- Нет, просто осмотрели квартиру и документы. С разрешения ваших родственников.
- Да, тот самый, - сухо ответила она, отворачиваясь.
- Скажите, а как вы сами оцениваете вот эти слова, - Натаниэль зачитал: - "Близкие люди могут нарушить эти планы. Не советуйтесь с ними и не доверяйте их обещаниям"?
- Никак не оцениваю. Между прочим, вы задали не три вопроса. Мы можем ехать? - она взглянула на адвоката.
- Да? Странно, мне казалось, что я еще и одного не задал, - сказал Розовски. - Я слышал, вы несколько дней назад повздорили с Мирьям? Из-за чего?
- Плохое настроение, - коротко ответила Головлева.
- Понятно… Еще одно. На этот раз, не вопрос, а просьба. Просветите меня, пожалуйста, - Натаниэль широко улыбнулся. - Я в астрологии не очень разбираюсь. Вот здесь, - он протянул ей лист с прогнозом, - под названием созвездия - вот это ведь название созвездия - "Водолей" - правильно?
Головлева кивнула.
- Вот. Под названием созвездия - цифры. Что они означают?
- Даты рождения.
- Даты… Понятно - те, кто родился с двадцатого декабря по двадцатое января, считаются рожденными под знаком Водолея, так?
- Так.
- В том числе и вы?
- В том числе и я.
- Интересно… - Розовски озадаченно посмотрел на женщину. - Как вы знаете, я позволил себе просмотреть ваши документы. В метрическом свидетельстве указан другой день рождения. Кажется, 6 октября. Или я что-то путаю?
- Нет, вы ничего не путаете, - Головлева холодно улыбнулась. - Восьмое января - мой настоящий день рождения. В метрику была внесена ошибочная дата. Всю жизнь думала, что надо исправить, но так и не исправила.
- Понятно. И гороскопы вас интересовали в соответствии с настоящим днем рождения?
- Естественно, - нетерпеливо ответила Головлева. - Астрология не оперирует записями из советского ЗАГСа. У вас есть еще вопросы? Или мы можем, наконец-то, ехать домой?
- Вы по-прежнему верите в гороскопы? - спросил Натаниэль.
- Почему вы спрашиваете?
- Последний прогноз вас подвел, - пояснил Натаниэль. Головлева резко поднялась со своего места.
- Свой чрезмерный интерес к астрологии вы можете удовлетворить в другой раз, - сказала она.
- Да, действительно… Что ж, Цвика, давайте доставим вашу подопечную домой.
По дороге в Яффо все трое молчали.
Машина остановилась у знакомого подъезда.
- Приехали, - Натаниэль вышел и помог выйти своей соседке. - До свидания. Приятно было познакомиться.
- До свидания, - буркнула она и не оглядываясь пошла в дом.
- Вот так, Цвика, - Розовски вздохнул. - Не очень приятный прием, верно?
- Что делать, - сказал Грузенберг извиняющимся тоном. - Сами понимаете: шок, двухдневный арест.
- Конечно понимаю. Вы все еще настроены на то, чтобы я занимался этим делом?
- В гораздо большей степени, чем прежде, - Грузенберг улыбнулся. - Надеюсь, вы сами не передумали?
Розовски медленно покачал головой.
- Здесь появляется много любопытного, - задумчиво произнес он. - Я бы… - он замолчал.
Выдержав небольшую паузу, адвокат спросил:
- Вас отвезти домой?
- Что?… Нет-нет, лучше в офис, спасибо.
Когда они отъезжали, Розовски заметил в окне третьего этажа голову бдительной Шошаны. Он подумал, что хотел задать этой женщине какой-то вопрос, но какой - так и не вспомнил.
12
- Тебя ждут, - вполголоса сообщила Офра, едва Натаниэль переступил порог приемной.
- Да? Почему шепотом? - спросил Натаниэль, тоже впрочем понижая голос. Секретарь многозначительно кивнула на прикрытую дверь кабинета. Увидев знакомую фигуру, одиноко сидящую в кресле для посетителей спиной к входу, Розовски нахмурился.
- Почему не в приемной?
- Я не успела ничего сказать. Он…
- Не придирайся к девушке, - сказал инспектор Алон. - Лучше зайди и ответь на парочку вопросов.
- С удовольствием, - весело откликнулся Натаниэль. - Я ведь не знал, что это ты. Просто не люблю, когда посетители занимают мой кабинет в мое отсутствие.
Он вошел в кабинет, прикрыл за собой дверь.
- Привет, Ронен, как дела?
- Мы уже виделись сегодня, - ответил инспектор. Он отложил газету, которую держал в руках. - И даже разговаривали. Не надо симулировать амнезию.
- Я вовсе не симулирую, - Розовски развел руками. - Просто забыл. Правда, забыл. Много дел, верчусь как заведенный.
- Да? А как же отпуск?
- Я и говорю: во время отпуска дел гораздо больше, - объяснил Натаниэль. - Мама регулярно придумывает, чем бы занять великовозрастного сына-бездельника. То одно поручение, то другое, - он сел за свой стол. - Магазины, то, се… Так что случилось? Решил посмотреть, как мы тут живем?
- Что у тебя за дела с адвокатом Грузенбергом? - спросил вместо ответа инспектор.
- С Грузенбергом? - Натаниэль удивленно поднял брови. - Никаких дел, с чего ты взял?
- С того, что он отвозил тебя от управления. Не отпирайся, я видел, как ты, он и его подзащитная вместе садились в его машину.
- А это была его подзащитная? Приятная женщина, - заметил Розовски. - Никаких дел, Ронен. Просто нам оказалось по дороге. Ты же знаешь, у меня нет машины. А тут дождь собирался.
- По дороге? И только?
- Что же еще?
Инспектор некоторое время исподлобья смотрел в широко раскрытые глаза частного детектива.
- Ну-ну, - сказал он. - Знаешь, Натаниэль, больше всего на свете мне бы хотелось, чтобы ты уехал далеко-далеко. И надолго-надолго. Хотя бы во время отпуска. Я бы даже купил тебе билет. В один конец. На собственные деньги.
Розовски засмеялся.
- Да объясни, в чем дело? - сказал он. - Что у тебя за подозрения относительно адвоката Грузенберга? И при чем тут я?
- Зря смеешься, - Ронен извлек из кармана пачку "Тайма", закурил. Поискал пепельницу. Розовски пододвинул ему керамическую пепельницу и тоже закурил. На некоторое время воцарилось молчание. Оба делали вид, что заняты исключительно процессом пускания дыма в потолок. Причем походило это на некое соревнование.
Первым не выдержал инспектор. Раздавив сигарету в пепельнице, он сказал:
- Не хочешь говорить - буду говорить я. А ты дополнишь, если захочешь.
- Если смогу, - поправил Натаниэль.
Инспектор нетерпеливо махнул рукой.
- Итак, - сказал он, - адвокат Грузенберг хочет добиться освобождения своей подзащитной.
- Освобождения? Разве она не на свободе?
- Пока, - многозначительно произнес инспектор. - Пока на свободе. Чисто формально. Если хочешь знать, я уже сегодня мог бы предъявить обвинение госпоже Головлевой. Но твой приятель Грузенберг очень хитро выставил основной уликой показания неизвестной свидетельницы. Позвонившей в полицию и сообщившей о преступлении. Верно?
- Не знаю, - задумчиво сказал Розовски. - Логика подсказывает именно такое действие. Но логика, как ты сам наверное знаешь, не всегда срабатывает.
- Ты хочешь сказать, что адвокат нанял тебя не для этого? - Ронен недоверчиво прищурился. - Не для того, чтобы найти эту свидетельницу?
Не отвечая, Натаниэль повернулся к полуприкрытой двери.
- Офра! - крикнул он. - Принеси сегодняшнее соглашение.
Ронен недоуменно посмотрел на него.
- О каком соглашении речь? - спросил он.
- Неважно, погоди, Ронен, - Натаниэль взял лист бумаги из рук Офры. - Ага, вот: "Агентству оставляется право, в случае необходимости, вступать в контакт с представителями полиции", - он отложил текст соглашения, улыбнулся. - Видишь, дружище, общаясь с законниками сам становишься законником. Итак, о чем ты спрашивал?
- Разве адвокат нанял тебя не для поиска женщины, позвонившей в полицию? - повторил свой вопрос инспектор.
- На конкретный вопрос даю конкретный ответ: да, для этого.
- Шансов у этого парня никаких, - сказал Ронен. И пояснил: - Я об адвокате.
- Я понимаю.
- Не знаю, на что он рассчитывает. Дело абсолютно ясное, она задержана на месте преступления. Можно сказать, с поличным… - инспектор покачал головой. - Он хочет найти свидетельницу. Даже если удастся, что он будет делать дальше? Свидетельница тут же укажет на Головлеву как на убийцу, совершившую преступление у нее на глазах. Все! Проигрыш, - он выжидательно посмотрел на Розовски, ожидая его реакции, но Натаниэль молчал.
- Зря он тебя нанял, - снова заговорил инспектор. - Лучше бы оставил эту исчезнувшую даму как расплывчатый, но весомый аргумент в суде. Так нет, решил найти. И что же? Легче найти иголку в стоге сена.
- Кто знает… - рассеянно заметил Натаниэль. Пока инспектор Алон излагал свое мнение, он в очередной раз развернул перед собой листок с гороскопом.
Ронен посмотрел на него.
- Чем это ты так занят? - спросил он.
- Новое увлечение, - пояснил Натаниэль. - Астрология. Занятная штука. Вот ты, например, кто по гороскопу?
- Черт его знает, - инспектор слегка растерялся. - А ты?
- А я Скорпион, - гордо сообщил Натаниэль. - Потому что родился в начале ноября. А подозреваемая твоя… - он задумался, махнул рукой. - Ну, неважно. Предположим, Стрелец.
- Ну и что? Что ты хочешь этим сказать?
- Констатирую факт, - сказал Розовски серьезно. - Кроме того, я не знаю: может быть это означает, что она лучше стреляет, чем орудует ножом. Причем стреляет из лука. Стрелец, сам понимаешь.
Инспектор Алон негодующе фыркнул.
- Думаю, если бы тебя сейчас услышал твой клиент, - сказал он, - он бы пожалел о своем решении, господин Скорпион. Ну ладно, - он поднялся. - Пора. Я ведь зашел просто посоветовать тебе по-дружески: не лезь в эту историю. Помешать ты мне ничем не помешаешь. Себе повредишь. Репутация, прочее. Кроме шуток, Натаниэль. Говорю совершенно серьезно.
- Спасибо, - искренне сказал Розовски. - Я всегда рад тебя видеть, Ронен.
Инспектор пошел к двери. Натаниэль молча смотрел ему вслед. Когда Алон открывал дверь, он вдруг сказал:
- Ронен…
- Что? - инспектор повернулся.
- Но звонок-то был? - спросил Натаниэль. - В полицию. Или дежурному померещилось? А? Как ты думаешь?
Алон молча вышел. Правда, дверью не хлопал.
Натаниэль рассеянными движениями перекладывал бумаги, в беспорядке лежащие на столе.
- Офра! - крикнул он. - Где Алекс?
- Я здесь, - откликнулся Маркин. - У себя.
- Зайди. Есть разговор.
13
Маркин возник на пороге кабинета, держа в руках объемистую пачку русских газет.
- Вот, - сказал он, водружая пачку на стол шефу. - Все, как ты просил. Все сегодняшние газеты.
- Там есть гороскопы? - спросил Розовски, не притрагиваясь к газетам.
- Есть, я уже смотрел.
- Из какой газеты вот эта страничка, как думаешь? - Натаниэль протянул помощнику страницу, найденную в квартире Головлевой. Маркин внимательно посмотрел, подумал немного.
- По-моему, из "Ежедневной почты", - сказал он. - Вот, видишь? - он быстро нашел названную газету, перелистал ее, открыл на предпоследней странице. - Видишь, те же символы. И шрифт такой же. Точно, отсюда.
- Да, верно, - Натаниэль сравнил вырванную страницу с раскрытой газетой. - "Рубрику ведет Моше Бен-Яир…" Где находится редакция?
- Посмотрим на первой странице, тут должен быть адрес… Только почтовый. И телефоны, - сообщил Маркин. - Утром можно позвонить, уточнить.
- Нет, - сказал Розовски. - Лучше я позвоню Баренбойму. Сейчас.
- При чем тут Баренбойм? - удивился Маркин. - Он что, теперь с газетами связан?
- Вся его жизнь в Израиле связана с газетами, - пробормотал Розовски, быстро листая записную книжку. - С начала и по сегодняшний день… Ага, вот его номер!
О своем бывшем соседе и одном из первых клиентов Владимире Баренбойме Натаниэль вспомнил, увидав название газеты. Год назад в "Ежедневной почте" имел место тихий (относительно) скандал. Начало ему положила публикация статьи о "русской" мафии в Израиле (горячая тема для пенсионеров и ветеранов). Автор статьи К. Михайлов (укрывшийся под псевдонимом редактор "Ежедневной почты" М. Коган) избрал наиболее, как ему казалось, подходящую форму: беллетризрованный биографический очерк о некоем "новом русском". Пространно рассказав о боевом комсомольском прошлом своего героя, Михайлов-Коган не менее пространно изложил суть его нынешних, далеко не безукоризненных с точки зрения закона занятиях. Связанных естественным (в силу национальной принадлежности героя) образом с государством Израиль. Собственно, статья как статья, таких можно было в тот момент насчитать по доброму десятку в каждой уважающей себя газете.
Однако публикация сия имела неожиданное продолжение. Владельцу "Ежедневной почты" Ицику Ротштейну позвонили из МИДа и сообщили, что консульство одного государства (мидовцы не уточнили, какого именно, но ясно было, что государство до недавнего времени являлось частью "великого и могучего") сочло себя весьма оскорбленным статьей К. Михайлова "Портрет мафиози в интерьере". Оказалось, что для оформления (иллюзии документальности, как признался автор) газетчики использовали первую попавшуюся фотографию, валявшуюся на столе редактора и изображавшую средних лет человека с весьма мафиозно-комсомольским выражением лица. Человек сей был сфотографирован в окружении семьи, причем состав семьи полностью соответствовал описанию героя разоблачительной статьи.
Увы, злой рок подсунул редактору "Ежедневной почты" фотографию не чью-нибудь, а именно вице-консула оскорбленного государства. Консульство обратилось с протестом.
- Кто мог знать? - потрясенно вопрошал Коган у сослуживцев. - Разве с таким лицом можно идти в консулы?
- В консулы - нет, - отвечали ему. - Можно в вице-консулы.
Словом, скандал разрастался. Обалдевший Ицик Ротштейн пытался кое-как уладить дело, объяснить, что фотография попала случайно.
- Ну да, - мрачно заметили из консульства, - а биография?
Ицик онемел. По двум причинам: во-первых, зная по-русски около двух слов, он никогда не читал собственной газеты и оценивал ее добросовестность исключительно по финансовым результатам. Во-вторых, его потряс сам факт того, что вице-консул имел не только внешность, но и биографию типичного русского мафиози.
Ицик очень испугался.
- Что вы молчите? - осведомились в консульстве. - Биография-то наша. Год рождения, состав семьи. Работа в советское время. Конечно, речь не о мафиозной деятельности, но тем не менее.
Последняя фраза чуть-чуть успокоила Ротштейна. Зато следующая могла послужить причиной обширного инфаркта. Правда, не сердца несчастного Ицика, а всего лишь его кошелька. Правда, неизвестно, что переносится легче.
- Будем подавать в суд, - сообщили из консульства. - Готовьте деньги.
- Сколько? - выдавил Ротштейн.
- Много, - коротко ответили в консульстве. - Скандал, между прочим, международный. Думаю, меньше чем в триста тысяч оценить моральный ущерб, причиненный нашему вице-консулу, не представляется возможным.
Ротштейн, положив трубку, принялся меланхолично листать паспорт, прикидывая, какую визу и куда следует ставить в ближайшее время.
За таким занятием его застал проштрафившийся автор. Ицик воззрился на него изумленно. Он пребывал в абсолютной уверенности, что Коган уже повесился.
Вместо этого неповесившийся Коган был радостно возбужден.
- Спасены! - закричал он. - Вот спаситель! - и он представил плохо соображавшему Ицику некоего Зеева Баренбойма, который тут же предложил все уладить по минимальной цене.
- Старый школьный друг, - сказал Зеев (он же - Владимир) об оскорбленном вице-консуле. - Договоримся, я думаю.
- Сколько? - мрачно спросил Ротштейн.
- Пятнадцать тысяч.
- Долларов? - уточнил на всякий случай Ицик.
- Шекелей, - невозмутимо ответил Баренбойм.
- Сколько?! - еще не веря своим ушам переспросил Ицик.
- Пятнадцать тысяч шекелей, - повторил Баренбойм смехотворную (по сравнению с тремя сотнями тысяч) сумму. И слово свое сдержал. Консульство больше не беспокоило ни МИД, ни газету.
Ицик, радостный словно хасид, дождавшийся прихода машиаха, простил автора, взяв с него слово больше не писать о русской мафии. А если и писать, так в том смысле, что в Израиле ее нет и быть не может.
Розовски узнал об этой истории от самого Баренбойма, когда тот обмывал счастливое окончание комбинации вместе со своими школьными друзьями - Михаилом Коганом и оклеветанным вице-консулом. Он почему-то решил, что удобнее всего это сделать у Натаниэля, когда Сарра Розовски в очередной раз отправилась навещать родственников. Будучи первым клиентом частного детектива Натаниэля Розовски (и одновременно - последним пострадавшим, с которым пришлось иметь дело полицейскому офицеру Натаниэлю Розовски), он считал, что имеет некие особые правы на личное расположение последнего. В принципе, Натаниэль ничего против не имел - хотя бы потому, что шумный Баренбойм иногда становился неоценимым источником информации. Так вот, от неожиданных гостей Натаниэль и узнал некоторые любопытные детали происшедшего. Например, что гениальный план - потрясти чересчур прижимистого Ицика Ротштейна - родился в буйной голове непоседливого Баренбойма, когда он в очередной раз читал о невероятных суммах штрафов за клевету и диффамацию в печати.
Так что, говоря о постоянной и устойчивой связи Зеева Баренбойма с русскоязычной периодической прессой, Розовски не погрешил против истины.
14
- Привет, Зеев, это Розовски.
- Натаниэль? Привет, как дела?
- Замечательно, а у тебя?
- Полный порядок, - жизнерадостно сообщил Баренбойм. - Видел сегодня твою маму, она сказала что ты все еще не женился. По-моему, она очень из-за этого переживает.
- Больше она тебе ничего не рассказывала? - поинтересовался Натаниэль настороженно.
- Нет, не успела. А в чем дело?
Натаниэль вздохнул чуть свободнее.
- Понятно. Нет, она не переживает. Это она так пошутила, Зеев, не обращай внимания. На самом деле она очень довольна, что я неженат. Целыми днями дома, ей не так скучно.
- Да? - разочарованно сказал Баренбойм. - Как же… А я думал… Я ей сказал, что есть приличная…
- …женщина, - закончил Розовски. - С высшим образованием. Обеспеченная. Разведенная. Твоя соседка. Скажи, Зеев, только честно - ты что, открыл брачную контору?
- Почему? - Баренбойм говорил немного растерянно. - Просто знакомая.
- Ах да, извини. У нас матримониальные дела - не бизнес, а потребность души… - Розовски вздохнул. Маркин, слушавший разговор с большим интересом, согласно кивнул головой. - Послушай, - сказал Натаниэль. - Мне нужна твоя помощь.
- А в чем дело? - осторожно спросил Баренбойм. - Что-то случилось?
- Ничего серьезного, что это ты такой подозрительный? Просто ищу одного человека. Думаю обратиться к твоему другу. Как его… Михаил Коган, кажется?
- Миша? - настороженность в голосе Баренбойма усилилась. - Он что, натворил что-нибудь? Не может быть, он же приличный человек… - тут он осекся, вспомнив, видимо прошлогоднюю историю.