– Ты ее не защищай! – махнул рукой Георгий Палыч. – Что у нее, языка, что ли, нету? Мы с ней сами все решим. Вы сейчас отправляйтесь по домам, а ты, Оля, зайди ко мне в кабинет. Я думаю, что мы уладим этот вопрос.
С этими словами он стал подниматься по лесенке.
– Не дрейфь! – прошептала мне Маша, натягивая шубку. – Все образуется.
– Ты, Оля, главное, его не бойся, – посоветовала Люда. – Вот как наша Алена себя вела. Он на нее орать начинает – а она ему так спокойно: если вы не перестанете на меня кричать, в налоговой полиции очень заинтересуются вашими делишками. Прямо в глаза ему это говорила!
– А он что? – спросила я.
– А он! – махнула рукой Маша. – Боялся ее как черт ладана. Алена – она могла запросто его заложить. У нее в налоговой какие-то знакомые были, Жоржик думал, что она через них ему помогать будет, вот и взял ее на работу, а она наоборот, грозилась раскрыть его делишки. В последний раз они так бурно о чем-то в кабинете разговаривали, он аж со вздувшимися венами оттуда вылетел. А она ему вслед улыбается и говорит: "Вы еще об этом горько пожалеете!" Вот так!
Интересно! Мне настолько показалось это интересным, что я даже забыла на время о своих бедах. Похоже, не зря я сюда устроилась. Вот она, ниточка!
– Так что смелее – и удачи тебе! – пожелала напоследок Маша, нахлобучивая шапку, и обе девчонки ушли.
Я осталась одна. Наверху меня ждал Жорж Палыч. Что же, нужно поскорее переговорить с ним и покончить со всем этим. Набравшись решимости, я стала подниматься по лесенке.
Я поднялась к нему в кабинет. Георгий Палыч сидел на высоком стуле и смотрел перед собой. А перед ним стояла бутылка водки.
– Садись, – кивнул он на стул.
Я присела на краешек. Честно говоря, когда я вошла сюда, у меня улетучилась вся храбрость и уверенность в себе, а в ногах появилась противная дрожь.
– Ну… – грустно сказал Георгий Палыч. – Так как это случилось, Оля?
– Я… я не знаю. Я не хотела, просто… Мне очень тяжело здесь работать… – я заплакала, хотя держалась изо всех сил.
– Ну-ну, – директор подошел ко мне и стал гладить по плечам. – Успокойся! Я все понимаю. В торговле никогда не работала, вот и не знаешь всех тонкостей. Ничего, ничего, я тебе помогу. У меня же за всех вас голова болит! А вы не цените! Иди-ка ко мне! – он стал прижимать меня к себе, пытаясь повернуть мою голову и поцеловать в губы. Я упиралась руками ему в грудь, отчаянно сопротивляясь и одновременно думая, как бы это ему намекнуть потактичнее… Господи, не бить же его теперь! К чему это приведет?
Директор между тем был настроен весьма решительно.
– Подождите! – в отчаяньи вскрикнула я. – Не надо!
– Чего не надо? – забормотал он, гладя мою шею. – Стесняешься, что ли? Так пойдем, водочки выпьем!
Водочки, признаться, я выпила бы с удовольствием.
– Пойдемте, – согласилась я.
Георгий Палыч усадил меня на колени и налил водки в стаканы себе и мне. Мы чокнулись, и я с жадностью опустошила стакан. Георгий Палыч налил еще. Я не стала чокаться, а просто залпом проглотила жгучую жидкость.
Георгий Палыч, уже основательно захмелевший, принялся муслявить мое ухо. Меня чуть не стошнило. Я начала возиться у него на коленях.
– Ну куда ты, куда, чего? – пыхтел он. – Пять мнут – и долг с тебя снимаю!
Господи, за какие-то вшивые футболки пойти на такое? Ни за что! Да я лучше заплачу в два раза больше, лишь бы не идти на это!
– Пустите! – крикнула я и рванулась изо всех сил. Форменная блузка треснула. Господи, неужели меня и за нее заставят заплатить?
– Ты… чего это? – тяжело дыша и ничего не понимая, проговорил директор.
– Я не хочу! – крикнула я. – Я хочу домой!
Его и без того маленькие глазки сузились.
– Ах вон что! – пробормотал он. – Ты мне завтра же принесешь все деньги, ясно? Ясно?! Иначе пеняй на себя! Чистоплюйка какая выискалась!
Плача, я выскочила из кабинета и принялась надевать шубу, не попадая в рукава. Схватив свитер и джинсы, заметалась в поисках сумки. Нашла, схватила. Господи. куда же мне свою одежду сунуть? Не буду же я здесь переодеваться!
На лестнице послышался топот спотыкающихся ног. Быстро схватив из стопки один из фирменных пакетов, я рванула к выходу. Георгий Палыч споткнулся по лестнице, упал и с грохотом покатился вниз. Его матерной бранью было последнее, что я слышала, выбегая из магазина.
Плача, бежала я по городу. Было уже темно. Как-никак восемь часов. Господи, вот так всегда! А как все хорошо начиналось! Черт меня занес в этот магазин. Да, конечно, я узнала, что Алена конфликтовала с директором. Это хорошо. Но сама-то я в какое дерьмо вляпалась?
Я начала себя успокаивать. Ничего, сегодня Кирилл должен привезти деньги. Завтра же я их отдам Георгию Палычу, заберу паспорт и скажу, что больше не буду у него работать. Вот и все! Может, Кирилл уже приехал и ждет меня на лестнице? Я прибавила шагу и побежала бегом.
Дома в двери торчала записка:
"Оля, извини, у меня небольшие проблемы. Деньги на этой неделе не смогу привезти, только на следующей. Кирилл".
О боже мой! Я просто сползла по стенке. Вот это удар! Что же мне делать?
Войдя в квартиру, я не раздеваясь прошла в кухню и с жадностью припала к бутылке "Мартини", которая стояла на столе.
Надо же, а я планировала ее выпить в такой приятной обстановке! Как все обернулось!
Сокрушаясь, я отпивала вино прямо из горлышка и совершенно не чувствовала угрызений совести.
Допив бутылку до конца, я поняла, что мне следует сделать: перерезать вены. Это показалось мне наилучшим выходом из положения.
Я уже направилась в ванную, где осталась старая Кириллова бритва. Присев на краешек ванны, я приложила бритву к руке. Потом представила, как меня здесь найдут, окровавленную, бледную… И Кирилл заплачет и будет винить себя за то, что не дождался, когда я вернусь! И будет всю оставшуюся жизнь упрекать себя за все беды, которые он мне причинил!
Такая перспектива показалась мне довольно заманчивой, и я принялась развивать эту мысль дальше.
Кирилл будет рыдать над моим гробом, обнимая детей, потерявших свою непутевую маму…
В носу защипало.
И подлая Полина будет сходить с ума из-за того, что толкнула меня на такое! Ведь это из-за нее мне приходится идти на такой шаг!
Стоп! Спасительный выход, кажется, найден! Я знаю, что мне делать. Мне нужно звонить Полине. Звонить и без утайки рассказывать обо всем, что со мной произошло. И пусть Полина меня вытягивает. Ведь это все из-за нее получилось.
Быстро повеселев, я отшвырнула бритву подальше (надо же, придет в голову такая чушь – вены резать!), побежала к телефону и набрала домашний номер сестры.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ (ПОЛИНА)
Когда я приехала вечером с работы, то первым делом позвонила сестре. Но у Ольги никто не отвечал. Странно, неужели она все по общежитию шляется? Чего ей там делать так долго?
Жора Овсянников чувствовал себя уже почти совсем хорошо. Он жутко обрадовался при моем появлении и похвастался, что приготовил для меня макароны по-флотски. От макарон я отказалась, сославшись на то, что они портят фигуру.
Я поужинала салатом и снова набрала Ольгин номер. Никто не отвечал.
Простив свой телевизор за ту чушь, что он мне показывал, я включила его, и мы с Жорой сели слушать вечерние новости.
– Жор, Ольга не звонила? – спросила я.
– Нет. Звонил этот, Максим Стариков.
– Ты что, дал ему мой номер телефона?
– Конечно, а как же иначе?
– И что он хотел?
– Да спрашивал, как продвигается расследование, – Жора засмеялся. – Такой шустрый парень! Думает, ему за пять минут все узнают! Да, кстати, Полина, я совсем забыл тебе сказать вот что. Оказывается, эта Алена была беременна! Представляешь?
– Вот это да! – подскочила я на месте. – Да как же ты мог такое забыть?!
– Ну… – Жора виновато улыбнулся. – Забыл вот. Да ладно, может, это никакого значения и не имеет?
– Может, и не имеет. А может, и имеет! Ты мне должен был рассказать обо всех подробностях! Следователь называется! – я разбушевалась. – У тебя не голова, а репа!
Овсянников начал выпрямляться.
– Я попросил бы без оскорблений! – сказал он строго. – Иначе, Полина, ты дождешься, что я прекращу все твои игры в Шерлока Холмса! Имей в виду – ты этим занимаешься только до тех пор, пока я тебе разрешаю!
Я махнула рукой и ушла в ванную. Пусть Жора тешит себя такими мыслями – все равно я буду делать то, что считаю нужным.
Душ меня освежил. Овсянников за время моего отсутствия уже успел соскучиться и почувствовать угрызения совести.
– Поленька, посмотри, какая глупая реклама! – улыбаясь, показал он на экран.
– Такая же как ты! – отрезала я.
В этот момент раздался телефонный звонок. В трубке что-то отчаянно пищало, кричало, стонало и визжало. С трудом я догадалась, что звонит Ольга. И что у нее, конечно, случилось нечто ужасающее.
– Что ты там говоришь, я ничего не понимаю! – попыталась я ее переорать.
Ольга собралась с силами и заверещала еще громче.
– Короче, так, – сказала я. – Срочно лови машину и приезжай ко мне. Я за тебя заплачу.
Ольга примчалась через пятнадцать минут.
– Давай деньги! – потребовала она с порога.
Я молча протянула ей две десятки. Ольга схватила их и упорхнула. Вскоре она вернулась и, пройдя в комнату, надувшись, села на диван с ногами. Я не могла понять, чем она обижена на меня.
– Оля, привет! – поздоровался удивленный не меньше меня Овсянников.
– Здравствуй! – ледяным тоном ответила Ольга.
– Так, давай-ка спокойно рассказывай, что у тебя там случилось, – мягко, но решительно попросила я.
– Ох, Поля! – Ольга прислонилась к моему плечу и разрыдалась. – Поля… Жора… Мне так плохо! У меня такое несчастье… – и Ольга выложила мне всю историю.
Я только за голову схватилась. Потом вскочила и заходила по комнате, собираясь с мыслями.
– Кто тебя просил идти в магазин? – заорала я, повернувшись к сестре. – Да еще устраиваться туда на работу? Ты же ничего не смыслишь в торговле! Что ты натворила? И ведь все зря, все зря!
– Не зря! – обиженно возразила Ольга. – Я что узнала про Алену. У нее были конфликты с директором. Возможно, она ему угрожала. Возможно, она стала для него опасной, и он решил ее убрать.
– Ладно, проверим, – буркнула я. – Теперь нужно думать, как твой паспорт выручить. Вообще-то держать его у себя он не имеет права. Тем более, как я поняла, ты никакого договора не подписывала. Как еще на это-то у тебя ума хватило!
– Я даже смену не принимала! – вскричала Ольга, глядя на меня умоляюще.
– Тем лучше. Есть у меня одна идейка. Жора, у тебя есть знакомые в налоговой? – повернулась я к Овсянникову.
– Вообще-то есть, конечно. Друзья даже есть.
– Отлично! – обрадовалась я. – ты меня сведи завтра с ними, пожалуйста. Значит, говоришь, этот Жорж Палыч доходы скрывает? – спросила я у Ольги.
– Да! – она кивнула.
– Вот и хорошо. Завтра мы с ним и побеседуем. А сейчас ложимся спать.
Наутро я подняла Жору ни свет ни заря и заставила позвонить друзьям из налоговой.
Он трепался минут двадцать, потом положил трубку и посмотрел на меня.
– Вот, Миша Синцов будет тебя ждать сегодня в одиннадцать часов. Все ему объяснишь.
– Спасибо, Жора.
– Поленька, мне не нужно больше туда идти? – с тревогой спросила Ольга.
– Не нужно, – вздохнула я. – Сиди, отдыхай.
Накормив их завтраком, я вышла на улицу и села в машину. встретившись с Мишей Синцовым – высоким, светловолосым мужчиной в сером костюме и короткой дубленке – я с ним поехала прямо в магазин.
Миша вошел первым, я осталась на улице, внимательно наблюдая за ним в окно. Миша сделал какую-то дорогую покупку, как мы и договаривались. В это время спустился невысокий, толстый дядечка и запрыгал вокруг Миши, почуяв богатого клиента. Наверное, это и есть директор.
Он сделал знак девчонкам, чек они, конечно, не пробили. Миша взял под мышку упакованную вещицу, улыбнулся и достал из кармана служебное удостоверение. Я даже через окно увидела, как вытянулось пухлое лицо директора.
Быстро войдя в магазин, я подошла и встала рядом с Мишей, мило улыбаясь Георгию Палычу.
Он чуть не упал, увидев меня, так как спутал нас с Ольгой.
– Итак, уважаемый, пройдемте в ваш кабинет! – весело сказала я ему.
– Магазин закрыть, кассу снять и представить мне все документы, – хмуро сказал Синцов.
Мы прошли в кабинет Жоржа, постоянно вытирающего лоб платком, несмотря на то что в магазине было, прямо скажем, не жарко.
– Паспорт! – потребовала я, усаживаясь в кресло и вытягивая ноги.
– Мой? – уточнил директор.
– Нет, мой.
– Ах да-да, пожалуйста! – он засуетился, вытаскивая из ящика стола Ольгин паспорт. – Ну что же вы, Ольга Андреевна, мне сразу не сказали, что вы из столь уважаемой мной организации? Я бы разговаривал с вами совершенно по-другому. Вчера вы просто не так все поняли. Я просто пошутил, а вы и за чистую монету приняли, – он робко захихикал.
– Документы! – повторил Миша.
– Да-да, конечно! Вот они, прошу вас! – директор вытащил из стола пачку денег и протянул их Мише.
Тот смерил Жоржа тяжелым взглядом и потянулся к телефону.
– Не надо, прошу вас! – Жорж аж подскочил на стуле и быстро нажал на рычаг.
– Миша, оставь-ка нас вдвоем, – попросила я.
Миша молча вышел из кабинета и пошел в торговый зал разговаривать с насмерть перепуганными девчонками.
– Значит, так, Георгий Палыч, – улыбаясь, заговорила я. – мы можем, конечно, уменьшить размер штрафа и кое-на-что закрыть глаза на первый раз. Но… – я многозначительно подняла вверх указательный палец.
– Но? – подался вперед Жоржик.
– Но вы мне сейчас рассказываете всю правду о ваших отношениях с Аленой Гвоздиковой.
– Да какие отношения! – он приложил руки к груди. – Господи, да какие с этой гордячкой отношения? Взял ее на работу на свою голову, потом не знал, как отвязаться! Она тут королеву из себя строила! Ходила вся деловая из себя по магазину! Постоянно заложить меня грозилась.
– А почему вы ее просто не уволили?
– Ага, а она тут же к своим дружкам в налоговую побежит… – он осекся. – Ой, извините…
– Ничего, – усмехнулась я. – Продолжайте!
– А чего же тут продолжать-то? Я дождаться не мог, когда она свой институт закончит и свалит от меня.
– О чем вы разговаривали с ней в последний раз в вашем кабинете? Когда разговор ваш закончился ссорой?
В глазах Жоржика мелькнул испуг. Он явно понимал, о каком разговоре идет речь.
– Это… – выдавил он наконец, – это… личное дело!
– Ах вот как! – я потянулась к телефону.
– Не надо! – сразу испугался он еще сильнее. – я скажу. Но, клянусь вам, это не имеет никакого отношения к…
– Ты давай рассказывай, а уж мы решим, имеет-не имеет.
– В общем… – начал он, вытирая лоб. – в тот раз я решил с ней поговорить по-хорошему. Предложил стать друзьями…
– Близкими, – уточнила я.
– Ну да… близкими. А что тут такого? – взвился он. – Я ей покровительство предложил! Я, взрослый, серьезный человек! А эта сопливка… – он замолчал, побагровев.
– Так что она?
– Она… Оскорбила меня. Как только можно оскорбить мужчину. Если б вы знали, что она мне сказала!
Наверное, он вспомнил, что Алена ему сказала, потому что лицо его перекосилось. Да, наверное, девочка не постеснялась в выражениях.
– Дальше!
– А что дальше? Дальше все! Она вышла из кабинета. Больше мы с ней не разговаривали. А вскоре она, значит, того.
Я выразительно посмотрела на него.
– Что? – вспыхнул Жоржик.
– А вы не чувствуете? Она вас оскорбила чуть ли не до апоплексического удара, а вскоре того…
– Вы хотите сказать..? – он просто вздулся весь. – Вы намекаете, что я мог…
– Я не намекаю, а говорю прямо. Да, я считаю, что вы могли убить Алену Гвоздикову. И у вас был мотив. Кстати, что вы ей такого сказали, после чего она заявила, что вы об этом пожалеете?
– Ах, это… – он опустил глаза. – Это… так.
– Что так? – рявкнула я.
– Ну не мог же я спокойно сидеть и слушать, как она меня оскорбляет? Я ей тоже сказал пару ласковых. И женишка ее упомянул этого очкастого.
– Понятно. В общем, я думаю, что все ясно.
– Что ясно? – он заерзал на стуле. – Что вам ясно? В чем вы вообще меня обвиняете? Я… Я серьезный человек! Я жаловаться буду! Я… Кто вы вообще такая? Почему налоговая полиция интересуется смертью девушки? Это вообще было самоубийство! Что вы мне тут голову морочите!
– А вот теперь следствие вышло на новый виток и не считает, что это было самоубийство. Так что… А я интересуюсь этим делом постольку-поскольку. Вообще-то им интересуется мой муж, старший следователь УВД Тарасова. И сейчас я могу запросто отвезти вас к нему. И когда я ему расскажу обо всех ваших грешках плюс о том, чему вы подвергли его жену… – я сделала выразительную паузу, – я вам не завидую! И вообще, не в вашем положении жаловаться! Вам сейчас все усилия надо приложить, чтобы в тюрьму не загреметь за сокрытие доходов!
Жоржик сразу утух. Видимо, он не имел ни малейшего желания общаться со старшим следователем УВД Тарасова майором Овсянниковым.
– Послушайте, что вы вообще от меня хотите?
– Чтобы вы сознались!
– В чем? В убийстве? Вы хотите сказать, что лучше отсидеть за убийство, чем за сокрытие доходов? Чушь какая-то!
– Я хочу, чтобы вы рассказали мне правду. А за что вы хотите сидеть – мне по барабану. Если вы, как утверждаете, не имеете отношения к убийству Алены Гвоздиковой, сделайте так, чтобы я вам поверила. И если вы будете искренни, я обещаю, что вас не сильно будут мучить в налоговой.
– Но как я могу это доказать? – он поднял на меня глаза, полные надежды.
– У вас есть алиби на тот час, когда наступила ее смерть?
– А когда она наступила?
– Восемнадцатого октября примерно в десять часов утра.
– Так это… С тех пор уж два месяца прошло! Разве я помню?
– Придется вспомнить! Посмотрите свои записи, может, вы в магазине были?
– Ох, так точно, наверное, в магазине! Ну конечно, в магазине, где же еще? Я вспомнил!
Он победно посмотрел на меня, хотя явно ничего не вспомнил, а просто ухватился за спасательную соломинку в надежде, что я поверю ему на слово. Не на ту напал, дорогой!
– К сожалению, – с притворным вздохом сказала я, – это только ваши слова. И их нельзя принять за алиби. Нужно подтверждение ваших слов.
– Так… Девочки могут подтвердить!
– Мне не нужны просто слова! – повторила я. – Девочки могут сказать просто так, наугад, так как сами наверняка не помнят, что было в тот день. Но с ними я, конечно, тоже побеседую.
Жоржик нервно теребил в руках зажигалку.
– Так что же мне теперь делать-то? – голос его поднялся до визга.
– Смотрите записи, я же сама вам подсказываю! Может, вы в тот день куда-то ездили? Где-то отмечались? Вспоминайте!