Турецкий. 8 апреля. 14.30
Омоновский автобус стоял на служебной стоянке Генпрокуратуры, рядом с "Волгой" Турецкого. Омоновцы травили анекдоты. Рассказчика Турецкий не видел: остальные обступили его плотным кольцом.
- Прибегает соседка к Вовочкиной маме: "Ваш сынок с моими девочками в дочки-матери играет!" - "Скажите спасибо, что не в генерального прокурора!"
Все дружно загоготали.
- Давай еще, старшина!
- Все! Кончайте ржать, - громко сказал Турецкий, ему вдруг стало обидно за родную контору. - Поехали.
Клуб "Ирбис" был обнесен шестиметровым бетонным забором. Вход на территорию был только один - через автоматически открывающиеся ворота. Подъезд просматривался двумя видеокамерами.
Вереница машин остановилась примерно в трехстах метрах. Омоновцы высыпали из своего автобуса и, разбившись на группы, лихо перемахнули стену в трех местах.
- Быстро работают! - одобрительно сказал Позняк.
Омоновцы, может, и быстро работают, подумал Турецкий, а эксперты? Хорошо бы до полуночи разобраться.
Один из омоновцев поднялся на стену изнутри и помахал рукой.
- Двигаем! - скомандовал Турецкий. - Наша очередь.
Ворота отъехали. Турецкий как триумфатор, засунув одну руку в карман, в другой сжимая постановление на обыск, в сопровождении Ильина, Позняка, двух омоновцев и двух экспертов-криминалистов из ЭКУ ГУВД вошел на территорию клуба. Пятеро охранников лежали на земле лицом вниз, закинув руки за голову и расставив ноги в стороны. Омоновский старшина, Турецкий узнал его по голосу, их сноровисто обыскивал, непрерывно отвешивая пинки и выкрикивая матерные угрозы, чтобы не смели шевелиться.
Посреди площадки для парковки, в углу которой сиротливо приютился одинокий джип, стоял голый по пояс мужчина в тренировочных штанах, кроссовках, с полотенцем на голове, по-хозяйски уперев руки в бока. Омоновцы его игнорировали.
- Э-э-э! Э-э-э!!! Полегче, командир! - Замечание человека с голым торсом, видимо, относилось, к омоновскому старшине.
- Жадько? - на всякий случай удостоверился Турецкий. В папке была фотография пятнадцатилетней давности, но складывалось впечатление, что она сделана лет сто назад.
- Что за беспредел, начальник?! - Он нехотя, медленно повернулся в профиль.
- Жадько? - еще раз уточнил Турецкий.
- Ну!
- У меня постановление на обыск вашей богадельни. - Турецкий помахал бумагой у него перед носом, переложил ее в левую руку, а правую зябко засунул в карман. - Начнем с оранжереи, - добавил он, обращаясь к Ильину и Позняку. - Жадько, следуйте за нами.
Поскольку хозяин заведения повиноваться не спешил, омоновцы, сопровождавшие Турецкого, заломили ему руки и потащили чуть ли не волоком.
- Э-э-э! Начальник! Э-э-э!!!
Турецкий не реагировал. Сделав несколько шагов, он остановился и молча смотрел на открывшийся из-за угла бильярдной вход в оранжерею.
- Опоздали! - Позняк изверг семиэтажное ругательство. - Опоздали, Александр Борисович!
- Ладно, пойдем посмотрим, раз приехали.
В оранжерее шел полномасштабный ремонт. Полы были большей частью подняты, из-под них торчали хромированные радиаторы отопления. Турецкий почему-то подумал, что они похожи на внутренности космического монстра.
- Чужие, - пробурчал Позняк. - Ему в голову, похоже, пришла та же самая мысль.
Кактусы и пальмы были составлены около единственной в оранжерее каменной стены, на которой, судя по ракурсу съемки, и была закреплена камера. Покрытие со стены сбито до кирпича.
- Основательно потрудились! - Турецкий обернулся к Жадько. Тот стоял, согнувшись пополам: его по-прежнему держали два омоновца. В ответ он прохрипел что-то нечленораздельное. - Отпустите его! - приказал Турецкий.
- Евро уже был, - перешел на человеческий язык Жадько, - теперь евро-плюс.
- Надо обследовать каждый кактус, - предложил Позняк, - Замятин же на один накололся - я точно помню. Найдем следы крови - сделаем тест ДНК.
- Лучше из них сделать текилу, - выдвинул встречное предложение Ильин.
- Побреем кактусы "жилеттом", - подвел итог дискуссии Турецкий, - колючки - на тест ДНК, мякоть - на текилу. Пойдем к бассейну, может, заколку найдем.
Вместе с операми и двумя экспертами Турецкий обшарил пространство в радиусе пятнадцати метров вокруг бассейна, лично заглянул под каждый кустик, но заколки, о которой говорил Косых, не нашел. Радиовышка его торчала примерно в сотне метров. Больше никаких строений из-за забора видно не было.
Со ста метров при двенадцатикратном увеличении - все равно что с восьми метров невооруженным глазом, прикинул Турецкий. Косых вполне мог разглядеть татуировку - скорпиона, и Замятина в мельчайших подробностях. Все сходится.
Бассейн наравне с оранжереей пребывал в состоянии капремонта: меняли облицовочную плитку.
- И здесь евро-плюс? - спросил Турецкий у Жадько, с кривой усмешкой наблюдавшего за их поисками.
- Евро-плюс, начальник, всюду евро-плюс! - подтвердил Жадько. - Может, в конторе теперь поищешь? Там тепло. А то, гляди, насморк подхватишь.
- Еще раз осмотрите бассейн и проверьте мусорники, - приказал Турецкий Ильину и Позняку, - может, найдется эта дурацкая заколка.
- А толк от нее какой?! - возмутился Позняк, поежившись. - Может, мы лучше в бильярдной поработаем?
- Здесь работай! Не найдете заколку - сгною! Тебя, Ильин, это тоже касается! - рявкнул Турецкий, вымещая зло на ни в чем не повинных операх. - Жадько! В контору!
В конторе криминалисты перевернули все вверх дном. Жадько открыл рот, чтобы что-то сказать, но, посмотрев на омоновцев, промолчал.
- Справились уже? - поинтересовался Турецкий у экспертов.
- Почти.
- Потом закончите. - Омоновцев Турецкий отослал следом за экспертами. - Итак, гражданин Жадько, - сказал он, усевшись за стол и отодвинув локтем пачку спортивных газет и журналов, освобождая место для бланка, - назовите свою фамилию, имя, отчество.
- Давайте по-хорошему, начальник, - сказал Жадько, - как вас по имени-отчеству?
- Александр Борисович.
- Давайте так, Александр Борисович, потом свою бумажку напишете. Я лично заеду к вам в МУР и все подпишу.
- Я не из МУРа, а из Генпрокуратуры, - поправил его Турецкий. - Вы куда-то спешите, Жадько?
- Да, спешу. За стройматериалами.
- Ушам своим не верю, - Турецкий усмехнулся и не спеша достал пачку подаренного Лидочкой "Парламента", - Шмидт - директор стройки! Ладно, хотите по-хорошему - пожалуйста! Расскажите, где вы находились и чем занимались 30 марта с 18 до 24 часов?
- Сидел там, где вы сейчас, смотрел "НТВ-футбол".
- Все время, шесть часов подряд?
- Нет. Около одиннадцати вышел во двор, опробовал фейерверк, специально из Китая выписал.
- Сами запускали или китайский инструктор помогал?
- Сам. Могу продемонстрировать, если хотите.
- В клубе были в тот вечер посетители?
- Нет.
- Когда вы начали ремонт?
- Три дня назад.
- Понятно. - Турецкий подошел к окну и несколько минут молча наблюдал, как Ильин с Позняком перерывают содержимое мусорного бака, высыпав его на многометровый кусок полиэтилена, позаимствованный в ремонтируемой оранжерее. - Про ремонт верю, - сказал он, возвращаясь за стол, - в остальном вы, Жадько, безбожно врете. У меня есть доказательства, что вечером 30 марта в клубе находились двое известных вам людей в сопровождении двух проституток. А в оранжерее была установлена телекамера, и с ее помощью заснят документальный фильм про "человека, похожего на генпрокурора Замятина", показанный недавно по телевидению. Так что давайте еще раз с самого начала.
- Нет у вас доказательств, Александр Борисович, не лепите горбатого. Если бы они у вас были, вы бы допрашивали меня не здесь и не так. И то, что я с вами сейчас разговариваю, - чисто акт доброй воли. Или думаете, я вас смертельно опасаюсь?
- Смертельно боятся, Жадько, опасаются - слегка.
- Короче. Я давно уже чист. У меня законный бизнес. Мои ребята все мои показания подтвердят. Устройте мне очную ставку с вашим генпрокурором. Пусть скажет, что я вру, что был он здесь 30 марта со шлюхами. Ну как, слабо?!
- Гражданин Жадько, вы задержаны, - сказал Турецкий, не желая больше терять время на бессмысленный допрос, и вышел на улицу.
- Нашли? - спросил он, подойдя к Ильину с Позняком.
- Нет, не нашли, - ответил Ильин.
- Будете гноить? - поинтересовался Позняк.
- Хорош в мусоре ковыряться. Езжайте в Генпрокуратуру, - приказал Турецкий, оставив реплику Позняка без ответа, - и начинайте допрашивать сотрудников клуба. Здесь пусть криминалисты заканчивают. Только сначала найдите полный список работников. Я скоро присоединюсь.
Турецкий. 8 апреля. 16.40
Сестра Шестова оказалась до крайности тощей, даже изможденной, платье на ней болталось мешком, из выреза выпирали крупные ключицы. Никакого даже намека на щеки, губы тоже практически отсутствовали. Естественно, никакого макияжа, зализанные, скрученные в дульку на затылке волосы и в довершение - большие чисто мужские очки с толстыми стеклами. Но при всей своей внешней несуразности она была болтлива и жизнерадостна, а визиту Турецкого даже обрадовалась:
- Сижу одна в четырех стенах, ни родственников, ни знакомых, и поговорить не с кем. Уехала бы, вот только чудище на мою голову. Усыпить жалко, с собой брать - некуда, да и не умею я с собаками ладить. - Чудище лежало под столом и тяжело вздыхало, глядя на Турецкого печальными глазами. - Не ест, не пьет, скулит по ночам, гулять вывела, на всех кидается, что мне с ним делать, ума не приложу. Соседу хотела отдать, собачник тоже и с Леней вместе работал…
- Сосед, это Скрыпник?
- Да, кажется. Яков Тимофеевич, а на фамилии у меня память плохая. Я ведь не продавать собиралась, так отдать, еще и приплатила бы. Не чужой человек, Джек его знает, но он не захотел. И понятно: у него своих двое. Вы случайно не подскажете приют для собак хороший, чтобы их там не мучили? Или, может, вам собачка нужна?
- Мне нужны ключи от дачи. Вы оттуда увозили что-нибудь?
- Да там и увозить нечего. Ценного там ничего не было, телевизор один - и тот оплавился.
- А документы, бумаги, какие-то личные вещи?
- Бумаги, если и были, сгорели, наверное. Тут с Лениной работы парень приходил про бумаги спрашивал, так я ему то же самое сказала…
- Какой парень? - насторожился Турецкий.
- Он назвался, но я, честно говоря, не запомнила, - извиняющимся тоном залепетала Шестова, - вежливый, молодой, с косичкой. Сказал, что Леня какую-то работу не закончил и они там теперь без этого страдают. Попросился посмотреть бумаги, забрал два или три листика, потом еще в компьютере поискал.
- А что искал в компьютере, вы не обратили внимания?
- Почему, обратила, я сразу сказала, что рыться в бумагах позволю только в моем присутствии. Он выбрал все файлы от двадцатого марта и позже. Потом поискал среди них, файлы со словом "резюме", два списал на дискету, а с жесткого диска стер. Сказал, что это секретная информация. Да не смотрите вы так удивленно. Как это - деревня деревней, а в компьютерах разбирается?! Я хоть и в деревне, но библиотекарь.
- А больше этот парень ни о чем не спрашивал?
Странно, почему Свешников (а это наверняка был он) не поинтересовался деньгами? Все-таки шестьдесят тысяч. На дороге такая сумма не валяется. И поскольку Шестов должен был, по идее, поделиться с сотрудниками, деньги он, очевидно, получил наличными.
- Нет, - пожала плечами Шестова, - а о чем должен был? Вы думаете, он не с работы?
- С работы, наверное, успокойтесь, - пришлось заверить Турецкому. - Если бы грабитель, разве он двумя-тремя бумажками и файлами ограничился бы? Наверное, что-то более ценное есть? Деньги, например.
- Да какие деньги? - махнула она рукой, вздыхая. - Леня, конечно, неплохо зарабатывал, но миллионером не был. Поесть любил хорошо, одеться, машину нужно содержать: ремонт, бензин, - собака у него, дача, путешествовать любил: зимой за границу на лыжах покататься, летом за границу позагорать, вот все деньги и разлетелись, ну и мне помогал…
Ключи от дачи Турецкий получил, а также изъял винчестер из шестовского компьютера - спецы из ТО расковыряют. Сестра то ли по простоте душевной, то ли из каких-то иных соображений даже не поинтересовалась, какого черта нужно еще милиции, если гибель Шестова признана несчастным случаем. Наоборот, выражала полную готовность к сотрудничеству и даже помогала Турецкому курочить компьютер.
Остался открытым вопрос с деньгами. Почему Свешников их не потребовал? Или потребовал и Шестова отдала, но побоялась рассказать? Или они их поделили? А может, и не было никаких шестидесяти тысяч?
Скрыпника Турецкий подловил у его подъезда, когда тот возвращался после трудового дня, нагруженный какими-то многочисленными пакетами.
- Яков Тимофеевич? Скрыпник? - Махнув у него перед носом корочкой, настолько стремительно, чтобы нельзя было прочитать "Генеральная" при слове "прокуратура", Турецкий сразу взял быка за рога: - Шестов меня интересует. Дело зачем-то распорядились возобновить.
Скрыпник собирался было остановиться разговаривать у лавочки, но Турецкий уже распахивал перед ним дверь, поддерживал пакеты, которые никак в нее не проходили, подталкивал самого Скрыпника.
- Дело там, конечно, ясное - несчастный случай, - не умолкал он и в лифте, изо всех сил разыгрывая недалекого, но рьяного следователя, - но вы же понимаете, сказано доследовать, будем доследовать. Теперь вот придется все по второму кругу выяснять. Говорят же: о покойнике или хорошо, или ничего, только это не про нас. Нам определиться надо: пожар этот на даче случился под действием, так сказать, стихийных сил природы или же налицо факт преступной халатности со стороны покойника, повлекший за собой его смерть.
Скрыпник не Шестова и даже не следователь Соколов. Лучше усыпить его бдительность, пусть остается в неведении, что делом заинтересовалась Генеральная прокуратура. Лидочка говорила, что он великий аналитик, комбинатор и эксперт по всем вопросам, - значит, не идиот. Потому идиота решил изображать Турецкий. Даже если Скрыпник потом расскажет о разговоре на работе, пусть никого это не пугает.
Два ротвейлера Скрыпника встретили Турецкого злобным рычанием и не сводили с него глаз все время, пока Скрыпник разбирал покупки и выкладывал продукты в холодильник. В кабинет они, слава богу, не пошли, и "важняк" вздохнул с облегчением. Слишком много в Лидочкином деле собак.
- Так что именно вас интересует? - снисходительно поинтересовался Скрыпник, усадив Турецкого в кресло и усевшись за необъятным письменным столом.
- Все меня интересует. - Турецкий добавил глупости во взгляд и наглости в позу. - Злоупотреблял Шестов спиртным? Мог он, скажем, уснуть с сигаретой, а до того самогоном ковер облить, чтобы все вдруг загорелось? Или может быть, он пиротехникой увлекался, петарды для фейерверков изготавливал? Разложил порох у камина сушиться и уснул, а? Как вам версия? А может быть, он держал в доме крупные деньги или драгоценности? Не знаете? О самоубийстве мы, между прочим, как-то раньше не думали. А ведь сколько случаев самосожжения было и фанатики всякие и прочие. У него так, чисто случайно не было повода с жизнью попрощаться? Может, женщина или на работе неприятности? Или долги?
- Вы закончили с версиями?
Турецкий поскреб в затылке:
- Ну пока да.
- Тогда послушайте меня. - Скрыпник откинулся в кресле и сложил руки на груди. - Шестов был образованный интеллигентный человек, достаточно зарабатывающий, чтобы не пить самогон, и не настолько большой оригинал, чтобы поливать самогоном ковры, тем более что ковра на даче у него не было. Среди его хобби я не припомню и увлечений пиротехникой. Он предпочитал менее экзотическую рыбалку. Самоубийство я бы тоже исключил. Самоубийство для малодушных и отчаявшихся, Шестов таким не был. Никакие женщины, неприятности или долги не могут служить поводом для лишения себя жизни. Но если допустить, хотя, повторяю, это совершенно невероятно, что Шестов решил умереть, то он выбрал бы более быстрый и более эффективный способ. Пулю, например, или снотворное. Я уже говорил, что он не был оригиналом, не был он и мазохистом.
Турецкий выбрался из кресла и побродил по кабинету, как бы переваривая все вышесказанное.
- А вы, я смотрю, подводной охотой увлекаетесь? - остановился он у стены, увешанной фотографиями Скрыпника в акваланге в обществе дельфинов, кораллов, экзотических надутых рыбок и прочей живности явно тропических вод.
- Нет, подводным плаванием.
- А это что за палка у вас в руках?! - "Важняк" ткнул пальцем в снимок с какими-то селедками.
- Гарпун.
- Вот видите, а говорите, не охота! Мы все замечаем, работа у нас такая. - Он снова поскреб в затылке. - Значит, все-таки стихийные силы природы?
- Убили Шестова, - подсказал Скрыпник.
- Да?
- Вам решать, вы же следователь.
Турецкий. 8 апреля. 20.00
- Ну и где твой полезный человек? - прямо с порога спросил Турецкий, вручая Грязнову бутылку "Белого аиста".
- Священнодействует, - шепотом ответил Грязнов.
На кухне невысокий брюнет лет тридцати пяти с вьющимися до плеч волосами и трехдневной щетиной, в тельняшке-безрукавке и фартуке укладывал на решетку свеженанизанные шашлыки. Его пиджак, рубашка и галстук висели на спинке стула. Стол был уже накрыт, причем не в грязновских примитивистских традициях, а как в лучших домах: со скатертью, салфетками и разной посудой для коньяка и воды. Даже двузубые вилочки для лимона присутствовали.
- Арбузов Ростислав Всеволодович, можно Славик, однако, чтобы не путать со мной, лучше Ростик, - представил полезного человека Грязнов. - Турецкий Александр Борисович.
Арбузов, тщательно вытерев руку о фартук, протянул ее Турецкому:
- Много о вас слышал.
- Были времена, - продолжил Грязнов, придирчиво наблюдая, как гость задвигает решетку с шампурами в духовку и регулирует температуру, - когда Ростислав Всеволодович работал в МУРе, был грозой бандитов и отщепенцев, а теперь трудится не покладая рук в охранном агентстве.
- Ну, "трудится" - это громко сказано, - смутился Арбузов. - Возимся помаленьку.
- Что ж в МУР не возвращаешься, если по труду соскучился?