О чем он будет говорить с ней? Она отлично понимала, что "сенсационное официальное интервью" было только предлогом для чего-то более важного. И что означал этот грустный взгляд Мяча, ее старого веселого друга, его странные намеки?
Рут невольно вздрогнула, догадываясь, что они могли означать.
Так что же делать? Идти к Горну и беспрекословно подчиниться всем его требованиям? Вся ее гордая натура возмущенно протестовала против этого. Ведь он даже не посмотрит на нее, а лениво, полузакрыв глаза, начнет цедить сквозь зубы: "встаньте, сядьте, вы любите пломбир"… или что-нибудь в этом роде. Нет, она просто положит все письма в большой конверт и передаст его Горну - не ему самому, а Мячу, или кому-нибудь из агентов. Но Рут не удалось выполнить свое намерение. Только она сошла с лестницы, как к подъезду редакции подъехал знакомый черный автомобиль.
Передняя дверца отворилась, и рука в кожаной перчатке сделала приглашающий жест.
Озадаченная Рут невольно подчинилась приглашению и, только очутившись рядом с высоким шофером, увидела, что они с Горном вдвоем в автомобиле. Мяча - неизменной тени главного комиссара - не оказалось рядом.
Горн сидел за рулем, не замечая смущения девушки.
Черный автомобиль мчался по улицам, изредка пугая прохожих низким гудком-сиреной.
- Я хотела передать вам письма, - начала Рут.
- Как видите, я предпочел заехать за ними сам, чем получить их от Мяча, - последовал холодный ответ.
Девушка смущенно покраснела: значит, он угадал, что она не хотела идти к нему.
- Я просмотрю их потом, - бросил он, не отрывая взгляда от бежавшей перед ним дороги. - Вы сказали дома, что поздно вернетесь?
- Нет, папа все равно не заметит моего отсутствия. Но я до сих пор не знаю, куда мы едем.
- В Бейрат.
- А зачем?
- Вот что, фрейлин Рут, - продолжал Горн, - Сегодня такой великолепный день, что грешно сидеть в пыльной конторе. Неужели вы против небольшой прогулки?
- Нет, ведь… вы так заняты?
- Именно поэтому. Во время великой войны, когда я был в Швейцарии… - и Горн остроумно и увлекательно рассказал ей один эпизод из своей богатой приключениями жизни.
Автомобиль, выехав из города, мчался по шоссе в Бейрат.
Свежий воздух полей, солнце, быстрая езда успокоили и рассеяли все сомнения Рут. Она с удивлением наблюдала за комиссаром. Горн оказался таким милым, интересным собеседником, что она прямо его не узнавала.
- Вы жили прошлым летом на вашей ферме, Рут? - спросил он, окончив свой рассказ. - Это, кажется, недалеко отсюда?
Рут указала ему направление, совершенно забыв рассердиться за то, что Горн назвал ее просто по имени.
Вскоре автомобиль остановился перед небольшим домиком, обвитым плющом. Старик-арендатор радостно выбежал навстречу молодой хозяйке.
В уютной столовой вскоре был сервирован чай с густыми сливками и душистым медом. Проголодавшаяся Рут потребовала еще ветчины и яиц, и они уселись за стол, перекидываясь веселыми шутками. Оба вели себя, как выпущенные на свободу школьники.
Только когда тонкие пальцы девушки нечаянно касались сильных, холеных рук Горна, ею овладевало странное смущение.
- А мы ждали вас вчера, барышня, - заявил Хирт, арендатор, когда они кончили завтракать и вышли в сад.
- Вы хотели приехать сюда? - быстро спросил Горн, и она уловила некоторую озабоченность в его голосе.
- Да. Папе понадобились определенные материалы, которые он оставил здесь прошлым летом. Железной дорогой сюда добираться около трех часов, и я думала приехать сюда после обеда и переночевать, а на следующее утро вернуться в Дюссельдорф.
- В следующий раз я очень прошу вас, Рут, сообщайте прежде всего мне, если вы захотите уехать куда-нибудь из города, - произнес Горн своим обычным повелительным тоном.
- Но… мне кажется…
- Это ваш жених, барышня? - шепотом спросил Хирт, когда она немного отстала от Горна.
- С чего вы взяли? - резко ответила она.
- Простите, барышня, только мне показалось…
Рут отвернулась, чтобы скрыть краску на лице, и быстро подошла к краю лесной дороги. Она задыхалась от гнева. Этот человек обращается с ней, как со своей собственностью! Даже старик Хирт, видевший их в первый раз вместе, и то обратил на это внимание. Значит, все его любезности только для отвода глаз!
Заслышав позади легкие шаги Горна, она остановилась. Не бежать же ей в самом деле? Смешно! Надо раз и навсегда объясниться и прекратить это безобразие…
Горн увлек ее на небольшую полянку, прилегающую к дому, но скрытую от него деревьями, и, бережно опустив девушку на траву, улегся рядом, закинув руки за голову, и с полунасмешливой-полугрустной улыбкой произнес:
- Боюсь, что вы меня ненавидите, Рут.
- Кто дал вам право называть меня по имени?
Рут твердо решила не сдавать позиций и удерживать Горна на расстоянии. Ей понадобилась вся ее выдержка и умение владеть собой. Горн мог кого угодно сбить с толку, такой уж это человек!
- А разве об этом спрашивают? Мне так нравится.
- Но мне…
- И вам это не должно быть неприятно.
- Но…
- Но если это даже и немного "Шокинг", то иногда можно погрешить против скучных правил приличий.
Какие у него мягкие, ласковые глаза и подкупающая улыбка! Рут собрала последний остаток мужества.
- Хорошо, оставим в покое то, что мы с вами мало знакомы… Но где обещанное сенсационное интервью? И кроме того, неужели вы затеяли всю эту загадочную прогулку только ради того, чтобы говорить мне дерзости?
- Или позволить вам говорить со мной совершенно недопустимым тоном, - закончил Горн. - Видите ли, Рут, как к вам идет, между прочим, это имя, - интервью я дам вам потом, когда мы вернемся в город, но, кроме того, я должен признаться, что есть еще один вопрос, который меня очень волнует. Но я не знаю, как к нему подойти… Да, я комиссар Горн, и так далее… не знаю, с чего начать. Есть некоторые вещи, которые не говорятся ни с того с сего. Если бы на вашем месте был кто-нибудь другой… Или вы сами дадите мне повод, или какой-нибудь случай, ниспосланный небом…
- Вы ведь еще не читали писем, господин комиссар, - упорствовала Рут, стараясь перевести разговор на деловую почву.
- Письма? Ах, да.
Горн вынул из кармана несколько конвертов и, разорвав их, пробежал глазами содержание писем. Однако то, с какой готовностью молодой человек переключился с разговора на дело, покоробило Рут, и она тотчас же рассердилась на себя за это. Какое ей в сущности дело до его отношения к ней.
- Чье имение здесь рядом с вашим? - спросил он, отрываясь от писем.
- Доктора Миллера.
- А у него тоже есть арендаторы?
- Да, я даже знаю одного из них, некий Шлеман, только сам он не живет здесь, а сдает в аренду кому-то. Старик. Я видела его несколько раз, когда он приезжал прошлым летом.
- Столяр?
- Да, кажется. Странный какой-то человек.
- Какие постройки у него на ферме?
- Постройки? - удивилась Рут. - Жилой дом, конюшня, флигель, птичник, хлев, амбар… Большое здание молотилки, но она, как правило, закрыта.
- Почему?
- Говорят, что он работал на ней всегда сам, с несколькими рабочими, но у нас ведь теперь повсюду есть электричество, поэтому неудивительно, что теперь там не работают.
- Так.
Горн, по-видимому, напряженно о чем-то думал. Рут, слегка утомленная прогулкой, переменила позу на более удобную и, полулежа на траве, наблюдала, как в соседней ложбинке мирно грелся на солнышке небольшой уж, блаженно потягиваясь и подставляя теплым лучам солнца новую кожу.
- В Индии есть некоторые змеи, которые по преданию приносят счастливый змеиный камень, - сказал Горн, проследовав за направлением ее взгляда. - Они носят его на голове, под кожей. Этот камень обладает чудодейственными свойствами и, в первую очередь, служит противоядием от укуса любой змеи. Обладателя такого камня змеи не трогают. Кроме того, он может исцелять других. Я лично не смог его заполучить. Англичане считают это басней, но я видел собственными глазами…
Девушка, зная, что последует интересный рассказ, повернулась к нему и попросила:
- Расскажите, Горн…
- Меня зовут Олаф, - лукавая улыбка озарила его лицо, а глаза с нескрываемым восхищением остановились на порозовевшем личике девушки.
- Я не привыкла, - начала было Рут, но, заметив укоризненное выражение его лица, окончила фразу совсем не так, как собиралась:
- Расскажите… Олаф.
Какое у него красивое имя! Так звали викингов и рыцарей. Но он не рыцарь… Однако, какое влияние имеет на нее этот удивительный человек с лицом викинга, громкой дворянской фамилией, с криминальной профессией и, как говорят, усталым сердцем.
- Мне удалось встретиться с одним раджой. Я оказал ему небольшую услугу, и он в награду объяснил и показал мне многое. В тюрбане у него был странный аграф с единственным зеленовато-золотистым камнем. Днем он даже не был особенно красивым, но ночью светился, как настоящий змеиный глаз. При мне он исцелил одного укушенного коброй индуса, приложив на несколько минут к ранке этот камень. Опухоль моментально спала, и бедняга был через несколько часов совершенно здоров.
- Надо пойти поискать змеиную кожу, - воскликнула, смеясь, девушка, - может быть, и мне удастся найти камень!
- Для этого не надо далеко ходить, - возразил Горн, зоркие глаза которого давно заметили старую кожу ужа, валявшуюся между камней, где он сбросил ее, по-видимому, совсем недавно. Он сделал движение, собираясь встать, но Рут опередила его.
- Нет, нет, я должна посмотреть сама. - И, быстро вскочив, побежала к камню.
Действительно, там лежала кожа ужа. Рут, не боявшаяся змей, протянула руку и подняла кожу, но в это время заметила блестящий предмет, лежавший на песке. Она подняла его и воскликнула.
Горн в одно мгновение очутился на ногах и, подбежав, поддержал за плечи пошатнувшуюся девушку. Смертельно бледная Рут невольно прижалась к нему, как бы ища защиты.
На ее ладони блестело массивное золотое кольцо с большим изумрудом.
Горн усадил девушку на прежнее место, обнял одной рукой ее талию, а другой - взял кольцо и внимательно стал рассматривать его.
- Могу вас уверить, что это не змеиный камень, - холодно произнес он, отдавая кольцо дрожащей с головы до ног девушке.
- Нет, нет, я не возьму его, даже не хочу к нему больше прикасаться.
- В таком случае, я возвращу его владельцу, - спокойно сказал Горн, опуская кольцо в жилетный карман. - Хотя по праву вы могли бы оставить его себе.
- Я… я не хочу… Но… разве вы знаете, кому оно принадлежит?
- Я знаю человека, который до сих пор не расставался с ним. И вы тоже знаете его.
Горн снова стал холодным и резким и пристально посмотрел на Рут. Лицо ее застыло в напряжении, она опустила голову еще ниже.
- Я… я не могу. Это так ужасно. Зачем вы привели меня сюда?
- Рут, я очень долго ждал удобного случая, чтобы поговорить с вами… об этом человеке. Я не хотел начинать этот разговор без повода, неожиданно, боясь напугать вас и оскорбить. Но теперь вы должны сказать мне. Поверьте, что я не только сыщик, но и человек… человек, который вас… который очень хорошо относится к вам. Четыре агента днем и ночью следят за каждым вашим шагом не потому, что я подозреваю вас, а потому, что я боюсь за вашу жизнь, Рут. И вы знаете, что я говорю серьезно. Мне не следовало посвящать вас во все проблемы, но я хочу убедить вас в том, что вы должны и можете быть со мной абсолютно откровенны.
Рут подняла голову и заплаканными глазами взглянула на Горна. В его обычно холодных, насмешливых глазах светилась такая мягкость, голос звучал такой неподдельной лаской и участием, что она решилась, наконец, рассказать ему то, что тяжелым гнетом лежало на ее душе.
- Мне кажется, что это не может иметь большого значения, - робко начала она, - я видела это кольцо у Элиаса… Это один молодой человек, мой знакомый.
Горн невольно вздрогнул, услышав это имя, но тотчас скрыл свое волнение.
- Вы познакомились с ним позапрошлым летом, когда жили на ферме? Ваш отец знает его?
- Нет, - признались Рут. - Все это было очень странно, по-моему, его вообще никто не знает здесь. Кажется, он жил неподалеку, но всегда приезжал на автомобиле. Мы встречались в лесу.
- И он просил никому не говорить об этом?
- Да. Я пыталась его тогда расспрашивать, особенно потом… Когда… когда он сказал, что любит меня и… но он улыбался только в ответ, и мне становилось так жутко, что я не пыталась больше расспрашивать.
- Выше среднего роста, худой, резкое лицо, зеленые глаза, рыжий, - задумчиво произнес Горн, покручивая стебельки травы.
- Да, да - вы его знаете?
- Что он вам еще говорил, Рут, ответьте, пожалуйста, откровенно на мой вопрос. Как могли вы… я не скажу порядочная, потому что порядочность тут ни при чем, но серьезная, умная девушка связаться с таким… таким типом? Конечно, я понимаю, что о свиданиях редко докладывают родителям. Но… все же, раз вы сами сказали, что его никто не знал, а вы боялись… то…
- Это было ужасно. - Рут невольно схватила его руку, как бы прося о защите. - Как я мучилась. Это был просто яд, как опиум, кокаин, морфий. Знаешь, что он тебя губит, и все-таки не можешь расстаться. Есть люди, заставляющие повиноваться. Может быть, я безвольна. Он рассказывал такие страшные и странные истории… О вампирах, жертвах, змеях… Я видела в музее картину Катабринского "Delire" - бред. Так вот там такие, как у него, лица. Настоящий вампир или одержимый.
- Но чего же он хотел от вас?
- Он говорил, что его мучает что-то или кто-то, не дающий ему покоя… Обреченность какая-то. И наряду с этим… такой цинизм, такое презрение ко всему святому и светлому, что, кажется, уже одно прикосновение этого человека отравляет душу.
- Он богат?
- Кажется, да.
- Чем же он объяснял окружающую его таинственность?
- Ничем. Он говорил, что если я не буду повиноваться ему, то умру. И я настолько была под его влиянием, что свято верила этому.
- Ну… и… что же?
- Он велел мне ждать его. Или я стану его женой, или чьей-то жертвой. Знаете - кролики сами идут в пасть змее, беспрекословно.
- Но, ведь, это было позапрошлым летом. А весной 1929 года начались убийства… одно за другим. Разве у вас не возникло никаких подозрений?
- Боже! - задрожала Рут. - Неужели вы думаете, что он… имеет к этому отношение?
- Во всяком случае, он безусловно подозрительный субъект.
- Я много думала об этом. Последнее время он долго не приезжал, и, оставшись одна, я начала выздоравливать. Потом, когда мы встретились… Я не струсила, Горн, но когда я начала ему говорить все, что я о нем думаю, и просила оставить меня а покое… он… рассмеялся. Олаф, Боже мой! До сих пор слышу этот смех… я кинулась бежать, как сумасшедшая… Больше мы не встречались.
- Ни разу?
- Нет. Только однажды я нашла на окне своей спальни записку. Он писал, что еще придет за мной. И опять весь этот бред. Я сожгла ее.
У Горна невольно вырвался жест сожаления, - Рут заметила это.
- Я не хотела ничего, что могло бы напоминать мне о нем.
- И забыли настолько, что даже не сочли нужным сказать кому-нибудь о ваших подозрениях, - с упреком заметил Горн.
- Это было выше моих сил. Что-то мешало мне говорить об этом… Я даже не могу толком объяснить, что со мной происходило.
И Рут невольно содрогнулась, вспомнив об ужасных муках, которые она испытывала. Но теперь ей почему-то стало удивительно спокойно, и она готова была смеяться над своими прежними страхами… Или это присутствие Усталого Сердца наполняло ее таким спокойствием?
Глава 18.
ТАЙНА ШЛЕМАНА
Солнце уже садилось, окрашивая розовато-оранжевыми тонами небо, когда Рут и Горн вышли из леса. Увидев строения, Горн остановился.
- Идите вперед, Рут, кажется, я забыл на поляне блокнот.
Она молча кивнула в ответ и пошла на ферму. Нужно было еще найти рукописи отца и проститься со стариком-арендатором.
Горн подождал, когда скроется стройная фигура девушки, потом круто повернулся и зашагал обратно. Однако он и не думал искать оброненный блокнот, спокойно лежавший в его кармане. Горн бесшумно подошел к поляне и остановился в тени огромного бука. Казалось, что он поджидал кого-то. Вскоре на поляну вышел человек, шаривший палкой по траве. Он все время нагибался, очевидно, разыскивая что-то. Горн, неожиданно выйдя из укрытия, подошел к нему и любезно приветствовал его. Потом, подняв с травы только что подброшенный блокнот, вежливо приподнял шляпу и удалился.
Четверть часа спустя черный автомобиль свернул с шоссе на проселочную дорогу.
- Куда вы? - спросила Рут. - Это нам не по дороге.
- Почему бы не проехать этим путем? - ответил Горн. - Мы немного потеряем.
Рут не возражала. Она была погружена в свои мысли, и наблюдения за Горном и окружающее мало ее тревожило. Она только немного удивилась, когда автомобиль вскоре остановился у заброшенной молотилки соседней фермы. Арендатор Шлеман с побледневшим лицом и трясущимися руками открыл по требованию Горна тяжелую дверь с железным засовом.
Рут мельком взглянула в сарай и невольно приподняла брови, увидев знакомую картину: наборная машина, две бостонки, три, четыре кассы… Посередине этой оригинальной сельской типографии стояла устаревшая ротационная машина. Рядом валялись куски металла, старые формы, валики, ролики бумаги.
"Так вот в чем заключалась тайна молотилки?" - подумала Рут, нагибаясь, чтобы поднять один из валявшихся на полу сфальцованных листов. Лист оказался коммунистической прокламацией. Не оставалось никаких сомнений в том, чем занимался Шлеман на молотилке.
Горн быстро просмотрел листочек, скомкал его в руке, насмешливо взглянул на столяра и, не проронив ни слова, вышел из сарая, взяв под руку Рут.
Резкий поворот руля - и зловещая черная машина вылетела на шоссе.
- Я все-таки не понимаю, в чем дело, - храбро начала Рут. - Причем здесь эта несчастная типография и арендатор?
- Арендатор - бывший и, надо думать, будущий каторжник. Ротационка играет маленькую роль в этой истории.
- Великолепно, но я не слышу обещанного интервью.
- Официально вы получите его в городе, в моем бюро, в присутствии достопочтенного Мяча и какой-нибудь восторженной барышни из машинисток, - ответил Горн.
Этот день был одним из самых счастливых в жизни Рут. Солнце, зелень, бешеная езда, успокаивающая и вместе с тем волнующая близость бледного человека с такими ласково-скорбными глазами… Усталое Сердце!
В бюро их нетерпеливо ждал верный Мяч, дожевывая остатки колоссального бутерброда. Он лукаво ухмыльнулся, поглядывая на парочку, хранившую самый серьезный вид.
Горн уселся за письменный стол в своей любимой позе - небрежно откинувшись назад и устало полузакрыв глаза.