Они подошли минут через десять. Трое крепких парней, судя по внешности - ровесников. Всем им было не больше двадцати пяти лет.
На Андрея они посмотрели без всякого любопытства, словно он был не человеком, а частью антуража. Но так было лишь до тех пор, пока Костырин им Андрея не представил. А сделал он это весьма церемонно:
- Господа, позвольте представить вам нового члена нашего объединения - Андрея Черкасова! Я его знаю несколько лет и готов поручиться за него, как за самого себя!
Первым руку Андрею пожал высокий мускулистый парень с лысым, бледным черепом, почти безбровый, с насмешливо прищуренными глазами.
- Федчиков. Валера, - представился он. - А ты ничего, крепкий. Это хорошо. Для крепких парней у нас всегда есть работа.
Вторым был невысокий толстый парень с круглым лицом, круглыми глазами и черной полоской усиков над пухлой, как у ребенка, верхней губой. Его звали Василий Бачурин. Пожимая руку, он внимательно вгляделся в лицо Андрея и с сомнением произнес:
- Где-то я тебя уже видел… Вот только не помню где.
- Наверно, в "Серебряной вобле", - предположил Андрей. - Я туда захаживаю.
- Может быть, может быть… - пробормотал толстяк, уступая место следующему товарищу по оружию.
Третий парень был среднего роста, среднего телосложения, с глуповатым и самодовольным лицом.
- Серега Серенко, - представился он. - Добро пожаловать в наши ряды, чувак. Теперь ты можешь смел о ходить по улицам родного города. Ни одна черная мразь тебя не тронет! А если тронет, будет иметь дело с нами. И лично - со мной! Если будут проблемы - обращайся прямо ко мне. Понял, молодой?
- Ну вот, парень. Троих, а включая меня - четверых, ты уже знаешь. С другими познакомишься по ходу. Так сказать, в рабочем порядке. А теперь я покажу тебе свой личный кабинет. Пошли!
Личный кабинет Костырина оказался маленькой каморкой, стены которой были увешаны книжными полками, а все свободные места - завешаны плакатами и картинками-репродукциями. Довольно занимательными. Мрачные офорты Гойи, не менее мрачные гравюры Дюрера (с неизбежными "Тремя всадниками Апокалипсиса"), портрет бравого молодого человека с гордо поднятой головой. Правее - репродукции картин Нестерова - триптих "Александр Невский" и Васильева - какие-то былинные богатыри в шлемах.
Андрей глянул на корешки книг - Ницше, Лоренцо Валла, "Новый русский порядок", Сковорода, Державин, Пушкин, Достоевский, Светоний, Константин Леонтьев и так далее.
- Зачем все это? - кивнул Андрей в сторону книг.
- Глупый вопрос, - холодно ответил Костырин. - Эти книги - сокровищница мировой и русской мысли. Мы ведь не варвары, которые пришли из ниоткуда и уйдут в никуда. Варвары - это "черножопые" и "желтолицые". Мы - крестоносцы, защищающие от них белую цивилизацию.
- Ясно, - без тени насмешки кивнул Андрей. - А что, твои коллеги тоже все это читают?
Костырин растянул узкий рот в усмешке:
- Ну, во-первых, не "твои" коллеги, а "наши" коллеги. Ты ведь теперь один из нас, не забыл? А во-вторых, им не обязательно все это читать. Они - бойцы. Они должны твердо знать свою работу и выполнять ее без всяких сомнений. Ты ведь не станешь показывать солдату карту фронта, потому что он все равно ни черта в ней не поймет.
- Значит, ты у них вроде… генерала?
Костырин кивнул:
- Можно сказать и так. В любой битве должен быть полководец. Считай, что я и есть тот самый полководец. Это не значит, что я какой-то особенный. Просто у каждого в этой жизни свое предназначение. И только Богу известно, чье важней. Может, Александр Матросов своим подвигом сделал для русской нации больше, чем Жуков и Рокоссовский вместе взятые. Мы никогда этого не узнаем. Во всем есть божий промысел.
Андрей вновь оглядел стены кабинета.
- Значит, ты генерал, - задумчиво пробормотал он. - Интересно.
Костырин поморщился:
- Дался тебе этот генерал! Ну хорошо, я генерал. И мне, как и любому генералу, нужен умный, образованный ординарец. Не могу же я беседовать о Достоевском или Леонтьеве с Серегой Серенко. Ты, кстати, где учишься?
- В политехническом университете.
- О черт! Так мы с тобой еще и однокашники бывшие! Может, ты и профессора Киренко знаешь?
- Шапочно.
- Редкая гнида. Будь моя воля, задушил бы его собственными руками. - Костырин хищно усмехнулся. - Возможно, когда-нибудь я это сделаю. Ладно, пора звать ребят.
Костырин расстелил на столе карту района и ткнул в нее пальцем:
- Вот, смотрите. Здесь стоит дом. Он давно у нас на примете, но бомбить нам его еще ни разу не приходилось.
- А что там? - спросил Андрей.
Костырин поднял голову и насмешливо на него посмотрел:
- Там, Андрюха, живут наши враги. Этот дом напичкан инородцами, как булка - изюмом.
Андрей кивнул, потом спросил:
- А что это за инородцы? Что они делают в Питере?
Парни засмеялись.
- Что? - обиженно спросил Андрей.
- Ничего, - ответил за всех Костырин. - Просто ты, как всегда, зришь в самый корень. Так вот, Андрюха, в первом и втором подъездах живет рыночный элемент. Черное мясо, быдло. Они каждый день - с утра до ночи, горбатятся на рынке. С этими все просто. А вот в третьем - обитает контингент поинтересней. Студенты и аспиранты, всякие там медики и педики. Это самый опасный элемент нашей таблицы Менделеева.
- Что же в них опасного? Простой молодняк.
Парни переглянулись, и на губах у них вновь заиграли улыбки.
- Сразу видно - кадр неподкованный, - с сухой ухмылкой пригвоздил Андрея бледный и мускулистый Валерий Федчиков. Андрей уже окрестил его про себя- Белая Смерть.
- Дилетант, - протянул толстяк Бачурин.
А Серенко лишь покачал головой.
Андрей вспылил:
- Может, вместо того чтобы скалиться, объясните мне - чем так опасны студенты и аспиранты?
Объяснил ему Костырин:
- Это, Андрюха, те самые кадры, которые совершают интеллектуальную экспансию. Торговцы - просто быдло, скот. Они свое место знают. А эти норовят выбиться в пастухи. Понимаешь, о чем я?
- Да, но…
- Что?
- Какая же это экспансия, если они после учебы возвращаются на родину?
- Во-первых, не всегда. Большинство из них норовят остаться. Какой дурак добровольно поедет из большого цивилизованного города, где полно возможностей, в свои дикие джунгли? Никакой. Вот они и ищут способы остаться. Из кожи вон лезут, чтобы доказать свою незаменимость. Подсиживают русских ребят, уводят у них девчонок, чтобы получить гражданство, и так далее. Понимаешь, о чем я толкую?
- Понимаю.
- Молодец. Во-вторых, через эту элиту действуют наши враги. Они насаждают тут свою культуру, заполняют своей жрачкой наши рестораны, своими безмозглыми картинами - наши галереи. Короче, это они посеяли моду на все "экзотическое". Это с их подачи все русское воспринимается как что-то скучное и квасное. Как матрешки, лапти и балалайки. Понимаешь?
- Да.
- Нужно распространяться дальше?
- Нет. Я все понял.
Костырин повернулся к парням:
- Ну вот видите - я же говорил, что он толковый парень. Хватает все на лету! Итак, парни, это… - Костырин вновь ткнул пальцем в карту района, - …наша абстрактная цель. А что касается конкретной… - "резиновые" губы Костырина растянулись в улыбку. - Валерыч, помнишь, как ты сырой рыбой в "Гонге" отравился?
- Еще бы. Такое не забывается.
- Завтра у тебя будет шанс отомстить.
8
- Андрюш, мне нужно серьезно с тобой поговорить.
- Ма, мне завтра вставать к первой паре. Да и спать охота - глаза слипаются.
- Ничего, успеешь отоспаться.
Мария Леопольдовна присела на край кровати сына.
- Что ты читаешь? - Она взяла с тумбочки книгу, и брови ее удивленно взлетели вверх: - "Бой с использованием холодного оружия"? С каких это пор ты стал интересоваться подобными вещами?
- Это мне для реферата нужно.
- Правда? И по какому предмету реферат?
- По культурологии. Это у нас спецкурс такой. Рассматриваем холодное оружие как миф. Оружие в истории, оружие в искусстве и так далее.
- Гм… Странная тема.
- Не я ее выбирал, - пожал плечами Андрей.
Мария Леопольдовна посмотрела на сына и подозрительно прищурилась:
- От тебя несет спиртным!
Отпираться было бесполезно, и Андрей кивнул:
- Да. У Гоги сегодня день рождения. Пришлось выпить пятьдесят грамм.
- Что-то в последнее время ты много стал пить.
Андрей пожал плечами:
- Я не заметил. Но если это правда, то с завтрашнего дня я с этим делом завяжу совсем.
- Было бы неплохо, сынок. Было бы неплохо. Но я с тобой хотела поговорить не об этом. Я с тобой хотела поговорить о… - Мария Леопольдовна замялась. - О Тае, - выговорила наконец она.
Андрей напрягся.
- А что Тая? - холодно спросил он.
- Ты знаешь, ее убийц до сих пор не нашли.
- И что?
- Да я вот подумала… - Мария Леопольдовна посмотрела на сухую, жилистую руку сына, лежащую на спинке кровати и вздохнула. - Ты стал каким-то странным. Каким-то жестким и… слишком спокойным, что ли.
Андрей усмехнулся:
- Здрасте, приехали! Сначала тебе не нравилось, что я слишком сильно переживаю. А теперь, когда я успокоился, тебе опять все не так. Ты уж определись, пожалуйста!
- Напрасно ты ерничаешь, сынок. Ты знаешь, иногда я смотрю на тебя, и мне кажется, что ты что-то задумал. Что-то нехорошее. Такое же лицо было у твоего отца, когда он решил… уйти с работы.
- Он не только ушел с работы, но и надавал начальнику по физиономии, - напомнил Андрей.
- Об этом и я говорю, - вздохнула мать. - И ту же жестокую решимость я вижу на твоем лице. Что ты задумал, сынок? Что с тобой случилось, после того как ты выбросил в мусорное ведро крестильный крест?
- Да ничего со мной не случилось, - начиная раздражаться, ответил Андрей. - Живу как всегда жил. Хожу в универ, рисую граффити, с друзьями встречаюсь. Вообще, не понимаю, что тебя так насторожило?
- Но ты изменился, - робко сказала мать.
- А если даже и так? Людям свойственно меняться, ма. Может, я просто повзрослел! Мне ведь скоро двадцать три. Солидный возраст, если задуматься!
- Если задуматься, то да, - улыбнулась Мария Леопольдовна. - Не знаю, сынок, может, ты и прав. Только… Поклянись мне, что ты не задумал сделать что-то плохое.
- Клянусь! - с готовностью ответил Андрей. - Если я вру, пусть у меня все зубы выпадут и грудь вырастет, как у Памелы Андерсон!
- Дурак, - с притворным негодованием нахмурилась мать. - Ну что ты болтаешь, а?
Андрей улыбнулся:
- Ну ты же сама просила.
Мария Леопольдовна удрученно вздохнула:
- Нет, с тобой решительно невозможно разговаривать серьезно. Не знаю, радует меня это или огорчает.
- Конечно, радует! Ведь чувство юмора - это показатель душевного здоровья. Разве не так?
- Так, все так. И все же… - Мария Леопольдовна вновь заколебалась, но лицо Андрея было уверенным, а взгляд дружелюбным, и она сломалась. - Ладно, сын. Надеюсь, что твои слова были искренними. Ты ведь знаешь, что если с тобой что-то случится, я этого не переживу. А раз так - значит, ты не будешь делать глупости. Спокойной ночи.
9
Костырин посмотрел на портрет президента, висевший на стене, затем перевел взгляд на жизнерадостную физиономию мэра, который улыбался с фотографии, как всегда, обаятельно и непринужденно, и мрачно усмехнулся.
- Владимир Геннадьевич, вы читали пьесу "Слуга двух господ"? - с иронией спросил он у хозяина кабинета.
Тот усмехнулся в ответ:
- Когда живешь с двумя волками, приходится выть на два разных манера. Иначе скушают.
Холеный палец слегка стукнул по сигарете, и столбик серого пепла упал в пепельницу. Сочный бархатный баритон хозяина кабинета спокойно произнес:
- Дмитрий, ты подумал над моим предложением?
Костырин, сидевший в мягком кожаном кресле, задумчиво посмотрел на своего собеседника и сказал: - Да.
- И что ты решил?
- То, что вы предлагаете, очень рискованно.
- Естественно, - согласился собеседник. - Борьба за правое дело - всегда рискованное предприятие. Вспомни Че Гевару.
Костырин поморщился:
- При чем тут Че Гевара? Он просто раскрученная попсовая фигура. Его борьба - явление не идейное, а психологическое. Ему просто не сиделось на месте, вот и все.
Собеседник Костырина усмехнулся:
- Ну, тебе видней. Я всего лишь привел пример.
- Неудачный…
Несколько секунд оба молчали. Затем бархатный баритон мягко произнес:
- Ты что такой раздражительный? Проблемы на личном фронте?
- Я не раздражительный, я - озабоченный, - сухо ответил Костырин. - Одно дело пересчитать ребра какому-нибудь негру, а другое - сделать то, что вы предлагаете. Если нас поймают…
- Вас не поймают, - спокойно перебил собеседник. - Вообще, Дмитрий, ты ведешь себя, как желторотый новичок. Откуда эта нерешительность?
Костырин пропустил вопрос мимо ушей.
- Владимир Геннадьевич, сумма, которую вы предлагаете, слишком мала, - сказал он.
- Мала? Гм… А сколько нужно?
- Удвойте цифру.
Послышался легкий смешок. И вслед за тем:
- А ты не считаешь, что это слишком уж…
- Нет, не считаю. Или платите по нашим расценкам, или все это дело придется отменить.
Обладатель бархатного баритона задумался. На рукав его дорогого костюма упал пепел, он встрепенулся и быстро смахнул его.
- Ну, хорошо, хорошо. Я удвою цифру. Но я недоволен тем, как вы распоряжаетесь деньгами. Вы слишком дорого мне обходитесь.
- За правое дело нужно платить, - возразил Дмитрий. - Вам еще повезло - вы платите деньгами, а мы с ребятами платим собственной кровью.
- Ладно, ладно. Здесь-то хоть не митингуй. - Холеная рука вмяла окурок в пепельницу, затем собеседник Костырина откинулся на спинку кресла и деловито сказал: - Запомни: все должно быть сделано быстро. И постарайтесь нс наследить. Отмазывать вас будет слишком дорого. Кстати, как насчет сегодняшней акции? Все готово?
- Да, мы готовы.
- Это будет неплохой разминкой перед настоящим делом. А сейчас, Дмитрий, извини, мне нужно поработать.
Поняв, что разговор окончен, Костырин поднялся с кресла. Постоял так немного, погруженный в свои мысли, затем повернулся к хозяину кабинета и вдруг спросил:
- Скажите, а вам мальчики кровавые по ночам не снятся?
Тот покачал головой:
- Нет. По ночам мне снятся девочки. Голые и на все готовые.
- Глупый ответ, - заметил Костырин.
- Каков вопрос, таков ответ. А что касается моральной стороны акции, то не мне вам объяснять, Дмитрий Сергеич, какие высокие истины мы с вами отстаиваем. Причем отстаиваем в прямом смысле в бою.
- Смотрите, чтоб вам голову не отстрелили, - посоветовал Костырин.
- Постараюсь, - улыбнулся в ответ хозяин кабинета.
10
Вечер выдался темный и ветреный. Костырин, так же как и остальные парни, был одет в темную куртку и черные джинсы. На голове у него красовалась черная лыжная шапочка, которую одним движением можно было натянуть на лицо (прорези для глаз гарантировали полноценный обзор).
- Ну че там, скоро? - спросил крепкий верзила со сломанным носом, которого все в бригаде звали просто Бутов.
- Скоро, - Костырин бросил окурок на землю, повернулся к Андрею: - Андрюх, ты как, нормально?
- Нормально.
- Смотри, если есть какие-то сомнения, лучше иди домой. А то можешь всю мазу испортить.
- Нет сомнений, - сказал Андрей.
- Отлично. Так, парни, повторяю расклад. На первом этаже у них столовка. Там всегда кто-нибудь есть- человек пять-шесть жрут морскую капусту с червяками и давят слезу под тамбурины. Слева - вход на кухню. Там есть такой длинный и темный, как печная труба. Это повар. Он всю эту инородную ораву кормит. Они его специально из теплых стран выписали. Гурманы типа. Так вот, этот хренов повар должен навсегда забыть про то, как готовить червей и тараканов. С остальными - как всегда. Расклад ясен?
- Черепуху ему, что ли, раскроить? - спросил Бутов.
- Поменьше крови, Серый. Поменьше крови и побольше дела.
- Не волнуйся. Гарантирую, что к завтрашнему дню он рецепт яичницы забудет.
- За дело!
Парни натянули на лица маски и, покрепче сжав в руках резиновые дубинки, двинулись к "дому иноземцев".
Через пять минут дверь подъезда с грохотом отворилась. Из подъезда вывалилась темная фигура. Это был Андрей Черкасов. Кряхтя от натуги, он тащил на плече истекающего кровью Костырина. За спиной у него слышался топот десятков ног. Первым выскочил Бутов, за ним - остальные парни.
- Бутов, прикрой! - крикнул Андрей на ходу, дернул плечом, поудобней пристраивая Костырина, и двинулся к машине.
Бутов, выбежавший следом, обернулся к подъезду и махнул дубинкой. Дубинка со смачным шлепком опустилась на чью-то темноволосую голову, раздался вскрик, и голова эта скрылась в дверном проеме. Бутов ударил ногой по двери подъезда. Затем подпер ее плечом и стал держать. Судя по тому, как она тряслась и вздрагивала под плечом Бутова, с той стороны по ней били не меньше трех человек. Бутов, потея от натуги, сдерживал напор.
- Откройте дверцу! - крикнул Андрей парням.
Те бережно втащили Костырина в салон.
- Пацаны, быстрей! - простонал от подъезда Бутов. - Долго я не продержусь!
Как только Костырин оказался в салоне, парни впрыгнули в машину. Взревел мотор, и машина, резко вывернув, двинулась к выезду со двора.
- Бутов, прыгай! - крикнул Андрей.
Бутов резко отскочил от двери и побежал за машиной. Чернявые парни гурьбой вывалились на крыльцо. Пока они, крича и матерясь, поднимались на ноги, Бутов вскочил на ходу в машину, дверца захлопнулась, и машина, набирая скорость, понеслась в сторону шоссе.
- Есть какая-нибудь тряпка? - спросил Андрей у парней.
- Возьми, - ответил кто-то, протягивая платок. Андрей промокнул голову Костырина и осмотрел рану. Дмитрий застонал и слабо оттолкнул Андрея.
- Что с ним? - спросил Серенко.
- Черепно-мозговая, - ответил Андрей.
- Кость цела?
- Да вроде.
Костырин снова застонал и протянул руку к окровавленной голове. Андрей перехватил его запястье:
- Не трогай. Будет еще больнее.
Костырин послушно опустил руку.
- Сильно меня? - спросил он слабым подрагивающим голосом.
- Не знаю. Приедем в штаб, посмотрим.
- Может, его в больницу? - спросил Серенко.
- Че, дурак, что ли? - огрызнулся Бутов, потирая ушибленное дверью плечо и морщась от боли. - Там нас быстро вычислят.
- А если у него серьезно?
Костырин разжал зубы и проскрипел:
- Угомонись, Сера. Голова цела. Вот только мозги… А, черт… - Он замолчал и снова крепко сжал зубы, стараясь не застонать.
- Как это хоть случил ось-то? - спросил всех толстяк Бачурин. - Кто-нибудь видел?
- Я видел, - сказал Андрей. - Там был охранник. Он в туалете ховался, поэтому со спины зашел. Хорошо еще, что у него ствола при себе не было.
- Точно, что ли, не было? Я кобуру у него видел, - сказал Серенко.
- Кобура была, - кивнул Андрей. - Но пустая. Я проверил.