил Кармайн, словно его никто и не перебивал.
Тут вступил Эйб.
- Макс Танбалл рассказал мне, что они с Вэлом, его братом, пришли к определенному соглашению еще перед Рождеством и напечатали первые двадцать тысяч экземпляров, хотя издательство такого поручения пока не давало. А Давина Танбалл напечатала двадцать тысяч обложек - оберток.
- Делия, ты расспросишь Давину, - приказал Кар - майн.
- А вы что собираетесь делать, шеф? - спросила Делия.
Только среди своих она называла его "шеф" или "босс"; недавно Кармайн пришел к заключению, что это обращение стало для нее неким признанием своей особенной, совершенно нелегитимной власти. Он был бы против, если бы не обожал ее, - но он обожал, и всем сердцем. Делия - его межконтинентальная баллистическая ракета.
- Я встречусь с Эм - Эм, - ответил он. - Эйб распределит, кого допрашивают остальные. И все время помните новый девиз Донни: нам нужно копать, копать усерднее и глубже.
Об одном аспекте убийства Тинкермана ММ не жалел совсем.
- Теперь Парсонсы не смогут меня критиковать, - сказал он, пододвигая к Кармайну тарелку со свежеиспеченным датским яблочным пирогом.
- Они действительно шантажировали вас Тинкерманом, сэр?
- Сам виноват. Мне следовало быть с ними настойчивым и обходительным и дальше. Но, Кармайн, - в голубых глазах президента Чабба плескался гнев, - я уже сыт по горло ожиданием, пока эти лицемерные ублюдки передадут Чаббу коллекцию картин! Меня не волнуют Рембрандт и Леонардо - нет, они мне, конечно, нужны, ну ты понимаешь, о чем я говорю - я хочу Веласкеса и Гойю военных лет, Вермеера, Джотто и Эль Греко! Хоть кто - то их видит? Только Парсонсы! Я же хочу повесить их полотна там, где ими сможет любоваться любой из местных и приезжих!
- Понимаю, - ответил Кармайн, откусывая пирог.
- Когда этот идиот, Ричард Спейт, обмолвился, что они собираются подержать у себя коллекцию Чабба еще лет эдак пятьдесят, я… я взорвался! Распорядился передать нам полотна в течение месяца, или я подаю в суд! И я так и сделаю, - твердил ММ.
- А они знают, что не смогут купить решение суда, - заметил Кармайн.
- Я тоже обладаю кое - каким влиянием, - самодовольно сказал Макинтош. - И для них это проблема. Они - миллионеры, но не удосужились вырастить нужных людей, в то время как мы, Макинтоши, - вырастили, да и денег у нас тоже достаточно.
- Жаль, что Хаг свернули. Парсонсы были рады субсидировать такой важный исследовательский институт, но передача его управления в руки психиатра стала фатальной ошибкой.
- Почему так, Кармайн? - спросил ММ; казалось, даже его знаменитые волосы персикового цвета потускнели.
- Дездемона говорит, что все способные к управлению психиатры занимаются частной практикой. Те же, кто увлечен исследовательской работой, как правило, поддерживают нелепые проекты и подбирают чудных сотрудников, далеких от настоящей исследовательской деятельности. Потому Хаг и свернули. Пусть лучше существует в теперешнем статусе, как часть медицинской школы, чем как институт, полный чудиков.
- Парсонсы сочли меня ответственным за это, поскольку я президент Чабба. А картины? Они так делали назло.
- Нет, здесь я с вами не согласен, - возразил Кар - майн, припоминая ленч с Парсонсами в Нью - Йорке. - Им действительно нравилось любоваться картинами, мистер президент. Особенно Эль Греко, что висел у них в конце зала. Жадность побуждала их держать у себя все полотна - жадность и желание лицезреть их каждый день. Хотя делать назло - тоже в натуре Парсонсов.
- Отсюда и Том Тинкерман. За время его руководства Издательством Чабба не было бы издано ничего интересного, - спокойно добавил ММ. - Я действительно очень рад, что он умер.
Кармайн усмехнулся:
- Его убили вы?
- Я отказываюсь отвечать на ваш выпад, капитан. Вы знаете, что я его не убивал, но… - Обаятельная улыбка осветила лицо ММ. - Какое облегчение! Совет не сможет шантажировать меня во второй раз, потому что среди кандидатов не осталось подобного Тинкерману. Так что вскоре мы выдвинем на эту должность того, кого и хотели с самого начала. Не думаю, что ты его знаешь - Джеффри Чосер Миллстоун.
- Многообещающее имя, - серьезно отметил Кармайн. - Кто он?
- Младший профессор из департамента английского языка - совершенно бесперспективный в образовательном плане, но он и не создан для профессуры. Слишком живой и прагматичный. Идеальная кандидатура для ИЧ - не будет никаких публикаций глубокомысленных и непонятных трактатов об употреблении герундия в современном английском.
- Неплохо! Буду ждать с нетерпением его назначения. А он хорош в плане научных публикаций или по отношению к книге Джима?
- Идеально подходит, - довольно ответил ММ. - И у нас с ним не будет разногласий по поводу применения тех денег, что принесет бестселлер Джима. У главы издательства должны иметься средства на публикацию книг, для издания которых невозможно найти спонсора. ИЧ обеспечивается в достаточной степени, но финансирование уже не то, и сейчас богатые выпускники предпочитают жертвовать деньги на научные исследования или медицину. Дни, когда гуманитарные науки получали щедрые гранты, остались в прошлом.
- Да, и это неизбежно. Жаль, - сказал Кармайн, который был скорее гуманитарием. - Его вторая фамилия Миллстоун? Он из Миллстоунов янки или из тех давних евреев - иммигрантов Миллстоунов?
- Из давних евреев - иммигрантов, спасибо господи. Чосер - под этой фамилией он более известен - утрет нос всему клану Парсонсов.
Кармайн поднялся.
- Мне предстоит иметь дело с высокопоставленными людьми и невольно придется их задеть, сэр. Будьте готовы.
- Делайте что должны. - ММ смотрел на Кармайна с самым доброжелательным выражением лица. - Только выведите Джима из - под удара. Пожалуйста. Я прекрасно осознаю, что он становится главным подозреваемым.
Низко надвинув шляпку тигриного окраса, чтобы ушам было тепло, и согревая руки искусственным мехом полушубка, Делия свернула с шоссе 133 на Хамптон - стрит. Странное соседство для состоятельных людей. Предварительный сбор информации поведал Делии, что Макс и Вэл Танбалл обосновались здесь в 1934‑м, когда Америка только начала приходить в себя после Великой депрессии, и земля тут почти ничего не стоила, а получившие контракт строители были безмерно благодарны. Вероятно, они думали, что Хамптон - стрит станет роскошным районом, но этого не произошло. Люди, любящие роскошь, предпочитали побережье или участки в пять акров подальше отсюда.
Дом Макса Танбалла выглядел впечатляюще. Делия припарковала свой "Форд" на подъездной аллее так, чтобы остальные машины могли ее объехать. Она позвонила в дверь: раздавшиеся первые аккорды Пятой симфонии Бетховена вызвали у нее неприязнь.
Весной, летом и осенью на холме, который венчал дом, получился бы замечательный сад; но тот, кто отбирал для сада растения, казалось, не представлял, что творит со средиземноморской флорой здешняя зима. "Вероятно, некто тоскует по далматскому побережью?" - размышляла Делия.
Дверь открыла крошечная женщина, меньше которой сержант прежде и не встречала. Ростом где - то метр тридцать пять, не больше, облаченная в бесформенное серое рабочее платье. Ее внешность отец Делии назвал бы "неправильной" - строение черепа умственно отсталого человека вкупе с желтоватой, усыпанной веснушками кожей. Однако маленькие темные глазки светились небывалым интеллектом, пристально изучая гостью, которая тоже не отличалась высоким ростом.
- Что вы хотите? - требовательно спросила женщина с ярко выраженным балканским акцентом.
Делия показала свой золотой полицейский значок.
- Я Делия Карстерс, сержант полиции Холломена, и мне необходимо побеседовать с Давиной Танбалл.
- Она больна, никого не принимает.
- Тогда у нее есть десять минут, чтобы поправиться, и она поговорит со мной, - ответила Делия и ловко обошла гномиху. - Я подожду в гостиной. Будьте любезны показать мне дорогу.
После недолгой борьбы гнева со страхом страх все - таки победил, и гномиха проводила Делию в большую, необычно обставленную комнату: разные стулья и кофейные столики, полки с сувенирами и произведениями искусства, стенка с книгами в кожаных обложках с золотым тиснением и огромный ковер, чей узор напоминал полотна Пауля Клее. По цвету все прекрасно сочеталось, и стулья казались удобными, хотя сделаны они были из современного материала. Дизайнер очень любил Пауля Клее: на стенах висело несколько полотен, которые, как думалось Делии, принадлежали кисти этого художника. Интересный выбор - сделать акцент на мастере постимпрессионизма, мало известном за пределами артистических кругов. В этой Давине Танбалл слоев, должно быть, не меньше, чем в слоеном пирожном.
- Как вас зовут? - спросила она гномиху.
- Уда.
- Вы экономка?
- Нет. Я принадлежу мисс Вине.
- Принадлежите?
- Да.
- Тогда, пожалуйста, сходите и сообщите своей госпоже, Уда, что ей не удастся избежать этого разговора. Если она больна, я отвезу ее в больницу Холломена и расспрошу там. Или же, если она вообще не намеревается со мной беседовать, я арестую ее за воспрепятствование осуществлению правосудия и увижусь уже в отделении полиции Холломена в специальной камере для допросов.
Какой замечательный эффект производит слово "допрос" на восточных европейцев! Уда испарилась словно по волшебству, а Делия принялась снимать верхнюю одежду. В комнате оказалось очень тепло. Кто - то из здешних обитателей был курильщиком, но в воздухе не чувствовалось запаха сигарет - вентиляция работала просто замечательно. Необычные сигареты - Делия их хорошо знала, так как в прошлом сама их курила. "Собрание Коктейль", разноцветные сигареты - розовые, голубые, зеленые, желтые и сиреневые - из виргинского табака с обернутыми золотой бумагой кончиками. Вечерами любитель "Коктейля", вероятно, курил черное "Собрание" - чистейший турецкий табак в черной бумаге с тем же золотым кончиком. В безукоризненно чистых стеклянных пепельницах современного дизайна не осталось ни единого окурка, но на кофейных столиках были разложены шесть коробочек с "Собранием Коктейль" и три коробки черного "Собрания".
Поддерживаемая своей прислугой, Давина Танбалл неуверенно вошла в гостиную. Поверх лиловой шелковой сорочки она накинула воздушное сиреневое неглиже. Длинные темные волосы, белая кожа, голубые глаза и красивое, четко очерченное лицо, напоминающее, на взгляд Делии, лицо Маты Хари. Она выглядела не как жена, а как любовница. Пальцы одной из ее длинных изящных рук прижимались к брови, другая же вцепилась в Уду, которая оказалась довольно сильной: миссис Вина Танбалл опиралась на нее без притворства, всем своим весом.
- Садитесь, миссис Танбалл, и бросьте этот нелепый фарс, - решительно сказала Делия. - Истерика на меня не действует, а театральность вызывает смех. Поэтому, пожалуйста, обойдемся без них. И ведите себя как умная женщина, владеющая и управляющая чрезвычайно прибыльным делом.
Давина Танбалл даже рот открыла от удивления - она явно не привыкла к подобным речам.
- Розовую! - бросила она Уде, которая открыла коробку "Собрания", достала оттуда розовую сигарету, прикурила и протянула своей хозяйке.
- Что вы хотите? - довольно грубо спросила Давина, выдыхая дым через ноздри.
- Прежде всего, что побудило вас устроить званый ужин в прошлую пятницу? - приступила к допросу Делия.
Давина пожала плечами, и розовая сигарета колыхнулась.
- Ужин проводился позже, чем должно, - ответила она. - Мой муж, Макс, отметил свое шестидесятилетие на Новый год - это первая причина. Еще я хотела отпраздновать рождение нашего сына Алексиса - я очень медленно приходила в себя после родов. И наконец, Джон воскрес из мертвых. - Вина прикрыла глаза и протянула наполовину выкуренную сигарету Уде, та тотчас ее затушила. - Это действительно стало возвращением блудного сына, мой дорогой сержант Делия Карстерс.
"Так - так, Уда назвала ей мое имя, звание и все остальное", - подумала Делия Карстерс.
- Макс и его брат, Вэл, конечно же, считали Джона навсегда для них потерянным, - продолжила Давина. - Тогда, в тысяча девятьсот тридцать седьмом году, полиция всеми силами искала Джона и его мать; эти поиски продолжались несколько лет. Есть такая традиция - убить откормленного теленка в честь возвращения давно утраченного блудного сына, и я так и сделала - я зажарила на основное блюдо телятину; умно, верно?
- Очень умно, - сухо ответила Делия. - Мистер Танбалл был уверен в том, что Джон - его сын?
- В итоге он полностью удостоверился, - отозвалась Вина. - Джон показал обручальное кольцо своей матери. Было много подтверждающих бумаг, но именно кольцо убедило Макса, он привык доверять своим глазам. Мартита - мать Джона - увидела восхитительный камень в геологическом магазине, а Макс купил его и сделал для нее дорогущее кольцо. Черный опал, но в полоску, как зебра. Я вам покажу, - добавила она и щелкнула Уде пальцами. Та подошла к коробочке на полке, открыла ее и взяла оттуда огромное кольцо, чтобы дать его сержанту.
В самом деле, восхитительное! Делия никогда не видела ничего подобного, даже когда просматривала книги по драгоценным камням, в которые полиции порой приходится заглядывать. Полоски, и белые и черные, были примерно по два миллиметра толщиной; и если черные казались матовыми и непрозрачными, то белые переливались различными оттенками, от красного до зеленого. Камень весом в двадцать карат был оправлен в золото.
- Сам по себе опал не очень ценен, - заметила Делия, возвращая кольцо Уде, - но редкий цвет этого камня увеличивает стоимость во много раз.
Уда убрала кольцо и вернулась на свое место рядом с Давиной ожидать следующего щелчка пальцами.
- Еще имелось фамильное сходство, - продолжила Вина. - У Джона другие черты и цвет лица, но выражение - точная копия Макса. Эван тотчас это заметил. Эван - племянник Макса.
- Почему вы пригласили супругов Хантер на ужин?
- Чтобы угодить Джону. Он познакомился с ними в Калифорнии, и я подумала, что ему будет приятно встретить здесь своих друзей.
Еще одно пожатие плечами - она делала так по любому поводу.
- К тому же, сержант Карстерс, Макс, Вэл, Эван и я - мы все хорошо знаем доктора Джима благодаря ИЧ. Но мы не были знакомы с его женой.
- Я так понимаю, вы возлагаете большие надежды на его книгу, верно?
- Естественно! - воскликнула Давина. - Если "Бог спирали" станет настоящим бестселлером, то "Типография Танбалл" и мой "Имаджинекс" получат хорошую прибыль. Мы неплохо зарабатываем на печати книг ИЧ, но творение Джима уникально. Макс уже напечатал двадцать тысяч экземпляров.
- Но разве название еще не остается предметом споров? - спросила Делия. - Не поспешили ли вы с печатью?
- Это было моей идеей, - с гордостью сказала Давина. - Доктор Джим влюблен в это название. А раз книга и обложка уже в печати с таким названием, значит, мы победили!
- Вы также с легкостью можете оказаться втянутыми в судебные разбирательства с ИЧ, которые способны затянуться на годы, - заметила Делия, с трудом веря своим ушам. Давина рассуждает как малое дитя! А Макс, Эван и Вэл рискнули собственным бизнесом, полагаясь на ее инстинкт? Да окажись она в правильном окружении, смогла бы продавать Бруклинский мост по десять раз на дню!
- Вы меня не поняли, - весело пропела Вина. - Мы оказались бы в затруднительном положении, если бы Тинкерман оставался главой Издательства Чабба, а я знала, что он им долго не пробудет. Я попросила Уду погадать на воде о будущем - она никогда не ошибается! Она сказала, что Тинкерман умрет от удушья на банкете, именно так и случилось. Доктор Джим сохранит свое название. Теперь, когда Тинкерман мертв, нам ничто не угрожает.
"Господи, да она и есть настоящий ребенок!" - с тревогой подумала Делия.
- Миссис Танбалл, думаю, мне пора напомнить вам, что у вас есть право потребовать присутствия адвоката, пока вас допрашивают, - быстро произнесла она вслух. - Я старалась задавать нейтральные вопросы, но вы сами же обличаете себя. Присяжные не поверят в гадалку. Вы хотите продолжить разговор или предпочтете дождаться адвоката?