- Я не могу с уверенностью сказать, что это был он: на лестнице у нас не очень светло. Кто-то догнал, ударил по голове, я упала.
- Обвиняемый Седых, вы узнаете пострадавшую?
- Да, узнаю, - не глядя на Козлову, ответил Олег.
- Вы признаетесь в том, что… - судья, заглянув в дело, назвал число, день и час, - настигли ее на лестнице, ударили и отняли сумочку с деньгами?
- Да, признаюсь.
- У обвинителя есть вопросы? - Поклон в сторону прокурора.
- Нет.
- У защитника?
- Есть.
Судья прищурился, словно увидел Андрея Аверьяновича впервые и хотел его получше разглядеть.
- Пожалуйста.
- У меня вопрос к обвиняемому. На каком этаже догнали вы потерпевшую?
- На втором, - не задумываясь ответил Олег.
- Анна Георгиевна, - повернулся Андрей Аверьянович к Козловой, - на каком этаже вас настигли ударил преступник?
- Несколько ступенек не дошла я до своей площадки.
- На каком этаже вы живете?
- На третьем.
- Спасибо. У меня вопросов пока нет.
Села Анна Георгиевна, сел обвиняемый. Судья вызвал первого свидетеля - дворника Курочкину.
В зал вошла плотная, с непобедимым румянцем на круглых щеках женщина в кокетливом беретике и красном пальто из модного джерси. Широкими шагами она приблизилась к судейскому столу, но судья попросил ее отойти к скамьям, и она, смутясь, сделала несколько шагов назад.
- Вас вызвали на суд в качестве свидетеля… вы обязаны говорить правду… все, что вы знаете по делу… предупреждаю об ответственности по статьям 181-182 за дачу ложных показаний… - у судьи был неплохо поставленный голос, хорошая дикция, но эту привычную формулу он пробормотал скороговоркой, глотая слова и окончания слов. Отговорив таким образом формулу, он вновь окрепшим голосом, четко и раздельно произнес: - Подойдите к столу и распишитесь.
Курочкина расписалась и вернулась на прежнее место. Она повторила то, что сказала на предварительном следствии.
- Вы утверждаете, что видели обвиняемого, - обратился к Курочкиной Андрей Аверьянович, - выходящим со двора с черной сумочкой под мышкой?
- Да, - ответила Курочкина, - видела.
- Это был он? - Андрей Аверьянович указал на Олега.
Курочкина помедлила с ответом, потом сказала:
- Когда мне его у следователя показали, он был в коричневом плаще, с поясом, и я его узнала. Тот был как раз в таком плаще с железными петлями на спине. Шут их знает, зачем на плащах такие петли делают.
- Значит, вы видели его со спины?
- Со спины.
- В лицо не видели?
- В лицо не видела.
- Тогда еще вопрос. На следствии вы показали, что парень в коричневом плаще, выйдя из ворот вашего двора, свернул налево, а подсудимый утверждает, что пошел направо…
Тут Андрея Аверьяновича прервал судья.
- Защитник, - сказал он строгим голосом, - вы пытаетесь оказать давление на свидетеля.
Никакого давления он не оказывал, судья поторопился со своим предупреждением. Он тоже, видимо, полагал, что дело ясное и вопросы защитника не что иное, как адвокатское крючкотворство. Но Андрей Аверьянович не собирался отступать, он решил сформулировать вопрос иначе. Однако нужды в иной формулировке уже не было - свидетельница поняла вопрос и не замедлила ответить.
- Что следователю говорила, то и здесь говорю, - повысила она голос, - память у меня, слава богу, хорошая. Как вышел он, значит, из ворот, так и повернул налево, к улице Орджоникидзе. А направо будет улица Коммунаров, это уж я хорошо знаю, и никто меня не собьет - дави не дави, а все равно буду говорить, что видела.
Андрей Аверьянович едва заметно улыбнулся.
- У меня вопросов к свидетельнице больше нет.
Не отпустив свидетельницу, судья поднял обвиняемого.
- Вы подтверждаете, что (опять чтение из дела числа, дня, часа) проходили с сумочкой под мышкой по двору?
- Подтверждаю, - тотчас ответил Олег.
- Свидетельницу Курочкину вы во дворе видели?
- Видел.
- У меня вопрос к обвиняемому, - попросил слово Андрей Аверьянович.
- Задавайте, - разрешил судьи.
- Вы не запомнили, как была одета свидетельница? - спросил Андрей Аверьянович.
- Точно не помню, только не так, как сейчас, - ответил Олег.
- Еще есть вопросы? - Судья не одобрял линию защиты. Он старался не выказывать это, но Андрей Аверьянович чувствовал в голосе его скрытое раздражение.
Прокурор сидел вроде безучастный и разомлевший - за спиной у него была длинная батарея парового отопления, от которой накатывали волны горячего воздуха. У Андрея Аверьяновича сзади находилось не заделанное на зиму окно, и ему пришлось набросить на плечи пальто, а то зябла поясница. "Что ж, - про себя усмехнулся он, - это даже хорошо, что мы в разных климатических условиях: холод бодрит, жара расслабляет, а мне расслабляться никак нельзя".
Пока вызывали следующего свидетеля и судья скороговоркой предупреждал его об ответственности по статьям 181 и 182, Андрей Аверьянович отвлекся, и пришла в голову ему мысль о том, что поступил он по-мальчишески, обещав Олегу не вызывать в суд Машу Смирнову. Осложнил себе задачу. Сильно осложнил. Это ему, когда изучил он дело, когда поверил товарищам Олега, показалось, что легко будет убедить суд в его невиновности. Но те, кто следует логике следователя, не верят так просто, их надо убеждать. Стоит защитнику обнаружить пробел в работе следствия, как судья поднимает обвиняемого, и тот опять во всем признается, все подтверждает. И адвокат выглядит придирой и крючкотвором, который неизвестно чего хочет, цепляясь за пустяковые неувязки. Так будет и дальше. "А ты на что же рассчитывал? - задал себе вопрос Андрей Аверьянович. - Взялся за гуж, не говори, что не дюж". Нет, он все-таки не жалел о своем решении не вызывать свидетельницей Машу Смирнову, тем более что не только жалеть, но и думать об этом не время: заседание продолжалось.
12
К судейскому столу вызвали Веру Сергеевну Седых. Ей стоило труда сдерживать волнение. Она старалась не глядеть на загородку, в которой сидел ее сын, но время от времени какая-то словно бы посторонняя сила поворачивала ей голову вправо, и потом она медленно, с усилием отводила глаза.
Говорила Вера Сергеевна о том, что не может понять, как это случилось, что Олег совершил тяжкое преступление. Народная заседательница своими огромными глазами смотрела на нее с сочувствием. Сидевший по другую сторону от судьи народный заседатель в бостоновом пиджаке всем видом своим выражал осуждение. И даже задал несколько вопросов, стараясь изобличить родителей в плохом воспитании и потачках дурным наклонностям нынешних молодых, людей.
Вера Сергеевна отвечала с достоинством, немногословно. Нет, не потакали родители дурным наклонностям сына. Да и не проявлялось у Олега дурных наклонностей.
Обвинитель спросил, знала ли мать, с кем общается ее сын на улице, бывала ли она в школе, где он учится. При этом подчеркнул, что она - педагог, то есть человек, чья профессия - воспитание детей.
Вера Сергеевна сказала, что знала, с кем дружит сын, в школе бывала, но все это, увы, не уберегло Олега. Да, она педагог, но не может ответить на вопрос, как ее сын попал на скамью подсудимых, и надеется, что здесь, в суде, до этого ответа все-таки доищутся..
Когда задавать вопросы настала очередь Андрея Аверьяновича, он спросил, кто читал книги, которые брал в библиотеке Олег.
Вера Сергеевна ответила, что читали Олег и старший брат его Игорь и что иногда Олег специально по просьбе Игоря брал для него книги.
Андрей Аверьянович задал еще вопрос насчет плаща. Оказалось, что такой же плащ, как у Олега, носил Игорь. Им в одно и то же время купили одинаковые плащи, даже одного размера, только у Олега был третий рост, у Игоря - четвертый, он чуть повыше.
Судья не мешал защитнику и уже не смотрел на него осуждающе. Он был умный и добросовестный человек и не мог не заметить, что в деле Олега Седых действительно есть противоречия, неясности, которые защитник выявлял своими, казалось бы, мелочными вопросами. На утреннем заседании дал показания ученик 10 "А" класса Николай Сушков, рассказавший о том, что в день ареста Олег видел Игоря в школе, он что-то взволнованно говорил брату, после чего Олег собрал книги и поспешил домой. Еще раньше подтвердила свои показания Ася Владимировна Люшнина, сообщившая Игорю о том, что у них в квартире милиция. Выходило, что какую-то роль в этом деле Игорь играл, но следствие прошло мимо него, он даже не был допрошен.
Наводила на размышление и готовность подсудимого все подтвердить, все признать. Поначалу судья видел в этом свидетельство искреннего раскаяния и желания помочь суду, позже усомнился - так ли это. Многолетний опыт подсказывал: что-то здесь не так, что-то противоестественное есть в активном нежелании подсудимого защищаться. Допрос самого Олега Седых только усилил недоумение судьи.
- Вы понимали, что, отобрав у Козловой деньги, лишали ее средств к существованию? - спросил заседатель в бостоновом пиджаке. - Ведь она живет на пенсию.
- Понимал, - ответил Олег, не поднимая головы.
- Вы понимали, что, нанося Козловой удар на лестнице, ставите под угрозу не только ее здоровье, но и жизнь?
- Да, понимал, - тотчас ответил Олег.
- Колебались ли вы в течение того часа, что преследовали Козлову?
- Нет.
Зал слушал ответы подсудимого, затаив дыхание. Все, кто знал Олега Седых, ушам своим не верили. Да полно, Олег ли это?
Отец Олега сидел бледный, кусал губы. Вера Сергеевна слушала, не поднимая глаз, левая щека у нее нервно подергивалась.
Андрей Аверьянович перевел взгляд на Олега. Внешне он был спокоен, но посмотреть в зал не решался, вперив глаза в одну точку. На правом виске и на мальчишеской бледной шее вздулись и пульсировали вены. Нелегко давались ему эти односложные ответы.
Закончился допрос обвиняемого, за судейским столом задвигались, листая бумаги, покашливая, а в зале все была тишина, люди не решались перемолвиться словом, взглянуть друг на друга.
В этой гнетущей тишине начал свою речь обвинитель.
Он встал, отер белым платком щеки и шею - батарея сегодня грела пуще вчерашнего - и заговорил об ответственности за судьбы молодежи людей взрослых - всех взрослых, сознательных граждан и в особенности родителей и учителей.
- Перед нами случай редкий, - говорил прокурор. - Молодой человек, характеризуемый свидетелями и документами с положительной стороны, совершает тяжкое преступление и здесь, на суде, цинично, не раскаиваясь ни в чем, признается в этом преступлении. Ни за что не поверю, что до преступления это был один человек, после сделался другим. Просто не видели, каким он был раньше, не разглядели. И это один из горчайших уроков, какие дает нам дело Олега Седых…
Андрей Аверьянович слушал обвинителя, кутаясь в пальто: от окна, как и вчера, тянуло холодом.
Заканчивая свою речь, прокурор потребовал самого сурового наказания, какое предусматривалось 145-й статьей уголовного кодекса.
Зал молчал. Речь обвинителя была убедительна, если бы относилась к кому-то другому, а не к Олегу Седых, которого большинство присутствующих в зале хорошо знало.
Сбросив пальто на спинку стула, поднялся за своей кафедрой Андрей Аверьянович.
- Нельзя не согласиться с обвинителем, что перед нами редкий случай, - начал он. - Все, кто слышал ответы обвиняемого во время его допроса и раньше, когда он подтверждал показания свидетелей, все слышавшие эти ответы не могли не поражаться беспощадности, с которой он к себе относился. Откуда эта беспощадность? От раскаяния? Но он ни в чем здесь не раскаивался. Так почему же он так упорно добивался, чтобы его изобличили в преступлении, словно бы крича все время: "Да, это я ударил, да, это я отобрал деньги"?
Так вести себя может либо закоренелый преступник, либо человек, который хочет выдать себя за преступника, так безоглядно этого хочет, что даже переигрывает.
Я считаю, что Олег Седых не совершал преступления, в котором его здесь обвиняют.
Мне, разумеется, сейчас же возразят: "Но он признался. Признавался на допросах во время предварительного следствия, признался и здесь, в суде. В присутствии родителей и своих учителей, в присутствии товарищей признал свою вину".
Но я буду настаивать: Олег Седых не виноват в том преступлении, за которое его здесь судят. Он себя оговорил…
Все, что извлек из дела Олега Седых и что подтвердили своими показаниями свидетели, Андрей Аверьянович предъявлял сейчас суду. Какие же улики против Олега собрал следователь? Книга, оброненная на месте преступления, показания дворника Курочкиной, которая узнала парня в плаще. В лицо она его не видела, а плащ узнала. Но книгу, которую брал в библиотеке Олег, мог читать его брат Игорь. Но в таком же плаще, как у Олега, ходил Игорь. И ударил на лестнице Анну Георгиевну Козлову Игорь, а не Олег, которого там в тот злосчастный вторник и не было. Именно поэтому он и повел следователя и понятых, выйдя из ворот, направо, к улице Коммунаров. Запутывать следствие он не собирался. Зачем, если он признался во всем? Просто он не знал, куда пошел истинный преступник. И книгу в тот день унес из дома не Олег, а Игорь, поэтому и утверждал Олег Седых на следствии, что в руках у него ничего не было. Все это легко было бы установить в ходе следствия, если бы не гипнотическая сила признания. Преступник найден, признался безоговорочно, все остальное несущественно.
Обратил внимание суда Андрей Аверьянович, и на то, что следствие так и не ответило на вопрос о мотивах преступления. Зачем понадобились Олегу Седых эти тридцать рублей? Куда он их истратил? И на следствии и на суде обвиняемый не смог вразумительно ответить на эти вопросы. Не смог потому, что денег этих у него не было и никуда он их не тратил.
- Так обстоит дело, - продолжал Андрей Аверьянович, - когда мы непредвзято сопоставляем показания Олега Седых с фактическими обстоятельствами и показаниями свидетелей. Это сопоставление опровергает признание обвиняемого. С еще большей силой опровергает его сам обвиняемый, своими нравственными качествами и моральным обликом. Обвинитель сказал в своей речи, что окружавшие Олега люди не увидели, каков он, не разглядели его, и это один из горчайших уроков разбираемого здесь дела. Суд наш не выполнил бы своей задачи, если бы только определял меру наказания и не извлекал уроков из тех жизненных явлений, с которыми сталкивается. И из дела Олега Седых следует извлечь уроки, и суд, я уверен, их извлечет. Тут я не стану возражать обвинителю. Но я не могу согласиться, что окружавшие Олега люди не разглядели его. В деле есть интереснейший документ - письмо учеников 10 "А" класса, того, в котором учился обвиняемый. Не могу удержаться, чтобы не процитировать из него несколько мест…
Андрей Аверьянович прочитал из письма десятиклассников отрывки, которые привлекли его внимание еще при первом знакомстве с делом.
- Очень точно и определенно рисуют своего товарища десятиклассники, - продолжал он. - "Ни соринки жадности". "Если бы Олегу нужны были деньги даже для спасения брата, он бы все равно не смог ограбить старуху". Обратите внимание на эти слова: "даже для спасения брата…". Я читал доклады Олега Седых, которые он готовил для литературного кружка. Это тоже документы, из которых проглядывают лицо и мысли автора. Лицо симпатичное, мысли благородные. Большинство учителей Олега, родители его недоумевают, как могло случиться, что он оказался на скамье подсудимых, да еще обвиняемый в таком тяжком преступлении. И не потому недоумевают, что проглядели его дурные наклонности и его моральное падение, а потому, что не проявлялись у него дурные наклонности… Тотчас возникает вопрос: почему же тогда молодой человек, благородно мыслящий, добрый и умный, выгораживает преступника, беря на себя его вину? Попытаюсь ответить и на этот вопрос…
Андрей Аверьянович долго ломал голову над задачкой, решение которой сейчас должен был предъявить суду. Она, эта задачка, была тем более сложна, что подкрепить ответ на нее документами, прямыми уликами он не мог. Ему предстояло углубиться в область психологии, исследовать сложные семейные отношения. Имел ли защитник на это право? Андрей Аверьянович полагал, что не только имел право, но и обязан был это сделать.
Михаил Михайлович открыл ему семейную тайну, разглашать которую Андрей Аверьянович не мог: по-прежнему никто не должен знать, что братья Седых - сводные братья. Но сам-то Андрей Аверьянович это знал. И понял он из разговора с Михаилом Михайловичем: в сердце матери старший сын занимал больше места, нежели младший. Олег это чувствовал. И, видимо, не только не испытывал ревности, но считал справедливым. Сказал же он Андрею Аверьяновичу с неподдельной горечью о том, что Игорю не везет, люди обходятся с ним излишне сурово, а он заслуживает лучшей участи.
- Эпиграфом к одному из своих сочинений, - продолжал развивать мысль Андрей Аверьянович, - Олег избрал стихи Пушкина: "Пока свободою горим, пока сердца для чести живы, мой друг, отчизне посвятим души прекрасные порывы". Прошло совсем немного времени, и он взял на себя вину преступника, ограбившего беззащитную старую женщину. Как это могло случиться? И может ли в душе одного человека так тесно уживаться высокое и низкое? Оказывается, может, потому что душа и ум этого человека еще не зрелы. Не боюсь сказать, что в душе Олега Седых жило искреннее желание совершить благородный поступок, он способен был на подвиг, но не нашел ничего лучшего, чем взять на себя вину брата, совершившего преступление.
Я не стану строить догадки по поводу того, зачем Игорю понадобились деньги и что натолкнуло его на мысль ограбить старую женщину. Хочу только подчеркнуть, что действия его выдают натуру жестокую, характер своевольный. Такой человек, если не обуздать его, оставить без должного внимания, может принести немало вреда обществу…
Андрей Аверьянович взглянул на судью. Тот слушал внимательно. Огромные глаза народной заседательницы были полны изумления. Заседатель в бостоновом пиджаке смотрел недоверчиво и настороженно.
- Что касается вопросов, которые относятся к Игорю Седых, то он ответит на них в свое время сам, - говорил Андрей Аверьянович. - Сейчас нам нужно выяснить, как ему удалось убедить Олега взять на себя вину. Я умышленно употребил слово "убедить". Легче всего, казалось бы, объяснить дело так, что властный, имеющий на младшего брата влияние Игорь подавил его волю и заставил взять вину на себя под тем предлогом, что Олег несовершеннолетний и с него меньше взыщут. Но от такого объяснения следует отказаться, хотя бы потому, что последнее время влияние Игоря на младшего брата было незначительным, а что касается воли, то я не склонен считать Олега безвольным юношей, кого можно подавить или запугать.
Еще раз хочу напомнить - и письмо одноклассников Олега, и его сочинения, и все, что мне удалось о нем узнать от родных и друзей Олега, рисуют нам образ молодого человека, способного на поступки благородные и самоотверженные. Это дает нам право на оптимистическую гипотезу, исходя из которой мы можем ответить на вопрос, почему он взял на себя вину брата.