"Дистанционное управление" приветливо помахало в сторону подъехавших машин и распахнуло обе створки ворот. Вопреки Викиным фантазиям на Иваныче не было ни валенок, ни треуха. Одет он был простенько, но аккуратно, явно не в чужие обноски, потому что в смирновских, а тем более в Матвеевых брюках и свитере он просто бы утонул. На ногах – не валенки, а кроссовки. Бородка вот действительно была, рыжеватая с проседью, тоже аккуратненькая. Эдакий добрый дядюшка с лучами-морщинками вокруг глаз от улыбки.
– Вовремя вы! – приветствовал он всех сразу. – У меня последняя закладка догорает, сейчас будем трубу закрывать. Самоварчик уже вскипел, на столе.
– Иваныч, ты наш спаситель, – пожимая ему руку, с чувством сказал Смирнов. Потом открыл дверцу машины: – Выбирайся, Викуль.
Она выбралась, с трудом переставляя ноги и шмыгая носом. Она успела слегка отогреться в машине, но лучше ей от этого не стало. Тут же к ней бросилась Лена:
– Викуля, Викочка! Господи, да чем вы там занимались?! Ты же вся мокрая!
– Головастиков ловили. В камышах, – мрачно буркнула Вика, высвобождаясь из Лениных объятий. – Ты, раз уж приехала, вещи мои догадалась захватить?
– Догадалась. Так что хватит дуться. Андрей правильно сделал, что привез тебя сюда. Да и я попарюсь с удовольствием.
– Не сомневаюсь, – буркнула Вика, под приглашающим жестом Смирнова направляясь к бане, стоявшей в дальнем углу участка. И по пути машинально отметила, что во дворе у Смирнова нет ни грядок, ни клумб. Только асфальтированная парковка машины на три-четыре у самых ворот, а все остальное пространство занимал ровно подстриженный газон, посреди которого красовались колодец и ажурная беседка.
В хорошо прогретом, пропахшем травами предбаннике, традиционно обшитом золотистой вагонкой, Вика с удовольствием скинула с себя промокшую одежду, облачившись в привезенный Леной купальник. Сухой! Как, оказывается, человеку мало нужно для счастья – просто оказаться в тепле и сбросить с себя все мокрое! Оглядевшись, Вика снова помрачнела. Светлый и просторный предбанник был устроен так, что здесь могли отдыхать с размахом сразу человек десять – длинный стол со стоящим по центру большим самоваром, лавочки. Подносы с чайными и пивными принадлежностями. Бар в углу. Не здесь ли в компании Смирнова периодически расслабляются и остальные четверо подонков, которые повинны в маминой смерти? Вика передернулась от этой мысли.
– Продрогла, Викуль? – по-своему истолковав ее движение, сочувственно спросила Лена. Вика лишь кивнула в ответ, не желая вступать в бесполезную полемику.
– Ну, ничего, сейчас греться пойдем. А потом все мне расскажете. Андрюш, мы готовы! – приоткрыв входную дверь, сообщила Лена Смирнову. Он вошел. Тоже успевший переодеться в плавки, высокий, плечистый, весьма накачанный. "Бандит", – промелькнуло у Вики в голове. Это впечатление еще больше усиливал весьма заметный шрам под правой ключицей и странная затейливая татуировка на левом плече. С первого взгляда Вика так и не смогла разобрать, что же там изображено, а присматриваться было как-то неловко. У ее Клима… Алексея, кем бы его ни считали, никаких татуировок не имелось, и внешность у него была куда более благородная. Аристократическая. Но как бы то ни было, именно Смирнов помогал теперь Вике расквитаться за гибель Клима, поэтому она как могла попыталась скрыть свою неприязнь, принимая от хозяина войлочную шапочку перед тем, как зайти в парную. Как будто из зимнего ненастного дня она шагнула в знойное полуденное июльское поле. Тепло окутало Вику, мягко проникая в замерзшее тело, согревая каждую клеточку, каждый уставший вибрировать нерв. Здесь не было места холоду. Тепло оказалось всюду – и сверху, и вокруг, и под ногами, насыщенное ароматом заваренных трав и березовой листвы от замоченных веников.
– Андрюшенька, ты гений, – промурлыкала Лена, вытягиваясь на полке. Вика промолчала, но в кои-то веки была с ней согласна. Особенно когда Смирнов поддал пару, и Вика ощутила, как из ее переставшего сжиматься в комок тела выступает влага, словно оттаявшая из образовавшейся под кожей корки льда.
Парились они долго, то выходя в предбанник, чтобы передохнуть и выцедить кружку-другую либо горячего чая, либо холодного кваса, то снова забираясь на источающие тепло полки, под шелест листвы и мягкое прикосновение банных веников. Смирнов знал в бане толк и не обходил вниманием ни Вику, ни Лену, попутно рассказывая последней все, что произошло сегодня на озере. Потом Лена взялась попарить Смирнова, и они снова скрылись в парилке. Вика, которая настолько нагрелась, что, казалось, в темноте ее тело должно было издавать красноватое свечение, осталась в предбаннике. Закутавшись в простыню – вопреки ее опасениям белье у Смирнова в бане оказалось свежее, отглаженное – Вика с ногами забралась на лавочку и лениво поцеживала из кружки ядреный колкий квас, когда вдруг раздался стук во входную дверь. Потом она приоткрылась, и внутрь просунулась голова.
– Андрюшка, можно к тебе? – спросила голова зычным голосом Матвея Рублева. – Не помешаю? А то Иваныч сказал, что ты тут сразу с двумя девочками… Опа! Викуля, ты?! – наконец-то разглядел ее Матвей. И ввалился внутрь, как медведь. Огромный и такой же косолапо-неуклюжий. Да он пьяный в хлам, поняла Вика, едва взглянув на него вблизи. Он тоже посмотрел на нее, тяжело опустившись на лавочку по другую сторону стола, и доверительно сообщил:
– А меня из дома выгнали. Танька. Змея, – добавил он как будто даже с гордостью. – Иди, говорит, отсюда вон. Пришлось идти. А что делать? Если не пойду, она драться начнет.
Представив себе, как миниатюрная Таня пытается своими кулачками мутузить богатыря-Матвея, Вика едва квасом не поперхнулась от смеха. Но Рублев в ответ только горестно вздохнул:
– Да-а-а… А ты знаешь, какие у нее кулаки костлявые? Вот! А я знаю. И Андрюшка знает, ему тоже доставалось. Правда, по ошибке. Танька, как развоюется, нас с ним не фильтрует. Кто не спрятался, тот сам виноват. Андрюха своих на поле боя не бросает, вот и перепадает ему… случается… в процессе эвакуации.
Легкий на помине Смирнов выскочил из парилки и пронесся на улицу к бочке с холодной водой, Лена – следом. Из-за неплотно прикрытой двери послышался двойной плеск воды из ведра на траву, Лена коротко взвизгнула, Смирнов вслед за ней издал дикарский вопль, после чего оба, довольные и смеющиеся, вернулись в предбанник.
– Что, опять?! – разглядев нового гостя повнимательнее, спросил Смирнов.
– Ага, – развел руками Матвей. – Выгнали. Сказали, за то, что на человека не похож. Это все Танька. Змея она у меня. Драчливая. Во!
– Сам мазохист еще тот. Танюха никогда на тебя не наезжает, если меру соблюдаешь. Так зачем было снова перебирать? Знал ведь, что получишь. Ну пойдем, я тебя спать уложу, пока девчонки будут мыться. – Смирнов подставил вконец осоловевшему в теплом предбаннике Матвею руку, помогая подняться. – Давай-давай, шевели поршнями, а то если на себе тебя потащу, опять уроню. Бублик, блин!
– От пирожка с яйцами слышу, – добродушно огрызнулся Матвей, послушно переставляя ноги. Благополучно миновав два порога, мужчины выбрались на улицу и пошли по газону, изредка совершая небольшие зигзаги: Матвей перевешивал Смирнова не меньше, чем на треть, а с координацией у него сейчас были проблемы.
– Что, постель стелить? – от порога смирновского дома громко спросил Иваныч.
– Стели, – кивнул Андрей. – Танюхе его сейчас нельзя сдавать такого, излупит, так что пусть спит у меня.
– Да, высокие отношения, – проводив парочку взглядом, рассмеялась Лена. – Ну ладно, пока Андрей возится, давай мыться, Викуль. Только вначале проветрить надо, чтоб стало попрохладнее.
Они и проветрили, и успели не спеша, со вкусом вымыться, когда в баню наконец-то вернулся Смирнов.
– Ну, как там Матвей? – поинтересовалась Лена.
– Спит давно. С ним главная проблема – в кровать его загнать, потому что его, пьяного, вечно на подвиги тянет. Из-за чего Танюха с ним и воюет. Но как только он ляжет и вздремнет, сразу все входит в свою колею. Обычно ему часа хватает на то, чтобы в себя прийти. Так что хотите – здесь меня подождите, хотите – в дом идите, только там Матвей храпит хуже трактора. Я быстренько вымоюсь, и сядем за стол. У меня уже накрыто. И Матвея поднимем, заставим поесть. После этого он уже не так будет храпеть. А иначе просто беда. Танюха у меня однажды так его и вычислила, по звукам, как я его ни прятал. Хотел, чтобы она думала, что он остался ночевать в городе. Куда там! Услышала.
После таких рассказов Лена с Викой решили подождать Смирнова в предбаннике. Он и в самом деле справился быстро, после чего повел их в дом. Могучий храп Матвея они услышали еще у беседки, хотя, как выяснилось, спал Рублев даже не на первом, а на втором этаже. На первом же у Смирнова была большая гостиная с камином, в котором потрескивали и переливались всеми цветами радуги догорающие дрова. И был сервирован стол, покрытый льняной скатертью в темно– и светло-коричневую клетку. Вике не хотелось за него садиться, точнее – продолжать пользоваться смирновским гостеприимством, но Лена уже вольготно устраивалась на тяжелом деревянном стуле, а сам Андрей, как и обещал, пошел за Матвеем. Пришлось и Вике сесть по соседству с Леной. И стулья, и стол, и вся обстановка в гостиной, включая изразцы на камине, и даже посуда на столе были выдержаны в строгом и суровом мужском стиле. Ну прямо жилье одинокого охотника! Вот только на полу вместо шкуры вепря лежала искусная подделка, комично свесившая набок язык, а на единственной свободной глухой стене вместо множества охотничьих трофеев висела большая картина, написанная маслом, на которой в доску пьяные медведь и охотник, крепко обнявшись, слезно жаловались друг другу на жизнь. Опустевшая бутылка и опрометчиво брошенное ружье валялись в стороне. А зря. Пригодилось бы, хоть прикладом голову прикрыть, потому что увлекшиеся беседой бедолаги не замечали того, что творится вокруг. А между тем на заднем плане картины виднелись весьма недовольная медведица и не менее недовольная баба со скалкой в руке, тоже сумевшие найти общий язык… Картина вполне в смирновском духе, подумала Вика, вспомнив, что он говорил ей о своем отношении к охоте. По крайней мере, передний план. А дальний план – это уже, наверное, про Матвея, над которым, оказывается, тоже периодически сгущаются грозовые семейные тучи. Матвей в сопровождении Смирнова спустился тем временем в гостиную, которая с его появлением как будто стала вдвое меньше.
– Привет, девчонки! – раскатисто поздоровался он.
– Виделся уже, – напомнил Андрей, подвигая ему стул.
– Лучше сорок раз по разу… чем ни разу сорок раз… поздороваться в том числе, – заявил Матвей, усаживаясь за стол. – Чем угощаешь, Андрюшка? У-у, шашлычки! Иваныч нажарил? Душа-человек! Андрюх, а запить дашь?
– Матвей, ты знаешь, что мне не жалко. Сам решай, надо ли.
Рублев помолчал, как бы прислушиваясь к себе, потом, приняв решение, кивнул:
– Стопку коньячку. На весь вечер. Если буду еще просить, больше не наливай.
Смирнов торжественно выполнил его просьбу. И вопреки Викиным опасениям, вечер удался. На пару с Леной она от души смеялась над рассказами о дачных приключениях закадычных соседей, не замечая, как летит время, и порой даже забывая о том, у кого именно она находится в гостях. Да и возможно ли было не забыть, когда Матвей, этот солидный и большой человек, рассказывал, например, о том, как они с Андреем полезли на чужой участок воровать яблоки? Конечно, и у самих яблок было навалом, и наутро они пришли к хозяевам с извинениями и подношениями, многократно превышающими нанесенный урон, но ночью ограбление происходило по всем канонам жанра. С подкрадыванием по-пластунски через крапиву, с нанесением маскировочной окраски, которая въелась в кожу и не желала смываться с лиц целых три дня. А главное, вместе с яблоками два поддатых хулигана увели с чужого двора еще и "сторожевую" собаку. Точнее, она сама пошла, проникнувшись к ним симпатией после того, как вместе с ними проползла хозяйский сад на брюхе. И с тех пор так и жила на три двора вместо одного.
Прерван этот почти законченный рассказ был появлением Тани Рублевой. Коротко поздоровавшись, она быстро огляделась и, убедившись, что здесь все свои, схватила со спинки стула оставленное Викой банное полотенце. Перекрутила его несколько раз и, перегнувшись через Смирнова, принялась от души охаживать сидящего за ним Матвея по спине и втянутой в плечи голове.
– Танюш, ну ты чего. – Со второй попытки Андрею все-таки удалось встать, и он стал осторожно оттеснять разбушевавшуюся Таню в другой конец стола. – Ну, выпил человек, зашел к соседу на огонек…
– Зашел?! – отбросив полотенце, запыхавшаяся Таня опустилась на свободный стул.
– Сама выгнала, – огрызнулся осмелевший Матвей.
– Куда выгнала-то? Из кухни, чтобы отсыпаться шел! Потом заглядываю в спальню – а его там и духу не было! И вообще из квартиры след простыл! Причем ушел без телефона!
– Так вы что, не на даче сегодня были? – догадался Смирнов.
– Нет, конечно! В городе! Я кинулась следом, везде его обыскалась! Мог ведь и к бывшим коллегам в МВД с коньяком зарулить, и по ресторанам пойти шляться. Хорошо, что я права все-таки получила, а то разорилась бы на такси. Потом уже догадалась Иванычу позвонить. Он и сказал, что Матвеюшка здесь прохлаждается. Они ведь, – кивнула Таня на обоих, обращаясь к Лене с Викой, – однажды под градусом даже в Финляндию умудрились заехать на перекладных. Причем без денег и документов. Зачем и, главное, как – одному богу известно, я их рассказам даже на мизинец не верю. Очухались в тамошнем парке. Повезло еще, что не арестовали их там. Ну, пьяным-то дуракам вечно везет, а вот как трезвым обратно вернуться? Через границу? Хорошо, что Андрюшка по-фински изъясняется вполне сносно. А еще, как известно, рыбак рыбака… В общем, нашли они там парочку таких же разгильдяев, как сами, только финских, и те их вывезли. Контрабандой. С тех пор в гости к нам приезжают в русской баньке попариться.
– А ты в настоящей финской теперь паришься регулярно, – буркнул Матвей. – Потому что все люди – братья.
– Молчи, зараза, ты мне точно не брат. – Таня замахнулась на него через стол. Потом, вздохнув, кивнула Смирнову: – Андрюшка, плесни мне тоже чего-нибудь! Не ехать же сегодня обратно!
– А мы-то когда поедем? И как? – Наконец опомнилась Вика, осознав, что Лена за столом тоже не предается трезвости.
– А я думал, вы у меня заночуете, Викуль, – подал голос Смирнов, радушно обслуживая Таню. – У меня наверху три гостевые комнаты. Всем места хватит.
– Ну уж нет! – взвилась Вика.
– С радостью, – улыбнулась Лена.
– А на работу? – Вика попыталась настоять на своем. – Я-то еще на больничном, а…
– А все остальные отгул возьмут, – протрубил Матвей. – Все мы тут сами себе хозяева, так что можно и похалтурить денек.
Возражать было бесполезно, потому что Рублевы принялись шумно уговаривать Вику остаться. В итоге просидели за столом до четырех утра, выпивая, закусывая и заставляя смеяться над рассказами даже расстроенную Вику. Пока во время очередной наступившей паузы она вдруг не услышала с улицы чей-то крик.
– Что это? Вы слышали? – тревожно спросила она у собеседников.
– Это? Ерунда! – отмахнулся Матвей. – Иваныч кур решил завести, так его петух горло спозаранку дерет. Будит нас иногда, но мне лично это нравится. Есть в этом что-то умиротворяющее, родное.
Петух снова заорал. Теперь и Вика отчетливо расслышала прозвучавшее "кукареку!".
– И опять же, яйца свежие, – проворковал Матвей. – Молиться нам на нашего Иваныча надо. И чем он только своей бабе не угодил?
– Ладно, давайте тему сменим, – вдруг нахмурился Смирнов.
– А может, по койкам? – зевнув в кулачок, предложила Лена. – Спать уже хочется. Хотя хорошо у вас. Ах, как хорошо!
– Так приезжайте почаще! – почти хором пригласили и Андрей, и Таня с Матвеем.
Спать все улеглись у Смирнова. А как проснулись, пошли на участок к Рублевым. Домой Вика с Леной вернулись только под вечер, вдоволь нагулявшись, наплававшись в закрытом и обогреваемом рублевском бассейне, насидевшись перед камином под аккомпанемент аккордеона, на котором, оказывается, прекрасно играл Матвей. Вернулись с куриными яйцами и свежей зеленью, и то и другое – от Иваныча.
– Надо нам тоже дачку прикупить, – мечтательно вздохнула Лена, отпирая дверные замки.
– Зачем? Вы ж теперь со Смирновым друзья – не разлей вода, – едко заметила Вика.
– И его буду приглашать с ответным визитом, – спокойно парировала Лена. Они уже собирались войти, когда открылась дверь в квартиру напротив и оттуда выглянула соседка, тетя Катя.
– Леночка, можно тебя на минутку? – озабоченно позвала она.
– Конечно. – Лена скрылась за соседской дверью, оставив Вике сельхозпродукцию. А когда вернулась, Вика сразу заметила, что она выглядит встревоженной, и сразу спросила:
– Что случилось, Лен?
– Да так… Викуль…
– Лена. – Выложив на стол последний пучок одуряюще ароматной зелени, Вика уставилась на тетушку в упор: – Давай честно и по существу! А то я сама сейчас пойду к тете Кате.
– Она как раз не хотела тебя беспокоить. А ты никак не желаешь ценить наши совместные усилия по охране твоего здоровья. Ладно, слушай. Сегодня ночью, пока нас не было, кто-то снова ковырялся под дверью. Пытался ее отомкнуть. Очень тихо и осторожно. Тетя Катя совершенно случайно услышала, потому что просыпалась ночью. И увидела этого человека в дверной глазок.
– Так что же она… Надо было полицию вызвать! Может, они хоть какие-то отпечатки сняли бы с двери!
– Она вызывала. Но взломщик сбежал еще до их приезда, услышав шорох за ее дверью. А тетя Катя поняла, что все равно никто ничего не снимет, когда увидела, что у этого взломщика руки белоснежные. Она быстро догадалась, что он в перчатках. Хотя поначалу перепугалась так, что даже сердце прихватило: ей сперва показалось, что на площадке стоит сам Клим. Невысокий, крепкого сложения, темноволосый…
– Ах, если бы! – вырвалось у Вики. – Только чудес не бывает, Лен. Но даже если кто-то на него просто похож так, что посторонние смогли их спутать… жаль, что я этого не видела. Очень жаль! Многое я отдала бы за то, чтобы Клим мне хотя бы приснился.