– Сколько в камнях карат? – заинтересованно спросил Петр.
– Много! Конкретнее сказать не могу… Но одно знаю точно – именно это колье самое ценное, что есть в коллекции… Во-первых, редкая оправа. Во-вторых, камни удивительной чистоты… Подобных в мире не так уж много…
Только он закончил фразу, как дверь кабинета отворилась, и в комнату впорхнула секретарша Катюша.
– Петр Алексеевич, – почему-то шепотом заговорила она. – Все собрались…
– А чего шепчем?
– Там такие подозрительные личности… – Она приложила ладошку ко рту и практически беззвучно прошелестела: – Может, охрану вызвать?..
– С нами родная милиция, – Петр кивнул головой на Стаса, – и она нас бережет…
– Вульф, что ли, со своими мальчиками притащился? – скривился Головин.
Ответа на вопрос не последовало, да и не было в нем нужды, поскольку в тот же момент Вульф материализовался на пороге кабинета вместе со своими телохранителями.
– Уже три! – привычно рявкнул он. – Не пора ли нам начать?!
– Проходите, Эдуард Петрович, – радушно пригласил Петр и указал Новицкому на самое просторное кресло. – Присаживайтесь.
Вульф сел, его мальчики встали по обе стороны от двери и застыли в позе футболистов, ожидающих пенальти.
– Эти атланты так и будут тут стоять? – нахмурился Петр.
– Да, и я на этом настаиваю, – прищурившись, отчеканил Вульф.
Спорить с ним было некогда, потому что в кабинет вошел Отрадов, а за ним Ева. Сергей сразу подошел к Ане, приобнял ее, чмокнул в лоб и сел поблизости. Ева же ни на кого не прореагировала, даже на адвоката Моисеева, просто опустилась на кушетку, закинула ногу на ногу (на сей раз без нарочитой грациозности) и исподлобья глянула на рассыпанные по столу драгоценности.
Когда вся эта братия расселась, в кабинет вошли супруги Бергман: седовласая стильная Елена и по-джентльменски импозантный Алекс. Они удивительно гармонично смотрелись и, судя по всему, прекрасно ладили: Петр видел как-то передачу, посвященную этой чете, и был в восторге от их уважительно-трепетного отношения друг к другу.
Вслед за Бергманами в помещение просочилась Катя, в одной руке она держала ноутбук, в другой цифровую видеокамеру: протоколировать и снимать должна была именно она.
Когда Катя расположилась за столом, Петр начал.
Анна
Аня не очень внимательно слушала речь Моисеева – все, о чем он сейчас говорил (о драгоценностях, о завещании, о правах наследования), ее мало волновало. Как и дележка украшений. С большим удовольствием она сейчас уединилась бы в каком-нибудь укромном уголке, чтобы дочитать бабусин дневник. Судьба Элеоноры ей была интереснее ее драгоценностей…
Однако других (а конкретно Еву) больше заботили как раз разложенные на столе украшения – она просто не сводила с них глаз. Остальные на драгоценности не смотрели, но и Петра слушали вполуха. Особенно отстраненным выглядел Эдуард Петрович, он явно о чем-то напряженно размышлял и даже бормотал что-то себе под нос.
Наконец речь адвоката подошла к концу. Все сразу подобрались, даже Эдуард Петрович закончил диалог с самим собой и внимательно посмотрел на Моисеева.
– Итак, господа, приступим, – бодро молвил Петр, выложив все тринадцать предметов в ряд. – Первым в списке наследников идет сын. Прошу, Эдуард Петрович…
Новицкий тяжело поднялся, шагнул к столу и не глядя взял один из перстней. Не прокомментировав свой выбор, вернулся к креслу.
Следующей наследницей была Елена Бергман. Она выбирала предмет более тщательно, но взяла себе самую скромную вещицу: маленькую брошь в форме звезды, украшенную жемчугом. Сказала, что часто видела ее на матери и всегда мечтала иметь.
Затем к столу подошел Сергей, оказывается, бабуся включила в список наследников и его. Он тоже не позарился ни на роскошное колье из огромных изумрудов, ни на витой браслет, буквально усыпанный желтыми бриллиантами, – взял небольшой крестик на тонкой цепочке.
– Теперь вы, Ева, – излишне сухо проговорил Петр и почему-то не стал смотреть на приближающуюся красотку, отвел взгляд в сторону.
Ева молниеносно сгребла со стола фамильное колье и сунула его в карман своей роскошной шубы.
Петр улыбнулся одними губами и сказал:
– Во-первых, Ефросинья Эдуардовна, вы не можете вот так забрать унаследованную вещь, вы получите ее позже, когда будут оформлены все бумаги. Поэтому положите, пожалуйста, колье на стол.
– А во-вторых? – грубо спросила Ева, но украшение все же достала.
– Выберите что-нибудь другое… Это колье из фамильного гарнитура, оно для вас недоступно… Я только пять минут назад вас об этом предупредил…
– Какого хрена?
– Простите? – Он приподнял свою темно-серую бровь.
– Какого хрена тогда выложил? Чтоб поиздеваться?
– Ну что вы…
– Гарнитур должен быть моим! – гневно выкрикнула Ева и от злости заплакала. – Я настоящая наследница Шаховских! А не эта… тварь!
– Элеонора Георгиевна оставила его Анне, и с этим ничего не поделаешь…
– Да пошел ты в жопу! Вместе со своей Анной! – Она обернулась к Ане, пронзила ее ненавидящим взглядом. – Колье мое по праву! Оно несколько веков принадлежало моей семье… Моей, а не твоему блядско-пролетарскому выводку!
Петр выдал какое-то возмущенное междометие, Эдуард Петрович привстал, Сергей стукнул кулаком по столу – все хотели ее защитить. Спасибо, конечно, только теперь она сама могла за себя постоять.
– Я имею на гарнитур такое же право, – твердо сказала Аня, с вызовом посмотрев Еве в лицо. – Я такая же Шаховская, как и ты.
– Ты чмошница, мудачка и голодранка! – яростно прошептала Ева.
– Я внучка Георгия Шаховского, а ты всего лишь правнучка… – Аня набрала полные легкие воздуха и смело гаркнула: – Так что катись к черту со своими претензиями!
– Ты че лепишь?
– Мой отец Сергей Отрадов, сын Георгия Шаховского. И я могу это доказать, сдав анализ на ДНК.
Все, за исключением секретарши и двух мебелеподобных охранников, воззрились на Аню с таким недоумением, будто она только что призналась в том, что ее зачали от мумии Тутанхамона.
– В бабусином дневнике описана история моего рождения, – пояснила Аня, исподлобья глянув на Сергея, – эта реплика предназначалась именно ему. – О нашем родстве знала только Элеонора Георгиевна и скрывала этот факт все годы… – Девушка подалась всем телом вперед – навстречу Отрадову: – Она собиралась открыть вам тайну, но не успела… Ее убили…
– Кстати, – перебил ее Эдуард Петрович. – Не поговорить ли нам об убийстве? Раз уж все мы тут собрались…
– Зачем, Эдик? – подала голос Елена. – Мы все знаем, кого в нем обвиняют, и тема эта для всех нас не очень приятна…
– Значит, все безоговорочно поверили в то, что мой сынуля повинен в смерти двух старух?
– Яблоко от яблони… – многозначительно проговорила Ева.
– Тогда я прошу у вас минуточку внимания, – сказал Эдуард Петрович, поднимаясь со своего кресла. – У меня есть что сообщать вам… – Он повернул суровое лицо в сторону Катюши и бросил: – Брысь отсюда…
Катя испуганно моргнула, перевела растерянный взгляд на своего босса. Петр кивком головы отпустил ее, он догадался, что Вульф собирается затеять какой-то серьезный разговор, но, судя по напряженному взгляду, не понял, какой…
Когда секретарша скрылась за дверью кабинета, со своего кресла поднялась Ева.
– Я тебя слушать не буду – бросила она в лицо отцу. – Шел бы ты в жопу, папочка, вместе со своими сообщениями! – Затем она обратилась к Петру: – А вас, господин адвокат, прошу записать, что я выбираю колье с рубиновыми розами… – Она взмахнула своей изящной пятерней. – Чао! Я убегаю, у меня в четыре массаж…
– И мы, пожалуй, пойдем, – впервые подал голос Алекс Бергман. – У Елены через час пресс-конференция…
– Никто отсюда не выйдет, пока я не позволю, – приторно-ласково сказал Вульф, а у самого глаза, как два автоматных дула.
– Ну уж извините… – раздраженно буркнул Алекс и, встав с кресла, направился к выходу.
Стоящие у двери охранники, как по команде, сдвинулись, преградив своими соединившимися плечами выход.
Алекс недоуменно глянул на майора Головина – мол, что же вы, товарищ милиционер, бездействуете, когда на ваших глазах мафики бесчинствуют, но тот, к огромному Аниному удивлению, никак не среагировал на этот немой призыв. Остался сидеть в расслабленной позе, поковыривая пальцем прореху на рукаве дубленки.
И тут Аня поняла, что он с Эдуардом Петровичем заодно! То есть он знает, о чем сейчас пойдет речь, и очень заинтересован в том, чтобы разговор состоялся. Что же такое хочет рассказать Вульф, коль ненавидящий его майор согласился пойти на компромисс?
Тем временем с дивана вскочила Елена. Она была взбешена.
– Что ты себе позволяешь, Эдик? – вскричала она. – Твои мафиозные выходки здесь неуместны!
– Я прошу несколько минут внимания, в чем тут криминал?
– Я ухожу! И Алекс тоже! Мы не намерены выслушивать твои бредни! – Она решительно шагнула к двери и приказала охранникам: – Пошли прочь!
Парни не пошевелились.
– Станислав Павлович, что тут происходит? – яростно воскликнула Елена, поворачиваясь к Головину. – Почему преступные авторитеты бесчинствуют в присутствии милиции?
– Эдуард Петрович всего лишь хочет поговорить, – рассудительно проговорил Стас. – Неужели так трудно его выслушать, тем более что вы, как никто, заинтересованы в этом…
– Я? – Елена нахмурилась.
– Вы же хотите знать, кто убил вашу мать?
– Вы же мне утром сказали, что Денис…
– То было утром, а теперь день… – Он переглянулся с Новицким. – И у нас появились новые сведения.
– Хорошо, – кивнула головой Елена. – Я слушаю.
– Вам лучше сесть, – предложил Стас. – Разговор будет длинным…
Елена раздраженно села, супруг ее опустился рядом.
Эдуард Петрович довольно улыбнулся – наконец он добился долгожданного внимания – и заговорил:
– Думаю, все в курсе того, что Дениску задержали по подозрению в убийстве… И все считают его виновным. Все, кроме меня и настоящего убийцы… – Он обвел сидящих своим фирменным взглядом маньяка-интеллектуала и остановил его на сестре. – И он сейчас находится среди нас…
– Какого черта ты так на меня уставился?! – воскликнула Елена. – Уж не хочешь ли ты сказать, что это я?
Эдуард Петрович перевел взгляд с госпожи Бергман на господина Бергмана, долго изучал его красивое лицо, потом сказал:
– Советую сознаться, Александр Геннадьевич. Ваша карта бита!
Бергман, ни слова не говоря, поднялся с кресла и решительно шагнул к двери.
Вульфовы мальчики синхронно откинули полы пиджаков, продемонстрировав ему рукоятки своих пушек, торчащих из кобуры под мышкой. Бергман отпрянул.
– Чистосердечное признание облегчит меру наказания, – бросил ему в спину Вульф. – Сядете лет на пятнадцать, не больше… Не хочется, конечно, в тюрьму, но с другой стороны, живы останетесь. А на воле что? Кирпич может на голову упасть или машина ненароком собьет…
– Что ты мелешь, Эдик? – выкрикнула Елена гневно.
Но Эдуард Петрович не обратил внимания на ее вопли – он смотрел только на Алекса и говорил только с ним:
– На зоне, в сущности, не так уж плохо… Тем более если признаетесь, Станислав Павлович подсуетится и вас в образцово-показательную тюрьму устроит… Уж вам-то чего ее бояться? Таким, как вы, там раздолье…
– Каким "таким"? – взвизгнула Елена, подскакивая к брату.
– Ты, Леночка, разве не в курсе, что твой супруг… прости за политнекорректное определение… пидор?
Елена беспомощно посмотрела на Алекса, но тот был похож на сфинкса с непробиваемо-надменным лицом.
– Он всегда был бисексуалом, но под старость лет целиком переключился на мальчиков, – пояснил Эдуард. – У него и милый дружок есть. Молоденький, страстный, у них, знаешь, какая любовь!.. М-м-м… Их братья по анальному счастью, педосы, говорят, что Пусик и Дусик просто идеальная пара!
– Кто? – тупо переспросила Елена.
– Пусик и Дусик. Пусик – это твой супруг, а Дусик – племянник. Мой Дениска и твой Алекс полгода состоят в любовной связи.
– Я ничего не понимаю, – жалко выдохнула она, по-прежнему вглядываясь в лицо мужа. – Алекс, милый, что он такое говорит? Скажи, что это неправда…
– Это правда, Лена, – ответил за него Эдуард Петрович. – Из-за этого, собственно, наша мать и погибла.
– Элеонору Георгиевну убил Алекс Бергман? – спросил Петр.
– Да. Ему нужны были деньги. Большие деньги! Чтобы поддерживать творческую карьеру бездарного певца Дэниса.
– А нож? – задал лаконичный вопрос майор Головин.
– Объясню. Только начать придется издалека. – Эдуард Петрович поиграл бровями, что, видимо, помогло ему собраться с мыслями, и начал: – Итак. Антиквар Шац – давний друг Алекса Бергмана. Они дружили с первого класса. Только после школы Алекс пошел во врачи, а Абрашка в антиквары подался (у них это наследственное). И вот однажды юный Шац, тогда еще ассистент при папеньке, помогал этому самому папеньке составлять опись одной коллекции драгоценностей. Коллекция была роскошной… Та, что дошла до нас, – он кивнул головой в сторону стола, на котором переливались украшения, – лишь жалкое ее подобие. Остатки былой роскоши. Конечно, мать постаралась сохранить все самое ценное, но со многими предметами пришлось расстаться из-за того, что они были слишком громоздки – диадемы, например, или две шкатулки с жемчугом. Элеонора уже тогда собиралась спрятать драгоценности – ей хотелось, чтобы после ее смерти наследники поиграли в игру "Найди сокровище". Был у нее небольшой заскок на этой почве…
– Шац рассказал своему другу о коллекции Элеоноры? – задал вопрос Стас, чтобы вернуть повествование в нужное русло.
– Рассказал, но не только о ней, но и о дочке Элеоноры, Елене, потому как знал, что Алекс Бергман мечтает выгодно жениться. Молодой доктор понял, что успеха в жизни и долгожданного богатства своими силами не добьется – ни таланта, ни целеустремленности, только красивая внешность, манеры, хорошо подвешенный язык… – Эдуард Петрович даже не подумал смягчить удар, без перехода выдал. – Алекс решил охмурить единственную дочь богатой старухи – Элеоноре было уже шестьдесят четыре, и парень надеялся, что она в скором времени умрет. Но даже если не очень скоро, то в любом случае поможет любимой дочери материально – Шац очень красочно описал, в какой роскоши живут старуха с дочкой. Алекс подстроил случайную встречу с Леной, как и планировал, охмурил ее, после чего быстренько затащил ее в загс. Не зря говорят: поспешишь – людей насмешишь! Не торопился бы так с женитьбой – глядишь, больше бы узнал о своей невесте, но поторопился – не узнал, и получилось, что вместо богатой аспирантки с роскошной жилплощадью в центре Алекс заполучил училку с общагой и напрочь разорванными родственными связями. Оставалась одна надежда – на скорую смерть Элеоноры. Но и тут не повезло! Старуха в скором времени умирать не собиралась! – Вульф бросил взгляд на сестру, пытаясь определить по ее застывшему лицу, что она чувствует, но не определил и продолжил как ни в чем не бывало: – Правда, и на Алексовой улице наступил праздник. Его жена неожиданно стала преуспевающей бизнес-вуман, и сокровища ее матери уже не так его волновали. Так к концу двадцатого века Алекс, наконец, достиг того уровня благосостояния, о котором мечтал. Жить бы да радоваться, но не получилось – господин Бергман страстно влюбился, и не в кого-нибудь, а в восходящую звезду попсового олимпа Дэниса. Сначала все было хорошо: любовь была взаимной, и на подарки милому дружочку денег хватало, но тут в карьере Дэниса наступил кризис (продюсер решил его кинуть), и Пусик вознамерился помочь любовнику… Вопрос – как? Где найти несколько сотен тысяч долларов? Ограбить жену? Но у нее взять нечего. Недвижимость без ее согласия не продашь, а к брюликам и антиквариату она равнодушна… Можно, конечно, развестись, разделить имущество – у них и брачный контракт есть, но ему опять же, кроме дома и мебели, ничего не обломится, потому как у политиков основной заработок идет черным налом, и с этих миллионов ему ни процента не положено…
– Поэтому он решил убить тещу? – спросил Стас, поглядывая на застывшего Бергмана – все надеялся на какую-то реакцию, но тот по-прежнему не шевелился и, казалось, даже не моргал.
– Совершенно верно. Он как рассчитал? Либо сразу после получения женой наследства – он не сомневался в том, что наследницей станет именно она, – разведется, тогда половина добра будет его по закону. Либо (если коллекция попадет жене в руки неофициально) просто часть наследства украдет. Был еще один вариант: драгоценности у старухи в доме, и тогда, убив ее, он просто их присвоит.
– А что там с ножом? – опять вернулся к этому вопросу Головин.
– О! Эти два чудика, в смысле Бергман и Шац, решили, что, убив Элеонору моим ножом (чего уж теперь скрывать – нож мой), убьют еще одного крупного зайца. То есть Волка. Иначе говоря, меня.
– Они решили вас подставить?
– Меня подставить трудно, это они понимали, но рассудили так: если меня и не обвинят в убийстве, то по крайней мере заподозрят…
– То есть они хотели отвести от себя подозрение?
– Я так понимаю…
– Зачем это Шацу?
– Он меня до печенок ненавидит, – плотоядно улыбнувшись, сообщил Вульф. – Козлина старый! Провернули мы с ним пару делишек, о которых он сейчас забыть хочет, а я не даю. Вот и бесится…
– Я так и не понял, Шац с Бергманом были заодно?
– План они разработали вместе, но исполнителем был Бергман… – Эдуард Петрович, прищурившись, глянул на Алекса. – Не так ли, Александр Геннадьевич?
Бергман наконец ожил – дернулся, как в конвульсии.
– Так и будем молчать? – зло спросил Вульф.
Алекс посмотрел на Новицкого совершенно безумными глазами и чуть слышно спросил:
– Что вы от меня хотите?
– Признания.
– Ваше обещание остается в силе?
– Содействия не обещаю, но невмешательство гарантирую.
– Другими словами, вы клянетесь, что в тюрьме меня не убьют?
– Если убьют, то не по моей просьбе…
Бергман всхлипнул, уронил голову на грудь. Пока он сидел так, Эдуард Петрович подошел к видеокамере, включил ее, навел на окаменевшего Алекса.
– Хорошо, – сипло, как астматик, прошептал Бергман. – Я признаюсь… Элеонору Георгиевну убил я.
– А Голицыну?
– Ее тоже…
Елена Бергман, до сих пор сидевшая рядом с мужем, отшатнулась от него, как от чумного. А Алекс, жалко улыбнувшись, сказал:
– Я любил тебя, Лена… По-своему любил… Если бы я не встретил Дусика, все бы у нас было хорошо…
Елена отвернулась, на ее лице читалась гадливость, а Алекс продолжил:
– Я убил Элеонору без сожаления, я знал, какой она была змеей… К тому же она не мучилась – я нанес ей точный удар в сердце… – Он провел трясущимися руками по лицу. – Голицыну мне было жальче, но я должен был вытрясти из нее сведения…
– Вытряс? – спросил Вульф, брезгливо глядя на Алекса.