- Че ж он, мудак, пустую кобуру на ляхе таскает? Для понта, что ли?
- Похоже на то.
Костырин опять открыл глаза:
- Бутов, что с поваром?
- Да все нормально, Димыч. Пару раз дал ему по кочану.
- Не убил хоть?
- Обижаешь, брат. Ты ведь знаешь, я работаю ювелирно.
- Этохорошо, - прошептал Костырин. Посмотрел на Андрея, облизал пересохшие губы и тихо сказал: - Спасибо, брат. Видит Бог, я этого не забуду.
И вновь закрыл глаза.
11
Фляжка Андрея редко бывала пустой. Он закачивал ее коньяком каждый день. Мария Леопольдовна, чуявшая запах спиртного, исходивший от сына, не могла понять, где, с кем и когда он умудряется напиваться? На занятия в университет Андрей ходил исправно. Регулярно сдавал рефераты, часами просиживал в университетской библиотеке, работая над курсовой. Мария Леопольдовна знала, что это так, ее хорошая знакомая работала там библиотекарем. И тем не менее чуткий нос Марии Леопольдовны безошибочно улавливал тонкий, почти незаметный запах алкоголя.
Однажды она не выдержала и позвонила приятелю сына, художнику Гоге, этому веселому толстяку с ветром в голове.
- Мария Леопольдовна, да вы что! - возмутился Гога. - Да если бы я заметил, что он пьет, я бы сразу ему по рогам надавал! Вы же знаете, как трепетно я отношусь к таким делам!
- Но с кем-то же он пьет, - упрямо гнула свою линию Мария Леопольдовна.
Гога подумал и ляпнул:
- Если он не пьет с нами, значит, он квасит в этом своем универе.
- Глупости.
- Вовсе нет. Я всегда говорил, что все интеллигенты - алкаши! Одни тайные, другие - явные. Ваш Андрей - тайный, законспирированный алкаш! Шутка!
- Гога, за такие шутки…
- В зубах бывают промежутки? Это я знаю. Только меня этим не запугаешь. У меня во рту вставная челюсть! И дома две запасные!
- Ох, и болтун ты!
- Что есть, то есть, Мария Леопольдовна. А если серьезно… я правда не знаю, где он умудряется кирнуть. С нами он пьет только колу. Да и то не больше пятидесяти граммов за раз.
Андрей хранил фляжку в кармане куртки, и ее существование оставалось для Марии Леопольдовны тайной.
Не приложившись на сон грядущий к фляжке, Андрей подолгу не мог уснуть. А если засыпал, то ему снились омерзительные сны, после которых он просыпался в холодном поту, радуясь тому, что все увиденные ужасы были всего лишь сном. Коньяк помогал Андрею расслабиться, ввести себя в состояние равнодушного отупения. Несколько хороших глотков - и тревога уходила из сердца до самого утра.
Флакон с кровью Таи Андрей на ночь снимал и клал его на тумбочку. Однажды утром он забыл его надеть и вспомнил о нем лишь у самых дверей университета. Семинар начинался через пять минут, но Андрей тут же, не раздумывая, повернулся и побежал к метро. Он словно бы перестал существовать на это время и вновь обрел себя лишь тогда, когда тесемка с флаконом снова оказалась на шее.
Сознавая всю дикость своего поведения, Андрей не раз спрашивал себя: "Господи, что я делаю? Ведь это же сумасшествие!" Но тут же кто-то другой, холодный и бесчувственный, живущий на самом дне сознания Андрея, отвечал ему? "Ну и что? А кто сказал, что ты должен быть нормальным? Вот Тая была нормальной, и чем это кончилось?"
По вечерам, вернувшись из библиотеки или с очередной акции своих новых друзей-скинхедов - с граффити Андрей пока что завязал, сославшись на недостаток времени и на необходимость писать дипломную работу, - он запирался у себя в комнате и посвящал целый час упражнениям с ножом. Он учился бить "прямым", "режущим", "колющим", обучался тайным и коварным ударам из-под локтя, учился перехватывать нож из одной руки в другую, не прекращая боя. Постепенно он стал ощущать нож, как продолжение собственной руки. Он носил его с собой повсюду и по вечерам, возвращаясь домой в темноте, продолжал свои упражнения на открытом воздухе, под прикрытием тьмы.
На ночь он прятал нож под матрас. А утром, едва открыв глаза, доставал его и, еще лежа в постели, проделывал несколько приемов, почерпнутых из книжки-самоучителя.
И все-таки Андрей знал, что не научится как следует владеть ножом, пока не почувствует, как лезвие взрезает настоящую плоть. Тогда он купил на рынке огромную баранью ногу, приволок ее домой, подвесил в ванной и целых полчаса бил ее ножом, пока не осознал, что стены и пол ванной комнаты покрыты ошметками мяса и подтеками бараньей крови. К приходу матери он успел замыть кровь и вышвырнуть остатки бараньей ноги на помойку - на радость облезлым бродячим псам.
Бар "Серебряная вобла" был заполнен под завязку. Здесь пили, курили, спорили, смотрели футбол, боролись на руках, смеялись и шутили сотни полторы человек. Андрей и Дмитрий сидели за длинной барной стойки и пили пиво, заедая его солеными сухариками. Помахав рукой, чтобы отогнать от лица сизый сигаретный дым, Костырин вгляделся в лицо Андрея и поинтересовался:
- Ты чего такой кислый, Андрюх?
- Я не кислый, я спокойный, - ответил Андрей.
- А, ну тогда другое дело. А то смотрю на тебя, и сердце кровью обливается. Как там, думаю, чувствует себя мой лучший друг Андрюха Черкасов? Почему он гриву опустил? Может, чем помочь надо? А кстати, может, тебе и правда требуется помощь? Ты скажи, не стесняйся.
- Со своими проблемами я разберусь сам.
- Ну-ну. - Костырин приложился к бокалу, вытер губы ладонью и посмотрел по сторонам.
К стойке подошли две девицы. Невысокая стройная брюнетка с большущими карими глазами и длинная сухопарая блондинка с лицом, как у Клаудии Шиффер. Костырин приободрился:
- Девчонки, привет! - громко и игриво поприветствовал он девиц.
Брюнетка даже не повернулась в его сторону, а блондинка улыбнулась и насмешливо произнесла:
- Привет, если не шутишь!
- Как насчет того, чтобы вылить пивка с настоящими мужчинами?
Собольи брови "Клаудии Шиффер" насмешливо изогнулась:
- Это ты о ком?
- О том, малышка, кто может поднять тебя на руки и донести до самой Москвы, не разу не сплюнув и не присев передохнуть.
Брюнетка покосилась на Костырина и усмехнулась. Блондинка запрокинула голову и засмеялась. А отсмеявшись, произнесла:
- Пешком я и сама ходить умею. Вот если бы ты предложил довезти меня до Москвы на собственном "мерседесе"… Тогда бы я, пожалуй, подумала.
Костырин снисходительно усмехнулся:
- Солнце мое, "мерседес" - это всего лишь железяка. Я предлагаю тебе кое-что получше.
- И что же это?
- Острый ум, несгибаемую волю, веселый характер и неутомимое тело.
Девушки переглянулись и заулыбались.
- Насчет неутомимости - это еще вопрос, - сказала брюнетка.
- Сомневаешься - попробуй в деле! - не церемонясь, предложил Костырин. - Кстати, девчонки, как насчет коктейля "Белый бриз"?
- А что это такое?
- Джин, белый вермут и кое-что еще.
Блондинка повернулась к подруге:
- Ну как, Марин? Дадим школьникам шанс?
Брюнетка посмотрела на Андрея и, едва заметно усмехнувшись, проговорила:
- Можно попробовать.
Костырин заказал бармену два коктейля "Белый бриз", а себе и Андрею еще по кружке пива.
Блондинка обмокнула губы в коктейль, причмокнула и тихо воскликнула:
- О! А это вкусней, чем я думала!
Брюнетка тоже попробовала коктейль и лишь пожала плечами.
- Значит, вашу подругу зовут Субмарина, - продолжил светский разговор Костырин. - А как же зовут вас?
- Субника, - представилась блондинка.
- Почти как клубника, - похвалил Костырин. - Слышь, Андрюх, нам сегодня повезло с десертом!
Блондинка Ника фыркнула, потом с интересом глянула на Андрея и сказала:
- А что это ваш друг такой неразговорчивый?
- Когда он пьет, он всегда молчит, - объяснил Костырин.
- Почему?
- Боится подавиться.
- Очень предусмотрительно с его стороны, - заметила брюнетка Марина. - Значит, Андрей?
- Он самый! - ответил за друга Костырин. - А меня можете звать просто Димыч!
- Димыч, - весело повторила за ним блондинка. - А почему это вы, Димыч, носите такую… м-м… короткую прическу? Это что, вызов обществу?
Костырин провел по бритому черепу ладонью.
- Это чтобы к Богу быть ближе. Чтобы между мной и небом не было никаких преград.
- А вот Андрей, похоже, с вами не согласен, - заговорила брюнетка, поглядывая на коротко стриженную, но все же не лысую голову Андрея.
- А ему не о чем говорить с Богом, - объяснил Костырин. - Он так умен, что знает ответы на все вопросы.
Андрей ухмыльнулся, залпом допил свое пиво, повернулся к девушкам и Костырину и, доставая из пачки сигарету, небрежно сказал:
- Ты прав. К Богу у меня вопросов больше нет. Но кое за что ему ответить все же придется.
Девушки переглянулись. Брюнетка нагнулась к уху блондинки и прошептала:
- А он странный, да? И знаешь что - он мне нравится.
…Это был старый особняк. Низкое мраморное крыльцо, две обточенные временем ступеньки, на двери - красная табличка с золотыми буквами.
Костырин и Бутов поднялись на крыльцо и остановились перед тяжелой дверью. Костырин нажал на кнопку звонка и что-то сказал в динамик. Через несколько секунд дверь открылась. Костырин пропустил вперед Бутова, затем зашел сам. Перед тем как зайти, он быстро, внимательно огляделся по сторонам.
"Прямо как Штирлиц", - усмехнулся Андрей.
Выждав для верности пару минут, Андрей надвинул на глаза бейсболку, надел солнцезащитные очки, подошел к крыльцу и глянул на табличку.
- Штаб-квартира общероссийской партии "Союз славян", - прочел он.
"Вот оно что. Вот, значит, кто нас подкармливает. Что же это за партия такая?" Задумавшись, Андрей чуть было не стянул с переносицы очки, но вовремя опомнился. Отсвечивать перед видеокамерой было ни к чему, поэтому Андрей поспешно ретировался.
12
Трубку сняли после третьего гудка.
- Слушаю вас самым внимательнейшим образом! - бодро проговорил Андрею в ухо звонкий жизнерадостный голос старого школьного приятеля.
- Алло, Ося, это ты?
- Для кого Ося, а для кого и Иосиф Александрович! С кем имею честь?
Андрей не удержался от улыбки. Со дня их последней встречи прошло года четыре, а Иосиф Кержнер, похоже, нисколько не изменился.
- Харе трепаться, Кержнер, - с улыбкой сказал Андрей. - Свою честь ты пропил еще в девятом классе. За стакан сухого домашнего.
- Эндрю?
- Он самый.
- Вот так-так! А я тебя не узнал! Как поживаешь, старина?
- Потихоньку. А ты?
- Пока также, но с нарастающим темпом. Можешь меня поздравить - я уже две недели как редактор рубрики! Звучит, а?
- Звучит.
- А ты-то свой политехнический закончил?
- Нет еще.
- Почему?
- Не успел. Я младше тебя на два года.
- Правда? Что ж, это твой самый большой недостаток. А между тем, я…
Тут Ося Кержнер, по своей старой привычке, принялся болтать о своих достижениях и подвигах. Андрей слушал весь этот треп со снисходительной улыбкой. Он знал, что, пока Ося не выговорится, остановить его не сможет даже бульдозер. Наконец, воспользовавшись передышкой в пространном монологе старого приятеля, Андрей спросил:
- Ты до которого часа сегодня работаешь?
- А что, хочешь куда-нибудь меня пригласить? - немедленно отреагировал Кержнер. - Если да, то после семи я "вся твоя"!
- В таком случае, в семь ноль пять жду тебя возле твоего офиса. Это нормально?
- Вполне. Как я тебя узнаю? - сострил Кержнер.
- У меня в руке будет журнал "Огонек" и восемнадцать алых роз.
- Заметано! Но смотри - я пересчитаю все розы. Если их будет хотя бы семнадцать - я пройду мимо! Так и знай!
Мимо он, однако, не прошел. Завидев Андрея, Кержнер бросился к нему, стиснул в объятиях и мял так не меньше минуты, похлопывая ручищами по спине.
- Кержнер, отлипни! На нас уже люди смотрят! - засмеялся Андрей.
- Пускай смотрят! - с пафосом воскликнул Ося. - Я не стыжусь своих чувств!
Разжав наконец медвежьи объятия, Кержнер отошел на шаг назад и оглядел Андрея с ног до головы.
- Да, сынку, похоже, и тебя время не жалеет, - заключил он. - Я пухну, как тесто на дрожжах, а ты вроде как наоборот - усыхаешь?
- Есть маленько, - кивнул Андрей.
- Сердце кровью обливается от твоих мощей. Решено! Сегодня вечером буду тебя кормить. Должен же хоть кто-то о тебе позаботиться. Как ты относишься к китайской кухне?
Андрей пожал худыми плечами:
- Никак. Я ее практически не пробовал.
- Значит, сегодня и попробуешь. Отведу тебя в китайский буфет. Там у них, понимаешь, шведский стол из пятидесяти пяти блюд, и количество подходов не ограничено! Будешь жрать, пока не наберешь пять килограммов. А после я тебя взвешу - для верности!
Иосиф Кержнер был здоровенным пухлым парнем с копной кудрявых черных волос, тонким, как у девушки, носом и большими оттопыренными ушами, которые не в состоянии были скрыть даже отрощенные для этой цели густые черные локоны.
На переносице у Оси блестели очки в металлической оправе. Шелковый галстук невообразимой расцветки съехал набок. Верхняя пуговица рубашки была расстегнута, а шнурки на коричневых туфлях развевались, как ленточки матросской бескозырки.
- А ты, я смотрю, совсем не изменился, - сказал приятелю Андрей. - Шнурки завязывать так и не научился?
Кержнер посмотрел на туфли и махнул рукой:
- Да ну их! Научился, да только без толку. Хоть морским узлом их завяжи - все равно развяжутся! Это, знаешь ли, таинственная способность моих ног!
- А лохматые волосы - это таинственная особенность твоей расчески! - в тон ему сказал Андрей.
Кержнер пригладил рукой кудрявые вихры, посмотрел на стриженную голову Андрея и хихикнул:
- Что это у тебя с головой? Решил заделаться под "братка", чтобы хулиганы не обижали?
Андрей кивнул:
- Что-то вроде того. Ладно, акула пера, веди меня в свою китайскую богадельню.
Богадельней, однако, это заведение назвать было сложно. Огромный по метражу и высоте зал, который мог бы сделать честь любому столичному вокзалу, стены, украшенные зеркалами и полотнищами с иероглифами - все это наводило на мысли о роскоши и шике. Пусть и с восточным колоритом.
- Слушай, а ты уверен, что это - буфет, а не китайское посольство? - спросил Андрей, когда они уселись за столик.
- Не боись, парниша. Я ведь не похож на Ивана Сусанина.
- Скорей уж на Мойшу Сусаневича, - усмехнулся Андрей.
- Будешь обзываться - останешься голодным, - насмешливо пригрозил приятелю Иосиф. - Лучше хватай свою большую тарелку и пошли к раздаче, антисемит!
За столик они вернулись минут через десять. Оба - с полными тарелками. Заказали официантке пиво и, когда та принесла заказ, приступили к чревоугодию.
- Рекомендую начать трапезу с утки с пореем, - посоветовал Иосиф. - Потом перейдешь к крабам в кляре и мидиям. А сырую рыбу оставь напоследок.
- Почему?
- Потому что ей может не понравиться в твоем желудке, и она попросится обратно, - без излишних церемоний объяснил Кержнер. - Если хочешь, опишу подробности этого веселого процесса.
- Спасибо, как-нибудь обойдусь.
Пока Андрей набивал желудок китайской стряпней - он только сейчас понял, что не ел с самого утра, - Иосиф развлекал его рассказами об общих знакомых:
- …Так он и сгинул на этом своем Севере. А какой парень был, а? Сто двадцать кило лежа выжимал! Это тебе не хухры-мухры. Кстати, а помнишь его подругу - Настю Воронину? Так вот, она теперь в театре работает. Актриса, блин!
- Я знаю. Я на ее премьере был.
- Да ты что? А меня, стерва, не пригласила.
- Это потому что ты ее в девятом классе в стенгазете пропесочил. Она тебе до сих пор простить не может.
- Ну и хрен с ней, - фыркнул Кержнер. - Тоже мне - Сара Бернар. Скорей уж - сенбернар! - И он рассмеялся, довольный своей шуткой. - А Вовку Стрельникова помнишь? Ты еще ему в пятом классе губу разбил? Так вот, он теперь - крутой фирмач. Крутит такими деньгами, какие тебе и в страшном сне не снились.
- Мне во сне деньги не снятся, - парировал Андрей, ковыряя палочкой мидий.
- Жаль. А то бы хоть во сне посмотрел, как они выглядят, - пошутил Ося.
Потрепавшись еще минут пять на общие темы, Кержнер взял быка за рога.
- Ну ладно, - сказал он, вытирая губы салфеткой, - с сантиментами покончили. Теперь перейдем к деловому аспекту нашей встречи. Зачем звал?
- Я читал твои статьи в "Аналитике", - сказал Андрей.
- И как тебе?
Андрей пожал плечами:
- Нормально. Толково, бойко. Несколько, правда, легковесно…
- Стоп! - грозно сдвинул брови приятель. - Еще слово, и я вызову тебя на дуэль!
- Тогда не приставай с дурацкими вопросами.
- Ладно, не буду. Так на что тебе понадобился "бойкий и легковесный" журналист?
Андрей обернулся и невольно понизил голос:
- Ось, мне нужна информация о партии "Союз славян". Слыхал о такой?
- Гм… - Кержнер задумчиво почесал палочками лоб. - Я не очень подкован в этой патриотической байде. Тем более что я еврей, и мне допуск в это тему заказан. Знаю только, что партия эта не слишком большая, но очень активная. Пока что серьезного влияния на политическую жизнь Питера - а уж тем более страны - они не оказывают. Но в перспективе эти ребята видят себя одной из самых влиятельных политических сил в России.
Кержнер хлебнул китайского пива и продолжил:
- В последнее время их деятельность активизировалась. Они постоянно устраивают митинги, акции и тому подобную лабуду. То старушек с хоругвями на митинг сгонят, то студентов плакатики заставят мазать. Что-нибудь типа: "Иноземцы, руки прочь от России!" Подробностей я не знаю, но, по слухам, структура довольно мутная.
- Кто у них за главного?
- Некий Садчиков. Кирилл Антонович. Персона довольно яркая. Что-то около пятидесяти лет. Воевал в Афгане, был ранен и получил героя. Потом возглавлял разные фонды. Занимался помощью ветеранам и так далее. В последние два года возглавляет "Союз славян". Ходили слухи, что однажды он собственноручно громил торговые палатки на каком-то рынке. В газете "Послезавтра" его даже сравнивали за это с Христом. Но мне кажется, вся эта история не более чем миф. Красивый миф о сильном и честном лидере!
Поддев палочками большой кусок курятины и отправив его в рот, Кержнер продолжил:
- Кстати, Андрюх, я слышал, что эту партию финансирует сам Кожин.
- Кожин? - Андрей нахмурил лоб, стараясь припомнить, где он слышал эту фамилию. Однако не припомнил и спросил: - А это еще что за хрен с горы?
Кержнер вылупил черные глаза.
- Ну ты даешь, Эндрю! Вот уж воистину - страна не знает своих героев!
- Страна, может, и знает, а я - нет, - небрежно сказал Андрей. - Так кто он такой, этот Кожин?
- Владимир Геннадьевич Кожин - Мистер-Твистер наших дней. Банковский воротила крутого пошиба. Расстается с миллионами играючи. Но только в том случае, если они вернутся обратно в карман и приведут с собой родственников.
- Гм… - Андрей задумчиво потер пальцем нижнюю губу. - Интересно.