* * *
Первую неделю после Пашиного ареста она много плакала. Звонила Лизке. Ждала ее приезда. Тем и жила.
Однако, еще до Лизаветиного прибытия она сумела взять себя в руки.
Думала и рассуждала так:
Ну что?
Бывали у меня деньки и потяжелее!
А каково было в Ленинграде тогда, когда Ванькины родители были против свадьбы?
Каково было, когда Ванька пил по-черному?
А была тогда она в Ленинграде - одна одинешенька! Без денег, без квартиры, без образования…
Койка в общежитии - вот и все ее богатство было тогда.
А теперь - а теперь, что она потеряла?
Пашину любовь?
Да!
Наверное…
Наверное - да!
Но у нее есть дети.
У нее есть деньги.
У нее есть достаточно средств…
Саймоны сказали, что сразу после суда ее половину с их с Павлом общего счета сразу разморозят и выделят в ее отдельный счет.
А там - немаленькая сумма.
Но это ведь не главное!
Впрочем, и когда прилетела Лизавета, да не одна, а со смешным мальчишкой Серафимом, которого собиралась устроить здесь в глазную клинику на операцию… когда они с сестрой, уложив деток в кроватки, обнявшись, вдоволь наплакались, Лизавета так же то же самое ей и сказала.
Разве это горе?
Муж сел…
Ну…
Ну, выйдет через четыре года.
А может, и через два.
Но дети-то целы и здоровы, слава Богу! И сама.
И сама здорова, на воле, и при деньгах!
- Тебе бы только делом самой заняться, а не то захиреешь, зачахнешь от безделья, - сказала Лизавета на второй день их с Серафимом пребывания.
И тут же принялась искать адреса кастинговых агентств, что обслуживают Голливуд…
Какая - никакая, а все ж актриса!
Лизка вообще молодец!
И кабы не она, трудно пришлось бы Тане этим октябрем.
Какой бы сильной Таня ни была, а все ж таки баба-бабой.
Теперь, бывало, услышит Пашину любимую по радио - этих, Papas and Mamas, где про калифорнийскую осень:
All the leaves are brown
And the sky is gray
California dreaming…
<Листья почернели.
Небо серое.
Спит Калифорния (англ.)>
Как услышит - так сразу в слезы.
А Лизавета все поперву взяла на себя.
И переезд в новый район.
И обустройство в новом их доме.
И с мальчишками была целыми днями - возилась, как добрая старая нянька… И порой ей, Таньке, слезу с соплями подтирала.
* * *
И с деньгами все вроде как было нормально.
Только вот в новом, купленном ею доме было пока пусто.
И пусто, и стыдно и холодно.
И она все время мерзла этой калифорнийской осенью. Кутаясь в шаль и даже включая климат-контроль на полные сто десять Фаренгейту… И все одно - мерзла.
И Лизавета ее обнимала и прижимала к себе… А не согревала.
Чуть что - Таня в слезы.
А по радио - возьми да опять - поставят эту…
All the leaves are brown
And the sky is gray…
И снова слезы катятся из глаз…
* * *
Лизавета с удовольствием возилась с мальчишками и иногда укатывала с ними на полдня куда-нибудь в дельфинарий или Диснейленд.
Чтобы сестрица могла посидеть одна со своими мыслями.
Татьяна вообще-то и верила, и не верила.
Ну, как же не верить, если все газеты, все каналы местного ти-ви. Все кричали и орали, что ее муж растратчик и педофил… И более того, и того более, когда она сама его спросила!
Разве он сам не сказал, что это правда?
Но она все же что-то чувствовала!
Она чувствовала, что Паша что-то скрывает!
И потом, ну никак не мог он этого…
Пятнадцатилетняя девочка-латина..
Полтора миллиона казенных денег…
У нее были дурные мысли, нанять частного сыщика, чтобы он порылся в этом деле и разузнал бы ну хоть чуточку какую правды!
Она сказала об этом Лизавете.
А потом сказала одному из Саймонов… Но тот не одобрил, причем с таким видом, будто она сказала какую-то неприличную ерунду.
Саймонам вообще что-то явно было известно, но они как рыбы молчали.
Миссис Розен, все будет хорошо!
От горя и стыда безделье стало донимать ее с особенной силой.
И даже переезд семейства из стеклянного дворца на Пасифик-Элли драйв в южную часть побережья Фриско-Бэй наводил на мысль, что десять миль ближе к Голливуду для артистки - это символический первый шаг.
Посоветовавшись с Лизаветой, Татьяна съездила в модную арт-студию, сделала несколько снимков, и по Интернету разослала их вместе с обширным резюме по адресам всех известных и малоизвестных киностудий.
Авось?
Чего в нашей жизни не бывает!
Таня тяготилась не только бездельем.
Трудно было и переживать нахлынувшее одиночество.
По-бабски трудно.
И уже даже крыша порой просто ехала - съезжала.
Как-то заплутав под пилонами знаменитого моста Голден-Гейт, она остановила свой "шеви-вэн" возле ресторанчика с совершенно невозможным вызывающим названием - Great American Food and Beverage Company… <Великая Американская Компания Еды и Напитков (или "Компания Великой Американской Еды и Напитков")>. Ресторанчик собственно представлял со бой большой выбеленный цинком алюминиевый сарай с барной стойкой и дюжиной столиков.
Таня зашла выпить долларового кофе… Этого смешного местного напитка…
Как забавно было ей сравнивать…
Питерский "Сайгон" ее юности. Угол Невского и Владимирского. И кофе в третьей коффи-машин от входа… Они с ребятами всегда вставали к третьей машине, там варила кофе женщина лет сорока - сорока пяти. Ее, кажется, звали Стелла. И кофе этот был просто восхитительным.
Стелла варила и простой за шестнадцать копеек, и двойной за тридцать две, и тройной, если кто просил… И варила его с пенкой, такой ароматный!
А потом…
Кофе в Кении!
Кофе в Эквадоре!
Кофе в Италии, наконец!
А в этой Америке…
За доллар тебе здесь наливают светло-коричневую бурду из фаянсового кувшина. Варят на кухне, а официантка приносит и разливает.
В Питере они с ребятами всегда брезгливо корчили гримасы, если в кафе или закусочной им предлагали такой кофе… За десять копеек из бачка с крантиком…
А здесь - в Америке - все пьют эту бурду и прославляют Бога.
Итак, она зашла в эту Великую Американскую Забегаловку и заказала яблочный пирог… и этот так называемый местный кофе.
И к ней стали клеиться два моряка.
Сперва она испытывала гнев и возмущение.
Потом ей было просто стыдно.
Но потом…
Но потом ей стало…
Ах, лучше не думать об этом и не копаться в этих грязных… в этих грязных и неприличных ощущениях…
Но ей было ин-те-рес-но!
Она потом поймала себя на том, что ей вдруг стало интересно…
Два пацана с авианосца "Энтерпрайз", что два уж месяца большим бельмом торчал в бухте, два пацана лет девятнадцати… Эх, нет на них ее моряка - Леньки Рафаловича. Вот уж он бы их поставил стоять смирно!
Два пацана из боцманской палубной команды, два рядовых матроса. Один рыжий - ирландец, а другой смуглый, не то индейских кровей, не то метис-латинос…
И принялись они ей показывать порно-журнал…
Она сперва даже и не поняла.
Только покраснела вся до кончиков волос.
И даже дар речи потеряла на какое-то время.
А журнал был самого гадкого свойства.
Там на глянцевом развороте…
Там был фотокомикс, где два матроса в таких же, как эти белых фланельках и белоснежных крахмальных беретах-бескозырках… Они…
Они вдвоем любили и терзали взрослую, зрелую женщину…
Татьяна сперва даже близоруко приблизила свое лицо к странице, что этот рыжий протягивал ей… А потом даже как бы остолбенела от гнева и стыда.
А они пялились на нее и тихо ржали. Лыбились белоснежными оскалами своими - мол, давай! Давай, мэм! Let us have fun! <Развлечемся! (англ.)>. Мы любим мамочек, ты самый наш любимый размер!
Но она нашлась, что сказать.
На каком-то автопилоте нашлась.
Наверное, она хорошо выглядела.
Все же актриса хорошей питерской школы.
Актриса с таким опытом!
Она им показала, какая пропасть разделяет их.
Этих сосунков и ее - царицу! Царицу в пафосе греческой трагедии!
Она даже без грима была белее и холоднее снега.
Она почувствовала это по их глазам, что обдала их арктическим холодом, когда процедила сквозь зубы…
Не то, что сперва подумала, де - "Fuck off, you, dirty jerks!" <Отъе…, грязные недо…! (англ.)> - но тем их обдала, что отчетливо прозвучало для их тугопроходимого, затуманенного похотью сознания:
- Я не сплю с неудачниками, мальчики, не сплю с теми, которые идут во флот за восемьсот баксов в месяц и за перспективу бесплатного высшего образования… Так что передайте своему мастер-сержанту, что вы сегодня в увольнении облажались. А я расскажу о нашем разговоре своему мужу - коммодору…
А потом, потом… Когда она все же уехала из этого кафе от тех облажавшихся морячков, она долго думала, что, может, надо было бы и решиться на это?
Ведь Паша-то решился с пятнадцатилетней?
И, засыпая в постели в тот вечер, она долго ворочалась, представляя себя в объятиях двух моряков.
Ирландца и смуглого - латинос.
* * *
А на утро ей позвонили из кинокомпании "Мунлайт пикчерз".
- Вы посылали нам свое резюме, мэм? Не хотите ли приехать на кинопробы? Для вас есть небольшая роль в фильме про русских моряков…
Судьба?
Это ли не судьба?
Таня?
Глава шестнадцатая
Свидание под липами - 3
(октябрь 1995, Берлин)
- Привет! Ну, пошли смотреть рыбок, я уже билеты купила!
При взгляде на ее улыбающуюся мордашку вся тревога мгновенно улетучилась. Жива, здорова, весела и, похоже, искренне рада видеть его. Захотелось обнять ее, прижать к груди…
Но одновременно с облегчением нахлынула злость.
- Рыбки подождут! Марш в машину!
- Ты что, сердишься на меня?
- Нет, я просто в восторге! Обожаю, знаешь ли, когда из меня делают идиота! Я комкаю деловую встречу, откладываю подписание важного контракта, отрываю от дел лучшего врача! - Нил за рукав тянул ее к машине, как когда-то тянула его, нашкодившего, в угол бабушка Александра. Марго не сопротивлялась. - Мы мчимся в гостиницу, влетаем в номер, а там валяется какая-то посторонняя тетка, мало того, при ней мужик мерзкой наружности! Что характерно, оба русские и откликаются на фамилию Савин, но ни про какую Маргариту слыхом не слыхивали…
Нил затолкал Марго на заднее сиденье, сам забрался следом, постучал в стекло, отделяющее пассажиров от водителя.
- Поехали!
Таун-кар плавно тронулся с места.
- Куда мы? - тихо, испуганно спросила Марго.
- Кататься!.. Внизу мне с улыбочкой сообщают, что молодая дама, соответствующая моему описанию, покинула отель вскоре после меня, оставив пакет для господина Баренцева с этой дурацкой запиской "В пять часов у зоопарка". Вот уж действительно - зоопарк!
- Но кроме записки там были…
- Если ты думаешь, что фотографии какой-то бранзулетки сильно проясняют дело…
- Нил, это не просто, как ты говоришь, бранзулетка! Именно из за нее мы сюда приехали, из-за нее я познакомилась с тобой!
- Погоди, я ничего не понимаю… Что значит "мы", как понимать, что?.. Эй, что за стриптиз?!
- Смотри!
Она расстегнула две верхних пуговицы на своей свободного покроя блузке, и Нил увидел на ее шее сияющее золотом и драгоценными каменьями ожерелье. Посередине синими огоньками искрился сапфировый крест, от него разбегались в обе стороны волнистые дорожки алых рубинов и желтых топазов.
И было это не ожерелье, а надетая на шею диадема. Диадема Марии Федоровны, которую он не узнал на мельком просмотренных фотографиях, но теперь, в яви… Ошибки быть не могло - изображения на сайте и точно изготовленную копию он изучил достаточно хорошо. В голове кто-то тихо произнес: "Карабуба!"
- Почему ты так странно смотришь на меня?
- Ты кто? Девочка, кто ты?..
- Останови немедленно! Я выйду!
Ее бурная реакция отчасти послужила ответом на его вопрос.
Нил растянул губы в ледяной улыбке.
- Мон папА, мон папА… Помнишь такую полечку?..
Марго дернула за одну ручку, за другую.
Дверь не подавалась.
- Зря стараешься. Ничего не откроется, пока я того не захочу… Давай, дочь двух отцов, рассказывай, что вдохновило тебя на подвиги?
Марго молчала, закусив губу.
- Как знаешь… В таком случае наша поездка закончится у дверей полицейского комиссариата. И улика, как говорится, налицо.
Марго всхлипнула. Нил достал пачку бумажных платков, положил ей на колени.
- Утрись… Ну, я тебя внимательно слушаю. На мороженое не хватало, или на колу… с кокой? - Она шмыгнула носом и отвернулась. - Ну, хорошо, если так легче, смотри в окошко. Меня здесь нет.
- Я… Да, спасибо… Сейчас… - Маргарита набрала в грудь воздуха. - Все началось из-за Линка… Это мой дружок, музыкант, вообще-то его имя Линкольн Соломон, но он не любит, когда его так называют… Они с ребятами играли в одном клубе, и к ним примазался один тип постарше. Веселый такой, компанейский, все шутил, пивом угощал, травкой, деньгами выручал по мелочи. И вот однажды, когда Линк уже собирался домой, этот парень попросил его по пути забросить его друзьям несколько видеокассет. Линк согласился, а по тому адресу его уже поджидали копы… В коробках от кассет оказался героин. Много. Потом оказалось, что Линка просто подставили, тот гад был агентом под прикрытием. Ему светило тридцать лет. Судья назначил залог в полмиллиона. Предки Линка обратились в… как будет по-русски bond office?
- Служба освобождения под залог… Постой, постой, получается, это все было в Америке?
- Ага… В общем, этот… бонд-офицер внес деньги, содрал за это двадцать тысяч, все, что у них было, а когда Линка выпустили, заставил его заниматься всякими делишками…
- Какими?
- Всякими. Он не уточнял… В общем, Линку пришлось бежать.
- В Париж с любимой девушкой? Стильно, но крайне безответственно.
- Нет, в Денвер. Вообще-то, там мы и познакомились… Я рисовала в парке, он подсел, стал играть на гитаре, петь…
- То не ветер ветку клонит?
- Что? Нет, конечно, что-то из Боба Марли… - Она повернула голову, удивленно затрепетала густыми ресницами. - Так это был ты? Там, на площади? И столько времени делал вид, что не узнал меня?
- А я и не узнал. Ты мастерски изменяешь внешность, что, впрочем, неудивительно для профессиональной аферистки.
- Я не профессиональная аферистка!
- Ну да, просто хобби такое - Ритка-Золотая Ручка. Должен заметить, что африканские косички - это, конечно, круто, но без них тебе лучше… Так что я уз нал в тебе девчонку с площади лишь минуту назад, когда ты произнесла имя "Линк". Из чего я делаю вывод, что твой негативный дружок все еще при тебе. Как чемодан без ручки.
- Негативный дружок! Чемодан без ручки! Вот уж не думала, что ты расист.
- Одинаково не люблю подонков любых мастей.
- Не смей так говорить! Ты его совсем не знаешь!
- Но о нем знаю достаточно, чтобы составить впечатление. Нашел доверчивую цыпочку, навешал жалостливой лапши… Интересно, он сразу предложил тебе лететь с ним в Париж, естественно, за твой счет или для начала ограничился банальной просьбой выручить парой сотен?
- Молчи! Все было не так! И вообще, если хочешь знать, насчет Парижа это была, моя идея. Но это я потом придумала, уже в резервации.
- В индейской? А туда-то тебя каким ветром занесло?
- Нас. Я решила, что там Линку будет легче спрятаться, ведь его разыскивали люди этого бонд-офицера, возможно, полиция тоже. Пришлось соврать родителям, будто я еду помогать мистеру Гилмору собирать индейский фольклор.
- Что еще за мистер Гилмор?
- Он читал у нас в университете курс этнографии.
- А-а, наша Джульетта ради своего Ромео, точней сказать, Отелло, похерила даже университет.
- Мне там не нравилось. Преподы еще туда-сюда, а студенты вообще… Дебилы одноклеточные, только и умеют, что строить из себя! А ты бы видел, как на экзаменах жульничают! К твоему сведению, Линк в тысячу раз умнее и честнее их всех вместе взятых. И он настоящий!
"Настоящий засранец", - уточнил про себя Нил.
- В резервации мы быстро нашли работу, меня взяли в казино продавать цветы и сигареты, а Линку вообще предложили место музыканта - прежний только что умер от передозировки.
- Это у них профессиональная болезнь.
- Да… Но Линк держался, даже травы не курил. Только у него все равно начались… как это по-русски? Гайдны?
- Может, глюки?
- Точно! Ему все казалось, что его выследили и сейчас начнут резать, пытать, убивать. Он вскакивал среди ночи, кричал, катался по полу. Совсем перестал есть. Я поняла, что пора бежать. И из резервации, и вообще из страны, не станут же его искать по всему миру. Раздобыла денег на дорогу…
- У молодящегося латинского красавчика по имени Лео Лопс, - сам того не ожидая, выпалил Нил.
Марго даже вскрикнула от изумления.
- Ты и это знаешь?! Откуда?
- Он сам мне рассказал, как радостно бросил денежки к твоим ногам, а ты даже не дала до себя дотронуться. Браво! На такой гипноз был способен разве что мой дедушка-иллюзионист.
- Он сильно переживал, да? Ну, ты передай ему, что я отдам при первой же возможности…
- Ему больше ничего не нужно. Его застрелили.
Глаза Марго округлились.
- Из-за этих денег? Там и было-то тысячи полторы…
- Не из-за них, конечно, но… Ваша встреча породила цепь событий, которые и привели к роковому выстрелу. Ты в этом не виновата, я не виноват, возможно, даже убийца, нажавший курок…
Нил замолчал, вглядываясь в лицо девушки. Промелькнула какая-то мысль, но так стремительно, что Нил не успел поймать ее.
- Мне пришлось повторить этот фокус уже в Париже, - тихо проговорила Марго. - Надеюсь, с тем австралийцем все в порядке…
- А твой ненаглядный Линк и в этот раз понятия не имел, откуда у вас деньги?
- Нет, наоборот, он сам… - Марго запнулась.
Нил взял ее за плечи, благо просторный салон позволял это, развернул к себе, резко тряхнул.
- Ты же умная! - яростно выкрикнул он в лицо опешившей Марго. - Ты же умная, сильная, смелая, потрясающе красивая девчонка! Как ты можешь любить такое ничтожество, дерьмо, клопа вонючего!..
- Нил, Нил, пусти, ты ничего не понял! Я его, я его… - тут она скривила губы, всхлипнула и вдруг заголосила, точь-в-точь как обыкновенная русская баба: - Я его жале-ею! Он без меня пропаде-от!…
Она порывисто обняла Нила, уткнулась лицом в его грудь и разрыдалась. Он, растерявшись от такого неожиданного поворота, робко гладил ее рыжеватые кудри.