- С Ольгой Степановной Бекетовой мы одно время вместе работали. И, разумеется, я бывала в школе, там учились оба наших сына. Олег не доставлял огорчений. С Игорем было сложней. Учился он неплохо, но с учителями не ладил. Он не хулиганил, нет, но был резок, порой груб. Особенно много претензий имела к нему Зинаида Харитоновна. Учительница она не из сильных, ребята частенько знали предмет лучше ее и не стеснялись показать это на уроке. Особенно Игорь. Хороший учитель легко справляется с такими умниками. Зинаида Харитоновна не умела. Значит, конфликты, жалобы, приглашения родителей в школу. Я не оправдываю Игоря, есть в нем заносчивость, желание уязвить. Тут не только безжалостность молодости, но и характер. Олег мягче, деликатней и терпимей.
Вера Сергеевна умолкла, Андрей Аверьянович не тревожил ее вопросами. Сошли они на улице, обстроенной пятиэтажными домами, настолько одинаковыми, что отличить один от другого было невозможно. "Легко заблудиться, - подумал Андрей Аверьянович, - и своего дома не найдешь".
Они вошли в подъезд одного из домов, поднялись на третий этаж, и Вера Сергеевна открыла дверь.
Из комнаты послышался мужской голос:
- Ты, Вера?
- Да. И не одна.
В коридор, на ходу надевая пиджак, вышел рослый, с вьющейся седеющей шевелюрой, мужчина.
- Знакомьтесь, - сказала Вера Сергеевна, - Михаил Михайлович, мой муж.
Андрей Аверьянович назвал себя. Мужчины пожали друг другу руки. Седых не то чтобы очень крепко сжал протянутую ему ладонь, но сильно и резко потянул ее книзу.
Сняв плащ, Андрей Аверьянович вслед за хозяином прошел в комнату. Не без любопытства огляделся. Комната была обставлена современной полированной мебелью, на стенах висели недорогие эстампы - два пейзажа - и репродукция с картины Нисского "Над снегами".
- Это кто же у вас любит Нисского? - спросил Андрей Аверьянович.
- Олег, - ответил Седых, - он подбирал репродукции.
Андрей Аверьянович повнимательней вгляделся в эстампы. На одном - садовая скамья в аллее, усыпанная опавшими листьями. На другом - "Ивы" Остроумовой-Лебедевой, "И к живописи вкус у него есть", - подумал Андрей Аверьянович.
Между тем Вера Сергеевна поставила на стол сыр, яблоки, а Седых принес оплетенную бутыль и фужеры.
- Это вы напрасно, - сказал Андрей Аверьянович, - выходит, что я напросился на угощение.
- Ничего подобного, - махнула рукой Вера Сергеевна, - мы очень рады, что вы зашли и что есть чем угостить вас.
- Мне из Анапы, - вмешался Седых, - привезли очень хорошего вина, "Красностоп золотовский" называется, в продаже едва ли найдете, делают его на опытной станции. Все эти "Черные глаза" и "Улыбки" с "Красностопом" не выдерживают никакого сравнения.
- Вы знаток вин? - спросил Андрей Аверьянович.
- Кое-что понимаю: вырос в семье винодела. Мужчина должен знать толк в напитках. Я и сыновьям это внушал.
- Вы не опасались развить в них пристрастие к вину?
- Нет. Тот, кто с детства разбирается в винах, не станет пьяницей. За редкими исключениями. Но исключения только…
- …Подтверждают правило, - закончил Андрей Аверьянович.
- Совершенно верно. Прошу. - И Седых придвинул стул, приглашая гостя садиться.
Вино оказалось и в самом деле очень вкусным. Темно-красное, с вишневой кислинкой, оно могло бы удовлетворить самый изысканный вкус. Поддерживая разговор, Андрей Аверьянович наблюдал за супругами Седых. Безусловно, Михаил Михайлович обладал твердым характером и умел держать себя в руках. Он был жестковат, высказывал суждения свои в тоне категорическом, и Вера Сергеевна не мешала ему быть за столом полновластным главой семьи. Он сам знал в этом меру и не преступал грани, за которой могла начаться деспотия. И не оттого не преступал, что это было не в его характере, а потому, что любил жену. От Андрея Аверьяновича не укрылось, как он иногда ласкал ее взглядом, как время от времени клал свою ладонь на ее руку - даже, такое мимолетное прикосновение доставляло ему удовольствие. Все это Андрей Аверьянович видел и понимал, потому что сам пережил такую долгую влюбленность, и сейчас позавидовал супругам Седых и ощутил грусть: у него все было в прошлом.
Разговор, наконец, зашел о деле Олега. И снова Андрей Аверьянович пожалел, что не может обрадовать сидящих за столом людей. Он повторил то, что говорил Вере Сергеевне.
- Убейте меня, не могу поверить, что мой Олег совершил такое преступление! - воскликнул Седых.
Андрей Аверьянович не собирался возражать: чем больше он узнавал о своем подзащитном, тем меньше верил, что Олег мог ограбить старуху. Но риторические восклицания, даже если они искренни, доказательством служить не могут, поэтому Андрей Аверьянович воздержался от восклицаний.
- Можно посмотреть комнату, в которой жили ваши сыновья? - спросил он.
- Конечно, - сказала Вера Сергеевна, - идемте.
В соседней комнате стояли две узкие кровати, застланные одинаковыми светло-серыми покрывалами. Тут было два небольших письменных стола, два узких стеллажа с книгами. И здесь на стенах висели офорты и репродукции с картин. Андрей Аверьянович легко - и по книгам, стоявшим на полках, и по репродукциям - определил, какая половина принадлежала Олегу, какая - Игорю. У младшего опять был Нисский - яхты у причала, старший прикнопил на стену вырезанных из журналов "Шоколадницу" Лиотара и обворожительную Сильвану Пампанини, с волосами, захлестнувшими половину лица.
У Олега на полках стояли школьные учебники, стихи Мартынова и Смелякова, Евтушенко и Тютчева. На полках у старшего несколько специальных книг по математике и физике, учебник по автоделу, англо-русский словарь.
- Беллетристику Игорь читает? - спросил Андрей Аверьянович, обернувшись к Вере Сергеевне.
- Да, читает. Почему вы спросили?
- На его полках вовсе нет художественной литературы.
- Олег у нас книжник, поэтов он даже покупал, а Игорь пользовался книгами из библиотеки.
- Он состоял в той же, что и Олег?
- Нет, он последнее время не состоял в библиотеке, читал то, что приносил Олег.
- У них совпадали вкусы?
- Не всегда. Но Олег нередко брал по две книги - одну для себя, другую для Игоря.
Андрей Аверьянович еще раз окинул взглядом комнату. Разные люди в ней жили. Молодые, еще не окончательно сформировавшиеся, испытывавшие, казалось бы, одинаковое влияние школы и семьи, но такие разные. Что ж, так бывает: в одной семье растут дети совершенно непохожими по характеру, по наклонностям и дарованиям. Как в той сказке: "Старший умный был детина, средний сын и так, и сяк, младший вовсе был дурак…"
- Вы сказали - Олег покупал книги. - Андрей Аверьянович взял с полки томик стихов Мартынова. - Он что же, просил у вас денег на эти покупки или экономил на завтраках?
- Случалось, что экономил, иногда просил рубль, и я ему не отказывала.
- А Игорь получает стипендию в институте?
- Нет.
- И вы ему, как и Олегу, выдаете деньги на завтрак и на кино?
- Да.
- И он довольствуется этим?
Вера Сергеевна пожала плечами:
- Все необходимое у детей есть, а бездумно тратить деньги они не приучены. В конце концов, если бы Олегу очень понадобилось тридцать рублей, он попросил бы, я в этом уверена.
- А Игорь?
Вера Сергеевна помедлила с ответом:
- Н-не знаю. Он никогда не обращался с такими просьбами. Ни разу.
Андрей Аверьянович поставил Мартынова на место, в последний раз оглядел комнату и вышел в переднюю. Поблагодарив за гостеприимство, он стал прощаться.
- Я с вами, - сказал Михаил Михайлович, - мне нужно еще побывать на заводе.
Некоторое время они шли молча.
- В голове не укладывается, - первым заговорил Михаил Михайлович. - Не Игорь, а именно Олег…
- А Игорь, вы полагаете, мог бы ограбить старуху? - прямо спросил Андрей Аверьянович.
- Я этого не говорю.
- Я совсем не знаю вашего Игоря. Почти не знаю, - поправился он. - В деле имя Игоря встречается, хотя его и не допрашивали. А надо бы. Мне думается, об ограблении старухи он знает не меньше Олега. Может быть, даже больше… Я полагаю, с вами можно и нужно говорить откровенно…
- Да, конечно, - тотчас подхватил Михаил Михайлович, - я буду вам благодарен.
- Я не верю в то, что преступление совершил Олег. Он взял на себя чужую вину. Чью? Может быть, вину человека, которого мы не знаем, но которого хорошо знает Игорь. А может быть, и самого Игоря.
Они вышли к троллейбусной остановке.
- Пройдемся пешком, - предложил Андрей Аверьянович, - если не возражаете.
- Да, да, пройдемся, - согласился Михаил Михайлович. - Это трудный разговор, но без него не обойтись… Вам следует знать, что Игорь и Олег сводные братья. Игорю было немногим больше года, когда мы с Верой поженились. Я усыновил мальчика, мы уехали в другой город, чтобы никто не знал, что Игорь не родной сын мне. И никто не знал. Родился Олег, и мы изо всех сил старались одинаково относиться к сыновьям, вплоть до того, что покупали им одни и те же игрушки, одевали в одни и те же костюмчики. Упаси бог нарушить это равновесие! И они росли совсем разные. Не могу сказать, что у Игоря были какие-то недобрые задатки или склонности, но он эгоистичен, упрям, самоуверен. Олег ласков и покладист, боготворит мать… А мы к ним, таким разным, с одним воспитательным аршином, с одной мерой ласки и строгости… Это же в любой сфере беда, когда на одну доску ставят умного и дурака, мерзавца и порядочного, даровитого и бездарного. И не только на одну доску ставят, но случается, что дураку или мерзавцу отдают предпочтение. Когда мы видим такое, возмущаемся, негодуем, взываем к общественному мнению, а в семье у нас нередко творится то же самое, и мы не замечаем или не хотим этого замечать… Игорь был трудный мальчик, а мы не могли, не умели быть с ним жестче, нежели с Олегом… Не подумайте; пожалуйста, что я оправдываюсь, на кого-то перекладываю хотя бы часть ответственности. Нет, не перекладываю. Наши дети - это наша доблесть или наша вина.
Прошли еще одну троллейбусную остановку.
- Скажите, - спросил, Андрей Аверьянович, - как Олег относился к брату?
- Любил.
- И был всецело под его влиянием?
- Этого бы я не сказал. При всей человеческой мягкости Олег имел характер самостоятельный. Нет, он не был под влиянием брата, особенно последний год: Игорь поступил в институт, и они заметно отдалились друг от друга.
Еще помолчали.
- Не буду вас обнадеживать, - наконец сказал Андрей Аверьянович. - Я постараюсь доказать, что Олег не совершал преступления. Может быть, сумеем выяснить, почему он взял на себя чужую вину…
- Я вас понимаю. Поверьте, что я хочу только одного - развязать этот узел.
Они распрощались. Андрей Аверьянович весь вечер вспоминал этот разговор. Седых был искренен и ничего не хотел скрывать. Другое дело, что он не все мог договорить до конца - слишком глубоко пришлось бы ему проникнуть, в сложный и, наверное, противоречивый мир их семейной жизни, куда он не хотел углубляться. Но он сказал достаточно, чтобы Андрей Аверьянович понял и узнал главное, что ему надо знать о жизни Игоря и Олега в семье.
8
Зазвонил телефон. В конторе выдался тихий час, Андрей Аверьянович один сидел за своим столом. Он встал, подошел к телефону и услышал в трубке глуховатый от волнения женский голос:
- Мне нужен адвокат товарищ Петров.
- Я вас слушаю, - ответил Андрей Аверьянович.
- Мне очень нужно с вами поговорить.
- Если очень нужно, приходите в нашу консультацию. Знаете, где она помещается?
- Знаю. Когда можно прийти?
- Можете зайти сейчас. Вы далеко?
- Нет, недалеко. Спасибо.
Трубку на том конце провода повесили. Андрей Аверьянович постоял, глянул в окно. Подняв воротники, втянув голову в плечи, торопливо пробегали мимо прохожие. Вперемешку с дождем падал на землю мокрый снег. Он таял на тротуарах, на мостовой и только кое-где, в ложбинках, под окнами, оставались белые мазки. "Мерзкая погода", - подумал Андрей Аверьянович, но подумалось просто так, без огорчения. В такую погоду хорошо работалось, думалось, ничто не отвлекало и не дробило мысли.
Не успел Андрей Аверьянович снова сесть за стол, как в комнату вошла девушка в светлой вязаной шапочке, в пальтишке с белым меховым воротничком.
- Вы товарищ Петров? - спросила девушка, напряженно тиская в руках перчатки.
- Да, я товарищ Петров, Андрей Аверьянович. С кем имею честь?
- Моя фамилия Смирнова, я учусь в одном классе с Олегом Седых, и мне очень нужно с вами поговорить. Я узнала, что вы были у нас в школе и очень пожалела, что не увидела вас там…
Все это было сказано на одном дыхании, тем же глуховатым от волнения голосом, что звучал в телефонной трубке.
"Звонила из автомата на углу, - отметил про себя Андрей Аверьянович, - поэтому появилась здесь так быстро". Вслух он произнес:
- Садитесь. И скажите, как вас зовут?
- Мария, - опускаясь на стул, ответила девушка.
- Друзья зовут вас Машей?
- Да.
- Если не возражаете, я буду называть вас так же.
- Конечно, пожалуйста.
- Итак, Маша, что же вас ко мне привело?
Девушка заговорила не сразу. Начало своей речи она, скорее всего, приготовила заранее, но сейчас все вылетело из головы, и она собиралась с мыслями. Андрей Аверьянович молчал, не желая до времени помогать ей. Пока что он из-под приспущенных век внимательно смотрел на нее.
Маша Смирнова была красива. Тонкий нос с ноздрями, которые романисты именуют трепетными, резко очерченные, свежие губы, матовое, с легким румянцем лицо и черные, крутыми полудужьями брови. Когда она подняла на Андрея Аверьяновича большие серые глаза, он подумал, что она очень красива.
- Я уже сказала вам, - начала Маша - что учусь с Олегом Седых в одном классе. С ним случилась беда, он сейчас в тюрьме, его обвиняют в преступлении, и я пришла сказать вам, что никто в классе в это не верит. Не может поверить, что Олег напал на старушку, ударил, отнял деньги. Это чудовищная чепуха, ничего этого не могло быть на самом деле.
- Но он признался.
- Все равно мы не верим. Мы писали письмо в прокуратуру. Если нужно, еще напишем письмо и подпишемся.
- Чего же вы от меня хотите?
- Чтобы вы помогли ему. Вот вы сами верите, что он старушку ограбил? Смог ограбить?
- В суде не принимают во внимание эмоции, - Андрей Аверьянович улыбнулся, - в суде нужны доказательства.
- Значит, верите? - Маша спрашивала напористо, глаза ее блестели, щеки зарумянились еще больше.
Андрей Аверьянович вздохнул: трудно разговаривать с этими бескомпромиссными молодыми людьми. Трудно увиливать от прямых вопросов. И он не стал увиливать, ответил прямо:
- Я не верю.
- Ой, как хорошо! - Маша даже ладошками всплеснула.
- Хорошего пока что мало, - остудил ее пыл Андрей Аверьянович. - И вашей и моей веры недостаточно, нужны факты.
- Мы в письме привели много фактов. Можем еще привести.
- Письмо я ваше читал. Хорошее письмо. И факты убедительные для характеристики Олега вообще. Но они не могут служить необходимым доказательством его невиновности. К сожалению.
- Но если вы не верите, что Олег преступник, вы найдете и доказательства. Ведь найдете?
Наивная надежда и вера в его возможности были трогательны, но Андрей Аверьянович не позволил себе растрогаться.
- Вы ко мне по поручению товарищей или по собственной инициативе? - спросил он.
Маша смутилась.
- Еще раз мы собрания не собирали, - сказала она, опустив глаза, - специально никто мне поручения не давал, но я говорила со многими, все так думают, и если нужно…
- Скажите, Маша, письмо, которое вы адресовали в прокуратуру, все ученики вашего класса подписали?
- Нет, - тихо ответила Маша.
- Кто же не подписал?
- Лида Горбик.
- Почему она не подписала?
- Потому что боится карьеру свою испортить.
- То есть?
- Она староста, активистка, ее всегда приглашают на большие собрания, совещания - говорить приветствия от молодежи. И вообще. Вот она и боится, что ее не станут выпускать на трибуны, если она подпишет письмо в защиту Олега Седых, который сидит в тюрьме.
- Она что же, так и мотивировала свой отказ?
- Да нет, она стала говорить, что у нас зря никого не арестуют и не посадят в тюрьму и что если Олега посадили, значит, за дело. Она так говорила, но мы-то знаем, что она боится, как бы ее не обвинили в притуплении бдительности и что пошла на поводу…
- М-да, сложная ситуация, - едва заметно усмехнувшись, сказал Андрей Аверьянович.
- Почему сложная? - удивилась Маша. - Ничего сложного тут, по-моему, нет.
- За исключением того, что Олег признался.
- Да, конечно, это странно, - согласилась Маша.
- Раз уж вы пришли сюда, - Андрей Аверьянович откинулся на спинку стула, - давайте думать вместе. Вы помните тот день, когда Олег последний раз был в школе? Он тогда ушел с последнего урока, с истории.
- Помню.
- А почему он не досидел до конца занятий, вы не знаете?
- За ним приходил Игорь, его брат.
- Вы сами видели в тот раз Игоря?
- Нет, но ребята видели.
- Кто именно видел?
- Н-не помню, но я могу узнать, если это нужно.
- Узнайте, это нужно. И еще я хотел спросить…
- Пожалуйста, спрашивайте, - с готовностью откликнулась Маша.
- Вы Олега знали хорошо?
- Думаю, что хорошо.
- Виделись с ним только в школе?
Маша покраснела, но не опустила глаза.
- Не только в школе. Мы часто вместе шли из школы домой. Несколько раз ходили в кино.
- Вы не заметили, что с ним творится что-то неладное, что-то его тяготит?
- Нет, по-моему, ничего неладного с ним не творилось. Я бы, наверное, заметила. Я же знаю - в тот день, когда он ушел с урока истории, его арестовали, а перед этим мы почти целый день пробыли вместе - ходили в кино, в парк.
- Почти весь день, говорите? - Андрей Аверьянович вынул из подставки ручку. - А по часам можете вспомнить?