- Благодарю, - сухо ответил Ногами. - Я прекрасно понимаю, какие чувства тобой движут, Реити. Но все это не так просто, как тебе кажется. Пойми: если бы я мог спокойно повидаться с родными, зачем мне, словно преступнику, скрытно пробираться в Японию? Я ступил бы на родную землю открыто. Но к сожалению, это невозможно. В сорок четвертом году я принял подданство другой страны.
- А что в этом особенного? - горячился Асимура. - Разве мало военных, которые один за другим возвращаются на родину, хотя в свое время было объявлено, что они пали в бою?
- Это другое дело, - перебил его Ногами. - Мой случай иной. О моей смерти были официально извещены все. Нет, мне вернуться к жизни не так просто.
- Но ведь вы вернулись в Японию?
- Наш разговор теряет смысл. Я, кажется, уже начинаю сожалеть о нашей встрече. Мне думалось, что ты мужчина и поймешь меня.
Аси-мура опешил. Последние слова Ногами больно его кольнули, но они означали и другое - Ногами видит в нем человека чужого. С Такако, Кумико и Сэцуко его связывали кровные узы, а его он не считал родственником по крови и, значит, думал, что Асимура отнесется к встрече более хладнокровно.
- Я считал, что именно ты поймешь меня, - продолжал Ногами, видя, что Асимура молчит. - По правде говоря, мне и с тобой не следовало бы встречаться. Собираясь приехать в Японию, я заранее решил ни с кем из близких не видеться, но здесь моя решимость ослабела. Как бы тебе это объяснить? На какое-то время я потерял над собой контроль, мне неудержимо захотелось сообщить кому-нибудь из своих близких, что я жив… Это, пожалуй, свойственно человеку. В самом деле, бывает очень грустно, когда не с кем поделиться… Вот я и подумал, что мог бы повидать тебя, что ты сможешь, я уверен, сохранить в тайне нашу встречу.
- У меня, - Асимура тяжело вздохнул, - к сожалению, такой уверенности нет.
- Неужели ты кому-нибудь расскажешь, что виделся со мной?
- Может случиться. В общем, я за себя не ручаюсь.
- А я в тебе уверен. Думаю, что о нашей встрече ты не скажешь ни Такако, ни Кумико. И жене тоже.
- …
- Ты понимаешь, почему я настаиваю на этом?
- Ну вы, видимо, способны при любых обстоятельствах себя контролировать.
- В том случае я навряд ли встретился бы с тобой. Как видишь, я оказался не таким и, покидая Японию, наверно, буду сожалеть о нашей встрече. И все же я повидался с тобой. Вот какой я на самом деле.
- Может быть, мы еще встретимся?
- Нет, и одного раза достаточно. При новых встречах исчезнет таинственность, окружающая призрак.
- В таком случае я глубоко сочувствую и Такако, и Кумико.
- Ты говоришь о само собой разумеющихся вещах. Я от тебя этого не ожидал. Ведь ты врач, ученый. Тебе не к лицу идти на поводу у чувств. Я же, откровенно говоря, человек настроения.
- А ведь и Сэцуко, и Кумико начинают верить, что вы в Японии.
- Вот как? - На мгновение на лице Ногами отразился испуг. - По правде говоря, я не исключал такой возможности.
- Конечно, Кумико ничего не говорит, но девушка она умная и о чем-то догадывается.
- С каких пор? - спросил Ногами.
- Видите ли, по просьбе художника Сасадзимы она ему несколько раз позировала, - начал Асимура, выдерживая пристальный взгляд Ногами. - После скоропостижной смерти художника рисунки исчезли. А потом вдруг от незнакомой женщины пришло письмо с предложением приехать в Киото, где она, мол, передаст Кумико эти рисунки. Свидание было назначено у храма Нандзэндзи. Кумико поехала в Киото, в назначенное время была у храма, но женщина не появилась, и Кумико пришлось вернуться в Токио ни с чем… С этого времени она стала что-то подозревать…
- Так, - пробормотал Ногами, - значит, она решила, что это странное письмо имеет отношение ко мне?
- Что-то в этом роде, хотя никакой уверенности у нее не было.
- Кумико одна была в Киото?
- Нет, беспокоясь за нее, я обратился в полицейское управление, чтобы ей дали провожатого.
- Так я и думал.
- Вы так думали?! - удивился Асимура. - Значит, это вы написали письмо?
Ногами потупился. Между бровей у него залегла страдальческая складка.
- Нет, письмо писал не я, - выдавил он наконец из себя - Это сделал человек, пожелавший, чтобы мы встретились. Но я с себя вины не снимаю.
- Видимо, Мурао или Таки?
- Я не буду называть имени.
- …
- Насколько мне известно, к месту встречи Кумико просили прийти без провожатых. Человек, отправивший письмо, старался обеспечить сохранность тайны, не желая, чтобы кто-либо еще узнал об этой встрече. Вот почему было поставлено условие прийти ей на свидание одной. Однако поблизости от Кумико все время мельтешил какой-то тип. Так, оказывается, это был человек из полиции, которого ты любезно позаботился приставить к Кумико.
- А этого делать не следовало?
- Думаю, что не следовало. Ведь Кумико просили приехать в Киото на определенных условиях.
- Что ж, принимаю вину на себя, - сказал Асимура. - Выходит, перестарался.
- Хорошо, Реити, не будем больше об этом. Напротив, мне даже приятно, что ты проявил заботу о Кумико. Прошу тебя и впредь не забывай о ней. Ты сказал, что ее ожидает счастливый брак?
- …
- Странно, до сих пор я не питал симпатий к газетчикам, а теперь начинаю думать о них иначе. Я и в глаза еще не видел этого пария, а он мне кажется уже близким. Вот что значит отцовские чувства.
- В Японии многие приняли бы вас с распростертыми объятиями и сохранили бы в любых случаях необходимую секретность. Вас можно спрятать так, что никто и не найдет. Не хотите ли вы поменять свою жизнь призраки на спокойную жизнь здесь, на родине? Мы готовы ради этого сделать все возможное.
- Реити, повторяю: считай, что по этому поводу разговора между нами не было. Надо исходить из реального положения вещей. К прошлому возврата нет.
- Сколько времени вы намерены пробыть в Японии? - переменив тему, спросил Асимура.
- Недолго. Я приехал как турист. Естественно, что я скоро должен покинуть Японию.
- Когда примерно?
- Точно не знаю, но, очевидно, в ближайшие дни.
- Вы приехали один?
- Что? - Ногами смутился. - Что ты сказал?
- Я спросил: вы приехали в Японию один?
- Один, - решительно сказал Ногами, - конечно, один. Однако учти, день своего отъезда тебе не сообщу. Здесь мы встретились, здесь и простимся. Теперь я уеду отсюда так, что ни одна живая душа не узнает. А если я останусь здесь еще на какое-то время, могут произойти неприятности.
- Неприятности? Какие? - допытывался Асимура.
- Конкретно какие - сказать не могу, просто у меня такое предчувствие.
- Послушайте, - начал Асимура, глядя в упор на рогами. - Художник Сасадзима, которому позировала Кумико, неожиданно скончался, причина смерти - неизвестна. Далее, когда Кумико находилась в Киото, в отеле стреляли в одного из постояльцев и тяжело его ранили…
- А какое отношение все это имеет ко мне? - спокойно спросил Ногами. - Художника Сасадзиму я и в глаза не видел.
- Но ведь с просьбой позировать обратился к Кумико господин Таки?
- Таки я знаю, но в Японии с ним не встречался. Виделся с ним лишь на службе в Европе.
- И еще. Только что вы сказали, будто Кумико поехала в Киото благодаря содействию знакомого вам человека. В то же время в Киото чуть не убили одного постояльца как раз в том отеле, где остановилась Кумико. В общем, слишком много странных совпадений, которые так или иначе связаны с Кумико. Нет, все это считать случайностью нельзя.
- Ты-сейчас говоришь о другом. Я же имел в виду свое присутствие в Японии. Оно может доставить неприятности различным людям. Ведь официальное учреждение - министерство иностранных дел - известило о моей смерти. Кстати, я приехал в Японию еще и потому, что хотел посетить могилу посланника Тэрадзимы. Вчера мое желание исполнилось. Тэрадзима покоится близ Хакаты, там прекрасный вид на море. Я зажег поминальные палочки и долго молился. Кажется, только умерший человек никому не доставляет беспокойства.
Асимура слушал, не перебивая собеседника.
- Я многим обязан Тэрадзиме, - продолжал Ногами. - Даже ради одного того, чтобы помолиться на его могиле, стоило приехать в Японию. Я выполнил свой долг, и тут мне больше незачем задерживаться.
- И все же…
- Что еще?
- Тэрадзима болел за границей, но умер на родине, в окружении родных и друзей…
- …
- Вы же, согласно официальному сообщению, скончались в швейцарской больнице. Об этом, естественно, должны были знать лечившие вас врачи и медицинские сестры. Как же они согласились удостоверить вашу смерть? Может, вся история с этой больницей тоже была придумана?
- Ответа ты не получишь, - коротко сказал Ногами.
- Тогда позвольте задать еще один вопрос. В ту пору вместе с вами служили Мурао и другие работники представительства. Кроме того, в Швейцарии работал в качестве специального корреспондента Таки. Мурао и Таки знают о вашем приезде в Японию. По крайней мере вы не можете отрицать, что это известно Мурао - ведь это он дал вам возможность повидать жену и Кумико, пригласив их в театр. Судя по всему, Таки тоже знает, что вы в Японии. Значит, им обоим с самого начала было известно, что вы живы. Как все это можно объяснить?
- Ты проявляешь чрезмерное любопытство, без конца, словно ребенок, задаешь вопросы: почему да почему? Я же все равно тебе ничего не скажу.
- Но это же чрезвычайно важно знать.
- Довольно! Я начинаю жалеть, что пошел на свидание с тобой. Видимо, я поступил легкомысленно.
- Но ведь я никому не расскажу о нашем разговоре. И все же, раз вы мне доверились и встретились со мной, вы должны дать всему разумное объяснение. В конце концов, вы обязаны это сделать.
- У призраков обязанностей не существует, - отрезал Ногами. - Ведь они же весьма своевольны: появляются там, где хотят, и исчезают тогда, когда им заблагорассудится. Моя привилегия в том и состоит, что я свободен от того, что ты называешь обязанностью. - Ногами поднялся. - Как красив тут пейзаж - чисто японский. Просто не верится, что я нахожусь в Японии и беседую с тобой. Когда я ехал сюда, я не мог даже представить, что все так будет. Я покину Японию, но всегда сохраню - в памяти и этот пейзаж, и твой голос, Реити.
Асимура тоже поднялся.
- Вам, должно быть, хотелось повидаться не со мной, а с Кумико, - сказал он. - Я приведу ее, только дайте свое согласие. Сделаю так, что она и не догадается.
- …
- Поручите это мне, я все сохраню в тайне, даже вашей жене и Сэцуко ничего не скажу. Я унесу с собой в могилу нашу встречу, и то, что Кумико повидалась со своим живым отцом, не зная об этом. Скажите только, как с вами связаться. Ведь вы очень недолго видели Кумико в театре, да и то просто издали глядели на нее. Правда, у вас есть рисунки художника Сасадзимы, но с живой Кумико вы не обмолвились и полусловом. Думаю, вы и сами не успокоитесь, пока не поговорите с ней, не услышите ее голос. Я же готов всячески помочь вам.
- Спасибо, Реити, - ответил Ногами, не оборачиваясь. - Я несказанно тебе благодарен. Ты растрогал меня до слез, но будет лучше, если я не приму твое предложение. Прошу, не думай обо мне плохо и не считай меня черствым - просто у меня нет выхода.
- Но ведь вы, вероятно, больше в Японию не приедете?
- Да. Вернее, не смогу приехать.
- Значит, это для вас единственная и последняя возможность повидаться с дочерью.
- Понимаю, и, если обстоятельства позволят, я приму твое предложение. Кумико я очень люблю. Там, на чужбине, я часто вижу ее во сне. И не взрослую, а в пору ее детства, когда она часто взбиралась ко мне на колени. Однажды утром, когда я проснулся, Кумико сидела у меня на груди. Ей тогда было всего два годика. Этот образ настолько живо сохранился у меня в памяти, что и во сне я часто вижу ее сидящей у меня на груди…
- Тем более вам нужно…
- Поговорить с ней теперь, ты хочешь сказать? - перебил его Ногами. - Встреча доставила бы мне счастливые мгновения, но потом они обернулись бы новыми страданиями. Даже тем, кто привык к страданиям, они невыносимы, если связаны с потерей детей. - Ногами закурил, затянулся и выпустил голубую струйку дыма. - Странный у нас получился разговор, - продолжал он. - Извини, что я тебя побеспокоил. Ты специально приехал по моей просьбе, а я поступаю не так, как тебе хочется.
- Не стоит извиняться. Мне-то вы никакого беспокойства не доставили, - сказал Асимура и тоже встал. - Мне просто очень жаль, что вы покинете Японию, не повидавшись с близкими. Вы будете жалеть об этом и печалиться во сто крат сильнее, чем они.
- Естественно! Ведь им-то ничего не известно. Конечно, мне тяжелее, но встреча заставила бы меня страдать еще сильнее.
- Куда вы намерены отправиться после того, как покинете Японию?
- Еще не знаю.
- Если не секрет, подданство какой страны вы приняли?
- Это я мог бы сказать, но боюсь, что родственные чувства заставят вас потом разыскивать меня в этой стране. Поэтому, прости меня, я не отвечу на твой вопрос.
Асимура глядел на Ногами, и ему показалось, что за время их беседы у него в волосах прибавилось седины. Но может быть, виной тому была игра света.
- Вы скончались в Швейцарии в сорок четвертом году, - сказал Асимура. - Тогда уже было ясно, что Япония проиграла войну. Следовательно, вы не могли принять подданство одной из стран оси. Значит, это была одна из-союзнических стран, причем их круг весьма ограничен. Это: Америка, Англия, Франция или Бельгия. Навряд ли вы приняли советское подданство. Итак, вы стали гражданином одной из упомянутых стран. Полагаю, что это произошло сразу же после сообщения о кончине дипломата Кэнъитиро Ногами.
Ногами бросил окурок и сунул руки в карманы. Его плечи приподнялись, словно он съежился от внезапного порыва ветра.
- Вы скрылись в одной из этих стран не по своей воле. Ведь министерство иностранных дел Японии опубликовало сообщение о вашей кончине. Значит, надо полагать, вы поступили так с ведома и согласия японского правительства, и в первую очередь министерства иностранных дел. Следовательно, ваша смерть явилась не вашим личным делом, а была связана с судьбой тогдашней Японии…
- Реити, хватит об этом. Все это уже история.
- Позвольте мне все же закончить. Я по специальности врач и мало знаком с политикой. Однако, сопоставив ваши поступки с сообщением министерства иностранных дел о вашей смерти, волей-неволей пришел к выводу…
- К какому же?
- Япония принесла вас в жертву. Правда, это лишь мое предположение.
- Слишком высоко ты меня поставил. Не такой уж значительной я был фигурой.
- Не будем сейчас касаться вашей собственной оценки, - продолжал Асимура. - Скажем просто, что в интересах тогдашней Японии было необходимо, чтобы кто-нибудь из находившихся за границей дипломатов согласился умереть. Потсдамская декларация была опубликована в июле сорок пятого года, то есть спустя год после вашей смерти, но думаю, что ее текст был подготовлен значительно раньше…
- Не понимаю, куда ты клонишь, - раздраженно перебил его Ногами. - Я тебя сюда позвал не для того, чтобы выслушивать твои предположения. Я уже предупреждал тебя: не будем возвращаться к пришлому, ограничим разговор сегодняшним днем.
- И все же…
- Довольно, я могу не на шутку разозлиться, если ты будешь продолжать свои настойчивые расспросы.
Асимура замолчал.
- Извини за резкий тон, - смягчился Ногами. - Сейчас мы с тобой простимся, Реити.
- Извините, но я хотел бы еще сказать…
- Не будем больше разговаривать на эту тему.
- А я все же скажу, - запальчиво воскликнул Асимура. - Да, Япония тогда принесла вас в жертву. Но меня беспокоит сейчас другое: почему та самая Япония отказывается теперь вас принять; убив вас, делает вид, будто ничего не произошло… Высшие государственные чиновники, ответственные за войну, наказаны как военные преступники, но не все. Есть и такие, которые после войны вновь вернулись на руководящие посты. Они не могут не знать о вашей судьбе, но даже пальцем не желают шевельнуть, чтобы ее изменить: мол, жертва принесена, и возвращать ее к жизни не надо.
- Иначе они поступить не могут, - пробормотал Ногами и сразу же спохватился, почувствовав, что сказал лишнее. - Я это говорю на тот случай, если бы твоя версия совпала с действительностью, но, даже если бы она была верна, те люди никогда не признали бы, что совершили ошибку. Ведь тогдашняя великая японская империя официально заявила о моей смерти. Дело-то касалось не какого-то пропавшего без вести солдата, а официального дипломата.
- А я все же думаю, что при желании они могли бы признать свою ошибку. Нет и не может быть оправданий для столь жестокого поступка.
- Ну, это дешевый сентиментализм! Наш разговор напоминает академический спор, а я тебе, кажется, ясно сказал: повернуть время вспять невозможно.
- Вы опять за свое. Опасаетесь, что ваше возвращение к жизни может кое-кому сейчас повредить? Если вами движет лишь это чувство, вы не правы. Япония потерпела поражение в войне. Все у нас стало иначе, и что же может случиться, если один умерший дипломат окажется живым и вернется на родину?!
- Верно, в твоих доводах есть логика. Вот ты только что сказал, что Япония потерпела поражение в войне, но… - На мгновение Ногами замялся, потом продолжал: - Но представляешь, что будет, если выяснится, что этот дипломат был причастен к поражению Японии? Его же все сочтут подколодной змеей, затаившейся на груди родины, - сказал Ногами, понижая голос до шепота.
- Но ведь…
- Довольно, больше ни слова! И вообще уже поздно. Извини, что сорвал тебя с заседания конгресса.
- Это меня нисколько не волнует.
- Ты не прав, к науке следует относиться с уважением. Да и зачем нам с тобой без конца толочь воду в ступе? - Ногами сделал несколько шагов вперед. - Прощай, Реити, - сказал он.
Асимура поспешил за ним, он был очень взволнован.
- Будь здоров, еще раз прошу, позаботься о Кумико. Такако уже в годах, ей одной трудно. Ее тоже не забывай.
- Значит, мы больше не увидимся?
- Наверно. Хотелось бы, чтобы ты передал привет Сэцуко, но, к сожалению, этого делать нельзя. Постарайся хранить мои чувства в своем сердце.
- И все же… И все же дайте ваше согласие на встречу с женой и Кумико. Я сделаю так, что они ни о чем не догадаются.
- Благодарю тебя. Может быть, я извещу тебя письмом, если появится такая возможность. Но сейчас я этого делать не смею.
Ногами поднял руку, давая Асимуре понять, что дальше провожать его не следует.
- Дальше я пойду один, ты оставайся пока здесь.
Он спустился по каменным ступеням вниз и, не оглядываясь, пошел через парк. Его чуть ссутулившаяся фигура вскоре смешалась с гуляющими и растаяла вдали.