– Я вообще ложь не люблю. Мне, конечно, не жалко ему эти бритвенные принадлежности купить, просто, того гляди, завтра он у меня еще что-нибудь попросит. Напрягает меня это как-то. Я сначала обрадовалась, что мой Халил у меня подарков не просит, денег – тоже. В долги у него никто не попадает, никто не разбивается и не умирает. Он просто меня любит, и все. А тут – на тебе. Ему потребовались бритвенные принадлежности! Вроде мелочь, она мне по карману-то не ударит, а вот по самолюбию – бьет. Правду говорят, что все турецкие мачо похожи друг на друга. Кто-то просит деньги в первый день знакомства под предлогом того, что у него временные трудности, а кто-то – через год, но это уже совсем другие деньги. Наташа, а ты уверена, что у твоего Мустафы мать при смерти и ему нужны деньги на операцию, а то, может быть, он просто обманывает тебя?
– Когда он меня на деньги разводит, я чувствую. У него и в самом деле проблемы с матерью. Тут нет никакой разводки. Мустафа уже почернел весь от горя, у него у самого уже голова едет. На нем сейчас невероятная ответственность. А что касается бритвенных принадлежностей… Танька, если ты будешь так все близко к сердцу брать, то долго со своим Халилом не протянешь. Ты же сама надела розовые очки, так и ходи в них спокойно. Не забивай голову различными проблемами. Ну и что здесь такого в том, что человек попросил тебя привезти ему бритвенные принадлежности? Я вот не вижу здесь чего-то ужасного.
– Ужасного-то ничего, только вот начинается все с малого.
– Если попросит еще что-то подороже, скажи, что нет денег. Выправишь ситуацию, и не будет к тебе больше никаких вопросов.
– Наталья, ты права. Что-то я сама себе мрачных мыслей нагоняю. Завтра же поеду в магазин и куплю ему самые лучшие бритвенные принадлежности. Ведь он же не скупится для меня на свои чувства. Он подарил мне любовь, а это – намного больше, чем какие-нибудь материальные ценности. Я еще никогда в жизни не получала столько мужского внимания, сколько дал мне Халил. Муж, бывало, с работы придет, говорит, что устал, повернется ко мне задницей и спит. А так иногда хотелось дать ему по этой самой заднице и сказать: "Что ж ты, дурак-то, спишь? Рядом с тобой лежит молодая, красивая женщина, а у тебя ни в одном глазу! Хоть бы повернулся и обратил на меня внимание. Где твое мужское начало? Лежать в кровати с красивой женщиной, повернувшись к ней задницей, – это просто кощунство". У него, видите ли, всегда одна отговорка: мол, я устал. Как будто я дома сижу и отдыхаю. А ведь я устаю ничуть не меньше, чем он, и работаю даже больше его, только я все равно остаюсь женщиной, и мне хочется любви, ласки, взаимопонимания. А ему уже ничего не хочется, он просто перестал меня ценить, и все. Я ему один раз в постели предложила позу поменять, а то мне уже все приелось, так он меня так стыдить начал, просто кошмар! Будто я девица легкого поведения, а ведь я кому предложила поменять позу? Своему мужу, а не постороннему мужику! Так он, знаешь, сколько времени это вспоминал и обзывал меня извращенкой.
– Ну и что, с позой-то? – усмехнулась я, допивая свой бокал шампанского.
– Да ничего!
– Не поменял?
– Ни черта. Сразу стал допытываться, кто меня так развратил! Заявил, что он консерватор и ему чужды различные отклонения от нормальной, по его меркам, интимной жизни.
– Дурень он у тебя, а не консерватор, – в сердцах произнесла я и подлила себе шампанского.
– Вот и я про то же. Я настолько устала от пассивности своего мужа, что, как только познакомилась с Халилом, тут же потеряла голову. Халил не консерватор, он экспериментатор. Его не нужно уговаривать, он тебе сам все предложит. Я еще никогда в жизни ни с одним мужчиной не желала такой близости, как с Халилом. У нас с ним был не просто секс, а какой-то запредельный секс. Он же поцеловал каждую клеточку моего тела, каждый пальчик на моих ногах. Я и подумать никогда не могла, что турецкие мачо настолько страстные! Халил подарил мне красивую сказку, и я ее никому не отдам.
– Ну вот, а ты насчет бритвенных принадлежностей разборку устроила!
– Ой, Наташка, сама не знаю, что на меня нашло. Ты-то как сама? Ты не представляешь, как я за тебя переживала.
– Как видишь, все прошло так, как надо. Вот, сижу и пью шампанское. Вечером улетаю к любимому.
– Скажи Мустафе, пусть передаст привет Халилу.
– Хорошо, скажу.
Проговорив еще несколько минут с Татьяной, я договорилась с ней встретиться уже в турецком отеле и снова позвонила Владимиру:
– Вова, ты едешь?
– Тут пробка небольшая, но я скоро буду.
– Я тебя жду.
Сунув мобильник в карман, я ощутила страх и почувствовала, как по моему телу пробежала небольшая судорога. Когда я говорила по телефону, Танькин голос меня заметно успокаивал и настраивал на позитивный лад. Но как только я положила трубку, я ощутила щемящее одиночество и почему-то перестала испытывать радость к тем деньгам, которые лежали в моей сумке. Я испытывала лишь страх за свою жизнь. Мне было страшно сидеть в кафе одной, я просто нуждалась в чьей-то поддержке. Увидев, что официантка поставила передо мной тарелку с нарезанным яблоком, я улыбнулась и предприняла попытку пригласить ее сесть рядом с собой.
– Девушка, ну бокал-то шампанского вам можно?
– Да что вы! Меня сразу уволят.
– Жаль.
– А вы что-то отмечаете? – Официантка не смогла скрыть своего любопытства.
– Я премию получила, – тут же соврала я.
– Премия – это хорошо. Почаще бы нам всем их давали. Поздравляю!
– Спасибо.
В этот момент дверь в кафе распахнулась, и я увидела Владимира. Он быстро подошел к моему столику и посмотрел на меня удивленным взглядом:
– Ты одна пьешь шампанское?
– Представь себе, да. Составишь мне компанию?
– Я за рулем.
– Мы все всю жизнь за одним большим рулем, – проговорила я опьяневшим голосом и, допив очередной бокал шампанского, хотела было рассчитаться с официанткой, но Владимир запретил мне это делать и полез в карман за бумажником.
Как только мы вышли из кафе и пошли к машине, я села поудобнее и произнесла недовольным голосом:
– Между прочим, я привыкла рассчитываться сама за себя.
– Раньше ты позволяла это делать мне.
– Просто раньше ты был близким для меня человеком.
– А теперь?
– А теперь – просто знакомым.
Как только машина тронулась, я бросила взгляд на свои часы и посмотрела на Вову:
– Едем за город. До отлета еще есть время. Я должна заехать на дачу.
– Как скажешь. А ты зачем шампанского-то так набралась?
– Нервы, – честно призналась я и прижала к груди свой саквояж.
– А на дачу-то тебе зачем?
– Хочу убедиться, что там все в порядке. Я же надолго уезжаю.
– Хочешь поехать сразу в аэропорт? Я потом на нее сам заеду.
– Нет, поеду сама. Вовка, а ты что, сегодня не работаешь, что ли?
– Работаю, – немного смутился Владимир. – Я к тебе с работы приехал.
– Ты с работы приехал? – От неожиданности я захлопала ресницами и поспешила выразить Владимиру свою благодарность. – Спасибо, конечно. Я очень ценю. Если бы ты мне сразу сказал, что ты на работе, то я бы тебя не дергала. Я же не знала!
– Ничего страшного, – заверил меня Владимир. – Мне это только в радость.
Для того чтобы не выяснять с Владимиром прошлые отношения, я попросила его включить радио и замолчала. Я не верила в то, что Владимир меня по-прежнему любит. Просто он сейчас пребывает в состоянии одиночества и цепляется за любые воспоминания. Для него в диковинку мое к нему равнодушие, потому что слишком долгое время я была марионеткой в его руках. Я его слишком любила, боготворила и была постоянно доступной. Я была его эхом, его тенью, его тихой гаванью, у меня не было проблем и претензий.
Как только мы подъехали к небольшому деревянному домику, который считался нашей семейной дачей, я попросила Владимира остаться в машине и вошла внутрь.
– Можно, я с тобой? – крикнул Владимир, высунувшись из окна.
– Я быстро, только проверю, все ли в порядке. Нам скоро нужно уже в аэропорт ехать, а то вот-вот регистрация начнется, а на дорогах такие пробки страшные, караул!
Достав ключ, который я, в силу своей привычки, постоянно носила с собой, я отперла дверь и, зайдя в самую маленькую комнату, подошла к висящему на стене старенькому ковру с изображением трех богатырей. Приподняв ковер, я открыла небольшой тайник, располагающийся прямо в стене, и положила в него черный пакет, замотанный скотчем. Про этот тайник еще при жизни рассказала мне моя бабушка. Его придумал мой дед, когда собственноручно построил этот дом. Бабушка с мамой постоянно над ним смеялись и спрашивали, зачем нужен тайник, если нам нечего в него класть, но дед стоял на своем и говорил, что в любом доме всегда должно быть отведено место для хранения драгоценностей. И вот этот тайник наконец пригодился. Освободившись от ста тысяч долларов, я поправила ковер и, повернувшись в противоположную сторону, вскрикнула от неожиданности. Напротив меня стоял Владимир и смотрел на меня пристальным взглядом.
– Володя, ты? – На мгновение я потеряла дар речи.
– Я, кто ж еще?
– А что ты тут делаешь? Я же попросила тебя остаться в машине.
– А я не удержался и пошел за тобой.
Отойдя от ковра, я заметно занервничала и спросила:
– Ты давно пришел?
– Только что.
– А я дом проверила.
– И как?
– Все нормально.
Владимир положил свои руки на мою талию и притянул меня к себе:
– Иди ко мне. Ты вся дрожишь! Ты что, меня боишься, что ли?
– А ты что, совсем дурак? С чего бы это я тебя боялась? У меня просто нервное перенапряжение.
– А сколько времени у нас осталось до самолета?
– У нас вообще нет времени, – отрезала я. – Нам пора ехать.
– А может, успеем разочек?
Я ничего не успела ответить, как Владимир принялся целовать мою шею и расстегивать пуговицы на блузке. Я стала отталкивать его, но Владимир был слишком напористым.
– Наташенька, милая, родная, любимая! Я хочу тебя! Если бы ты знала, как сильно я тебя хочу! Как долго я этого ждал…
– Да ты с ума сошел! Я на самолет опоздаю.
– Наташенька, мы успеем. Хотя бы один разочек. Я прошу тебя – один разочек.
– Да какой, к черту, разочек?!
В тот момент, когда Владимир запустил руку в мой лифчик и хотел взять меня за сосок, он нащупал пачку стодолларовых купюр и посмотрел на меня ошарашенным взглядом.
– Что это? – покраснел он, как вареный рак.
В тот же момент с меня слетел расстегнутый лифчик и на пол посыпались пачки долларов.
Глава 14
– Что это? – Владимир повторил свой вопрос и, покраснев еще больше, стал просто пунцовым.
– Доллары, ты разве не видишь? – немного смущенно ответила я и, сев на корточки, стала собирать деньги. – Не нужно ко мне прикасаться! Видишь, я вся деньгами нафарширована, как котлета!
– Вижу! – ответил Владимир с легким раздражением и вышел из дома.
Я следом за ним вышла из дома и принялась закрывать свою дачу. Владимир уже сидел в машине и нервно курил. Всю дорогу мы ехали молча. Когда мы уже подъезжали к аэропорту, Владимир не выдержал и нарушил молчание первым.
– Может быть, тебе лучше деньги задекларировать? – неожиданно задал он мне вопрос, который я меньше всего ожидала услышать.
– Их слишком много для того, чтобы декларировать.
– Не боишься с такими деньгами за границу лететь?
– Не боюсь.
– В аэропорту сейчас всех обыскивают, – как бы между прочим заметил он.
– Пусть обыскивают, – я старалась казаться как можно более спокойной. – В отличие от тебя, там лифчики никто не срывает и в трусы не лезет.
– Если бы я знал, что у тебя там не лифчик, а сейф для хранения денег, то я бы туда в жизни не полез. Предупреждать надо!
– А какой смысл был тебя предупреждать, ты все равно ничего не слышал? Тебя только деньги и смогли остановить.
Сняв одну руку с руля, Владимир положил ее мне на коленку и спросил серьезным голосом:
– Наташа, ты курьером, что ли, работаешь?
– Каким еще курьером?
– Деньги за границу возишь. Опасное это дело – зря ты на это подписалась.
Положив руку Владимира обратно на руль, я поправила тесный от денег лифчик и сразу пресекла разговоры на данную тему.
– Владимир, давай не будем говорить о том, что совершенно тебя не касается.
– Ты уверена? Я просто о тебе беспокоюсь.
– С чего это? Вова, ты столько лет обо мне не беспокоился!
Как только мы приехали в аэропорт, я посмотрела на часы и увидела, что уже началась регистрация рейса. При мысли о том, что для Ольги не составит большого труда найти мою фамилию в списках отлетающих пассажиров, мне становилось ужасно плохо.
– Наташа, у меня такое ощущение, что ты чего-то боишься? – моментально почувствовал мое состояние Владимир. – Это из-за того, что ты деньги везешь?
– Вова, да что ты заладил: деньги, деньги… Сколько можно?
– Ты уверена, что ты не хочешь со мной о чем-нибудь поговорить? Я чувствую, что у тебя неприятности и ты чего-то боишься.
– У меня все хорошо, – ледяным голосом ответила я и вышла из машины.
– А ты что, летишь без вещей?
– У меня вещи в камере хранения. Сейчас заберем.
– А зачем ты их заранее туда привезла?
– Владимир, а тебе не кажется, что ты задаешь уже слишком много вопросов.
Зайдя в зал регистрации авиабилетов и багажа, я подошла к экрану информации и принялась искать номер своего рейса.
– Какой у тебя номер рейса? – поинтересовался Владимир.
И мы начали изучать табло: я стала искать рейс в Турцию, а он – в Испанию.
– Ты в Барселону летишь?
– В Анталью.
– Как в Анталью? Ты же говорила, что летишь в Испанию.
– Все поменялось, – в очередной раз соврала я.
Заняв очередь на регистрацию, я постоянно оглядывалась по сторонам и вздрагивала от любого громкого возгласа. Владимир стоял рядом со мной и крепко держал меня за руку.
– Наташа, да не переживай ты так сильно. Я тебя в обиду не дам, – успокаивал меня он.
– Я не понимаю, о чем ты?
– Ты все ты понимаешь! Когда ты со мной, тебе не стоит ничего бояться.
Отпустив мою руку, Вовка с особой нежностью провел по моим волосам и добавил:
– Наташа, а ты изменилась.
– Конечно, все меняется. Годы не остановишь. Я не могу остаться прежней.
– У тебя командировка в Турцию? – буквально сверлил меня подозрительным взглядом Владимир.
– Ты же знаешь, что командировка.
– Я не верю, что ты туда к какому-то турку летишь. Ты не такая. Просто ты тогда хотела меня позлить. А та фотография, которую я порвал, вообще случайная.
Посмотрев на мою увеличившуюся грудь, Владимир улыбнулся и рассмеялся.
– Не вижу ничего смешного, – как-то по детски надула я свои губы.
Как только я прошла регистрацию, от веселости Владимира не осталось даже следа и он заговорил таким проникновенным голосом, что у меня защемило сердце:
– Наташа, возвращайся быстрее. Я буду тебя ждать. Только, пожалуйста, никогда не рви связующие нас нити, ведь между нами было много хорошего. Ты очень нужна мне! Ты же сама сказала о том, что чувства можно реабилитировать, если сильно захотеть и постараться. Никогда не поздно начать все сначала! Ты подумай над моим предложением – давай начнем жить вместе. Не руби сгоряча, ведь наши чувства проверены временем. Ты мне позвонишь?
– Постараюсь, – глухо ответила я. Мне было тяжело стоять на руинах своих надежд и желаний и слушать голос из прошлого.
Неожиданно из мои глаз хлынули слезы. Я и сама не знаю, почему заплакала: то ли сказалось нервное напряжение, то ли на меня подействовало то, что совсем недавно сказал мне Владимир.
– Вова, где ты раньше был? – вырвалось у меня. – При жене?
– Но ты же сама все знаешь!
– Почему ты не сказал мне эти слова раньше? Почему?
– Да какая разница, когда я их сказал? Главное, что я их произнес.
– А разница-то ведь большая…
Как только мы подошли к зоне пограничного контроля, я прижалась к груди Владимира и прошептала:
– Знаешь, мне сейчас почему-то очень больно. Все как-то переплелось… Вова, у меня к тебе единственная просьба.
– Говори, я все сделаю.
– Ты еще не знаешь, о чем я тебя попрошу, а уже говоришь, что все сделаешь.
– Я действительно все сделаю.
– Если меня долго не будет, то, пожалуйста, не забывай про моих родителей.
– Ты хотела сказать – если с тобой что-то случится? – заметно напрягся Владимир.
– Со мной ничего не должно случиться, – я и сама не знаю, для кого именно я произнесла эту фразу, для себя самой или для Владимира. – Просто иногда, прошу, к ним наведывайся. Они тебя хорошо помнят и часто вспоминают.
– Ты за родителей не переживай – ты давай сама побыстрее возвращайся.
Поцеловав Владимира в щеку, я помахала ему рукой и стремительно вошла в зону пограничного контроля. Постоянно оборачиваясь назад, я твердила себе, что уже глупо нервничать, потому что самое страшное уже позади.
Сев в самолет, я мечтательно закрыла глаза и представила свою встречу с Мустафой. Я подумала о том, что стоит мне коснуться его руки, как все меняется вокруг. С ним оживали все мои самые страстные фантазии и самые смелые мечты, какие только можно представить.
Почти три часа – и Турция будет у моих ног. Как много значит для меня Турция! Для кого-то Анталья – это всего лишь крупный портовый город с красивым пейзажем, горами и Средиземным морем. Для кого-то это – незабываемый отдых на побережье, изрезанном уединенными бухтами и скалистыми утесами. Для кого-то это просто красивое море, потрясающая парусная гавань, пальмы, старые кварталы с улицами, напоминающими сложный лабиринт, и старинными деревянными домами. Для кого-то Анталья – это просто курорт с множеством различных отелей, ресторанов, магазинов, баров, таверн, ночных клубов и шумных дискотек. Для кого-то это различные достопримечательности и незабываемая экскурсия в церковь Святого Николая – в одну из святынь христианства в Турции. Но для меня Турция – это совсем другое. Для меня Турция – это любовь. Это любовь, от которой не убежать, не скрыться, не спрятаться, потому что, как бы ты ни пыталась от нее убежать, как бы ни внушала себе, что можешь прожить без нее, она все равно тебя найдет и заставит вернуться. Так стоит ли бежать от любви, если эта любовь является смыслом всей твоей жизни? Не стоит, потому что это бессмысленный бег по кругу. От любви не убежишь. Уж лучше окунуться с головой в этот омут страсти.
Увидев встречающего меня Мустафу, я бросила на пол свои вещи и кинулась ему на шею:
– Боже мой, это свершилось, и мы снова вместе! Любимый, ты меня ждал?
Проходящие мимо нас пассажиры кидали в мою сторону осуждающие взгляды и о чем-то шептались между собой.
– Смотри, как наши русские девицы к туркам на шею кидаются. Никакого стыда в них нет! – как можно громче сказал мужчина преклонных лет своей спутнице, в тот момент, когда они проходили мимо нас.
Мустафа протянул мне букет роз и жадно поцеловал меня в губы.
– Наташа, я хотел сделать тебе приятное и купил тебе не одну розу, как принято в Турции, а целый букет, согласно русской традиции.