И что же это за пари?
- Такое пари, что уверен - тебе захочется участвовать в нем, - сообщил Тор, улыбаясь и протягивая ей суп. - Понимаешь, чтобы победить ее, мне нужны услуги фотографа - очень хорошего фотографа.
Джорджиан насторожилась и, кажется, протрезвела.
- Что получает каждый из вас в случае, если он выигрывает? - спросила она у Тора.
- Если выиграет Правда-Верити - она получает работу в еще более занудном финансовом заведении, чем то, в котором надрывается сейчас, - сказал он, а Джорджиан брезгливо сморщилась. - Но если выиграю я - она должна будет переехать в Нью-Йорк к работать на меня, стать моей рабыней, если хотите, - на год и один день.
Джорджиан не сводила с него глаз, на ее лице появилась блаженная - и тем более опасная - улыбка. Она протянула Тору руку, и тот пожал ее.
- Ты не обидишься, если я буду вместо Золтана звать тебя Тором? - спросила она.
- Тором? - недоумевающе переспросил он. - Мне кажется, это имя из Древней Скандинави - для пущей секретности, - заметила я.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Франкфурт, Германия, осень 1785 г.
Тридцатью годами ранее того утра, когда Натан Ротшильд ожидал почтового голубя, сидя в маленькой комнатушке на Юденгассе во Франкфурте, в роскошном загородном замке развлекались игрою в шахматы двое мужчин. Они и представить не могли, что их приятельское шахматное сражение положит начало банкирской династии Ротшильдов, которой суждено было родиться в эту самую ночь.
- Итак, вы принимаете мой совет, Ландгрэйв? - спросил генерал, попивая коньяк.
- Конь на е-семь, - сказал Ландгрэйв, и его лицо покраснело и залоснилось от напряжения. Он тоже не забывал прикладываться к коньяку. Откинувшись в кресле и не отрывая глаз от доски, он продолжал:
- Я отправил сегодня утром гонца с приказом доставить сегодня из гетто этого еврея. Правда, нам придется продержать его здесь до утра: ворота закрывают и запечатывают после захода солнца.
- Позорно держать их взаперти подобным образом, - задумчиво заметил генерал. - Конь на ж-пять.
- Это сделано для их же безопасности, - возразил Ландгрэйв, - Вы же знаете, какие кровавые стычки происходят, если они шляются на свободе, так пусть уж лучше сидят в гетто. Не желаете ли еще коньяку? Я привез его когда-то из Франции, и он состарился вместе со мной. Давайте ваш бокал.
- Благодарю, - отвечал генерал. - И все же мне кажется это позорным. Возьмите хотя бы этого Мейера Амшеля - он весьма незаурядная личность.
- Ха, они все незаурядны, я в этом и не сомневаюсь. Менялы, торговцы, у них нет культуры. Вам ведь это известно не хуже, чем мне, фон Эсторфф.
- Я думаю, узнав поближе этого парня, Ландгрэйв, вы будете другого мнения о них. Впрочем, к чему лишние слова: вы вскоре все увидите сами.
- Вот, отведайте-ка лучше это, - сказал Ландгрэйв, протянув фон Эсторффу его наполненный бокал. - Если вы напьетесь, может быть, я смогу вас обыграть.
- Если только вмешается само Провидение, - рассмеялся генерал. - Ведь вам не удалось ни разу сделать этого на протяжении двадцати пяти лет! Однако ваш ход.
- Конь берет слона, - сказал Ландгрэйв. - И все же мне претит передавать свои дела в руки евреям, фон Эсторфф, и вы зря уговариваете меня. Хотя я всегда прислушивался к разумным советам. Если то, что я слышу, устраивает меня и может принести доход, я никогда не оставлю такого человека без внимания.
- Ну, подобные речи можно слышать от кого угодно, - отвечал генерал, - я же хочу обратить ваше внимание на то, что он отличный эксперт в нумизматике, вашем излюбленном увлечении! Конь берет пешку на эф-семь.
- Черт! И зачем вы пошли сюда? - раздраженно воскликнул Ландгрэйв, покосившись на вошедшего в комнату слугу. - Что тебе надо? - рявкнул он. - Ты что, не видишь, что мы заняты?!
- Тысяча извинений, сэр. Но у дверей стоит еврей, который уверяет, что его привезли, чтобы увидеться с вами. И хотя я объяснил ему, что уже поздно и к тому же вы заняты, он настаивает…
- Да, да. Пусть войдет.
- Как вам будет угодно, сэр. - Слуга поклонился и исчез за дверью. Спустя несколько секунд он появился снова и щелкнул каблуками. - Мейер Амшель, еврей! - провозгласил он, почтительно поклонился и вышел.
Ландгрэйв сосредоточенно уставился на доску. Вся его фигура выражала глубокую задумчивость, а глаза перебегали с одной фигуры на другую. Он не сразу понял, кто закрывает свет, бросая тень на стол. Подняв глаза, увидел, что над доской склонился вошедший человек, внимательно изучая положение дел на поле.
- Как бишь зовут этого малого? - спросил, обращаясь в пространство, Ландгрэйв.
- Мейер Амшель, - напомнил генерал.
- Прошу простить меня, сэр - поправил его Мейер Амшель, - но я веду дела под именем Рэд-Шильд.
- Ах да, я и забыл, - подхватил генерал. - Он взял себе это имя, согласно цвету военного щита, который висит над его заведением на Юденгассе.
- Это что вы имеете в виду герб? - осведомился Ландгрэйв, приподнимая брось. - Это что же такое, фон Эсторфф? Ну ладно, Рот-шильд, "рыцарственный" еврей, сядь куда-нибудь, покуда мы с генералом не закончим партию, - ты загораживаешь мне свет.
- Простите, сэр, но я предпочел бы стоять, если вам это не помешает.
- Вот, видите, что получается, фон Эсторфф, - сердито покачал головой Ландгрэйв. - Сначала евреи присваивают себе гербы, потом начинают "предпочитать". Послушайте-ка, герр с гербом, у тебя нет никаких прав на воинский щит, поскольку ты не рыцарь, и никаких прав в это время находиться за пределами гетто. Сядь сию же минуту, не то я отдам тебя под стражу за нарушение распорядка!
- Простите меня, сэр, - но сейчас ваш ход! - сказал Ротшильд.
- Что? - удивился совершенно сбитый с толку Ландгрэйв.
- Да, Мейер, - вмешался генерал с веселым блеском в глазах, - сейчас должен ходить Ландгрэйв - ведь он играет черными.
- В этом случае, Ландгрэйв, - произнес Мейер Амшель, - позвольте вам указать, что вы можете выиграть в одиннадцать ходов!
- Что? - взревел разъяренный Ландгрэйв. - Да как ты смеешь учить меня играть?..
- Вильям, Вильям, - со смехом увещевал его генерал, удерживая на месте, - давайте лучше посмотрим, что он задумал. С одной стороны - я заинтригован, а с другой - ну что нам мешает сыграть новую партию, если он не прав?
- Фон Эсторфф, вы что, совсем рехнулись? Представляете, если весь Франкфурт начнет шептаться о том, что у меня завелась привычка играть в шахматы с евреями?! Меня и так кое-кто не желает принимать за серьезного игрока!
- Но вы и не собираемся играть в шахматы с ним, мы только милостиво выслушаем его советы. Собственно говоря, ведь для того вы его сюда и доставили? Какая разница - выслушать его советы по поводу денег или по поводу шахмат?
- Если вы хотите доказать мне, что евреи способны что-то понимать в такой тонкой игре, как шахматы, фон Эсторфф, то почему бы вам не привести сюда мою борзую - пусть бы полаяла нам по-латыни?! - Но, заметив, как помрачнело лицо его старинного друга, Ландгрэйв добавил:
- Я прекрасно знаю, какое у вас великодушное сердце. Только имейте в виду, герр с гербом, что по этой игре я буду судить о вашей дееспособности и в остальных областях.
В течение всей этой перепалки Мейер Амшель хранил абсолютную невозмутимость, словно был куском обоев, покрывавшим стены. Заложив руки за спину, он спокойно все выслушивал.
- Вам нужно будет просто сделать рокировку, - сказал он.
- Да побойся ты Бога, малый! Это же откроет ему мою королеву! И она достанется его кавалерии!
- Королевы неоднократно попадали в руки кавалерии, в былые времена, Вильям, - сказал генерал, искренне развлекаясь, - и мало кто из них после этого выжил.
Ландгрэйв, качая головой и что-то бурча себе под нос, все же сделал рокировку. Генерал фон Эсторфф наблюдал за его действиями с самодовольной улыбкой, как учитель, чьи ученики выполняют давно известные ему упражнения.
- А теперь, Мейер, - сказал он, - какого хода ты ожидал бы от меня?
- На самом деле это не имеет значения, - отвечал тот, - так как Ландгрэйв уже выиграл партию.
Лицо Ландгрэйва исказила гримаса отвращения. Сделав большой глоток коньяку, он отвернулся от доски.
Немного поколебавшись, генерал, не спуская глаз с профиля Ландгрэйва, протянул руку и взял конем его королеву.
- Боже мой! Боже мой! Он взял мою королеву! - вскричал Ландгрэйв, его лицо покраснело и покрылось испариной, он изо всей силы вцепился в край стола.
- Будьте благоразумны, сэр, - невозмутимо напомнил ему Мейер, - ведь судьба королевы не решает партию. Вы, надеюсь, понимаете, что именно король достоин вашего величайшего и неусыпного внимания!
Ландгрэйв побледнел, дыхание его стало хриплым и учащенным, а руки, сжимавшие столешницу, задрожали. Встревоженный фон Эсторфф потянулся к столику в углу, налил стакан воды и подал его своему другу, а сам обратился к Мейеру:
- Вы уверены, что нам стоит?..
- Абсолютно. Давайте продолжим. Ландгрэйв оттолкнул стакан с водой: вместо нее он залпом осушил бокал с коньяком.
- Чем же сей великий мастер шахматной игры предложит мне пожертвовать на сей раз, - прорычал он, - чтобы окончательно выиграть партию?
- Ничем, - невозмутимо отвечал Мейер. - Теперь вы можете объявить шах королю.
Глаза обоих игроков расширились от удивления, когда они внимательно присмотрелись к расположению фигур на поле.
- Ага! - вскричал наконец Ландгрэйв, передвигая слона. - Шах! - рявкнул он, откинувшись на спинку стула и блаженно улыбаясь.
- Будьте благоразумны, - заметил невозмутимо Мейер, - ведь шах - еще не мат, хотя не вызывает сомнений то, что, невзирая на любые контрудары противника, ваша позиция остается выигрышной. Законы, по которым движутся шахматные фигуры, столь же прекрасны, как и те, по которым движутся вселенные, - но они столь же и опасны.
По мере того, как игроки, пользуясь советами Мейера, продолжали переставлять свои фигуры, Ландгрэйв все больше расслаблялся. В конце концов и сам генерал откинулся на стул с одобрительной улыбкой на лице, хотя для него партия оказалась безнадежно проигранной.
- Мой дорогой Ред-Шильд, - обратился он к Мейеру, - я впервые получил наслаждение, играя в шахматы, и впервые игра для меня оказалась столь блестящей.
Признаюсь, что, хотя сам я играю каждый день, вы с легкостью дадите мне десять очков вперед. И мне доставило еще большее удовольствие, если бы по окончании игры вы произвели ее полный анализ, чтобы я увидел упущенные возможности и в будущем смог избежать ошибок.
Итак, Мейер Амшель надолго оставался у шахматной доски, объясняя игрокам различные последовательности ходов - он называл их комбинациями, - так что оба игрока под конец уяснили все возможные нюансы сыгранной партии.
И только когда солнце поднялось и позолотило воды Майна, троица поднялась из-за доски, чтобы отправиться спать. Ландгрэйв задержался на лестнице, положив свою руку на плечо маленького мастера игры в шахматы.
- Ротшильд, - сказал он, - если вы манипулируете деньгами с таким же искусством, как это проделываете с маленькими фигурками из слоновой кости, я предполагаю, что вы сумеете сделать меня очень богатым человеком.
- Но вы и так уже богатый человек, - возразил ему Мейер Амшель.
- Лишь по стечению обстоятельств. Но вы рождены для богатства совсем иного рода, мир сможет восторгаться им лишь сотню лет спустя. Хоть я и не гений, но достаточно проницателен, чтобы распознать кого-то более сведущего, чем я, и использовать такого человека в своих интересах.
- С такими рекомендациями, сэр, - отвечал Мейер Амшель, - миру, пожалуй, не придется ждать сотню лет.
ЗВОН МОНЕТ
Деньги - проза жизни, о которой не принято говорить в светском обществе, но в итоге своего закономерного обращения они могут преподнести результаты столь же прекрасные, как розы.
Ральф Уолдо Эмерсон
Понедельник, 30 ноября
Ровно в восемь часов утра Тор вошел в двери нью-йоркской Публичной библиотеки и спросил у служительницы, как попасть в отдел бизнеса. Дама объяснила и проводила его со вздохом искреннего сожаления, наблюдая, как тот поднимается по широким мраморным ступеням. Еще бы, в их библиотеке подобные посетители - большая редкость.
В то утро Тор прекрасно выглядел в строгом деловом костюме-тройке из черного итальянского габардина. Бледно-серый галстук в едва различимую тонкую полоску украшала золотая булавка, идеально сочетавшаяся с выглядывавшими из-под обшлагов золотыми запонками. Пока он шел к отделу бизнеса, многие обратили на него внимание. Оказавшись на месте, он выяснил, где находились подшивки нужных ему экономических изданий.
Зайдя за стеллажи, Тор снял тяжелую подшивку с полки и быстро пролистал последние выпуски журнала. Наконец он нашел то, что было ему нужно.
Быстро оглянувшись и заслонив подшивку, он быстро извлек из кармана острый, как бритва, нож и отрезал страницу. Аккуратно сложив, отправил ее в карман вместе с ножом. Затем вернул подшивку на место поблагодарил служительницу и покинул помещение.
Менее чем через час Тор входил в брокерскую контору Луи Страуба на Мэйден-Лэйн. Через стеклянную дверь ему была видна комната, в которой брокеры сидели в обнимку со своими телефонами: их галстуки были распущены, а пиджаки наброшены на спинки стульев. Секретари и клерки сновали от стола к столу, принимая телефонограммы. В помещении стоял страшный гвалт.
У самой двери за столом сидела девушка, которая умудрялась жевать резинку, красить ногти лаком и разговаривать по телефону. Ей пришлось оторваться от своих занятий и поинтересоваться у Тора, может ли она быть чем-нибудь ему полезна.
- Я бы хотел открыть новый счет всего лишь, - отвечал он с кривой улыбкой.
Она покраснела, попросила собеседника подождать и нажала кнопку интеркома.
- Мистер Людвиг, - сказала она в микрофон, и ее голос перекрыл гул, убивший в помещении. - Новый счет на первый стол. Пожалуйста, позаботьтесь.
- Подождите минуту, - попросила она Тора и продолжила беседу по телефону.
Фирма Луи Страуба ворочала несметными количествами ценных бумаг для тех, кто не нуждался в помощи при планировании своих пакетов ценных бумаг или вложений в недвижимость. А сам он был крупнейшим брокером.
Пять лет назад молодой человек разглядел созревшую в Соединенных Штатах необходимость в брокерской фирме, которая торговала бы акциями и векселями так, как торгуют товарами в супермаркете, где клиенты могли выбрать, что им самим придется по вкусу, а брокеру достаточно было сделать звонок, чтобы совершить продажу. Клиентам не предлагали выпить кофе да и вообще не удостаивали их особым вниманием. У Луи Страуба все происходило так быстро и без заминок, что брокер потом сам не смог бы вспомнить лица недавнего клиента. Именно поэтому Тор пришел сюда.
Мистер Людвиг, щуплый лысеющий человечек, вошел в комнату и пожал протянутую Тором руку, даже не взглянув ему в лицо.
- Вы хотите открыть счет, мистер…
- Дантес. Эдмон Дантес, - представился Тор. - Да. Фактически я открою его и тут же закрою. Я бы хотел купить несколько облигаций в качестве рождественского подарка для своих племянниц и уже составил список того, что мне нужно.
- Так, значит, это будет оплаченная сделка? Мы принимаем кредитные карточки или персональные чеки, - мистер Людвиг вел Тора через всю комнату в сторону маленького письменного столика.
- Я сделаю денежный депозит, мы выберем облигации, а после того как вы их зарезервируете для меня, я в течение получаса принесу вам чек из кассы.
- Мы не имеем права ничего предпринимать до того, как получим деньги или номер кредитного счета с подтверждением его платежеспособности, вы же понимаете, - возразил Людвиг.
Тор кивнул и протянул Людвигу вырезанную из журнала страницу со списком облигаций, обведенных жирным кружком.
- А у вас много племянниц, - заметил клерк, взглянув на Тора с улыбкой.
- Я делаю это на каждое Рождество, - отвечал Тор. - Обычно облигации покупает для меня мой брокер, но в этот раз я припозднился, а он успел уйти в отпуск. Мои племянницы очень милые девочки, мне совсем не хотелось бы портить им Рождество.
Людвиг внимательно посмотрел на Тора, стараясь угадать, сколько же лет этим его девочкам и насколько тесны их родственные отношения. Но тут же поспешно склонился над пультом, нажимая на клавиши своего компьютера.
- Без проверки через компьютер я не смогу точно сказать вам, какие из них свободны, а какие уже проданы в данный момент. Да, так выходит, что вы ведете речь о бумагах на сумму около пятидесяти тысяч долларов, мистер… э…
- Дантес, - повторил Тор. - Отлично. Мой офис находится на Тридцатой Парковой авеню - это "Кристо корпорэйшн", если вам нужно будет со мною связаться. Прошу вас сейчас заняться моим списком, а я вернусь к половине одиннадцатого с чеком на пятьдесят тысяч. Если при точном подсчете окажутся некоторые расхождения в цене, вы сможете открыть мне кредит или выдать чек на сумму разницы.
- О'кей, - согласился Людвиг. - Не обижайтесь, но мне кажется, вы просто выбрали по одному из каждого типа перечисленных здесь бумаг, и получились десятки различных типов. Почему бы вам не подарить племянницам по одному из меньшего количества разновидностей? Все тогда удалось бы оформить гораздо проще и быстрее, потому что я смог оформить их покупку блоками. А вы можете просто выдать мне отдельные сертификаты.
- Дело в том, что Сюзи не понравится, если она получит подарок точно такой же, как и Мари-Луиза, ну и так далее, - пояснил Тор.
Не мог же он открыть истинную причину того, почему вдруг понадобилось покупать по одной облигации каждого типа. И он заторопился к двери, не удостоив даже кивком желчную молодую особу у первого стола. Тор направился в маленькое кафе на Уолл-стрит, поблизости от своего банка. Банк открывался в десять часов, но он надеялся, что сумеет быстро получить у своего кассира чек на пятьдесят тысяч. И тут же пустить их в дело.
Пока Тор в ожидании открытия банка пил кофе, Джорджиан выходила из такси, остановившегося у входа н массивное бетонное здание, расположенное в Бронксе.
Здание было окружено высоким сетчатым забором с рядами ключей проволоки над верхним краем, а у входа стояла охрана. Через каждые сто метров забора так же стояли вооруженные часовые с немецкими овчарками. Они внимательно наблюдали за тем, как Джорджиан приближается к будке часовых у ворот.
Она была в открытом платье в обтяжку из замши цвета электрик, в высоких черных сапогах из превосходной кожи, а на плече - небрежно накинутая черная пелерина из тончайшей шерсти.
- Привет, - обратилась Джорджиана к охраннику. - Надеюсь, я успела на десятичасовую экскурсию. Я как можно ближе постаралась подъехать сюда на метро, а потом пришлось взять такси. Я чувствую себя совершенно разбитой и к тому же ужасно замерзла.
- Все в порядке - экскурсия еще не началась, - заверил ее охранник. - Экскурсанты только собираются там, у главного входа. Хотите, зайдите ко мне и обогрейтесь, а я пока выпишу для вас пропуск. Они всегда оставляют на всякий случай несколько резервных карточек.