– Да, он тоже бывший военный, разведчик, – с некоторой гордостью сообщил Колобов.
– Это хорошо, – неопределенно протянул Турецкий. – Но вернемся к нашему разговору. Значит, вы Олега к Иванову не посылали?
– Нет, – мотнул головой Колобов. – Я вам сейчас кое-что поясню, а то вы не там искать будете.
– Буду очень признателен, – оживился Турецкий.
– Я, кажется, говорил вам уже, что Олег пришел ко мне на работу не сразу. Сначала валандался по всяким шайкам. Ментам на заметку попал. Я использовал всевозможные средства – от бесед до оплеух, ничего не помогало. К счастью, не совсем еще отморозком был. Когда запахло жареным, сам пришел. Он мне как-то говорил, что имел дела то ли с самим Ивановым, то ли с его женой. Некоторое время он занимался только своими прямыми обязанностями, а по выходным – обычными холостяцкими забавами. Потом стал приезжать Иванов, и как-то раз я увидел, как они вместе садятся в машину и уезжают. Я после спросил, что у них общего. Олег сказал только: мол, старые долги. Я предостерег его, но парень отмахнулся, сказал, что это совсем не то, что я думаю, а вполне интеллигентная разборка. "Синие" и бритоголовые давно перестали появляться на его горизонте, вот я и поверил. Зря...
– Что ж, спасибо, Сергей Васильевич, вы в самом деле уберегли меня от дальнейших заблуждений. А скажите, пожалуйста, достаточно ли спокойная у вас работа?
– Что вы имеете в виду?
– Оправдана ли производственная, скажем так, необходимость в содержании вашей фирмой отдела охраны и безопасности?
– Размах дел достаточно широкий. А где большие деньги, там всегда водится всякая шваль, желающая поживиться на халяву.
– Довольно обтекаемый ответ.
– Другого не имею.
– Так ли?
– Куда вы, собственно, клоните?
– Ну, скажем, я нашел возможным посмотреть ваши кадровые списки. В вашем отделе службы безопасности высокая смертность. Чем вы ее можете объяснить?
Заметно было, что вопрос Колобову неприятен и застал его врасплох.
Он ответил нехотя, будто через силу:
– Причины бывают разные: несчастные случаи, рэкет...
– Вы можете особо не скрытничать, Сергей Васильевич. Уж коль вы избрали легальный бизнес, в чем лично я еще очень сомневаюсь, вам должно быть известно, что информацию о вас можно получить из вполне доступных официальных источников.
– Ну и... – насторожился Колобов.
– Убийцы Иванова, которым в глубине души вы должны быть признательны, не только работали у вас в охране. Они были членами Союза ветеранов ЗГВ, как, собственно, вы сами. Поэтому версия о пьянчугах в отношении их для меня неубедительна. Так что, дорогой Сергей Васильевич, в завершение нашего разговора я еще раз хочу попросить, если вы что-то знаете и совесть ваша чиста, то пришла пора играть в открытую. Дело Иванова стремительно превращается в водоворот, в котором один за другим исчезают люди. Для меня ясно, что между вами и Тураевым идет смертельная схватка. Я думаю, как ни парадоксально это звучит, вы сами плохо ориентируетесь в этой борьбе. Предполагаю также, что есть и третья сила, использующая и вас, и Тураева, и до недавнего времени телекомпанию "Спектр" в своих целях. Как мне кажется, конфликт между вами и Тураевым начался задолго до случая с Ивановым. Тураев намекал мне на известные политические амбиции ваших зарубежных спонсоров, которые не всегда совпадают с убеждениями некоторой части бывших военных – ветеранов ЗГВ. В основе конфликта явно политическая подоплека. Я давно уже просчитал все ваши приходы и расходы и, извините меня, пришел к выводу, что на ломе цветных металлов долго с таким размахом не протянешь. Стало быть, в фуре, обстрелянной боевиками прошлой осенью, было что-то еще, кроме ящиков с кусками меди. Уверен, вы если и не знаете точно, чем была загружена фура сверх официального груза, то уж наверняка предполагаете...
Турецкий закончил свою эмоциональную тираду и пристально посмотрел в глаза Колобова. Бизнесмен отвел взгляд.
Больше часа следователь корпел над составлением протокола. Когда документ был закончен, Колобов медленно встал из-за стола и направился к двери. Вдруг он обернулся и тихо сказал:
– Александр Борисович, может быть, то, что сейчас я не раскрываюсь перед вами полностью, в данной ситуации работает и на вас. Когда-нибудь вы это поймете и вспомните мои сегодняшние слова.
– На меня работает правда, и только правда, Сергей Васильевич, – бросил ему вслед Турецкий.
Когда Колобов ушел, он задумался. По сути дела, тот человек намекнул ему, что следствие на правильном пути, а сам Колобов чуть ли не тайный союзник Турецкого. Наводит на Тураева? А может, запутывает?
7
Служебный автомобиль, большой мягкий удобный салон, дутые бока, греющая душу роскошь и подбадривающие завистливые взгляды остающихся позади, вцепившихся в баранку мужиков – от этого у Ангелины всегда поднималось настроение. Даже если поездке предшествовали неприятные дела и разговоры. Сегодня ни разговоров, ни дел, способных расстроить, вроде бы не было, а настроение ни к черту.
Она спросила у водителя:
– Коля, сегодня случайно нет магнитной бури?
– Ничего не передавали, кажись. А что?
– Муторно что-то...
– Не с перепоя?
– Какой перепой?! Я ж в трауре!
– Одно другому не мешает, – философски заметил Коля.
– Тебе, может, даже помогает, а я все время на людях!..
Она не говорила пока никому из коллег и подчиненных о своих неприятностях. Не говорила она и другого: того, что собирается прибрать к рукам всю наличность, которая пока еще вертится на счету телекомпании, и попытать счастья где-нибудь подальше от порядком надоевшей русской земли. Ей казалось, что в лице полковника Грязнова она слегка притупила бдительность ментов. Во всяком случае достаточно, для того чтобы слинять в загранкомандировку и раствориться там до лучших времен. Теперь ей надо было запудрить мозги собратьям по нынешнему своему ремеслу. Они, сволочи, обязательно зададутся вопросом: куда это подалась непоседливая Ангелина без операторов, ассистентов и режиссеров? Да и зачем исполнительному директору куда-то ездить? Ее дело сидеть на месте, осуществлять общее руководство и держать, что называется, нос по ветру... О, если бы они знали правду, всю правду! Самый последний осветитель, да тот же водила Колька немедленно задушил бы ее собственными руками. Вот о чем думала эта женщина, глядя в окно автомобиля.
Ангелина перевела взгляд на мощные, волосатые руки водителя и аж вздрогнула, когда он вдруг заговорил:
– Не знаю, может, мне чудится, но нас, кажись, пасут.
– Кто? Где?
Ангелина завертела головой:
– Тачка сзади тащится. Красный "опель".
Ангелина всмотрелась:
– Точно пасут! Давно заметил?
– Минут десять поглядываю.
– Может, по пути?
– Может. Только мы уже два раза поворачивали после того, как я их засек.
– Значит, надо проверять. Есть у нас возможность?
– Возможность всегда есть. Только если они знают, куда мы едем, могут для вида и отстать.
– Откуда им знать, куда мы едем?
– Телефон подслушали...
– А я не говорила никому, куда собираюсь.
– И стрелку никому не назначали на это время?
Ангелина посмотрела на Колю, оценила:
– Соображаешь! Но встреч никому нигде не назначено.
– Тогда поводим, – без особой охоты согласился Николай.
После нескольких маневров на узких улицах центра убедились, что слежка действительно идет, причем в открытую.
– Видно, менты, – неуверенно предположил водитель.
– Так что? – нервно спросила Ангелина. – Кого они пасут, меня или тебя?
– Меня-то за что? – обиделся Николай.
– Мало ли!..
Огрызалась Ангелина просто так, по привычке. Она почти не сомневалась, что слежка идет за ней. Как в таком случае скроешься из страны незаметно? Надо еще ехать в офис. Взять чековую книжку, штамп, печати и бланки выездных документов. В свое время она позаботилась о том, чтобы муж где только можно наоставлял своих подписей на бланках с изящным логотипом "Спектр". Теперь осталось наставить печатей, распечатать соответствующие приказы и командировочные предписания – и можно отправляться... Ангелина то и дело поглядывала на красный "опель".
Скрываться и прятаться в уже засвеченной автомашине не имело смысла. Поэтому решили остановиться на большой стоянке.
Выбравшись на мокрый асфальт, она подобрала полу длинного кожаного пальто и нарочито громко сказала:
– Подожди меня, Коля, минут через десять поедем.
Тот кивнул и, к счастью, не стал уточнять куда, иначе пришлось бы тратить и без того дорогое время на очередную ложь.
В холле перед входом в помещение телекомпании стояла толпа курильщиков, ее работников. Завидев ее, они поздоровались вразнобой и долго смотрели вслед. Нехорошо как-то смотрели, отметила Ангелина.
В приемной все разъяснилось.
Навстречу ей из-за своего небольшого черного стола выкарабкалась полненькая секретарша Валя.
– Ой, у нас такое случилось, Ангелина Николаевна!..
– Что?! – коротко и почти спокойно прорычала ей в лицо начальница.
Валя подобралась вся и отрапортовала:
– Украли все кассеты!
– Когда?
– Ночью, наверное. Ребята пришли, дверь взломана...
– В милицию обращались?
– Не... Я сейчас!
– Подожди. Не торопись, как голая в баню! Хорошо, что не растрезвонили раньше времени. То-то конкуренты порадовались бы! Кто обнаружил пропажу?
– Сережка. Он раньше всех приходит.
– Так. Он тут?
– Да.
– Пусть зайдет.
В ожидании программиста-дизайнера Ангелина спокойно собирала в большой деловой портфель все необходимое для того, чтобы больше в эту контору не возвращаться. У нее был повод лишний раз похвалить себя за осторожность и предусмотрительность. Самые лучшие передачи, которые сделал Юрка, спрятаны совсем в другом месте. Те, которые прошли в эфир, докажут высокий профессионализм тележурналистки Ангелины Ивановой, другие, свеженькие, хорошо продадутся, особенно последняя, над которой особенно трясся бедный муженек...
– Вызывали? – входя, спросил парень.
– Заходи, Сережа, рассказывай, что стряслось.
– Дело было так. Я притащился, как обычно, раньше всех.
– Дверь была открыта?
– Какая? Входная? Нет. Все, как обычно, на сигнализации. Пришел, значит, закипятил кофейку, сел эффекты порисовать к этому клипу, что мы с Чумаковым делаем. Пошел кассету взять, на которую запись делали, сунулся в кладовку, а там весь шкаф пустой – ни чистых, ни записанных. После я метнулся оборудование проверять...
– Ну и?..
– Все на месте. Тут я решил пока шухер не поднимать.
– Почему?
– Простой видеоворишка сюда не попадет, вот я и подумал: может, какие-нибудь конкуренты пошли на самое пошлое воровство. Дальше я решил, что ночью вынести отсюда кассеты не позволила бы охрана, я имею в виду всю кучу. А по частям – это ж сколько мороки! Я предположил, что все кассеты тут, в здании. Возможно, те, кто украл, потихоньку их тут просматривают, чтобы выбрать нужные.
– Разумно, – похвалила Ангелина.
– В общем, я пробежался по некоторым помещениям.
– Смысл?
– Нарваться на наши кассеты. В несколько комнат меня не пустили после того, как я представлялся. Я записал в какие.
Неплохой парень, не без ума, мог бы стать помощником, но все это уже не вовремя, подумала между делом Ангелина.
– Спасибо, Сережа, ты сделал все правильно. Теперь я займусь нашей проблемой. И вот что, часа через три, если от меня не поступит другого распоряжения, пригласи милицию. Попроси, чтобы приехали из Московского уголовного розыска, скажи, что пропали очень важные материалы.
– Хорошо, – кивнул парень.
Ангелина отпустила дизайнера, чтобы продолжить торопливые, но аккуратные сборы.
В это время зазвонил телефон. Немного поколебавшись, она подняла трубку:
– Слушаю.
– Где кассета? – спросил напористый молодой голос.
– Какая?
– Мы знаем, что ты дура, но не настолько же!
– "Мы"? И кто такие "мы"?
Ангелине стало страшно, но она старалась говорить не только спокойно, но и с издевкой.
– Не твое дело! Много будешь знать – не доживешь до старости! Так где кассета? – повторили вопрос.
– Что, все краденое уже проверили?
– Ну почти, – подтвердил говорящий.
– Поторопитесь. Скоро по вашим следам помчится МУР! – крикнула Ангелина, бросила трубку и торопливо сунула в портфель оставшиеся документы. Надо было срочно ехать домой, за вещами, но чтобы туда добраться, надо было найти другую машину.
8
Антон Скользкий и сам уже почти забыл, что настоящая его фамилия Слизовский. А тем более этого не обязаны были знать ни враги Антона, ни друзья, которые всегда могут стать врагами. Такова уж специфика бизнеса, в мутных волнах которого пока еще с удачей для себя купался бандит Скользкий.
Его прошлое уложилось в три долгосрочных отсидки, не считая, естественно, детства и ранней юности. Из тюремных университетов он вышел, так сказать, с дипломом о высшем образовании, то есть имея звание вора в законе. Как и всякому человеку, ему было что скрывать, но от обычного обывателя с его достаточно мелкими грешками Скользкий отличался масштабностью проступков как по линии закона власти, так и по закону воров.
Рискуя жизнью, недосыпая ночей, он все же сумел убрать немногочисленных свидетелей своего воровского позора, но были еще живы несколько человек, которые, не будучи свидетелями, знали про него все. Более того, имели доказательства. И что хуже всего, это были служители закона. Одно знакомство с ними бросало несмываемое пятно на репутацию настоящего вора. Понятное дело, ментам гораздо полезнее было держать Скользкого на крючке, чем просто сдать его ворам же. И держали они его крепко. Конечно, грешить на них бандиту не стоило – напрягали не на всю катушку. Да и куда им было деваться. Им тоже приходилось договариваться как с ворами, так и со своими генералами, чтобы хоть какой-нибудь процент раскрываемости командованию предъявить. Однако в любом случае эта зависимость бандита раздражала. Поэтому, когда на пейджер пришло сообщение от марухи – "Позвони по номеру 369-98-42, – печень у Скользкого стала побаливать. По этому телефону находился вездесущий, но справедливый полковник Грязнов. Скользкий со товарищи было свободно вздохнули, когда рыжий ушел в частный сыск. Но вскоре Грязнов вернулся в МУР, и Скользкий вновь жил в вечном напряжении.
Бандит, получив информацию, покинул свой кабинет в офисе автосервиса и, сев в "мерседес", созвонился с марухой. Из офиса не звонил, боясь прослушивания.
– Алло? Госпожа Трояновская?
– Да-да, – промурлыкала маруха.
– Это ваш партнер из Лыткарина, Громов, беспокоит. Есть сообщения по поставкам? – изменив голос, спросил Скользкий.
– Да-да! Звонил Рыжов. У него договора на следующий месяц, – подтвердила женщина.
– Хорошо. Щас буду.
"Опять будет сдаивать, как корову", – мрачно думал Скользкий, направляясь к месту встречи.
Действительность, как он позже узнал, оказалась хуже любых предположений.
В условленном месте он притормозил, и через минуту на сиденье рядом плюхнулся полковник Грязнов в неизменном кожаном пальто.
– Привет, автосервис!
– Здоров, – буркнул Скользкий.
– Отчего такой мрачный?
– Когда контора веселится, нам чего радоваться?
– Я, по-твоему, радуюсь? – удивился муровец.
– Ну щеришься...
– Американцы рекомендуют, – улыбнулся Грязнов.
– Куда подвезти? – спросил Скользкий.
– На работу, – ответил полковник и хохотнул.
Скользкий взглянул искоса.
– Во! А базаришь, что невеселый.
– Есть проблема, Антон...
– Дельце, что ли, зависло какое?
– У меня что-нибудь зависало?
– Ну я, положим, не помню. Значит, за кого-то просить пришел.
– Угадал. Есть молодой опер, попал в неприятность.
– Плохо учился?
Скользкий был раздражен, поэтому стремился хотя бы постоянным переспрашиванием досадить приставучему полковнику.
– Наверное, плохо, – неожиданно легко согласился обычно строптивый и острый на язык Грязнов. – Только не думаю, что ты захочешь принять у него переэкзаменовку.
– Тогда что тебе от меня надо? – буркнул Скользкий.
– Для начала ответь на вопрос: какие у тебя сейчас отношения с Лечо?
– Это кто такой? – скорее по инерции, чем по уму быстро спросил Скользкий.
– Ну-ну, не надо прикидываться, Антон! Дать тебе образование и более гибкую натуру – спокойно командовал бы МУРом.
– Упаси Бог! Командуй сам, – отмахнулся бандит.
– Что ты божишься? Я же не на работу тебя сватаю, а комплимент говорю.
– На кой мне твой комплимент? Лучше помоги материально!
– Это тебе-то?
– Вот еще богача нашел!
– Ладно, Антон, не отвлекайся.
– Да че "не отвлекайся"?! Я думал, тебе консультация нужна, а ты меня понуждаешь какому-то оперенку помогать, да еще Лечо какого-то впутываешь.
– Смотри не разозли меня, Антон!
– Грозишься?
– Ни в коем случае. Очерчиваю твою диспозицию.
– Чево?
– Объясняю, дурень, что деваться тебе все равно некуда.
– Ладно, проехали. Дальше что?
– Наш парень раскручивал шайку Лечо на предмет кражи машин. Эти ребята совсем обнаглели, тянут что подороже, хотя существует у вас правило: брать хорошее, но массовое, чтоб труднее было концы сыскать. Так?
– Ну, – неопределенно произнес Скользкий.
– Нашего парня вычислили, взяли и повезли к Лечо.
– Когда?
– Сегодня. Если к Лечо приду я, он, может, и испугается, но разговаривать не станет. Кавказец...
– Если приду я, тем более не поверит. У нас отношения как у Союза с Германией в сорок первом.
– Ты немножко скромничаешь, дорогой. А я хочу тебя предупредить: случится что-нибудь с парнем – вас никого здесь не будет. Потом, конечно, придет кто-нибудь на такой лакомый кусок – пусть хоть из Челябинска, но ни тебя, ни Лечо, ни тем более ваших оруженосцев тут не будет. Кто погибнет в перестрелке, кто сядет, а кого и свои пришьют.
При последних словах Грязнова Скользкий невольно поежился.
– Точно знаешь, что у Лечо?
– Точно.
– Кого искать?
– Никита Бодров.
– Душишь ты меня, начальник! Ох, душишь! – Скользкий сорвался на истеричный визг.
– Терпи, казак. Вот выйду на пенсию – и тебе вольную дам.
– Тебе до пенсии, как жеребцу до мясокомбината!
– Это я просто молодо выгляжу.
– Дня через три свяжемся, ага?
– Нет, дорогой. Завтра к обеду, иначе СОБР включает счетчик, а он у них наоборот работает – десять, девять, восемь, семь...