- Надеюсь, ты не собираешься лететь туда со мною прямо сейчас? - осведомилась я, с утроенным вниманием стараясь не пропустить поворот к дому.
- Я непременно поступил бы именно так, но увы, в эту самую минуту оторвался от земли последний самолет, - признался он. - Поезжай прямо, пока не окажешься возле залива - я был вынужден изучить карту твоего ужасного города, коль скоро собрался посетить тебя. Мы направляемся к месту, именуемому Рыбачьим Молом.
- Возможно, ты и изучил карту, - возразила я, - но упустил из виду местные обычаи. Сейчас уже второй час ночи - в это время в Сан-Франциско закрыты все заведения.
- Отвратительный примитивизм, - пробурчал Тор. Ну конечно, в его собственном городе - Лас-Вегасе, к примеру, никогда и ничего не закрывается. - Как бы то ни было, езжай куда я сказал. Мне гарантировали, что место, куда мы направляемся, будем для нас открыто в любое время.
Меня это вовсе не радовало, но деваться было некуда, ведь отныне я была не только должницей Тора, но и обязана ему самой жизнью. Сомневаюсь, что нашелся бы на свете кто-то еще, кто смог или даже захотел бы сделать то, что сделал Тор для меня этой ночью. Причем сделал не после долгих уговоров, а после простой крат-кой просьбы. И если ему приспичило взглянуть на этот чертов мол, то почему бы и нет?
Мы подъехали почти вплотную к Рыбачьему Молу - и этот час нетрудно было найти место для парковки, - и я тщательно заперла машину. Если бы не туман, я вряд ли бы решилась отойти от нее хоть на шаг, но сейчас меня утешало то, что злодею придется сначала разыскать меня в этом тумане, чтобы потом попытаться убить.
Тор взял меня за руку и повел вдоль по молу, мимо магазинов и бистро, дальше, где гремели цепями ^ на неспокойной воде, поблескивавшей в просветах между остовами полуразрушенных ветхих лачуг, пришвартованные лодки.
- Кажется, это он, - произнес вдруг Тор, взмахнув рукой в сторону маленького катера, едва различимого в тумане.
- Ты притащил меня покататься на лодке? - прошептала я, чувствуя себя на грани истерики. - Ты собрался сунуться в залив в такое-то время?
Но он, не обращая на меня внимания, спустился в катер и принялся что-то искать.
- Посмотри, ключи должны быть… ага, вот они, - услышала я его голос из тумана. - Ну а теперь сознайся, моя милая девочка, - и из тумана вынырнула его рука, протянутая мне, - я когда-нибудь предлагал тебе заняться тем, что тебе бы не нравилось?
- Похоже, сегодня ты впервые решил изменить этому правилу, - пожаловалась я. Но что мне оставалось делать? Я оперлась на его руку и спустилась в катер.
Мы отошли от мола и уже пересекали залив, когда я поняла, как далеко катер оказался от берега, и на темной поверхности воды засверкали огни ночного города. Сам залив был свободен от тумана - лишь местами лежали его отдельные клочья. Небоскребы Сан-Франциско вздымались над облаками белесого смога, напоминавшего крем из взбитых сливок, подобно мифической Атлантиде, погружавшейся в пучину вод. Все это ярко освещала желтоватая полная луна, чей лик то и дело затеняли легкие бегущие облачка.
- Просто невероятно, - прошептала я Тору, хотя на многие десятки миль вокруг нас не было ни одной живой души. - Я никогда не видела залива ночью, не видела такого великолепия.
- И это лишь первое из тех восхитительных открытий, которые тебе предстоит совершить в самое ближайшее время, - пообещал он.
- Куда ты меня везешь? Или это просто экскурсия? - попыталась я узнать.
- Мы направляемся на остров, на наш остров, - тихо ответил Тор. - Он расположен в сердце моря, темного, как красное вино…
НЕПРИЯТЕЛИ СБЛИЖАЮТСЯ
Ни мясник, ни пивовар не станут снабжать вас продуктами из соображений благотворительности: они просто действуют из соображений собственной выгоды.
Мы обращаемся к вам, возбуждая не их гуманные чувства, но их себялюбие, и при этом никогда не говорим о своих потребностях, но всегда - об их достоинствах.
Адам Смит
За десять лет, что я прожила в Сан-Франциско, мне доводилось слышать лишь об одном острове, находившемся в нашем заливе. Это был остров Алькатрац, но я никогда там не была. А вот Тор, только сегодня покинувший Нью-Йорк, ухитрился разыскать еще один остров. Он просто обожал поражать воображение окружающих своим всемогуществом. Впрочем, за это я на него не обижалась. Пока все шло неплохо.
- Как тебе удалось разыскать это место? - спросила я.
- Так же, как разыскал тебя, - отвечал он. - С помощью магии и интуиции.
Так или иначе, но мне все это нравилось. Мы сошли с причала и пересекли лужайку перед миниатюрным двухэтажным сборным домиком. Благодаря слабому свету, струившемуся из окон, он выглядел очень уютно. Оказавшись на крыльце, Тор пошарил в цветочном горшке, извлек оттуда ключи и отпер замок.
- Я изнемогаю от усталости, - сказал он, распахивая передо мною скрипучую дверь. - Ведь по нью-йоркскому времени сейчас раннее утро, около пяти часов. Под окнами моего дома в Манхэттене уже вовсю чирикают птицы. Мне кажется, давно пора вспомнить, для чего, собственно, предназначается ночь.
- Надеюсь, ты не собираешься сейчас лечь спать здесь? - спросила я.
- Конечно нет, - сердито отвечал он. - Мне необходимо время, чтобы прийти в себя. Согласись, что из-за тебя у меня сегодня был очень беспокойный день. К тому же я предвкушаю, как будет приятно встретить здесь новый день.
- А теперь послушай… - начала было я, но от его грозного взгляда поток моего красноречия мгновенно иссяк. Тор, взяв меня за руку, втащил в дом и заставил сесть на мягкий пружинящий диван в гостиной, буквально впечатав меня в диванные подушки.
- Нет, это ты послушай, - гневно сказал он. - Мы знакомы уже двенадцать лет, и разве за все эти годы я хоть раз пальцем посмел прикоснуться к тебе? Ты не сможешь назвать ни одной причины, чтобы оправдать страх, который почему-то сейчас испытываешь.
- Но ведь мы еще ни разу не оставались наедине в заброшенном сельском доме? - возразила я.
- Я что, по-твоему, напоминаю своими манерами бродягу-моряка? - фыркнул он, направляясь к стоявшему возле камина сундуку, на крышке которого аккуратной стопкой были сложены полотенца и постельное белье. - Здесь много ночных рубашек, простыней и одеял, - продолжал он, - а наверху, как мне сказали, по меньшей мере полдюжины отдельных спален. Ни один мужчина в здравом рассудке, устав так, как я, да к тому же зная обо всех твоих комплексах, не полезет штурмовать священную твердыню девственности. Почему бы тебе наконец не выбрать одну из спален, чтобы отправиться отдыхать?
Да, наверное, я выглядела смешно. Все, что он сказал, было совершенной правдой, но ведь меня не это сейчас беспокоило. Но тем не менее, я испытывала больший страх, чем час назад, в залитом свете зале информатора, когда для этого имелась более веская причина, А то, что так испугало меня здесь… абсурд какой-то. Не стоит мне так психовать.
Я молча приняла из его рук ночную рубашку и направилась наверх. Тор остался внизу и стал обследовать кухню. Через некоторое время он поднялся ко мне с бутылкой бренди и двумя бокалами.
Поставив свой бокал на край дубового умывальника возле кровати, он налил мне бренди и сказал:
- Выпей-ка на сон грядущий, ты это заслужила. Я зайду попозже и подоткну тебе одеяло.
- Это совершенно ни к чему, - торопливо возразила я. - Я уже сама нашла все, что надо - и ванную комнату, и все прочее.
Улыбнувшись, он вышел, тихонько притворив дверь. Быстро раздевшись, я накинула ночную рубашку и принялась размышлять о причинах своего страха. Наконец поняла. Тор выкачал из меня всю энергию и лишил меня воли к действиям. Он всегда умело провоцировал меня на то, чтобы принять на себя непосильную ношу, а потом с ухмылкой наблюдал, как я тону. Так произошло и сейчас. До тех пор, пока он не втянул меня в этот банкирский разбой, я была самой преуспевающей дамой на свете. И вот, пожалуйста, я опять увязла по уши и не видела путей к спасению.
Но было еще кое-что похуже этой страсти рисковать моей головой. С тех пор, как умер дедушка Биби, Тор стал первым, кто заставил меня снова почувствовать свою беззащитность, и я бы не сказала, что такое ощущение мне нравилось. Он ввергал меня в ситуации, в которых я неизбежно теряла контроль и вынуждена была принимать его помощь. Он хотел, чтобы я, подобно Тавишу и всем остальным, просто покорилась превосходству его силы и интеллекта. И мне ничего не оставалось, как послушно следовать его воле. И это приводило меня в ярость. И если я опять этой ночью подчинюсь ему, он удвоит усилия, чтобы поработить не только мое тело, но и душу.
Я плеснула в умывальник воды из кувшина и сполоснула лицо, затем взглянула в зеркало. Из необъятных складок байковой ночной рубашки на меня смотрело личико маленького мальчика с всклокоченной шевелюрой. "Никто не позарится соблазнить этакую образину", - храбро подумала я и скорчила рожу своему отражению.
В комнату вошел Тор. Он успел переодеться в голубую пижаму, а в руках держал целый ворох одеял.
- Что это ты разгуливаешь по полу босиком? - прикрикнул он на меня. - Ты же застудишься и заболеешь. Сейчас же марш в постель.
Когда я кое-как устроилась между холодными отсыревшими простынями, он принялся одно за другим наваливать на меня принесенные одеяла. Затем зажег свечу, поставил ее у изголовья кровати и выключил настенный светильник. Комната погрузилась во тьму, слегка рассеянную слабым огоньком свечи. Легкие золотистые блики напоминали руки, нежно ласкавшие дубовую обшивку стен и завитки резьбы кроватной спинки. На оконных стеклах мерцали капли осевшей влаги, слышался грохот волн, разбивавшихся о прибрежные скалы.
Тор присел на край кровати, не сводя с меня глаз, светившихся так поразившим меня когда-то блеском.
- С какой стати ты уселся ко мне на кровать? - осведомилась я.
- Хочу рассказать тебе сказку на сон грядущий, - улыбнулся он.
- А я-то думала, что от усталости ты не сможешь и пальцем пошевелить.
- Не совсем, - отвечал он. - Есть еще кое-что, что мне необходимо было сделать давным-давно. - Оставалось только надеяться, что это не то, о чем я подумала.
Он облокотился на одеяла, так что его рука оказалась у меня на животе. Я тут же ощутила, какое исходит от нее тепло сквозь многочисленные слои гусиного пуха.
- Давным-давно жила на свете девочка, - заговорил он. - Это была очень плохая маленькая девочка.
- Это в каком же смысле? - спросила я.
- Я думаю, она хотела превратиться в маленького мальчика. И поэтому была ужасно независима.
- Но что в этом плохого? - спросила я. - И почему это так напоминает меня?
- Никогда не перебивай рассказчика, иначе не услышишь конца сказки, - сказал он.
- О'кей, так что же с нею случилось?
- Она получила по заслугам, - отвечал он. Его голос прозвучал еле слышно. Мне стало не по себе, как всегда бывало, когда он говорил таким тоном.
- И что же она заслужила? - продолжала допытываться я, хотя у меня уже пропало всякое желание это узнать.
- Она заслужила именно то, чего хотела. Ты знаешь, что?
- Нет.
- А вот я так не думаю, - улыбнулся он.
- Ну как, скажи на милость, я могу знать, чего же она хотела? - возмутилась я.
- Да потому, что ты и есть та самая маленькая девочка.
- Ах, так значит, это совсем не сказка?
- Сказка, но это твоя сказка, и только тебе известно, чем она кончится. Возможно, и я буду в числе ее персонажей, но только ты можешь решить, какая роль достанется мне.
- А какую роль ты избрал бы для себя сам? - спросила я, сознавая, что лед подо мною становится все тоньше и тоньше.
Он безмолвно смотрел на меня. Отражая пламя свечи, медью вспыхивали его глаза и волосы. Силы покидали меня. Казалось, что он заглянул в самую мою душу, стараясь высмотреть там некий заповедный уголок, куда я не отважилась ни разу заглянуть сама, и тем более недоступный для всего остального мира.
Его рука, лежавшая поверх одеяла, судорожно вцепилась в его мягкие податливые складки. Он отвел в сторону взгляд. Его голос был едва различим, словно каждое слово давалось с огромным трудом.
- Я хотел бы быть твоим любовником, - сказал он. А потом одними губами, словно про себя, добавил:
- Очень, очень хотел бы.
В наступившей тишине стало слышно, как тикают часы где-то внизу, в гостиной, и шелестит галькой прибой. Ощущение было такое, как будто во мне что-то рухнуло, раскололось на мириады мелких частиц. Я затаилась, a Тор молча следил за пламенем свечи, словно и не было его последнего признания.
Мы надолго молча и неподвижно застыли. Его рука по-прежнему изо всех сил цеплялась за одеяло, как за единственную надежную опору, оставшуюся в разрушенном им самим мире. Кажется, прошла целая вечность, но вот он зажмурился, перевел дыхание и обернулся ко мне с явным нетерпением.
- Итак?
- Итак что? - уточнила я.
- Но я ведь только что признался, что хотел бы заняться с тобой любовью.
- Что мне предлагается на это ответить? - слабо пыталась отбиваться я. Я была потрясена и разбита, все мои благие намерения куда-то исчезли. И я не имела ни малейшего представления, что же теперь делать.
Тор вскочил в гневе.
- Еще ни разу в жизни я не говорил с женщинами об этом и теперь уже вряд ли осмелюсь повторить попытку, коль скоро меня ожидал такой горячий прием.
- Ну а что бы ты хотел услышать в ответ? Что я должна сделать?! - воскликнула я, пытаясь сесть среди всех наваленных на меня и под меня одеял и подушек.
- О Боже мой, ты просто невозможна! - отвечал Тор. Он резким движением отшвырнул в сторону все тряпье, схватил меня в охапку и едва не задушил в объятиях. При этом он идиотически хохотал, словно тронулся рассудком. Наконец отпустил меня, снова упаковал в одеяла и направился к дверям.
- Куда ты? - испуганно спросила я.
- Поискать для тебя то, в чем ты, несомненно, нуждаешься. Я скоро вернусь.
"Наверное, Тор пошел за дробовиком", - подумала я, слыша, как он спускается в гостиную.
Меня совершенно развезло и всю охватила какая-то вязкая истома. Пытаясь овладеть собою, я заставила себя вскочить с кровати и принялась метаться по комнате, не находя себе места. Душа трепетала от навалившихся на меня смешанных чувств. Во имя всего святого, что я тут делаю? Как такое могло со мною приключиться? Это же полный конфуз!
К тому же Тор запропал куда-то, как мне показалось, на целую вечность. Но вот наконец он вернулся, неся поднос с двумя чашками.
- Мне кажется, я велел тебе оставаться в постели, - рявкнул он, опуская поднос на столик. - Ты хочешь подхватить воспаление легких? Здесь так сыро!
- Ты как заботливая бабушка, - отвечала я, снова забираясь под одеяла со странным чувством облегчения: хорошо, хоть он вернулся.
- Только не надейся, что я и вести себя буду как бабушка, - пообещал он. - А ну-ка подвинься, а то мне некуда лечь.
- Что за питье ты принес? - поинтересовалась я, став болтливой от пугающего, но неоспоримого факта: вот он здесь, рядом со мною, под одним одеялом.
- Это то необходимое, чем можно подкрепить твое самочувствие.
Он протянул мне чашку, и я отважно попробовала содержимое.
- Да это просто вкуснотища, бабуля. Что ты туда намешал?
- Теплое молоко, мед и бренди - напиток Афродиты. Отличное средство для совращения маленьких мальчиков, думаю, на тебя оно подействует тоже.
Тор тщательно взбил и разложил в изголовье подушки, пока я пила, потом улегся на них и сказал:
- У меня есть для тебя еще одна сказка.
- О'кей, и о чем же она на этот раз? - Напиток действительно оказался чудесным, теплым и сладким.
Я тут же ощутила его благотворное действие, словно по телу разливался целительный, умиротворяющий бальзам.
К тому же это помогло мне справиться с начинавшейся было истерикой.
- Давным-давно жила маленькая девочка, которая изо всех сил старалась превратиться в мальчика…
- Эту сказочку я уже слышала, - сказала я.
- Нет, на сей раз это будет моя сказочка, а не твоя. Так мне продолжать?
- Валяй.
- Ты же понимаешь, что она была не права. Хотя очень многие пытались доказать ей все преимущества того, что она - женщина.
- Я полагаю, теперь должен быть твой выход?
- У тебя ноги совершенно ледяные, - сказал он. - Я же просил тебя оставаться в кровати. И не вертись, никто не собирается тебя пытать раскаленными углями. Здесь тебе не испанская инквизиция.
- Лучше расскажи, чем закончилась сказка, - напомнила я. Ох, уж эта его улыбочка! Я с трудом заставила себя сосредоточиться на том, что он говорит.
- И у этой маленькой девочки был друг, с которым они были знакомы много-много лет. И всегда относились друг к другу с почтением и уважением. Но никто из них и не подозревал, как им хотелось заняться друг с другом любовью. И вот однажды они очутились наедине в заброшенном доме на необитаемом острове…
- Разве я сказала, что хочу заниматься с тобой любовью? - возразила я, обращаясь в большей степени к себе, а не к Тору.
- Конечно, моя дорогая, вовсе не обязательно всякий раз озвучивать то, что хочешь сказать. Я прекрасно разбираюсь во всех этих мелочах и отлично знаю, что происходит сейчас в твоих мозгах. Поверь, для меня также не секрет то, чего ты боялась все эти годы.
Снова на меня горячей волной накатил страх. И смутно различимый в отблесках свечи профиль Тора показался мне зловещим. О, теперь я не сомневалась, что это лишь только начало.
- Ты всегда боялась потерять контроль над ситуацией, - тихо заговорил Тор. - Но он ничего не стоит, даже если это будет контроль над чьей-то чужой душой. Ведь для его сохранения тебе придется возводить крепость, и она неизбежно станет твоей тюрьмой. Не сомневаюсь;, что за стенами такой тюрьмы ты пытаешься скрыть самое ценное для себя, все то, что во много раз дороже сокровищ мира. И нравится тебе это или нет, но твердыне суждено пасть, и именно этой ночью.
Мне захотелось сразу же сменить тему, я даже думать о таких вещах себе не позволяла.
- Итак, какой же конец у твоей сказки? - спросила я и тут же сама поняла, насколько нелепо и фальшиво звучит мой голос. - Как эти двое друзей вышли из положения?
- Они занялись любовью, потом ограбили банк, а после зажили счастливо и умерли в один день, - с улыбкой ответил он.
- А моя сказка имеет совершенно другой конец. Но, взглянув на Тора; я поняла, что время для болтовни было исчерпано. Он отобрал у меня чашку, которую я все еще держала в руке, и отставил ее в сторонку. А потом наклонился надо мною, его губы оказались в дюйме от моих.
- Я хочу тебя, - услышала я его тихий голос.
- Я бы предпочла сказку, где поменьше секса, - пробормотала я, отвернувшись.
- Я хочу тебя, - повторил Тор.
Его пальцы запутались в моих волосах. От него пахло молоком и бренди, горячее дыхание перемешалось с моим. Он принялся нежно перебирать мои волосы, словно это были нити драгоценного шелка.
- Я хочу тебя, - снова прошептал он.
Высвободив руку, он распустил узел тесемки, стягивавшей горловину моей рубашки.
- Что ты делаешь? - попыталась возмутиться я. Но мой голос был почти не слышен.