Ну вот, мы и добрались до обязательного упоминания об этом, однако сегодня это произошло раньше обычного, думает Фрэнк. Кстати, малышка, для справки, я не уходил от нее – это она меня выставила. Правда, у нее были на то причины, и мне досталось по заслугам.
Просто для справки.
Однако он этого не говорит.
Джилл берет что-то с соседнего стула и подает отцу конверт. Он с любопытством смотрит на нее.
– Открой, – говорит она. А сама сияет.
Фрэнк вынимает очки для чтения и надевает их. Стареть неприятно. Приходится это признать. Письмо из Калифорнийского университета. Фрэнк достает его из конверта и принимается за чтение. Однако дочитать до конца не может, потому что его глаза заволакивает туман.
– Это?..
– Я принята. В Медицинскую школу Калифорнийского университета.
– Малышка! Потрясающе. Я так горжусь… так счастлив…
– Я тоже, – говорит Джилл, и Фрэнк вспоминает, какая она простосердечная в свои лучшие минуты.
– Ну вот, моя маленькая девочка будет врачом.
– Онкологом.
Ну конечно, думает он. Джилл ничего не делает наполовину. Если прыгает, то обязательно в глубокий черный омут. Итак, Джилл не собирается стать обыкновенным врачом, она хочет бороться с раком. Что ж, отлично, и я нисколько не удивлюсь, если она добьется своего.
Медицинская школа Калифорнийского университета.
– Занятия начнутся осенью, так что летом я поработаю в паре мест, а потом смогу работать неполный день. Мне кажется, я осилю.
Фрэнк качает головой.
– Поработай летом, – говорит он. – Но, малышка, одновременно учиться и работать нельзя.
– Папа, я…
Он поднимает руку, прося ее помолчать.
– Я позабочусь о деньгах.
– Ты и так слишком переутомляешься, и…
– Я позабочусь.
– Ты уверен?
На сей раз он, не произнося ни слова, отвечает ей взмахом руки.
Однако счета будут большие, думает Фрэнк. Значит, много наживки, много белья и рыбы. И съемное жилье – Фрэнк присматривает и за квартирным бизнесом.
Надо будет поднажать, думает Фрэнк. Ничего. Справлюсь. Я принес много дерьма в твою жизнь, так что придется найти способ и заработать еще денег. И тогда мою дочь будут называть доктором Макьяно. Интересно, что сказал бы отец?
– Это такое счастье.
Фрэнк встает, наклоняется к дочери и целует ее в голову.
– Поздравляю.
Она хватает его за руку.
– Спасибо, папа.
Приносят еду, и Фрэнк с притворным аппетитом жует сэндвич. Жаль, думает он, что они не позволят мне пойти в кухню и показать, как готовят баклажаны.
Все остальное время отец с дочерью болтают о пустяках. Он спрашивает ее о мальчиках.
– Да нет никого определенного, – ответила она. – К тому же у меня не будет времени одновременно на Медицинскую школу и на любовь.
В этом вся Джилл, думает Фрэнк. У девочки есть голова на плечах.
– Десерт? – спрашивает он, когда они доедают заказанные блюда.
– Ничего не хочу, – отвечает она, пристально глядя на его живот. – И тебе не советую.
– Это возраст, – говорит он.
– Это диета. Твои канноли.
– У меня ресторанный бизнес.
– А какого бизнеса у тебя нет?
– Соевого, – отвечает он, подавая знак официанту, чтобы тот принес счет. – Тебе надо радоваться, что у меня столько всего. Только так я мог оплачивать твой колледж и смогу платить за твою Медицинскую школу.
Надо, правда, еще разобраться, как это сделать.
Фрэнк провожает дочь к ее маленькой "тойоте-кэмри". Он купил ей этот автомобиль, когда она поступила в колледж – надежный, с большим пробегом, разумной страховкой и все еще в отличном состоянии, потому что она ухаживает за ним. Будущий онколог умеет заправлять автомобиль бензином и менять свечи зажигания, а также механиков, которые, упаси господи, попробуют надуть Джилл Макьяно.
Джилл внимательно смотрит на отца. Проницательные карие глаза могут быть на редкость нежными. Нечасто, но когда это случается…
– Что?
Она медлит.
– Ты был отличным отцом и прости, если я…
– Ну-ну, все в прошлом, – говорит Фрэнк. – Господь дает нам лишь сегодня, малышка. Ты замечательная дочь, и я очень горжусь тобой.
Они крепко обнимаются.
Спустя минуту она уже в машине и едет прочь.
Вся жизнь впереди, девочка, думает Фрэнк. Что с тобой будет?..
Он уже в пикапе, когда звонит телефон. Бросает взгляд на экран.
– Привет, Пэтти.
– Раковина.
– Что с ней?
– Засорилась. И полно… мусора.
– Ты вызвала техника?
– Я зову тебя.
– Заеду сегодня.
– Когда?
– Не знаю, Пэтти. У меня много дел. Когда смогу, тогда приеду.
– Ключ у тебя есть.
Это мне известно, думает Фрэнк. Зачем каждый раз напоминать?
– У меня есть ключ. Я только что виделся с Джилл.
– Сегодня вторник.
– Она сказала тебе?
– О Медицинской школе? Показала письмо. Чудесно, правда?
– Еще как чудесно.
– Но, Фрэнк, разве это нам по карману?
– Я что-нибудь придумаю.
– Не знаю…
– Я придумаю, – повторяет Фрэнк. – Извини, Пэтти, у меня дела…
Он отключает телефон.
Потрясающе, думает он, теперь мне надо еще чинить раковину, мало у меня дел. Наверное, Пэтти чистила картошку в раковине, и хотя у меня есть четыре техника, которых я могу послать к ней, нет, я сам должен приехать, иначе Пэтти не поверит, что все сделано на совесть. Ей надо, чтобы я ползал на четвереньках и царапал пальцы, тогда она будет счастлива.
Фрэнк съезжает на узкую аллею на Солана-Бич, заходит в "Старбакс" и покупает каппуччино со снятым молоком и вишенкой, но без взбитых сливок, закрывает его крышкой, садится обратно в машину и едет в маленький бутик Донны.
Она стоит за прилавком.
– Со снятым молоком? – спрашивает она.
– Да, как всегда, – отвечает Фрэнк. – Только сегодня цельный стаканчик.
– Очень мило. – Донна улыбается Фрэнку и отпивает кофе. – Спасибо. Сегодня я без ланча.
Без ланча? Фрэнк задумывается, потому что ланч для Донны – это кусочек морковки, листик салата и, может быть, немного свеклы. Правда, благодаря этому она в свои пятьдесят лет выглядит на тридцать с небольшим, до сих пор сохранив фигуру танцовщицы из Вегаса. Длинные изящные ноги, осиная талия и пышный высокий бюст. Если прибавить к этому волосы цвета пламени, зеленые глаза и лицо, за которое можно умереть, да и подходящий характер, то неудивительно, почему он привозит ей каппуччино каждый раз, когда оказывается поблизости.
И раз в неделю цветы.
И что-нибудь блестящее на Рождество и дни рождения.
Донна дорого стоит, и она сама с готовностью это подтвердит.
Фрэнк тоже это понимает – высокое качество и высокая цена неотделимы друг от друга. Донна хорошо заботится о Донне и от Фрэнка ждет того же. Но Донна не содержанка. Совсем не содержанка. У нее припасено много денег со времен, когда она была танцовщицей, на них она приехала в Сан-Диего и открыла дорогой бутик Товара у нее немного, однако все высшего качества и самое модное, чтобы привлечь женское население Сан-Диего, называющееся Дамами, Которые Обедают В Середине Дня.
– Почему бы тебе не перевести магазин в Ла-Холлу? – спрашивает Фрэнк.
– Ты знаешь, какая там арендная плата?
– Но основные твои покупательницы оттуда.
– Им ничего не стоит проехать десять минут.
Она права, думает Фрэнк. Они и вправду приезжают к ней. Вот и теперь две дамы присматриваются к выставленным платьям, а еще одна в примерочной. К тому же Донна тоже носит то, что продает, и выглядит ослепительно.
Если бы в магазине было пусто, думает Фрэнк, я бы затащил ее в примерочную и…
Донна словно читает его мысли.
– У тебя дела, и у меня тоже, – говорит она.
– Знаю.
– А что потом?
Фрэнк чувствует, что хочет ее. Донна всегда вызывает у него желание, а они вместе уже восемь лет!
– Ты обедал с Джилл?
Он рассказывает о том, что узнал от дочери.
– Чудесно, – говорит Донна. – Я рада за нее.
Это правда, думает Фрэнк, хотя Донна и Джилл никогда не встречались. Фрэнк пытался заговорить с Джилл о Донне, но она каждый раз обрывала его и переводила разговор на другую тему. Она верна матери, думает Фрэнк, и он уважает ее верность. Донна тоже.
– Знаешь, – сказала она, когда об этом зашла речь, – будь она моей дочерью, я бы хотела, чтобы она вела себя именно так, если бы мой бывший муж захотел познакомить ее со своей подружкой.
Может быть, и так, думает Фрэнк, хотя Донна искушеннее Пэтти в любовных делах. Все равно, она молодец, что сказала это.
– У тебя хорошая девочка, и у нее все будет хорошо.
Да, так и будет, думает Фрэнк.
– Пора.
– Мне тоже, – отзывается Донна, глядя, как покупательница выходит из примерочной с платьем, в котором она будет смотреться чудовищем. Фрэнк кивает и направляется к двери. – Дорогая, у вас такие глаза… Позвольте мне кое-что вам показать… – слышит он напоследок.
5
Сданная в аренду недвижимость, думает Фрэнк, суть приличная перефразировка геморроя.
От нее такая же боль и такой же зуд в заднице. Единственная разница заключается в том, что недвижимость дает деньги, а геморрой – нет, если, конечно, не быть проктологом, который на нем как раз и зарабатывает.
Фрэнк думает об этом, пока едет по побережью мимо полудюжины кондоминиумов, домов, малоквартирных зданий, за которыми присматривает как теневой партнер "Оушн-Бич проперти менеджмент". Собственно, их всего два партнера – он и финансовый директор Оцци Рэнсом, чье имя мелькает в газетах. Правда, после того как Оцци пересчитывает деньги, Фрэнк пересчитывает их вновь, чтобы убедиться в честности Оцци. Дело не в том, что он не доверяет Оцци, просто у него нет желания искушать "партнера".
Точно так же Фрэнк заботится и о том, чтобы его "партнеры" по бельевому и рыбному бизнесу спали со спокойной совестью. Он регулярно проверяет конторские книги, но еще устраивает и внезапные проверки. Неизвестно, когда он нагрянет и попросит показать счета, квитанции, инвентарные ведомости, балансовые отчеты. Но это не мешает Фрэнку каждый квартал все пересчитывать заново с помощью Шерма Пять Центов Саймона ("Пять центов туда, пять центов сюда…"), который внимательно просматривает все счета, чтобы знать, сколько платить налогов, и удостовериться в том, что партнеры не обманывают Фрэнка, в отличие от государства.
Насчет налогов у Фрэнка пунктик.
Он называет его "пунктиком Капоне".
– У Аль Капоне, – однажды сказал он Герби Гольдштейну, – был самый большой в истории нелегальный бизнес спиртного, он давал взятки копам, судьям и политикам, выкрадывал людей, мучил их, убивал неугодных среди ясного дня на улицах Чикаго, а за что пошел в тюрьму? За неуплату налогов.
С тех пор ничего не изменилось, думает Фрэнк – в этой стране можно делать что угодно, пока платишь налоги. Дядя Сэм хочет получать свою долю, и пока ты с ним делишься, пока не пытаешься его обмануть, можешь делать почти все, что тебе заблагорассудится.
И Фрэнк педантично проверяет счета.
Он платит налоги и не делает ничего такого, что могло бы привлечь к нему внимание. Если у Пяти Центов даже маленькое расхождение, Фрэнк отыщет причину. Меньше всего ему нужна аудиторская проверка. Он даже близко не подходит к бизнесу, который может привлечь федералов – мусор, строительство, бары, порно. Нет уж, у Фрэнка Наживщика все легально. У него белье, рыба и сдаваемая в аренду недвижимость.
Арендаторы – еще та головная боль, особенно на побережье, где люди не в силах усидеть на одном месте. Они приезжают сюда, думая, будто тут земной рай и отныне их ждут лишь солнце и вечеринки, совсем упуская из виду, что за "рай" приходится платить.
Им всегда кажется, что они сумеют заплатить за аренду, а потом обнаруживают: ан нет, не получается; поэтому приглашают к себе еще кого-нибудь, одного или пятерых, очень часто случайных знакомых, попавшихся им в баре, которые то ли могут, то ли не могут внести плату первого числа.
И не то чтобы Фрэнк не предостерегал их – он предостерегает. Когда они обращаются с заявками на жилье, он обязательно настаивает на оплате первого и последнего месяцев. Проверяет кредиты, банковский счет и в половине случаев сообщает предполагаемым клиентам, что им не по карману жить на побережье.
Однако молодежь приезжает в Калифорнию не для того, чтобы жить далеко от океана, поэтому они объединяются и берут на себя обязательства, которых не могут выполнить. В результате Фрэнку приходится стоять у них над душой, а это настоящий кошмар в управлении сдаваемой в аренду недвижимостью. Он заново проверяет стоимость квартир и домов, занимается ремонтом, рекламой, переговорами, проверкой счетов, кредитных карт, поручителей и работников. С другой стороны, Фрэнк всегда получает плату за последний месяц и залог за возможный убыток, потому что молодые люди, как правило, наносят урон помещениям, в основном во время вечеринок.
На сегодня у Фрэнка полный набор дел. Ему предстоит показать квартиру двум молодым леди – потенциальным стриптизершам либо официанткам, которые вскоре лишатся покоя из-за того, что стриптизершам платят больше. Потом на очереди усовершенствованная кухня, которую надо проверить. Нужно также посмотреть, как убрали квартиру, меняющую съемщика, и убедиться, что чистильщики убрали с ковра пятна рвоты, оставленные предыдущими свиньями жильцами.
Он показывает квартиру двум молодым леди. Они и вправду стриптизерши, почти легальная чета лесбиянок, так что волноваться об их платежеспособности Фрэнку не надо, да и случайных парней они не будут приводить из клубов. Им нужна квартира, и Фрэнк сразу все улаживает. Проверка кредита – пустая формальность, и он тотчас звонит в клуб, чтобы удостовериться в наличии работы.
Потом Фрэнк спешит в кондоминиум, чтобы проверить кухню, которая выглядит весьма симпатично с новым большим холодильником-морозилкой и новой плитой. После этого он прогуливается вокруг дома, чтобы посмотреть, как работают садовники, и записывает, что надо немного подрезать хрустальную траву.
Фрэнк отправляется на "разведку", расспрашивает жильцов об их домах, которые хорошо расположены, но выглядят не очень ухоженными или совсем запущенными. Может быть, их надо покрасить, может быть, привести в порядок газон, может быть, вставить стекло в окно? Он записывает адреса и обязательно свяжется с владельцами, которым, возможно, требуется найти или сменить менеджера. А может быть, им надоела их собственность и они с удовольствием продадут ее по сходной цене?
Таких домов у него в блокноте теперь три или четыре.
Приехав в "Аякс лайнен сапплай", он плюхается в кресло на колесиках и проверяет недельные счета. Заказ "Марин хауз" на кухонные полотенца снизился на двадцать процентов, и он помечает у себя в блокноте, что надо проверить, не взялся ли Оцци продавать собственные полотенца наряду с полотенцами компании. Остальные заказы на прежнем уровне, кое у кого их даже стало больше, так что с "Марин хауз" происходит нечто непонятное. Придется заехать туда и все выяснить. Наскоро проверив дневную выручку, Фрэнк отправляется в доки, в офис "Шорелли фиш компани", где сравнивает расценки на желтоперого тунца с расценками конкурентов и решает снизить цену на два цента за фунт для постоянных клиентов.
– Они покупают и за эту цену, – возражает Шорелли. – И довольны.
– Вот пусть и дальше будут довольны, – отзывается Фрэнк. – Не хочу, чтобы они посматривали по сторонам в поисках более выгодных поставщиков. Мы дадим им лучшую цену, и они всегда будут нашими.
Еще он говорит Шорелли, чтобы тот купил, сколько сможет, мексиканских креветок – из-за шторма рыбаки всю следующую неделю не выйдут в море, а они предложат постоянным клиентам хорошую цену.
Кое-что меняется, а кое-что не меняется, думает Фрэнк, усаживаясь в пикап, чтобы ехать обратно на пирс. Моя дочь хочет стать врачом, а мы все так же продаем тунца. Есть и другое, что не меняется, думает он, въезжая в Маленькую Италию, что находится на холме недалеко от аэропорта – я все так же занимаюсь мелкой починкой в старом доме.
6
Старый дом – это старый дом, какие все реже и реже встречаются в Сан-Диего, даже в Маленькой Италии, хотя прежде она состояла сплошь из старых добротных домов на одну семью. Но теперь они уступают место кондоминиумам, офисным зданиям, ультрамодным маленьким отелям и необходимым аэропорту парковкам.
Старый дом Фрэнка – красивый двухэтажный особняк в викторианском стиле, белый с желтой отделкой. Фрэнк останавливает автомобиль на узкой подъездной аллее и находит ключ на длинной цепочке. Едва он вставляет ключ в замок, как Пэтти распахивает дверь, словно она услышала шум подъехавшей машины – может быть, и услышала.
– Ты долго, – говорит она и пропускает его внутрь.
Она все еще пилит меня, думает Фрэнк, чувствуя раздражение. И еще он не может не признать, что Пэтти сохраняет свою привлекательность. Немного располнела внизу, но держит себя в хорошей форме, и ее карие миндалевидные глаза ему совсем не безразличны.
– Я же приехал, – говорит он и целует ее в щеку. Потом идет в кухню, где одна половина двойной раковины напоминает прилив где-нибудь в порту Третьего мира.
– Не работает, – говорит Пэтти, входя следом.
– Сам вижу. – Фрэнк нюхает воздух. – Ты готовила ньокки?
– Ну…
– Значит, смыла в измельчитель картофельные очистки? – спрашивает Фрэнк, засучивая рукав и опуская руку в грязную воду.
– Очистки – те же пищевые отходы. Я хотела их раздробить. Разве нельзя?
– Нельзя, потому что не всё поддается дроблению. Например, железные банки. Или ты их тоже смываешь?
– Хочешь кофе? Я сварю.
– Спасибо, свари.
Фрэнк направляется в холл за ящиком с инструментами. Каждый раз одно и то же. Она варит слабенький кофе в кофеварке, которую Фрэнк подарил ей и которой она так и не научилась пользоваться, а потом он из вежливости отпивает глоток во время работы, оставляя почти полную чашку. Однако теперь Фрэнк знает, что такие ритуалы очень важны для сохранения мирных отношений, когда находишься в разводе, – даже важнее, чем для супругов.
Вернувшись, он слышит жужжание кофемолки, а в кухне видит французскую кофеварку и чайник на огне.
– Ты теперь так варишь? Джилл говорила, ты теперь так варишь кофе.
– Да, так.
Фрэнк не говорит ни слова, пока Пэтти наливает кипяток и, не выждав положенные четыре минуты, сразу же включает кофеварку. После этого он так же молча лезет под раковину, укладывается на спину и берется за отвертку, чтобы вынуть застрявший мусор. Тем временем она ставит чашку на пол около его колена.
– Спасибо.
– Прервись на минутку и выпей кофе.