– Я много думал. Виновата эта, как ее. Глобализация. Эта вся фигня тянется давно, но чем больше я думал… Короче, я понял, когда все это началось. Когда люди стали делать одноразовую посуду.
Горшков обреченно отложил журнал.
– Посуда-то тебе чем не угодила, чувак?
– Люди стали делать одноразовую посуду. Потом – одноразовую одежду. Одноразовую мебель. Резиновых баб. Все одноразовое, понимаешь? И вот все это не могло не сказаться и на самом человеке. Вот здесь, – Клюкин с видом гения постучал себя по виску. – И теперь все наше общество – это общество одноразовых людей. Одноразовых человеков, которые с любой работой справляются одинаково фигово. Общество дилетантов. Это видно во всем. Вот Горшков, как зовут твою кошку?
– Э, Чарли-то не трогай.
– Вот именно! Ее зовут Чарли. Мужское имя. Но кого это волнует? Ведь главное, чтоб звучало. Я уж не говорю, что имя английское. О чем это все говорит?
– Что я креативный чувак.
– Общество дилетантов. Одноразовые пиплы, – вывел Клюкин, подняв для острастки палец. Горшкову было наплевать, но Клюкин не так это понял, потому что почитал нужным успокоить его: – Не ты такой, брат. Времена такие.
Это уже было слишком. И я отправился в паспортный стол. То самое подразделение МВД, которое какое-то количество назад переделали в самостоятельную структуру, а потом подумали-подумали и вернули все назад. Все, что мне было здесь нужно – списки жильцов дома номер 30 по улице Родимцева. Того самого, чей адрес был на фото в квартире у Фролова. Можно было, конечно, взять имена по телефону, но записывать личные данные наверняка не меньше сотни человек под диктовку – уж увольте. В доме оказалось, судя по данным паспортисток, не менее 45 квартир. И почти 120 жильцов. Из них 53 – мужчины. Из них 39 – в возрасте от 35 до 45 лет, то есть в возрасте, который с натяжкой с обеих сторон можно условно охарактеризовать как средний.
Фотографии всех этих 39 мужчин средних лет дородные дамы из паспортного стола обещали мне подготовить завтра.
Теперь мне предстояло в "Полехино". Прошло уже несколько часов, и местные опера должны были вернуться на службу к вечернему разводу. Они-то мне и были нужны.
В фойе, в клетке напротив дежурки, томился Паяльник. По паре свежих синяков на его лице я понял, что его уже кололи.
– Сказал что-нибудь?
– Нет, конечно, – забормотал Паяльник, вжимаясь лицом в прутья решетки. – Они хотели, чтоб я мокруху на себя взял. Что я, совсем е… нутый? Буду держаться, Максим Викторович. Так долго, как смогу.
– Ты сказал "они". Сколько их было? Двое? Трое?
– Двое. Главный ихний, вроде, а с ним еще один. Сказали, что со мной еще ночью будут работать.
Его голос дрогнул. Я Паяльника понимал. Оба мы знали систему не по прилизанным новостям из ящика, а изнутри. Только смотрели с разных сторон.
– Если ты подпишешь чистуху, как они хотят, я тебе уже ничем не смогу помочь, – "обрадовал" я стукача. – Так что стой на своем до последнего: ничего не делал, ничего не знаю. Лучше потерпеть час, чем потом гнить на зоне пятнашку.
После такого короткого курса мотивации и постановки целей для Паяльника я нашел Артемова. Мне повезло, он как раз собирался в прокуратуру, но был на месте. Я дождался, когда мы покинем стены ОВД "Плеханово", чтобы преподнести еще и Артемову свою позицию. Паяльник никого не убивал.
– Твой Иванюк его подставляет по-черному, только чтобы по сводке пройти лишний раз, ради сраной премии. Стас, если вы мокруху не раскроете, мы ее заберем, вы вообще ничего не теряете.
– Макс, ты ж знаешь, не я это решаю.
– Зато ты сегодня дежуришь от оперов ночью.
– Уже пробил все, да?
– Работа такая. Стас, дай Паяльнику хотя бы переночевать нормально. Чтобы ночью его по беспределу никто не прессанул. Если и захотят, упрись рогом и все. Мол, в мою смену не дам.
– Блин… – Артемов заколебался. Но к нему я подошел не просто так. Из всех оперов в "Плеханово" он был самым вменяемым. Мы с ним пару раз в засадах сидели, а как-то раз даже в передрягу попали, и в Артемове я был уверен. – Ладно. Черт с тобой.
Итак, я получил передышку. Теперь у меня есть почти сутки, чтобы, в идеале, вытащить Паяльника из-за решетки. Или, в качестве задачи минимум, хотя бы вывести его из-под удара.
7
Вечерело. Я рассчитывал выдвинуться на Юных Ленинцев и поработать с населением – в первую очередь, меня интересовала та свидетельница-старушка, которая видела Паяльника, а раз так, то она могла видеть и кого-нибудь еще. Например, убийцу. Но мне помешал звонок. Звонили из дежурной части главка. Заступающий в ночь заместитель дежурного по УВД бесстрастно напомнил мне, что развод заступающих на дежурство – через полчаса.
Какого черта? Именно этот вопрос я адресовал Василичу, кое-как дозвонившись ему на сотовый.
– А что, ты не в курсе? – судя по голосу, Василич улыбался. – Шеф новый график подписал. Ты сегодня в ночь.
– Да какого хрена, Василич? Я что, самый крайний в отделе? Я позавчера дежурил!
– Какого хрена, говоришь? – голос Василича лился, как елей. – А ты догадайся, Максим. Ты умный, я в тебя верю.
Конечно, я догадался. Гребаный Варецкий.
Я полетел в управление, чтобы успеть на пересменку. Потом был первый же вызов. Убойный там не понадобился, поэтому почти сразу я покатил назад. По пути тормознул около кафешки, купил гамбургер и кофе в стаканчике и, расположившись на капоте машины, нехотя поужинал. Пока ел, набирался смелости, потому что нужно было звонить Тане и радовать ее фактом своего очередного ночного отсутствия.
– Тань, ну, елки-палки, я что, виноват? Это приказ.
– Как же меня достали все эти твои приказы, Макс! – в сердцах выпалила она в ответ. – Сил моих нет уже! И что мне с Дашкой делать? Я сегодня до ночи на работе, ты же знаешь! Что, неужели совсем ни с кем нельзя было поменяться?
– Нельзя. А Дашка… Ну, она же взрослая уже. Что, одна спать не ляжет?
Голос Тани резал сталь:
– Ты вообще знаешь свою дочь? Она ребенок. Детям ночью страшно одним в квартире. Придется соседку опять просить, да? Ну, спасибо Силин. От всех нас спасибо.
– Думаешь, я сам в восторге?
– Так увольняйся. Тебе же давно уже надоело все, сам говорил. Так уходи! Вон, назад в ППС. Там восемь часов – и отдыхай. После вашего вонючего угрозыска кажется, что это просто сказка какая-то, а не работа.
Ага, сказка. Ты бы ее так не называла, если бы я рассказывал тебе о своей работе хотя бы половину правды. Но я ничего не сказал. Во-первых, потому что все это ни к месту. И так виноват перед семьей. Во-вторых, в машине захрипела чертова рация.
– Ладно, Тань. Меня тут по рации вызывают… Прости еще раз.
Закончив с одним разговором, я просочился за руль и начал второй. На связи по рации был все тот же помдеж.
– Слушаю, Силин.
– Что у тебя с трубой? Дозвониться не могу.
– Значит, не зря в сотовых делают черные списки абонентов. Работает.
– Чего орешь-то, – невозмутимо пробурчал помощник дежурного. – Сгоняй на адрес. Ногина, 67. Там самострел, кажется. Проверь.
Хочешь возненавидеть весь мир? Добро пожаловать в уголовный розыск. Может, имело смысл прислушаться к словам Тани, бросить все и уйти в патрульно-постовую, где я начинал когда-то?
С этими мыслями я прибыл на вызов. Нищая однушка. Молодой, тощий и бледный участковый с большим кадыком. Мужской труп в рваных носках лежал в луже собственной мочи рядом с охотничьим ружьем. Грудь его была раскурочена выстрелом в упор. Зрелище не для слабонервных. На столе следы застолья. Пара пустых бутылок от водки – пойло было самое дешевое – грязные тарелки, рюмки. Опрокинутые табуретки. Довершала картину новоиспеченная вдова, которая тихонько подвывала в гостиной, без остановки повторяя "Коляя…!! Коленька…!!". В общем, мрак.
Добро пожаловать в мой мир.
– Первый труп?
Участковый сдавленно кивнул, стараясь не смотреть на тело.
– Ничего, привыкнешь. У нас бытовухи и самострелы на каждом дежурстве. Насмотришься еще выше крыши.
Успокоив таким образом пацана, я оставил его в квартире за старшего, а сам отправился вызывать труповозку.
Бытовуха. Слезы, грязь, дерьмо и моча. Снова бытовуха. И снова бытовуха. Наша работа во всей красе. Лучшее место, чтобы медитировать над бренностью человеческого существования, и не придумаешь вовсе. Где еще вы сможете увидеть, как безжалостно режут друг друга и самих себя представители рода человеческого? Когда-то меня это шокировало. Сейчас я понемногу смирился с реальностью, как мы смиряемся с плохими дорогами – просто научился не думать об этом.
В управление я вернулся в начале двенадцатого. До конца смены оставалось почти девять часов. Можно было вздремнуть, но я предпочел сделать себе крепкий кофе и подумать над историей Паяльника, который в это самое время торчал в обезьяннике. Итак, Фролова подтянули на какое-то дело – судя по имеющейся информации, это вполне могло быть убийство. Организация убийства, либо угроза убийством. Либо нужно было на кого-то наехать так плотно, что в качестве одного из вариантов развития событий допускалась и смерть объекта. В общем, Фролова подтянули. Он испугался и попытался соскочить. В качестве помощника он выбрал Паяльника, который, особенно по пьяни, хвастался знакомством среди ментов в городском УВД.
Ладно, к делу. Я выудил мятые листки бумаги со списком 39 мужчин, жителей дома 30 по улице Родимцева. Засел за компьютер – и начал пробивать их по нашей базе. Планомерно, одного за другим. Сейчас, ночью, это было единственное, что я мог сделать.
Дальше шестого кандидата я не продвинулся – помешал звонок по внутреннему телефону. Звонили, конечно, из дежурки.
– Подъем, собирайся. У нас мокруха. Кажется, огнестрел. Эксперт сейчас подъедет, машина уже внизу. Руки в ноги и вперед.
Мы с остальными членами дежурной следственно-оперативной группы загрузились вялой ватагой в фургон "дежурной части" и выехали на адрес. Я устроился у окна и продолжил думать над историей, которую мне подкинул Паяльник.
Итак, Фролов хотел соскочить, но ему не дали. Фролова завалили менее чем через 12 часов после встречи с моим информатором. С поразительной, как видите, оперативностью сработали. Вопрос на миллион долларов: эти два события связаны между собой или нет?
Фролова могли пустить в расход только потому, что он отказался участвовать в деле. Нежелательный свидетель, знающий организаторов будущего преступления. Но также его могли устранить, узнав, что Фролов не держит язык за зубами. А именно так все и обстояло. В конце концов, сам я услышал о неприятностях Фролова сразу от двоих человек.
– Долго еще, шеф? – краем уха услышал я голос криминалиста.
– Не, мужики, – водителя было почти не слышно из-за рева двигателя. – Тут рядом, на Родимцева.
Знакомое слово, которое всего минуту назад я сам перемалывал в голове, выдернуло меня из размышлений. Предчувствуя нехорошее, я пересел на сиденье ближе к водителю и крикнул ему в ухо:
– Где ты сказал, на Родимцева? А номер дома?
– Тридцать. А что?
Вот те раз. Родимцева, 30. Адрес, который был записан чьей-то рукой на фотографии улыбающегося человека средних лет. Фотографии, распечатанной из социальной сети "Однокашники", которая каким-то образом оказалась на полке у Фролова.
Остаток паззла сложился в моей голове еще до того, как фургон заехал во двор, где произошло преступление.
Это была элитная новостойка. Двор залит светом, как днем. Две машины ППС с включенными мигалками озаряли фасад дома синими и красными всплесками. Кучка людей в форме и штатском столпились вокруг чего-то на земле. Среди этих топтунов я различил знакомую физиономию Артемова.
– О, главк приперся. Силин, опять ты?
– Где труп? – нетерпеливо буркнул я.
ППСники, мешающие обзору, расступились. Убитый – мужчина в дорогом костюме, который лежал на груди, откинув в сторону одну руку и подмяв под себя вторую. Так бывает при падении. На затылке я различил черное пятно, сверкающее на свету. Контрольный выстрел в затылок. И кровь еще сочилась. Рядом с телом валялся дорогой кожаный портфель, но не он сейчас занимал меня.
– Макс, ты че творишь! – опешил Артемов, увидев, что я начал переворачивать труп. – Его не смотрели еще!
Все, что я хотел увидеть – лицо убитого. И когда увидел, то сразу узнал. Тот самый преуспевающий мужичок с фотографии, найденной у Фролова.
– Твою мать! – прорычал я, с досадой глядя на Артемова, будто это он во всем виноват. – Если бы ваш гребаный Иванюк не за палками гнался, а работу свою делал, этот мужик был бы жив сейчас! Мы заказуху могли предотвратить! – поднявшись, я сплюнул и в сердцах развел руками: – Но, б… дь, опоздали. Опоздали…
Часть 2
1
– Мужики, надо переписать номера машин, которые тут стоят. И тех, которые стоят на улице, у въезда во двор.
– Зачем?
– Да я и сам могу. Но если я что-то пропущу, то так и придется объяснять. ППСники стояли и страдали херней вместо того, чтобы помочь.
Один из патрульных, тот, что поборзее, хотел сказать мне что-то, но второй остановил его, пихнув в бок. И вдвоем они затопали к ряду припаркованных параллельно дому автомобилей.
Настроение у меня было – паршивей некуда. Итак, ситуация ясна. Данный убиенный гражданин и был объектом разработки группы, которую подрядили для его устранения. В группу вошел Фролов. Такая работа ему не понравилась. Дальше возможны варианты. Скорее всего, каким-то образом о длинном языке Фролова стало известно остальным наемникам, сколько бы их не было, и они решили устранить угрозу. А затем подстраховались – неизвестно ведь, кому именно Фролов наболтал о заказе – и форсировали события. Чтобы заказуха не провалилась, и вместо денег киллеры не получили предъяву, они решили действовать сразу же. И устранили объект в тот же день.
Докурив, я вернулся за желтую линию оцепления, которая ограждала место преступления от простых смертных.
– Стас, здесь видеонаблюдение есть?
– А я почем знаю?
Артемов, гад. Знает, что на них это дело не спихнут в любом случае, вот и пальцы гнет. Что ж вы опера за народ такой гнилой, а. Сам Артемов ковырялся на асфальте, вооруженный фонариком. Вот он замер, возопил что-то нечленораздельное и замахал криминалисту. В свете фар ближайшей машины ППС я различил, как Артемов с помощью карандаша – чтобы не оставлять пальцев – поднял с земли гильзу.
– Девять миллиметров, как и первая.
Судмедэксперт тем временем закончил с осмотром трупа и дал мне отмашку: "Можете смотреть". Я быстро пошарил по карманам убитого. Визитница. Кошелек. В кошельке куча кредиток. Я вытащил парочку, чтобы проверить фамилию. На каждой банковской карте выпуклые квадратные буквы гласили "GOMONOV". Во внутреннем кармане нашелся и паспорт.
– Гомонов Артемий Михайлович.
Кто-то из ППСников был местным остряком, потому что подмигнул Артемову и ухмыльнулся:
– Если встать между вами, можно желание загадывать. Или жмур не считается?
Второй ППСник был любознательной натурой, потому что спросил:
– А Артем и Артемий это одно имя или разные?
С каким сбродом приходится работать, господи.
– Тележурнал "Хочу все знать", – буркнул я, листая паспорт. – Прописан здесь. Квартира 142. Судя по штампу, женат. Стас, надо наверх кого-нибудь послать.
Артемов был гением перепоручений. Вот и сейчас он завертел головой:
– Так, участкового никто не видел?
– А сам?
– Моя работа и так слишком тяжела.
Я задержал на нем взгляд, чтобы убедиться, что тот не шутит. Потом порылся в визитнице убитого Гомонова. Отдельной кучкой, заложенные под край кожаной обложки аксессуара для карточек, хранились визитки самого убитого. Имя, фамилия, отчество, должность – генеральный директор – и место работы.
– ООО "Вига Кондитер", – прочел я вслух. – Кому-нибудь это название о чем-нибудь говорит?
Молчание было мне ответом. Как всегда.
А тем временем два ППСника, которых я отправил переписывать номера машин, благополучно вышли со двора. Перед домом было припарковано несколько автомобилей, и патрульные, передвигаясь вразвалочку и лениво, как дома по направлению к любимому дивану после сытного обеда, потопали вдоль тротуара. Один светил фонарем, высвечивая регистрационные номера, второй записывал их.
– Про приказ новый слышал?
– О спортивной подготовке?
– Угу. Завтра вроде огласят.
– Спортивная подготовка, б… дь. У меня смена по восемь часов, плюс еще час-полтора надо бумажки подбивать. Плюс как бы поспать иногда хочется. Если и в спортзал ходить, с женой вообще можно разводиться сразу.
– Погоди. Ты ж и так разводиться вроде хотел.
– Ну так это если новую найду. А если времени не будет, как я это сделаю? Долбанная ментура.
– В натуре. Долбанная ментура.
Закончив, они спрятали блокнот и фонарик и той же ленивой походочкой, только еще медленнее, вернулись назад. ППСники еще не успели скрыться за воротами, отделявшими дворовую территорию элитной новостройки от остального мира, когда что-то зашевелилось в одном из автомобилей. Это был старенький, видавший всякое "жигуленок". В салоне находился человек: он прятался внизу, под рулевым колесом, молясь, чтобы патрульные его не заметили. Сейчас он пытался перевести дух и широкими глазами смотрел в спины удаляющихся полицейских, не веря, что пронесло. А когда поверил, с облегчением выдохнул себе под нос:
– Долбанные менты.
Даже не подозревая, насколько он солидарен с патрульными, Шкет – так его звали, запомните эту кличку – завел двигатель, и "жигуленок" тихонько тронулся с места.
2
– Жена убитого была в шоке, поэтому поговорить с ней не получилось. Она просто не в том состоянии была. Что по самому убитому, то Гомонов – руководитель и владелец фирмы "Вига Кондитер". Как я понял, предприятие занимается оптовыми поставками напитков и кондитерских изделий в магазины и торговые сети.
Девять утра, здание отдела СК по городу. Рабочее совещание по ночному убийству. Несколько оперов, криминалист и я. Докладывал, собственно, ваш покорный слуга.
– Ясно, ясно, – следователь Ковин кашлянул. – Так, а… а кто вызвал полицию?
В городском СК на расследование убийства коммерсанта Гомонова назначили следователя Ковина. Он был новеньким в следствии, и нам еще не довелось с ним работать. Поэтому я – проклятый оптимизм – с чего-то сразу решил, что следак окажется толковым. Но первого же взгляда на него было достаточно, чтобы понять – это не так. Ковину было не больше 25. Зато от гонора и самодовольства его буквально распирало. Настолько, что по этой части он, наверное, и Варецкого затмил бы. Хотя я приверженец теории, что самые паскудные черты характера человека проявляются и на его физиономии, надо верить, что внешность – не главное. Но и первых двух минут общения с Ковиным мне хватило, чтобы увидеть – парень недалек. Точнее, глуповат. В общем, туп как пробка. Вместе с гонором гремучее сочетание.
– Неизвестная женщина. Кто она, пока непонятно, покартирный обход ничего не дал.