– А ты думал! – недобро улыбнулся Ваграм. – За лопух нас дэржышь?
Никита хмыкнул:
– Какой лопух? За помощью пришел...
– Ко мне? – уточняюще спросил Ваграм.
– Ну да!
– А в контору зачэм ходил?
– Какую контору?
– МУР называется.
– Ты с дуба упал? – вскинул брови Никита.
– Нэ панимаю. Нэ крути поганым хвостом. Я знаю, что был там!
– Когда?
Ваграм назвал дату.
– Мы смотрели за тобой, два дня, панымаешь? У меня сидел, кушал, потом к бабе побежал. Потом стучал, да?
– Нет.
– Язык отрэжу!
– Тогда уж точно ничего не скажу, – разозлился Никита.
– Смыешься? Нэ страшно?
– Страшно, что с дураками дело имею.
– Мы дураки?
– И я, потому что с вами связался, – уточнил Бодров.
– Ну?
– Приятель мой, когда машину угнали, в милицию пошел, а куда деваться? Там, конечно, дело завели. Вот я и захожу иногда, справляюсь, вдруг нашли. Зачем тогда деньги выкидывать?
– Хытрый, да?
– Своя рубашка ближе к телу. А как же?
– Я тибе не передупреждал, что когда я, тогда милиции нет?
– Вроде нет.
– Я помню, что говорил!
– Я такого не помню, – мотнул головой Никита.
Ваграм хотел еще что-то сказать, но открылась дверь, и вошел высокий моложавый мужчина с легкой проседью на висках.
– Здравствуй, дорогой! – приветствовал его Ваграм.
– Здорово, братуха! Ну что говорит этот юноша?
– Дурак прыкыдывается!
– Это, может, от испуга.
Ваграм с сомнением посмотрел на Никиту, покачал головой.
– Показывает, что храбрый.
– Ладно, оставьте нас на пару минут. Посмотрим, – попросил незнакомец.
Кавказцы вышли. Незнакомец уселся на стул и сказал:
– Ну что, Никита Бодров, не помнишь меня?
Ошеломленный Никита машинально ответил:
– Нет.
– Ну вот, а я тебя сразу срисовал в муровских ваших коридорах. Теперь ты понимаешь, что гнать тюльку про друга с машиной больше не надо?
– Да.
– Понимаешь, что никто может не узнать, где могилка твоя?
– Понимаю.
– Тогда поговорим...
2
Чувство смертельной опасности, как ни парадоксально, успокаивает смелых людей. Никита не являлся исключением из этого правила.
– Ну говори, – спокойно сказал он незнакомцу.
– Какого черта МУРу надо в "Палас-отеле"? – спросил незнакомец.
– Хотим узнать, кто покрывает жуликов, которые угоняют иномарки.
– Врешь, Никита, ты работаешь в группе по делу Иванова. А эта компания такой фигней не занимается. Не удивляйся, я знаю о тебе больше, чем ты думаешь. Знаю, что Людку Семенову трахнул, что с Яковлевым в охотничий дом к Чижу сгонять успел и многое другое...
Незнакомец с наслаждением наблюдал, как Никита изменился в лице. Муровец действительно был потрясен услышанным.
– Ну теперь ты понял, что играть в кошки-мышки с нами не стоит? – ехидно добавил незнакомец. – Если дашь нам правдивую информацию о том, в каком состоянии находится сегодня следствие по делу Иванова, уйдешь спокойно продолжать ловить своих жуликов и трахать Людку Семенову. Если нет, то, извини, придется тебе, прежде чем умереть, пройти через ад...
– Годится, – кивнул Никита.
– Вот и молодец, – удивился такой сговорчивости мента незнакомец. – Нам надо знать, какие перспективы по этому делу, какие новые имена засветились и на что вас ориентируют сверху. Требуют ли продолжать активное следствие или, может быть, советуют спустить это дело на тормозах. Вот и все, Никита. И ты свободен.
Слушая, Никита внутренне чертыхался. Ему очень не понравилось, что бандит назвал его молодцом. И свои и бандиты – все его в молодцы произвести норовят.
– Годится, – повторил Никита, зло улыбаясь, – если пройду ад на земле, так на небе не придется...
Незнакомец испытующе взглянул на Никиту и спокойным голосом продолжал:
– Не валяй дурака, Никита, насчет ада это я так, для красного словца, на кой нам с МУРом связываться. Мне от тебя надо лишь информацию, о которой я тебя попросил. Все равно мы ее добудем. Собственно, это уже мало что значит, но все равно... Раз ты на сходняках в кабинете Турецкого бываешь, значит, кое-чем вполне можешь с нами поделиться. Дело-то это дохлое, дорогой Никита, а ты его как Москву от немцев защищать собрался.
– А ведь действительно – как от немцев, – оживился Никита. – Из этого дела, куда ни глянешь, Германия торчит...
– Вот-вот, догадался, дело-то международное, а ты говоришь – жулики машинку украли... Еще раз тебя прошу: проинформируй нас о ходе следствия и лети к своей Людке. Кстати, ты ее здорово подставил.
– Каким это образом? – насторожился Никита. – Она ни хрена про меня не знает. И какая у меня может быть любовь к этой шлюшке?
– Ладно, ладно, тевтонский рыцарь, – съязвил незнакомец, – не вешай мне благородную лапшу на уши.
У Никиты вновь кольнуло сердце. Ведь тевтонским рыцарем его называла только она... "Да нет, ничего она им не рассказывала, "жучков", наверное, понаставили, сволочи", – горько подумал Никита.
– Ты, конечно, прав, – словно прочитав его мысли, с циничной улыбкой сказал незнакомец, – ничего она о тебе не говорила. Мне кажется, она тоже в тебя втрескалась. Но ведь на то и техника существует, "жучки" всякие. Но братва все равно не поверит, что Людка чистая, раз с муровцем переспала. Вот в чем дело.
У Никиты сжималось сердце. Он чувствовал, куда клонит незнакомец, что он загоняет его в угол, из которого выход только один...
– Послушай, что ты ко мне пристал с этой вашей Людкой! – вспылил Никита. – Ну трахни нашу муровскую секретаршу. Мы ваших, вы наших и квиты. Только цветы не забудь подарить...
– Нет, Никита, юмором ты не отделаешься. В последний раз прошу: поделись информацией о следствии.
– Пошел ты... – ляпнул Никита.
Незнакомец вскочил, выхватил из-под пиджака что-то напоминающее короткую резиновую дубинку и замахнулся. Никита не дрогнул, не отшатнулся. Принял удар по голове и потерял сознание.
Он очнулся в полной темноте от запаха бензина и тряски. Никита сообразил, что его куда-то везут в багажнике автомобиля. Вскоре машина свернула с основной трассы на проселок и, немного попетляв, остановилась. Открыли багажник, напялили Никите на голову черный пакет и, вытащив, его повели. Поднялись на высокое крыльцо, потом прошли по длинному коридору и стали спускаться по лестнице. "В подвал ведут", – догадался Никита.
Его посадили на стул и сняли с головы пакет. Перед ним стоял Ваграм со своим товарищем, а чуть дальше, в кресле, за шикарно накрытым столом, сидел незнакомец. Он курил и наливал себе в рюмку коньяк. Кроме этого стола и нескольких стульев, в довольно просторном помещении больше ничего не было. Окон тоже не было.
– Ну что, опер, выбирай: либо шествие через ад, либо разговор по душам, садись рядом, и поговорим.
Никита пропустил его слова мимо ушей. Он думал о своих товарищах. Гадал, что они предпримут в связи с его провалом.
Дверь распахнулась, и водитель Ваграма втолкнул в помещение заплаканную и взлохмаченную Людмилу Семенову.
– Вот и твоя невеста появилась, – ухмыльнулся незнакомец, – правда, выглядит она сегодня не очень, но ведь и случай особый... Смелый парень твой опер, Люда. Если бы не был ментом, хорошая бы вы с ним были парочка, – хмыкнул он, нагло разглядывая девицу.
Никита улыбнулся и кивнул Людмиле. Она только всхлипнула в ответ. Ее посадили на стул напротив Никиты.
– Людочка, попроси Никиту, если он еще не совсем сошел с ума, оказать нам пустяковую услугу. В каком состоянии находится сейчас следствие, мы и так знаем лучше тебя, дорогой Никита. Поэтому твоя задача еще более упрощается: скажи, не мелькает ли в последнее время в разговорах между Турецким, Грязновым и Яковлевым фамилия Авдеев?
– Это еще кто такой? – нарочито удивился Бодров.
– Вот видишь, Люда, упирается твой Никита как баран. Пусть проинформирует нас лишь насчет этого момента и – забирай его отсюда. Езжайте лучше развлекаться. Честно говоря, жизнь таких красивых молодых людей дороже всего этого политического и уголовного дерьма.
– Никита, расскажи им что они от тебя хотят, иначе они нас убьют, – тихо попросила девица.
Никита собрал в комок всю свою волю и весело сказал:
– Люда, да они сами все лучше меня знают, а тебе они ничего не сделают. Ты ведь не знала, кто я такой. Да если они тебя хоть пальцем тронут, дядя Боря их с дерьмом смешает!
– Что?! Что ты сказал, мент проклятый?! – взвился из-за стола незнакомец. – Повтори!
– То и сказал! От этого имени ты чуть до потолка не подпрыгнул. Если с Людмилой что-нибудь случится, дядя Боря тебя, как Иванова, к люстре подвесит. Усек?..
Незнакомец взял себя в руки, вернулся за стол и залпом выпил рюмку коньяка.
– Вот ты и проболтался, опер. Значит, уже и дядя Боря возник на вашем горизонте. Говори, что вокруг него нарыли! – сдавленным голосом добавил он.
– А вот этого я тебе не скажу, – отрезал Никита.
Незнакомец достал револьвер "ягуар". С минуту повертел его в руках, вынул все патроны из барабана и высыпал на стол. Потом выбрал один патрон и, жестом обратив на него внимание всех присутствующих, зарядил им пистолет.
Никита внимательно следил за его действиями. "Хорошо, что Люда сидит к незнакомцу спиной и не видит его приготовлений. Жаль девку", – подумал он с грустным предчувствием.
Незнакомец вышел из-за стола и, обращаясь ко всем, сказал:
– Господа, русских часто обвиняют в излишней жестокости, а ведь русская рулетка – это, господа, культура смерти. Именно культура смерти, если так можно выразиться, а не пещерные проявления жестокости вроде расстрела и тэ дэ. Вы оба заслужили расстрел, – указал он на Никиту с Людмилой. – Но я даю вам возможность культурно свести счеты с жизнью, поставившей вас в такое положение. Причем это дает вам возможность и время одуматься и решить свою судьбу по-другому. У приговоренных к расстрелу таких льгот нет, господа. Это я говорю, чтобы вы не думали, что я садист. Как видите, я и так иду на колоссальные уступки в надежде на твое, Никита, благоразумие.
У Никиты потемнело в глазах.
– Какая, к черту русская рулетка, вокруг тебя одни горцы! – заорал он на незнакомца.
– Спокойно, опер, Кавказ – тоже Россия, во всяком случае, была до недавнего времени.
Незнакомец протянул пистолет Людмиле и, цинично улыбаясь, сказал:
– Вот сейчас проверим, любит ли он тебя или пудрит мозги. С этой секунды Никита может помочь тебе... Ну, девочка моя, ты же офицерская дочь, смелее, я уверен, что ты выиграешь дважды, потому что убедишься, что он тебя ни в грош не ставит. А ведь ты на него уже виды имела...
Незнакомец насильно вложил в руку девицы пистолет и отошел. Людмила сидела все в той же окаменелой позе, только уже с пистолетом на коленях. Бедная Людмила пыталась отбросить пистолет, но пальцы ее не слушались. Они сжимали холодную рукоятку, словно сведенные судорогой.
– Слушай, ты, монстр, – срывающимся голосом начал Никита, – дай-ка мне эту пушку, я вам бесплатное кино покажу: весь барабан сыграю, с небольшими паузами. За нее и за себя... Идет?
Уже изрядно выпившие боевики переглянулись. Видно было, что эта идея им понравилась.
Незнакомец хмыкнул и сказал:
– Это, правда, не по сценарию, но... – и, обращаясь к Ваграму, спросил: – Посмотрим бесплатное кино?
– Храброго ыграет мэнт. Но если опять обманет, уши рэзать будэм, – ответил Ваграм.
– Не обману, давай сюда пушку. Да снимите с меня наручники, а то я храброго играю, а вы трусов. Я один, а вас вон сколько...
– Сними, – кивнул незнакомец Ваграму.
Ваграм затушил сигарету, подошел к Никите и снял с него наручники. Потом он вырвал пистолет из руки Людмилы и, провернув барабан, сунул его Никите.
– Русскый рулэтка... бесплатный кино... – нервно хохотнул кавказец. Он отошел от Никиты боком, видимо опасаясь странного опера.
– Что, Ваграм, очко играет? – хмыкнул Никита.
– Тэбэ вэрить опасно. Я тэбя знаю... – отмахнулся горец. Русский водитель Ваграма и еще один кавказец направили на Никиту свои ТТ. Незнакомец поудобнее устроился в кресле, налил себе коньяку, закурил и хлопнул в ладоши:
– Поехали!
Никита лихо дунул в ствол, так что раздался свист, и приставил пистолет к виску. Затем он весело подмигнул с ужасом смотрящей на его приготовления Людмиле и со словами: "Внимание! Кадр номер раз!" – нажал на спусковой крючок...
3
Турецкий получил аванс и в обеденный перерыв пригласил Грязнова в пивной бар, где по немецкой традиции к пиву подавали сардельки с гарниром из тушеной капусты.
– Мистика! Кругом Германия! – хохотнул Грязнов.
– Да Бог с ней, Слава, я вот думаю о наших объединенных делах. Об убийстве Олега Колобова, Иванова. Теперь вот надо взять и дело доктора Чижа. Все они связаны между собой.
– А я думаю, Саня, что Бог не обидится на нас, если мы под крышей этих трех дел еще кое-кого объединим из живых. Я говорю о преступниках, совершивших все эти убийства.
– Пожалуй, ты прав, – кивнул Турецкий.
– А что, Саня, вяленой рыбешки нам здесь не дадут? – спросил муровец.
– Найн, – криво улыбнулся следователь.
– Что с тобой? Ты чем-то расстроен, – наклонился к другу Грязнов.
– Профессиональная болезнь, – пожал плечами Турецкий. – Я вот сейчас с суеверным страхом думаю: кто следующий? Циники мы, Слава, под пивко о покойниках говорим.
– Следующая, Саня, по всему, Ангелина. Может, изолировать ее?
– Ты прав. Если Тураев не врал про кассету, то Ангелину надо брать под защиту.
Друзья одновременно перестали говорить о деле, как бы пытаясь за короткое время впитать немного тишины и уюта, который царил в зале. Завершив обед, они вышли на улицу.
– Ты куда сейчас? – спросил Турецкий.
– К себе. Узнаю, что Никита в клювике принес.
Войдя в следственную часть Генпрокуратуры, Турецкий не успел раздеться, как раздался высокий голос секретарши следственной части Нади:
– Александр Борисович, к вам по повестке дама.
В голосе секретарши слышалась плохо скрываемая зависть к внешности и нарядам посетительницы.
Следователь взглянул на часы – три ноль одна. "Пунктуальна, ничего не скажешь", – отметил он про себя.
Иванова уверенной походкой вошла в кабинет Турецкого. Строгий деловой костюм и макияж были подобраны так, чтобы у мужчин непременно возникла мысль, что после разговора неплохо бы стащить с нее и приталенный пиджак, и юбку, и все остальное, что под ними...
– Присаживайтесь, Ангелина... Вы хорошо сегодня выглядите, – начал Турецкий с комплимента.
– Мне плохо выглядеть противопоказано! – махнула рукой Ангелина. – Разрешите закурить...
– Ради Бога, – кивнул следователь и приготовился записывать в протокол показания свидетельницы. – Итак, в чем же все-таки истинная причина исчезновения вашего мужа Юрия Иванова?
– Истинная причина, – пыхнула Ангелина сигаретой и нервно повторила: – Истинная причина в том, что он сам загнал себя в угол... Да что о нем говорить, – добавила она раздраженно.
– Вы разве не хотите помочь ему выпутаться. Все же муж...
– Если бы он сам хотел этой помощи!
– Тем не менее доктор Чиж утверждает, что вы подыскивали специалиста по пластическим операциям.
– Врал! – резко бросила Ангелина.
– Почему вы говорите о Чиже в прошедшем времени? – сощурился Турецкий.
– А! Какая разница! – несколько растерялась Иванова. – Я так понимаю, что вы не нашли Юрку, раз задаете мне вопросы, на которые бы он пролил свет? – жестко взглянув на следователя, спросила Ангелина.
– Пока не нашли, но многое уже известно. Однако эту информацию я вам как свидетельнице не должен сообщать. Продолжим, – резко уточнил Турецкий. – Чего боялся ваш муж?
– У него неприятности с концерном "Кононг" и с фирмой "Каскад". Он задолжал им огромную сумму денег. Они считали, что он не вполне использовал свои возможности для того, чтобы протолкнуть их людей на ключевые посты в государстве. Короче говоря, однажды, как я уже рассказывала, он обнаружил в своем кабинете убитого пса и закатил истерику. Я ничего не стала выспрашивать, дала ему ключи от машины и адрес Чижа. С тех пор я Юрку не видела.
– Значит, вы знали, что ваш муж жив и что вместо него похоронен другой человек?
– Конечно, знала, – хмыкнула Ангелина.
– Тогда объясните, как в гроб, предназначавшийся для Иванова, попал Олег Колобов? – нажимал следователь.
– Берите Чижа, Юрку моего и у них об этом спрашивайте! – с вызовом отрезала Ангелина.
– Значит, вы ничего не скажете? А ведь я вас предупреждал не только об ответственности за дачу ложных показаний, но и об ответственности за отказ от дачи показаний.
– Неужели вы думаете, Александр Борисович, что я намерена покрывать какие-то темные дела. Мне моя репутация дороже...
– То есть вы считаете, что ваш муж занимался темными делами, – поймал ее на слове Турецкий.
– Если бы не занимался, не появилась бы нужда прятаться.
Следователь понял, а вернее, убедился, что Ангелина знает и о смерти Иванова, и о смерти Чижа.
– Вы осуждаете Юрия, – продолжал он.
– Трудно сказать. Знаете, какой существует принцип? Победителей не судят. Мир несовершенен. Шекспир сказал, что честность – дура и губит тех, кто с ней. Вокруг телевидения вертится много всякой швали, и бывают ситуации, когда без нее просто не обойтись. Но ведь масса народу пользуется швалью, работает с ней, и ничего с ними не случается, – вздохнула Ангелина, вывалив кучу ни о чем не говорящих слов...
– Считаете, что ваш муж не очень-то ориентировался в этом потоке?
– Близко к этому, – кивнула Ангелина.
– Что ж, у вас есть возможность подыскать более сметливого продюсера.
– Что вы имеете в виду? – насторожилась Ангелина.
– Только то, что заложено в моих словах. Я понял, что вы уже осведомлены о смерти Чижа, а также вашего мужа?
– Как?! – воскликнула женщина. Но ее лицо не изменилось, лишь глаза принужденно широко раскрылись. Ее выдали руки. Пальцы сжались, а затем разжались, но быстрее, чем надо для естественного движения, и уперлись в столешницу.
– Послушайте, – махнул рукой Александр Борисович, – все вы знаете. И то, что я вам не верю, вы тоже знаете. У меня к вам прямой вопрос: пускаясь в бега, оставлял ли Юрий вам на хранение видеокассету, которую он по заказу Тураева отснял скрытой камерой в Германии?
– Нет. Он мне ничего не оставлял, – четко выговорила Ангелина.
– Точно? Вы уверены, что поступаете верно, говоря заведомую ложь? – спросил Турецкий.
– Я говорю то, в чем уверена.
– Теперь мне понятно. Впрочем, это не страхует вас от неприятностей, – ухмыльнулся следователь.
– Каких, интересно, неприятностей? – улыбнулась Ангелина.
– А таких, что Юрий Иванов убит ножом в сердце, а доктор Чиж повешен. И у того, и у другого искали эту видеокассету. Теперь, вероятнее всего, кассету будут искать у вас.