Утром не знал куда глаза спрятать, но неприятное ощущение отступило. Женщина как ни в чем не бывало шутила, улыбалась.
- Как тебя зовут?
- Зоя.
- Красивое имя.
Ксю-ля-ля спит себе, а надо уходить. Будить не стали.
- Проснется, плакать будет.
- Может быть, еще наведаюсь, если ничего плохого не случится.
- Будем ждать, - лукаво усмехнулась Зоя. Ее щеки покрылись легким румянцем.
- Муж-то есть?
- Ушел на фронт в начале войны и как в воду канул, - с грустью ответила она.
Часам к десяти из штаба возвратилась автомашина, отправленная туда еще до рассвета. Прибыл новый заместитель, высокий, подтянутый сержант Чиков Николай. Густые черные брови, такие же усы сразу заметно выделили его на фоне безусых сослуживцев. Он передал письменное распоряжение начальника штаба, в котором сообщалось, что, по оперативным данным, в лесах южнее Рогачево скрываются бандгруппы из числа дезертиров и пособников, несколько разрозненных групп немецких солдат и офицеров, оставшихся от разбитых частей.
Командиру оперативно-войсковой группы приказывалось: действуя в качестве разведывательно-поисковой группы, отыскать, захватить, а при вооруженном сопротивлении уничтожить обнаруженные формирования. В послании также говорилось, чтобы командир ОВГ-8 обратился к председателю сельского совета за помощью и содействием в выполнении этой сложной задачи. Вместе с заместителем прибыл боец Грешнов Алексей, ординарец, как он представился.
Председатель, до недавнего времени командир партизанского взвода, буквально в течение часа выделил двух проводников из бывших партизан и подготовил трое розвальней, запряженных лошадьми.
Обозом, не мешкая, выехали в сторону леса.
Мороз. Все леденеет. Холод прямо-таки струится за воротник. Мягкий пушистый снег по колено. Бойцы в розвальнях, тесно прижавшись друг к другу, сохраняют тепло. Стужа своим дыханием охватывает со всех сторон; оружие спрятано под шинелями, чтобы не запотело и не смерзлось. Только протертые насухо станковые пулеметы на первых двух санях прикрыты попонами. Валенки и накинутые тулупы дают возможность людям чувствовать себя уверенно. Снег глубокий, лошади идут шагом, из ноздрей в ритм движения вырывается белый пар.
Командир оперативно-войсковой группы с проводниками планируют свои действия.
- Бандиты в такой холод могут укрываться в доме лесника или бывших партизанских землянках, - говорит старший из проводников, Иван Петрович, немолодой, с глубокими морщинами возле рта, - немцы лесника с женой расстреляли, раненых красноармейцев они укрывали, теперь там никто не живет. У лесничего я в свое время бывал, его жена приходилась мне свояченицей. Землянки тоже пустуют. Василий, - он кивнул головой в сторону своего молчаливого товарища, - в тех местах пропартизанил более месяца.
В лесу ни дорог, ни троп. Снег везде: под полозьями, на деревьях, лошади своими копытами набросали его на сани и укрытых тулупами бойцов. Ветер здесь потише, выглянуло солнце, оттого, кажется, потеплело.
Остановился обоз в полукилометре от дома лесника. Стали спешиваться, и тут впереди послышались приглушенные звуки выстрелов.
А чуть раньше в доме лесника шел совет. Здесь собралась пестрая компания: три дезертира, один уголовник, два бывших полицая, двое отставших от своих частей немецких соддат и еще один прибившийся мужик, то ли военный, то ли гражданский, толком не поймешь. С распухшим сизым лицом, лихорадочным блеском глаз, надрывно кашляющий всю ночь, он не давал остальным спать своим "буханьем". Шестеро - это вчерашние бандиты, бежавшие с поля боя, а немцев подобрали в лесу. Теперь решался вопрос: что делать с фрицами и "доходягой". Если от солдат избавиться, можно выдать себя за вышедших из окружения и присоединиться к какой-нибудь воинской части, а там видно будет. К тому же эту обузу кормить не надо, у самих кот наплакал, а воровать в деревнях опасно. Решили: немцев и "доходягу" расстрелять, а наутро пораньше идти на поиски воинской части. Приговор в исполнение поручили привести полицаям. У них опыт.
Расстрелянных забросали снегом - можно и пообедать. В доме была обнаружена початая бутылка денатурата. Теперь она своим голубовато-бурым цветом украшала обеденный стол бандитов - две банки консервов, взятые у фрицев, вареная мерзлая картошка, черствые куски хлеба и завалявшиеся сухари.
Первый тост должен был сказать старший полицай. Среди дружков он выделялся бычьей шеей, толстыми руками и колючим недобрым взглядом. После расстрела "лишних" его стали называть "старшой". Он поднял стакан высоко над головой, намереваясь что-то сказать, но не успел: его сосуд с содержимым вдруг мелкими осколками брызнул в разные стороны, послышались из-за окна выстрелы и голоса: "Сдавайтесь или будете уничтожены". Не видя нападавших, бандиты схватили висевшие на стене немецкие автоматы и через окно открыли стрельбу по мелькавшим между деревьями красноармейцам. Ответные пули крошили стекла, стены. Хватаясь за грудь, упал навзничь "старшой". Оставшиеся в живых метались по комнате, пока в окна не влетели гранаты.
Хоронить убитых бандитов не стали. Не было времени.
Через час добрались до небольшой деревушки. В ней всего четыре двора, засыпанных снегом по самую крышу. Живущие здесь женщины и единственный дед о бандитах сказать что-либо не смогли. Лишь одна бабуля пожаловалась: "Ночью жулики последнюю овцу увели, человеческие следы к лесу пошли". Как определил Василий, - в сторону 1СМЛЯНОК.
- Там кто-то есть, - уверенно закончил он. - Если пойдем по следу, глядишь, и прищучим их.
Дальше группа Бодрова ехала с боевым охранением, в готовности немедленно открыть огонь. Петлявшая между деревьями чуть заметная в глубоком снегу тропинка показывала нужное направление. Василий советовал подойти к землянкам со стороны леса. По его словам, все они отрыты на одной большой поляне, а их двери выходят на открытый участок. Командир решил иначе: отделения автоматчиков и стрелков держат под прицелом входы в землянки. Сюда же выдвигаются станковые пулеметы. Лишь одно отделение автоматчиков выходит на опушку со стороны леса, с тем чтобы не допустить ухода окруженных в том направлении.
Несколько десятков метров отделения двигаются по-пластунски по глубокому снегу. Впереди новый заместитель командира взвода прокладывает траншею, по его следу ползут остальные бойцы. Остановились за толстыми стволами деревьев на опушке леса.
Землянок восемь, но лишь из шести труб вьется дымок. Часовые прохаживаются перед входом, останавливаются, разговаривают друг с другом. Все во вражеской форменной одежде, с автоматами, возле одной двери охранник в ватнике, валенках и с ППШ.
До землянок метров сто, на поляне разветвленная сеть траншей, но все засыпаны снегом. Не ожидают фрицы нападения.
Спохватились часовые, когда заметили выдвижение саней с пулеметчиками, подняли тревогу. Но поздно.
Первыми открыли прицельный огонь бойцы из винтовок по часовым, автоматчики настигали выбегавших солдат и офицеров противника. На какое-то время немцы и их прихвостни притихли, блокированные с выхода. За это время взводу удалось выкатить сани с закрепленными на них пулеметами к окраине поляны. В воздухе повисла настороженная тишина. Но затишье длилось недолго. Ведя в сторону леса беспорядочную стрельбу, из землянок стали выскакивать группы по три-четыре человека. Люди падали, вскакивали, отстреливаясь, пытались укрыться за деревьями, но и там их встречали огнем автоматчики. После трех-четырех смертельных вылазок противник вновь затаился.
"Сколько же их осталось?"
А зимний день короток.
Нужны гранаты. Командир взвода направил к землянкам свой резерв - трех бойцов во главе с Чиковым. По проемам дверей стали вести огонь отличные стрелки редкими одиночными выстрелами. Под их прикрытием резерв рывками сблизился с крайней землянкой и в дымовую трубу одна за другой полетели две гранаты. Трое выскочивших из проема попали под прицельный огонь винтовок. Так повторилось со всеми землянками. Не тронули лишь две землянки, входные двери которых были закрыты. И не напрасно. В одной из них находилось четверо красноармейцев, захваченных за два дня до этого при следовании в воинскую часть из госпиталя. Последняя землянка оказалась пустой.
Подсчитали чужих убитых. Мать честная - тридцать девять! Трое тяжело раненных вскоре скончалась. Шестерых легко раненных немцев и одного без единой царапины бандита заперли в землянке. Для охраны были оставлены два бойца.
- Утром пришлю подводу, - пообещал командир взвода, - да пусть здоровый заготовит дров, люди все-таки, - напутствовал он старшего.
Возвратились в Рогачево поздно вечером. Но окошко знакомого домика светилось. Притягивал и одновременно размагничивал этот свет. Сергей робко постучал щеколдой, и дверь почти сразу открылась. Зоя обняла его и прижалась теплой щекой к холодному носу.
- Лёзя, Лёзя! - радостно бросилась к вошедшему девочка.
Он поднял и поцеловал Ксюшу.
- Мока ходи-ля.
- Опять мокрый и холодный, - согласился Сергей.
- А мы ждали, не ложились, - засуетилась хозяйка.
XVII
Лида с матерью были дома и обе плакали. Только что возвратились с вокзала, проводили отца в армию, уехали деды. Не хотелось ничего делать, все валилось из рук.
Николай Дмитриевич до последнего дня надеялся: продлят бронь. Обещал ведь председатель райисполкома походатайствовать, да не получилось. Война помаленьку выметает мужчин. Сколько уже пришло похоронок! Женщины одни, куда ни погляди.
Отец не мог придумать, какой подарок оставить на память дочке при расставании. Когда шли на вокзал, купил плюшку, но она не стала есть сдобу, решила сохранить ее на память.
Теперь у Лиды появилась важная обязанность: отвечать на письма отцу и братьям. Фронтовые треугольники шли от них регулярно, значит, живы и здоровы, а это было счастьем для семьи. Очень немногие могли порадоваться такому везению. Почти каждый день приходят извещения о гибели родных или пропавших без вести. Появились в Батурино мужчины-калеки. Люди радовались и этому, главное - живые.
В МТС по брони остались лишь два токаря, моторист по тракторным двигателям, два слесаря по ходовой части, электрик да машинист "на движке" для электрогенератора. Но жизнь не останавливается. МТС работает, ремонтируются тракторы и комбайны. Подлаживают слесари, подделывают, подтачивают, гондобят, одним словом, и понемногу дело движется. Весна на носу. Из колхозов приехали трактористы на подготовку своих машин к посевной, размещаются на постой у жильцов.
К Бодровым поселились пять человек: двое совсем юные, другие, напротив, пожилые мужчины из хутора Красноглинского. Мать была нанята на работу в качестве кухарки для трактористов. За это получала от колхоза пуд муки в месяц. Все съестные припасы, дрова привозились раз в неделю. Спали мужчины вповалку на полу, вместо подушек - фуфайки, одеяла привозили каждый для себя из дома. Уходили они на работу затемно, несколько минут на обед, и снова до позднего вечера.
Лида помогала матери чистить картошку, рубить дрова, кормила и поила корову и, главное, писала письма, сообщала своим дорогим бойцам новости батуринские. Более оживленная переписка сложилась с Вадимом. Ему она сообщила, что в школе появился новый учитель немецкого языка, Арон Яковлевич. У него бледные, впалые от курения щеки, некрасивые губы. Ученики его не любят, убегают с уроков, по-русски от "фрица" слова не услышишь, шпарит все время на немецком. Девчонки про него стишок сочинили:
Гром гремит, земля трясется,
Арон с пóртфелем несется.
Забегает в пустой класс:
Гутен морген, вас ист дас?
Поздно вечером Лида пересказывала постояльцам сообщения Совинформбюро, которые днем слушала по радио. Вместе радовались и обсуждали успехи Красной Армии на фронтах. Трактористы часто до глубокоай ночи играли в карты, чаще всего "в козла", рассказывали друг другу всякие небылицы, все как один курили махорку или самосад. В комнате постоянно витал табачный дым, запах пропитанной машинным маслом одежды, обуви, пота. Но было главное в небольшом коллективе: тепло, дружеские, открытые отношения. Никаких ссор, мата, спорили мужчины между собою по разным пустякам, но не больше того. Слово хозяйки было для всех законом.
Дружеская атмосфера в доме создавалась Лидой. Приветливая, улыбчивая, быстрая в движениях, помощница матери во всех ее делах, с торчащими темными косичками, тоненькая девочка сразу стала общей любимицей. Уставшие, замерзшие трактористы оживали, отходили душой при виде ее. Она успевала нагреть воды, а потом каждому полить на руки, по-доброму указывала, кому и куда повесить одежду, поставить обувь, подавала на стол ложки, чашки, стаканы со взваром, проветривала комнату, жарила для постояльцев семечки. Ее оживленное щебетание слышалось весь вечер.
Письма с фронта иногда приходили с зачеркнутыми чернилами словами и целыми предложениями. Девочке с помощью сырых картофелин и лука удавалось в отдельных случаях восстановить смысл написанного. В последнем послании отца были зачеркнуты сразу две строчки, чего раньше не бывало. Упражнения с "проявителями" положительных результатов не дали. Никто из жильцов не смог понять таинственные "снай…" или "с най…".
Николай Дмитриевич был направлен для прохождения службы в войска НКВД. О их деятельности он уже имел представление из рассказов сына. Но военная судьба распорядилась по-своему. В полку по охране железнодорожных сооружений под Балашовом автомашин свободных не оказалось, шоферов было больше, чем требовалось.
На первых стрельбах новобранцев рядовой Бодров выбил двадцать девять очков из тридцати. Дома у него осталось охотничье ружье, во время финской воевал с винтовкой в руках, стрелял всегда хорошо и был уверен: иначе не может быть.
К этому времени в войсках НКВД стало широко распространяться снайперское движение. В частях оно возникло еще осенью 1941 года по опыту Ленинградского фронта, когда немцы там были остановлены. Тогда военный совет фронта обратился к воинам-чекистам с призывом стать инициаторами массового снайперского движения и тем оказать посильную помощь бойцам Красной Армии в истреблении захватчиков.
* * *
В начале 1942 года соответствующая обстановка сложилась в пределах большинства фронтов и снайперское движение в частях всех видов войск НКВД стало набирать силу.
Николай Дмитриевич оказался вовлеченным в эту деятельность с первых же дней службы. После третьей контрольной проверки с неизменно высокими результатами он был зачислен в снайперскую команду полка, а затем и дивизии. В ее составе числилось двадцать шесть человек, имевших боевой опыт.
Команда снайперов первоначально тренировалась в стрельбе из обычных винтовок, причем предпочтение отдавалось старым трехлинейным образца 1891 года. Кучность боя у них оказалась выше.
Подготовка команды проходила под лозунгами: "Первая пуля должна быть решающей", "Семь раз замаскируйся, один раз выстрели", "Пуля снайпера - дорогая пуля". С особой тщательностью отрабатывались маскировка и умение вести наблюдение за местностью. Если замаскированный снайпер был виден ближе чем за сто пятьдесят метров, его работа оценивалась неудовлетворительно. При неоднократном получении такой оценки боец отчислялся из команды и возвращался в свою часть. Тренировки в наблюдении сводились, в первую очередь, к выработке навыков определения расстояния до цели на глаз, к определению изменения обстановки на местности впереди огневой позиции с момента последнего наблюдения.
К концу второй недели команда из двадцати четырех бойцов получила снайперские винтовки, а через несколько дней усиленных тренировок в ведении огня с помощью оптических прицелов сдавшим экзамены по наблюдению, маскировке и стрельбе было присвоено звание "снайпер" и выданы карточки "Личный счет истребителя фашистов".
Снайперскую винтовку с карточкой получил и Николай Дмитриевич.
' Через пару дней команда снайперов была направлена на десятидневную стажировку, как называли эту командировку на передовые позиции, в полосу действий Юго-Западного фронта.
После окончания Барвенково-Лозовской наступательной операции и захвата в конце января 1942 года войсками фронта крупного плацдарма на правом берегу реки Северский Донец положение сторон стабилизировалось. По согласованию со штабом войск НКВД по охране тыла снайперская команда была направлена на участок наиболее высокой активности противника.
Добирались до места назначения сначала поездом, потом машиной, на дрезине по освобожденному от противника участку железной дороги, на лодке и наконец пешим ходом километров тридцать. Командир и политрук группы прилагали немалые усилия в организации внепланового передвижения команды по намеченному маршруту. Никто ее нигде не ждал, всюду приходилось требовать, убеждать, угрожать, поэтому лишь на пятые сутки к вечеру группа добралась до намеченного участка обороны стрелкового полка.
Снайперы были распределены каждый на позицию стрелкового взвода на переднем крае обороны.
Командир взвода, совсем юный лейтенант Баскаков, встретил Николая Дмитриевича настороженно, без особой радости. Немцы находятся метрах в трехстах, ведут себя тихо, изредка постреливают ночью, непрерывно освещают местность ракетами, помогают вести наблюдение. Оборона подготовлена, взводный блиндаж теплый, менять ничего не хотелось.
По приказу командира роты уже через два часа после прибытия снайпер с командиром взвода приступили к рекогносцировке местности. Стемнело. Чтобы противник интенсивнее ее освещал, пулеметный взвод роты периодически вел огонь по окопам противника. Баскаков всего несколько дней, как вступил в командование подразделением, местность еще в достаточной мере не изучил, толкового совета от него ожидать трудно. В этом скоро убедился Николай Дмитриевич, когда лейтенант посоветовал ему вести огонь из траншеи.
- Видели вы хотя бы одного немца отсюда? - осведомился снайпер.
- Я еще нет, но другие наблюдали.
- Что же мне тогда здесь делать?
- Может быть, еще и появятся, - неуверенно пожал плечами Баскаков.
- А если не найдется таких охотников?
- Тогда не знаю, - искренне сознался лейтенант.
Осматривая внимательно ландшафт, Николай Дмитриевич заметил метрах в ста впереди и чуть правее сломанное дерево. Оно стояло на скате небольшой высоты, уходящей в глубь нашей обороны.
Двое разведчиков по подтаявшему снегу ползком добрались до дерева, оттянули сломанные ветви, расчистили сектор обстрела и наблюдения, получилась неплохая огневая позиция. Снайпера прикрывал ствол, маскировали ветви.
К утру бойцы взвода изготовили для него пару матов из еловых ветвей и соломы, Бодрову выдали два одеяла и белый маскировочный халат. Еще затемно, перед рассветом. Николай Дмитриевич выполз на выбранную позицию.