- Попробую. Около двух мы ушли из школы, а в три встретились около кино, взяли билеты на четырехчасовой сеанс, пошли в парк, посидели на лавочке и вернулись в кино как раз к началу.
- Что вы смотрели?
- "Нюрнбергский процесс". Нам очень понравилось. Там замечательные актеры: Спенсер Треси, тот, что играл Старика в фильме "Старик и море", Марлен Дитрих…
- Фильм двухсерийный?
- Да.
- Значит, закончился он около семи вечера.
- Да, около семи. Мы сели в троллейбус и поехали домой…
- Спасибо, - сказал Андрей Аверьянович, - вы мне помогли. И еще поможете, если узнаете, кто в тот день видел Игоря в школе и когда.
- Обязательно узнаю.
- Вот и хорошо. Надеюсь, общими усилиями мы докажем, что вы правы, а Лида Горбик заблуждается.
Маша вышла из конторы. Мелькнули в окне белые шапочка и воротник. Андрей Аверьянович перечитал свою запись. У него не было никаких оснований не верить Маше, и он ей верил. Выходило, что в то время, когда напали на пенсионерку Козлову, Олег сидел с Машей в кино и смотрел "Нюрнбергский процесс". Но дворник Курочкина утверждает, что видела Олега выходящим со двора с черной сумочкой под мышкой. И ей нет основания не верить. Значит, остается допустить, что Олег Седых в тот день ухитрился быть одновременно в двух местах. Мистика? Но вот в мистику-то Андрей Аверьянович как раз и не верил, и вся эта несуразица только подтвердила выводы, которые стали упрямо напрашиваться с того момента, когда он покинул квартиру Седых.
9
На этот раз ему досталась пятая комната, но она ничем не отличалась от седьмой. И Олег был по-прежнему насторожен и недоверчив.
- Вы знаете, - садясь против Олега, начал Андрей Аверьянович, - что ученики вашего класса прислали в прокуратуру письмо?
- Знаю.
- Откуда вы это узнали?
- Мама сказала.
- Хорошее письмо, убедительное. Они, ваши товарищи, совершенно определенно заявляют, что Олег Седых не мог ограбить старуху.
Олег пожал плечами. - Никто не верит… почти никто, - поправился Андрей Аверьянович, - в то, что Олег Седых мог совершить преступление. И ваши товарищи, и родители. И ваш брат. Вы, конечно, знаете, что он болен.
- Знаю.
- И лишены возможности навестить его. Вы же любите брата?
- Люблю.
- Не повезло ему, - вздохнул Андрей Аверьянович.
- Не повезло, - согласился Олег. - Ему вообще не везет в жизни, - с горечью произнес он. - В школе его считали зазнайкой, а никакой он не зазнайка, просто он не переносит неправды, несправедливости. Он очень способный, а в технологический институт не попал: поспорил на экзамене с преподавателем, его срезали. Пошел в пединститут на физмат. Но это же не его призвание. И вообще…
Олег внезапно умолк, оборвав себя на полуслове.
- Может быть, брату нужны были деньги, и вы для него… - начал Андрей Аверьянович.
- Нет, нет, - быстро перебил Олег, - он ничего не знал.
- И ни о чем не просил?
- Ни о чем.
- Ну хорошо, оставим эту материю. Поговорим о чем-нибудь более интересном. О литературе, например.
На этот раз в глазах у Олега читалось откровенное удивление.
- Не удивляйтесь, - улыбнулся Андрей Аверьянович, - мне предстоит вас защищать, и я хочу знать о своем подзащитном как можно больше, а сфера литературных привязанностей и увлечений - это в общем-то и моральная сфера. Можно, например, строить защиту в том смысле, что молодой человек начитался детективных книжек, и авторы этого чтива должны в какой-то мере разделить с ним вину за содеянное. Но у меня нет оснований для таких выводов и построений: вы, насколько мне известно, не увлекались приключениями сыщиков. Так ведь?
- Так, - согласился Олег.
- Даже такими классиками этого жанра, как Эдгар По и Конан Дойль, вы не зачитывались?
- Нет, - подтвердил Олег.
- Но иногда брали их в библиотеке?
- Брал.
- Для Игоря?
И снова испуг мелькнул в глазах Олега, и он вместо ответа пожал плечами. Андрей Аверьянович опять почувствовал жалость к этому доверчивому и запутавшемуся молодому человеку. Он встал, походил по комнате, остановился у окна. Оттуда сказал:
- И вот что еще усложняет, а может быть, и упрощает дело: оказывается, есть человек, который утверждает, что в то время, когда было совершено нападение на пенсионерку Козлову, вы смотрели в кино "Нюрнбергский процесс".
Олег, до того сидевший на табуретке ссутулясь, опустив руки между колен, резко выпрямился.
- Да, да, - продолжал Андрей Аверьянович, - есть такой человек, и зовут его Маша Смирнова. Она тоже не верит, что Олег Седых мог совершить преступление, да еще такое обдуманное и жестокое. И она…
- Она ничего не знает! - выкрикнул Олег.
- Но мы-то с вами знаем, что напали на Козлову во вторник, около пяти часов дня.
- И вы ей сказали? - в голосе Олега было отчаяние.
- А Маша знает, что в пять часов дня в тот злополучный вторник Олег Седых сидел рядом с ней в кино и восторгался игрой Спенсера Треси. И она скажет это в суде, куда я вызову ее свидетелем.
- Вы не сделаете этого, - Олег вскочил.
- Я это сделаю, если вы будете упорствовать.
- Я откажусь от защиты.
- Вы несовершеннолетний, и суд не примет ваш отказ во внимание.
- Но что же делать?! - воскликнул Олег. - Я не хочу, чтобы Машу вызывали в суд. Вы можете меня понять? Вы же защитник, а не следователь, не обвинитель, почему же вы не хотите меня понять?
Андрей Аверьянович подошел к Олегу, положил руку ему на плечо и мягко сказал:
- Сядьте и успокойтесь.
Олег сел и, поставив локти на стол, обхватил голову руками. Андрей Аверьянович прошелся по комнате и тоже сел к столу.
- Я стараюсь вас понять, - сказал он. - Я действительно защитник, а не обвинитель. И не следователь, хотя мне и пришлось на некоторое время им стать. Я должен защищать ваши интересы в суде и не имею права отягчать ваше положение. И не хочу этого делать, мы можем обойтись без помощи Маши Смирновой.
Олег отнял руки от головы.
- Значит, вы не вызовете Машу в суд?
Андрей Аверьянович ничего еще не обещал ему, но Олег уже воспрянул духом, каким-то шестым чувством уловив, что он может обещать.
Внутренне усмехнувшись, Андрей Аверьянович подумал, что беседа его с подзащитным, если послушать со стороны, выглядит странно. В самом деле, опытный, немолодой адвокат, имеющий в руках доказательство невиновности подзащитного, из каких-то непонятных побуждений готов выпустить это доказательство из рук, отказаться от него. А он собирается отказаться, Олег правильно угадал его готовность. Что до побуждений… Андрей Аверьянович очень хорошо понимал страстный протест Олега против того, чтобы Машу вызвали в суд как свидетельницу. Сам он решился и пройдет через любые испытания, но ее готов оберегать и защищать со всем жаром первой любви. И не простит себе, если она окажется хоть как-то причастной к этой нечистой истории. Благородно и наивно. Они часто идут рука об руку - благородство и наивность, тут уж ничего не поделаешь. Старый, опытный юрист мог со стороны взглянуть на того странного адвоката, который готов был поступить, как импульсивный юнец, но он не мог ему помешать.
- Обещаю, - стараясь скрыть улыбку, сказал Андрей Аверьянович. - И без этого свидетеля я, надеюсь, сумею доказать, что вы не грабили старуху. - Андрей Аверьянович помолчал, барабаня пальцами по столу. - А вам я скажу вот что - не как обвинитель и даже не как защитник, скажу потому, что я втрое старше вас, - не спасайтесь сами и никого не пытайтесь спасти ложью, неверный это путь.
Олег молчал.
10
Вечером, накануне суда, к Андрею Аверьяновичу пришел Костырин.
- Простите великодушно за вторжение, - с порога начал он извиняться, - завтра суд, родители Олега волнуются, я, признаться, тоже. Решил зайти. Не только от имени и по поручению, но и по своей инициативе. Может быть, рассеете наши опасения. Ведь у вас уже сложился план защиты? Полагаете, что есть надежда?
- На что? - спросил Андрей Аверьянович, вводя гостя в комнату и усаживая на диван.
- На благополучный исход.
- Это понятие растяжимое. Бывают случаи, когда благополучным исходом считают смерть больного.
- Это в медицине. А у вас…
- Мы тоже, как правило, имеем дело с болезненными отклонениями от нормы, так что аналогия с медициной вполне уместна.
Андрей Аверьянович достал из серванта коньяк, сыр, вазочку с шоколадом, освободил журнальный столик от газет и придвинул его к дивану.
- У меня, правда, не армянский, - сказал он, разливая коньяк в рюмки, - а молдавский, но он совсем не плох. Прошу.
Выпив и пожевав сыру, Костырин вновь стал наводить разговор на интересующую его тему. Он заговорил о свидетелях и спросил, есть ли показания в пользу Олега.
- В юридической практике ведь как бывает, - ответил Андрей Аверьянович, - одно и то же показание может иметь разную направленность, может послужить и обвинению и защите.
- Но в конце-то концов оно в своем чистом, объективном виде должно служить либо тому, либо другому, так ведь?
- По идее так, но до этого конца концов надо докопаться, для чего и существуют прения сторон. Случается, и не так уж редко, что свидетель обвинения объективно становится свидетелем защиты.
- И в деле Олега такие свидетели есть?
- Могут быть, если мне удастся убедить суд в том, что их показания не обвиняют, а служат доказательством невиновности подсудимого.
- Если не секрет, кого из свидетелей вы считаете самым надежным, что ли, свидетелем защиты?
- Олега Седых.
- Олега Седых?! - удивленно переспросил Костырин.
- Именно его. Все в нем - и образ жизни, и склад характера, и литературные увлечения - все свидетельствует о том, что он не мог совершить преступления, в котором его обвиняют.
- Но признание?
- Это, конечно, усложняет дело.
Андрей Аверьянович налил еще по рюмке и заговорил о другом. Костырин понял, что он хочет уйти от разговора о завтрашнем суде.
- Был я в том районе, где живет семья Седых. Вы там, конечно, тоже бывали? - спросил Андрей Аверьянович.
- Разумеется, - ответил Костырин.
- Удручает архитектурное однообразие строений. Они стоят, как близнецы, дом в дом, целые кварталы. Об этом уже немало писали…
- Вы правы, - вставил Костырин, - но сейчас уже пытаются разнообразить: или из разного кирпича делают, или ставят по-разному.
- Однообразны не только дома, но и обстановка в них - телевизоры, холодильники в квартирах одинаковы, стандартна мебель. Как все это отражается на психике людей, особенно молодых. Вы над этим не задумывались?
- Нет. Хотя подумать тут, конечно, есть над чем - не только социологам, но и нам, педагогам, нельзя закрывать глаза на опасность стандартизации жизни, хотя я надеюсь, что найдутся средства, с помощью которых мы этой опасности избежим.
- Вы правы, говоря об опасности. Но я улавливаю в вашем суждении разночтение. Когда вы говорите "нельзя закрывать глаза", это относится к вам, ко мне, к людям, нас с вами окружающим. Но когда сказали, что "найдутся средства", то как бы отстранили от участия в поисках себя, меня и многих других. Найдутся сами по себе? Или кто-то их найдет и нам с вами предложит?
- С вами, адвокатами, держи ухо востро, - усмехнулся Костырин, - чуть что - сразу ловите на крючок. Я, конечно, имел в виду, что все будут искать и найдут.
- Это случается: имел в виду одно, а сказал или сделал другое, - Андрей Аверьянович улыбнулся, но в голосе его прослушивалась горькая нотка. - Юристам нередко приходится обращать внимание на подобные противоречия, за что их обвиняют в крючкотворстве, ни больше ни меньше.
- Андрей Аверьянович, я не хотел…
- Шучу, шучу, - перебил Андрей Аверьянович, - к тому же не вас я имел в виду, а тенденцию. Что касается нивелировки, бездумной уравниловки, то она вредна во всех сферах жизни. В том числе и семейной. Возьмите семью Седых. Родители полагают, что идеально справедливы, уравнивая сыновей во всем: у них одинаковая одежда, им выдается одно и то же количество денег на кино и на завтраки, с ними одинаково ласковы или одинаково строги. Но ведь сыновья очень разны по характеру, по темпераменту, один из них еще школьник, другой - студент. Возраст опасный. Папы и мамы, которым перевалило за сорок, чаще всего забывают, какими они были в семнадцать-девятнадцать, отказывают молодым людям в серьезности ума и чувств, не видят их, не хотят замечать. А чувства бушуют, требуют выхода, рождают побуждения - благородные или низменные, что, кстати, тоже зависит от взрослых и зрелых: куда направят. А это не просто, ох как не просто направлять юную душу, управлять ее порывами, даже благородными. В семье Седых с этим не справились, хотя выглядела эта семья вполне благополучной.
- Я и сейчас не могу отрешиться от мысли, что это была хорошая семья, - Костырин развел руками, - сейчас не могу понять, кто же виноват в случившемся.
- Кто виноват? Вопрос, который очень легко срывается у нас с губ. А может быть, это не вина, а беда? Беда занятых людей, которые перекладывают тяжесть воспитания детей на комсомол, на школу. А школа адресует упреки родителям. И, наверное, не без оснований.
- Тут вы правы, - согласился Костырин, - мы, педагоги, не всегда работаем в контакте с родителями и с комсомолом. А иногда, как известные лебедь, рак и щука, тянем в разные стороны… - Помолчал и спросил: - А у вас есть дети?
- Есть, - ответил Андрей Аверьянович. - Дочь Алена, живет в Ленинграде, работает в Русском музее - искусствовед. Взрослый человек. У нас тоже была благополучная семья, дочь не доставляла хлопот, и я не очень-то много знал о ее внутреннем мире. И мать знала не больше, хотя и была, как Вера Сергеевна, учительница. Занятые люди… Вы бывали у Седых дома? - вдруг спросил Андрей Аверьянович.
- Бывал. - Костырина несколько озадачил этот поворот в разговоре.
- Как по-вашему, кого из сыновей больше любит Вера Сергеевна?
- Они очень ровно относились к детям.
- Они - да, а она?
- Я не замечал, чтобы она кого-то из сыновей выделяла.
- Да, она человек выдержанный и умеет владеть собой.
- Что вы хотите этим сказать?
- Она и себя, наверное, хотела убедить, что любит сыновей одинаково.
- Вы думаете, она больше любила Олега и этим…
- Я думаю, что она больше любила Игоря, старалась скрыть это, но любовь скрыть трудно.
- Но что из этого следует?
- Это может объяснить поведение Олега… Давайте выпьем за него. Несмотря ни на что, мне этот юноша симпатичен.
- Не очень понимаю. Вернее, совсем не понимаю, что вы имеете в виду, но выпить согласен, - Костырин поднял рюмку. - За то, чтобы мир и счастье вернулись в семью Седых.
- Боюсь, что вернуть мир и счастье в семью Седых не просто. И если они туда вернутся, то не скоро.
Они выпили, и через некоторое время Костырин стал прощаться. Андрей Аверьянович, по его мнению, говорил, загадками и ничего определенного не сказал, но все равно беседой он был доволен и уходил обнадеженный, о чем и сообщил хозяину в коридоре, горячо пожимая ему руку.
Оставшись один, Андрей Аверьянович убрал со стола, посидел на диване, прикрыв глаза, будто дремал. Потом потянулся было за книгой, но так и не взял ее. Он признался себе, что испытывает волнение перед завтрашним судом. Предстоит решить не простую задачу: доказать судье и народным заседателям, что человек, признавший себя виновным, преступление не совершал. И обвиняемый не поможет ему, скорее будет мешать.
11
На возвышении длинная деревянная кафедра, выкрашенная в жиденький желтый цвет, три стула с высокими спинками: в центре (спинка повыше, с гербом) для председательствующего, по бокам - для народных заседателей. В зале шесть рядов казенных скамеек с прямыми спинками, между ними проход. Ближе к судейскому столу, одна против другой, две низкие трибунки того же желтенького цвета - для обвинителя и защитника. Ближе к скамейкам загородка для подсудимого.
Знакомый Андрею Аверьяновичу зал районного суда. Когда он входит сюда, ему обычно является в голову одна и та же мысль: "Тесновато живет еще наша юстиция".
Пока что в зале немноголюдно. Десятый "А", который мог бы явиться сюда в полном составе, занимается, свидетелей тоже здесь нет - ждут вызова в соседней комнате.
На передней скамье, сложив сухие руки на животе, в черном кружевном шарфике на седой голове сидит пострадавшая - Анна Георгиевна Козлова. Она не без опаски и в то же время с жалостью поглядывает на загончик, в котором, ссутулясь, примостился подсудимый. Его стерегут сидящие возле загончика два милиционера в кителях с ясными пуговицами и сержант милиции, который по распоряжению судьи приглашает свидетелей и следит за порядком в зале.
Председательствует судья Игонин, плотный, с шишковатым лбом, человек лет сорока пяти. Справа от него сидит неопределенного возраста человек в старомодном бостоновом пиджаке, прямой, как спинка его стула. Слева - худенькая женщина, у нее мелкие черты лица, остренький нос и огромные, в частых ресницах, глаза.
С судьей Игониным Андрей Аверьянович встречался на процессах. Он внимателен, нетороплив и осторожен. Приговоры его отменяются редко, и он гордится этим. Народных заседателей Андрей Аверьянович не знал. Мужчина скорее всего офицер в отставке, женщина, видимо, работает где-то в конторе - бухгалтер или средний технический персонал в управлении: помогая секретарю, привычно перебирает бумажки, ловко соединяет их скрепкой.
Суд начинает работу.
Оглашается обвинительное заключение.
Андрей Аверьянович делает первое свое заявление - просит вызвать еще одного свидетеля.
Услышав о новом свидетеле, Олег поднимает голову и напряженно смотрит на защитника: неужели обманул, не исполнил обещания, и сейчас назовет Машу Смирнову?
Андрей Аверьянович боковым зрением видит своего подзащитного. Видит, как он, облегченно вздохнув, опускает голову, расслабляется: защитник назвал другое имя.
Андрей Аверьянович просит вызвать в суд ученика 10 "А" класса Николая Сушкова. Два дня назад Маша Смирнова позвонила в контору и сказала, что в тот день, когда арестовали Олега, Сушков видел Игоря Седых в школе и даже разговаривал с ним. Он может подтвердить это где угодно.
Суд удовлетворяет просьбу защитника.
У обвинителя никаких просьб и заявлений нет.
Обвинитель - районный прокурор. У него холеное, матово-бледное лицо, на первый взгляд чуть одутловатое, но это лишь первое впечатление. При ближайшем рассмотрении легко заметить, что лицо круглое и сытое. У прокурора добрые светло-карие глаза. Он и в самом деле не злой человек, но, видимо, боясь, что его сочтут добряком и либералом, всегда настаивает на строгом наказании, запрашивая меру пресечения с некоторым "заносом".
Суд принимает решение сначала допросить потерпевшую и свидетелей, потом обвиняемого.
Встав со скамьи, Анна Георгиевна рассказывает, как было дело.
- Вы узнаете в обвиняемом того человека, который ударил вас по голове и отнял сумку с деньгами? - спрашивает судья. И к Олегу: - Обвиняемый, встаньте.
Олег медленно встает.
Анна Георгиевна смотрит на него, пожимает узкими плечами: