10
- Странная семейка, - сказал Натаниэль, когда они с адвокатом уже подъезжали к Управлению полиции.
- Вы так считаете? По-моему, обычная семья.
- Я не о супругах, - прояснил Розовски. - Я о сестрах. То есть, о кузинах.
- И что же в них странного?
- Цвика, помяните мое слово: есть тут какой-то "скелет в шкафу". Что-то в их прошлом. В их общем прошлом. О чем они не хотят вспоминать. Во всяком случае, Мирьям. О Ларисе я пока что ничего не могу сказать. Предполагаю, что и она тоже. Но могу ошибаться… - Натаниэль помолчал немного. - Мирьям… Сильная личность, вы не находите? По-моему, муж у нее под каблуком. И это положение ему нравится.
Грузенберг промолчал.
- А вот подозреваемая, - Розовски покачал головой. - Из слов госпожи Шейгер вырисовывается образ несколько импульсивной дамы, кидающейся из крайности в крайность, вы не находите? Скажем так: не очень привлекательная дама… - он подумал и пояснил: - Я не имею в виду внешность.
- Мне судить трудно, - сказал адвокат. - Для меня она - человек, попавший в беду и нуждающийся в помощи. В подобных случаях особенности характера отходят на второй план.
- Очень благородно звучит, - сказал Натаниэль. - Ну а в чем ваши клиенты видят мою роль?
- Я объяснил, что единственная возможность доказать невиновность их родственницы - найти свидетеля, - ответил Грузенберг. - Свидетельницу. Ту, которая позвонила в полицию.
- И они согласились с этим?
- Да, почему бы и нет?
- Хотя бы потому что свидетельница явно указала на Головлеву как на убийцу, - сказал Натаниэль. - Довольно странное желание для родственников обвиняемой - найти, возможно, единственного человека, показания которого могут упечь ее пожизненно. Если я не ошибаюсь, ее слова были: "Преступник еще в квартире", верно?
- Да, но ведь она не назвала имя преступника, - возразил адвокат.
Натаниэль в сомнении покачал головой.
- Шаткая надежда, - сказал он. - Очень шаткая, Цвика.
- А что, есть другие предложения?
- Пока нет…
- Есть скелет в шкафу или нет, но я уверен, что она невиновна в предумышленном убийстве, - заявил Грузенберг после паузы.
- Ага! - Розовски засмеялся. - Кое-какие сомнения в вас я, все-таки, посеял. Уже не вообще невиновна, а в предумышленном убийстве. Хорошо, какое еще убийство могло иметь место в той злополучной квартире?
- Возможно, убитый позволил себе вольность, - предположил адвокат не совсем уверенно. - Чрезмерное внимание, которое было истолковано ею как попытка изнасилования. А не сообщила она об этом на следствии по причинам психологического характера. Вам не приходило в голову подобное объяснение?
- Вряд ли, - лениво сказал Розовски.
- Почему?
- В вашем случае она бы воспользовалась первым попавшимся под руку предметом. Например, столовым ножом, лежавшим на сервировочном столике. Кстати, убить таким очень трудно. Нанести рану, даже опасную - да, возможно. Но убить… - Натаниэль покачал головой. - Вряд ли, - снова сказал он.
- Нож, скорее всего, принадлежал хозяину квартиры.
- Это не играет роли. Чтобы стать тем, чем стал, то есть орудием непредумышленного убийства, он должен был оказаться у нее под рукой. Он что, лежал на сервировочном столике?
- Нет, - признался адвокат. - По утверждению полиции, он висел над письменным столом. В кабинете.
- А они сидели за журнальным столиком, в салоне. Значит, непредумышленное убийство отпадает. Это предумышленное убийство, Цви.
- Но пока что неизвестно, кто его совершил, - не сдавался адвокат. - Насколько я понимаю, полиция тоже так считает. Иначе бы они выдвинули обвинение против Головлевой. Поверьте, им бы этого очень хотелось. Так что в любом случае, свет может пролить только исчезнувшая дама. Либо она сама преступница…
- … Либо видела преступника, - закончил Розовски. - Что ж, вы правы. Посмотрим.
Машина остановилась.
- Знаете, я подожду вас на лавочке, - предложил Натаниэль. - Бывшие коллеги очень своеобразно реагируют на мое появление.
- Это может затянуться, - предупредил Грузенберг.
- Ничего страшного. Свежий воздух, нежарко. У вас есть что-нибудь почитать? - Натаниэль оглянулся. На заднем сидении он заметил книгу в красной обложке. - О, по-моему, детектив. Можно?
- Ради Бога.
- "Убийство в первом чтении", - прочитал Розовски. - Хадива Гефен. Интересно?
- Театральная богема, - сказал адвокат. - Ничего, написано бойко. Вы любите детективы?
- Терпеть не могу. Но читаю регулярно. Так я возьму?
- Конечно.
Они вышли. Грузенберг отправился в полицейское управление, а Натаниэль с книжкой в руке пристроился на скамейке метрах в ста от входа.
Раскрыв ее наугад, Розовски с интересом прочитал, как главная героиня пришла в родной театр и обнаружила на сцене труп режиссера. Дальше шли описания ее злоключений. Натаниэль не столько читал, сколько пролистывал книгу. Как ему удалось понять, оставшиеся после описания убийства двести с лишним страниц посвящены были различным (главным образом, альковным) приключениям героини-рассказчицы.
"А кто же расследует убийство? - лениво подумал Розовски. - Хотя, чего гадать, скорее всего полиция".
Едва он успел подумать об этом, как над самым его ухом раздался знакомый голос:
- Привет, Натан, что ты здесь делаешь?
Розовски оторвал взгляд от книжки. Старший инспектор Алон, собственной персоной. Маленький, смуглый и как всегда чем-то недовольный.
- Привет, Ронен, - Розовски широко улыбнулся. - Я как раз тебя вспоминал.
- С чего бы это? - поинтересовался Алон, садясь с ним рядом.
- Ну, не тебя вообще, - признался Натаниэль, - а полицию. Вот… книжку листал. Новый детектив.
К книжке инспектор интереса не проявил.
- А что ты здесь делаешь?
- Я? Ну, вообще-то, дышу свежим воздухом. А что?
- В двух шагах от полиции? - подозрительно спросил старший инспектор.
- Разве? - Натаниэль удивленно огляделся по сторонам и воззрился на Управление, словно впервые его увидел. - Действительно. Что значит возраст. Начинаешь забывать собственную alma mater. Спасибо, что напомнил, Ронен.
- Пожалуйста. Значит, просто дышал воздухом и листал книжку?
- Ты мне не веришь? - спросил Натаниэль оскорбленно. - Я что, обманывал тебя когда-нибудь? И потом: что мне, собственно говоря, делать рядом с полицией?
- Вот именно, - повторил Ронен. - Что тебе, собственно говоря, делать рядом с полицией? А насчет обманывал или нет - уж лучше молчи, Розовски, пока я не вспомнил все твои проделки.
- Ничего я тут не делаю, - сказал Натаниэль. - Я в отпуске. Со вчерашнего дня. Гулял по городу, и ноги сами принесли меня к родному подъезду. Видимо, подсознательно меня сюда тянет.
- Да, как преступника на место преступления, - проворчал Алон. - У тебя сигареты есть?
Натаниэль протянул ему пачку "Соверена".
- Что новенького? - спросил он, поднося бывшему коллеге огонек зажигалки.
- Ничего новенького, - ответил Ронен. - Сегодня битых два часа доказывал невозможность освобождения подозреваемой. Ну, ты же знаешь наших законников: "Двое суток прошло, обвинение не представлено…" Адвокат еще попался из молодых, но тертый, - он огорченно махнул рукой.
- Что за история? - спросил Натаниэль равнодушным голосом. - Убийство?
- Дамочка всадила нож в бывшего супруга, - объяснил старший инспектор. - И сказала, что она ни при чем. Мол, так и было.
Розовски хмыкнул.
- Вон, кстати, она идет, - раздраженно сообщил Ронен, махнув рукой в сторону Управления. - Вместе с адвокатом. Ладно, - он бросил сигарету в урну. Не хочу я с ними встречаться. Пока, Натан. Заходи, поболтаем, - он быстрыми шагами направился к "форду" с красными номерами. К облегчению Натаниэля, "форд" рванул с места раньше, чем Грузенберг с Головлевой приблизились к его скамейке.
- На вас жалуются, Цвика, - сообщил он адвокату, после того, как тот представил Головлеву. - Инспектор Алон считает, что добившись освобождения госпожи Головлевой, вы помешали нормальному ходу следствия.
- Да?
- Чтобы не усиливать его чрезмерную подозрительность, предлагаю покинуть это идиллическое место, - предложил Розовски. - Не стоит давать ему пищу для очередного недовольства. Вообще он хороший парень, но ужасно не любит, когда я лезу, как он считает, в его дела. По-моему, он просто считает мой уход из полиции предательством по отношению к нему лично. Я вам не говорил, по-моему, Цвика, но в свое время он был моим учеником. Каковы ваши планы? - спросил он, глядя на Головлеву. Женщина пока что не произнесла ни слова. Она смотрела в сторону отрешенно-рассеянным взглядом. Лицо ее было спокойным. Или, скорее, равнодушным. "Да, она же не знает иврита, - вспомнил Розовски. - Наверное, это невежливо, но повторять все сказанное для нее…" - Так что? - снова обратился он к адвокату. - Куда вы собираетесь?
- Вы же хотели побеседовать с госпожой Головлевой, - напомнил ему Грузенберг.
- Ну не здесь же!
- Может быть, для начала отправимся к вам в офис? - предложил Цви. - Потом я отвезу ее к родственникам.
Натаниэль перевел его предложение Головлевой.
- Послушайте, - сказала вдруг она, - я ведь не просила нанимать частного сыщика. Меня никто не спрашивал. С какой стати я должна ехать куда-то и отвечать на какие-то вопросы? Пусть полиция занимается своими делами. А я займусь своими. Я хочу отдохнуть. И никого не хочу видеть. Скажите ему, чтобы он отвез меня домой.
- Что она говорит? - спросил Грузенберг.
- Так, ничего, - ответил Натаниэль. - Просто благодарит вас за внимание. И просит отвезти домой. Имеется в виду - Яффо. Собственно, я не возражаю. Можно задать несколько вопросов по дороге.
11
По дороге Натаниэль Розовски совершенно неожиданно вспомнил, что сегодня еще не завтракал и не обедал.
- Давайте заедем на несколько минут в кафе, - предложил он. - Тут, по дороге.
Грузенберг не возражал. Головлева, когда детектив обратился к ней, поморщилась, но промолчала.
- У меня гастрит, - сообщил Розовски извиняющимся тоном. - Я должен соблюдать режим питания. Это совсем недолго.
Она равнодушно пожала плечами.
- Вот и отлично… Остановитесь здесь, Цвика.
Они подъехали к кафе "Тоскана".
- Итальянское кафе, - сказал Натаниэль. - Вы составите мне компанию? Я буду чувствовать себя неловко, если вам придется ждать меня в машине.
- С удовольствием, - ответил адвокат. - Я, кстати, тоже не успел поесть. Только кофе - дома и у вас.
- А вы? - спросил Розовски. - Вас накормили в полиции?
- Накормили, - коротко ответила Головлева. - Я не голодна.
- Но кусочек пиццы с сыром и кофе?
Она согласилась без особого желания.
Девушка-официантка принесла заказ - три пиццы и апельсиновый сок. Розовски с удовольствием принялся за еду. Казалось, кроме горячей пиццы с сыром и зелеными маслинами, его ничто не интересует. Грузенберг не отставал от него. Что же до Головлевой, то она не притронулась к еде, сидела и смотрела в окно.
Поев, Натаниэль удовлетворенно вздохнул, отодвинул пластиковую тарелочку.
- Замечательная пицца, правда, Цви?
Грузенберг кивнул.
- Теперь мы выпьем кофе и отправимся дальше, - сказал Розовски тоном радушного хозяина. - О, вы ничего не ели! - разочарованно сказал он Головлевой. - Вам не понравилось?
- Просто нет аппетита.
- Да, я понимаю… А кофе? Какой вы предпочитаете? Эспрессо, капуччино? Может быть, по-турецки?
- Кофе выпью, - сказала она. - Все равно какой.
- Тогда по-турецки…
Когда подали кофе, Натаниэль с наслаждением закурил, предварительно испросив позволения у своих соседей.
- Послушайте, - сказала вдруг Головлева, рассеянно помешивая в чашке ложечкой, - я прекрасно понимаю, что вы просто хотите меня разговорить. Для этого не нужно было ехать в кафе.
- Разговорить? Вовсе нет, - Натаниэль удивленно посмотрел на нее. - Я действительно очень хотел есть. Что же до разговора - поверьте, я вовсе не собираюсь навязывать вам свою помощь. В конце концов, это было бы, по меньшей мере, странно. Если вы предпочитаете полицейское расследование…
- Да, я предпочитаю полицейское расследование, - заявила она. - Я целиком доверяю полиции.
Натаниэль почувствовал себя неловко. Ему еще ни разу не доводилось сталкиваться с таким резким нежеланием пользоваться его услугами. Он посмотрел на адвоката.
- Ваша клиентка не особо довольна вашей инициативой, Цви, - сказал он. - Не зря я спрашивал, поставили ли вы ее в известность о своем решении.
- Что такое? - Грузенберг отставил в сторону чашку с недопитым кофе и удивленно посмотрел на Натаниэля, потом на свою подзащитную. - Недовольна? Почему?
- Считает, что вполне достаточно полицейского расследования. Я не уверен в том, что ее следует переубеждать, - сказал Натаниэль. - Приятно было провести день в вашей компании, - он поднялся.
- Погодите! - Грузенберг тоже поднялся. - Но это же нелепо! Объясните ей, что она поставит в дурацкое положение всех - меня, своих родственников, вас, в конце концов!
- Ну, мне не привыкать, - пробормотал Розовски.
- Что?
- Ничего, Цвика… - и, обращаясь к Головлевой, по-прежнему сидевшей на высоком стуле и смотревшей через стеклянную стену на улицу, сказал:
- Вам делает честь такая вера во всемогущество и беспристрастность полиции. И все-таки, как человек уже знакомый в общих чертах с вашим делом, я советую вам еще раз подумать.
- Мне не о чем думать, - отрезала Головлева.
- Полиция, безусловно, постарается раскрыть все обстоятельства дела, - продолжал Розовски, решив не реагировать на ее слова. - Если вы уверены в своей невиновности - а вы, конечно же, в ней уверены, - я не вижу причин, которые вынуждают вас так упорно отказываться от моих услуг. Поймите, я вовсе не навязываюсь. Могу сказать вам по секрету, что со вчерашнего дня нахожусь в отпуске. Просто мы с вашим адвокатом - старые друзья. И чисто по-дружески хочу оказать ему услугу.
- Видимо, достаточно высоко оплачиваемую, - язвительно вставила Головлева.
- Даже если и так - вам-то что? - Натаниэль почувствовал себя уязвленным. - Ведь не вы нанимали адвоката, не вы платите ему. Сколько я могу судить, это делают ваши родственники. Или вы настолько щепетильны, что не хотите вводить их в лишние расходы? - он говорил нарочито резко, надеясь разозлить женщину. Ему это не удалось. Головлева на его замечания не реагировала. Вообще, ему показалось, что она не столько слушает его, сколько прислушивается к каким-то собственным мыслям.
Грузенберг смотрел то на детектива, то на подозреваемую, пытаясь понять смысл разговора.
- Ну что? - наконец, спросил он. - Что она решила?
- Видите ли, Цвика, - сказал Розовски, - ваша подопечная вовсе не в восторге от моего участия. Она не хочет вводить в лишние траты своих близких. Не в моих правилах навязываться. Так что я вас все-таки покину. Желаю успешного завершения дела.
- Да, - сказал Грузенберг, - похоже, мне следовало сначала поговорить с ней, а потом уж с вами. Но я даже… - он помолчал немного. - В конце концов, это я вас нанял. Скажите ей, что не она, а я - ваш клиент. Если же она продолжает настаивать на вашем неучастии - что ж, я вынужден тоже отказаться.
Розовски перевел. На Головлеву это не произвело впечатления. Внешне, во всяком случае, ее поведение осталось прежним.
- Поймите, - сказал Натаниэль. - Полиции гораздо выгоднее не найти таинственную свидетельницу - или преступницу - позвонившую в тот вечер. И уж конечно им не придет в голову искать мужчину, назначившего вам свидание.
- Почему вы так думаете? - спросила Головлева.
- Зачем им это? - Натаниэль подумал, что его резкость становится чрезмерной - по отношению к женщине, пробывшей двое суток под арестом в чужой стране. Тем не менее он продолжил: - У них есть вы. Вполне подходящая кандидатура для суда. Не считая некоторых шероховатостей, за которые, слава Богу, уцепился ваш адвокат, их версия абсолютно логична. Вы встретились со своим бывшим мужем, убили его - мотивы предполагаются в совместном прошлом. Арестованы на месте преступления. Все остальное… - он развел руками.
Заметив, что у его подопечной изменилось выражение лица после сказанного, Цвика потребовал перевести. Натаниэль перевел.
- Да, вы правы. Добавьте, что без вашего участия упомянутые вами шероховатости будут сглажены хорошим прокурором в течение пяти минут. И шансов у нее не останется вовсе.
Натаниэль перевел, на этот раз - на русский. Его уже начала раздражать роль. Головлева нахмурилась Похоже, она что-то взвешивала в уме.
- Хорошо, - наконец, сказала она. - Я согласна. Но только оставьте меня в покое. Хотя бы на сегодня. Завтра я отвечу на ваши вопросы.
- Как вам будет угодно, - сказал Натаниэль. - Я, вообще-то говоря, хотел задать всего лишь три вопроса. Лучше будет, если вы ответите на них сейчас. И я обещаю вам в ближайшее время не докучать ни своим присутствием, ни своими вопросами - без крайней необходимости. А?
Головлева неохотно согласилась. Розовски и Грузенберг снова сели.
- Закажем еще кофе? - предложил Розовски.
- Задавайте вопросы, - сказала Головлева. - Я хочу поскорее добраться домой.
- Хорошо. Вопрос первый, - сказал Натаниэль. - Почему вы разошлись с Шломо Мееровичем?
- Просто разошлись, - ответила Головлева. - Не сошлись характерами.
- А вы не могли бы ответить подробнее?
- Не могла бы.
- Н-да… - Натаниэль заглянул в чашку с остатками кофе. Сделал глоток. Поморщился, когда почти сухой черный порошок оказался на зубах. - Ваша кузина считает, что у вас с бывшим мужем был бурный роман, - сказал он. - Бурный, но краткосрочный. Я так понял, что вы к нему охладели. Это правда?
- Мирьям лучше знает некоторые стороны моего супружества, чем я сама, - Головлева недовольно передернула плечами. - Может быть, она расскажет вам и все остальное?
- Может быть. Так что же, вы к нему охладели - а он? Тоже?
- Не знаю, возможно.
- И вас действительно не интересовала его дальнейшая жизнь? Здесь, в Израиле?
- Нисколько.
- Вопрос второй. Кому вы подарили фотографию, найденную полицией в квартире Мееровича?
- Не помню.
- Но она ведь подписана?
- Просто - "С пожеланиями всего доброго, на память." И все.
Без имени.
- А если вспомнить по дате?
- Я никогда не ставлю даты на фотографиях. Впрочем, - она заколебалась, - у меня было несколько фотографий. Одну из них я подарила Мирьям. В числе прочих. Больше не помню.
- Понятно… И третий вопрос. Скажите, вы действительно так верите в гороскопы, что готовы слепо следовать астрологическим указаниям?
- Почему бы и нет? Одни доверяют интуиции, другие - информации, третьи - логике. Почему бы мне не доверять гороскопу? Тут, по-моему, нет принципиальной разницы.
- Да, действительно, - Натаниэль вытащил из кармана газетный листок, развернул его. - Посмотрите-ка, это тот самый?
Лариса Головлева мельком взглянула в очерченный карандашом текст.
- Вы что, рылись в моих вещах?