Вадим Ахметович встрепенулся, замотал растрепанной головой. "Где у него рога? - подумала Захаржевская. - Втягивает, наверное, ради удобства, в особые полости…" На этот раз Вадим Ахметович никак не отреагировал на ее мысли и никаких объяснений относительно своей анатомии не дал. "Да и какая там анатомия, - подумала она. - Одна видимость. Кожа".
- Это, кажется, меня! - он кивнул ей. - Подождите, милая Татьяна, мы должна решить вопрос, раз уж я здесь сегодня. Какой день, какой день! Вот вам, чтобы не скучно было, маленький дружок. Он и присмотрит за вами, пока я отлучусь!
Это был черный дрозд. Он сидел на спинке стула и смотрел на Захаржевскую глазками-бусинками. Она протянула ему свою чашку. Дрозд отказался, повернув клюв в другую сторону.
- Попалась! - завопил кто-то сверху.
Захаржевской все происходящее казалось тяжелым бредом, она ущипнула себя, чтобы убедиться, что не спит - нет, было больно. Повторять эксперимент не стоило.
Вспомнила заключительную сцену из "Алисы".
"Все вы просто несчастные карты!" - закричала Алиса, и колода карт рассыпалась, словно осенние листья. Нет, крик здесь не поможет.
Она задрала голову, чтобы рассмотреть того, кто вопил, но он скрылся, словно испугавшись.
"Герой", - подумала она.
- Это я кричал! - признался невысокий человек, выглядывая из-за колонны. Колонна была одна и, похоже, специально поставлена, чтобы он за ней мог спрятаться. Захаржевская попыталась обойти ее, но человек был проворнее. Тогда она остановилась и вгляделась в его черты. На лбу человека третьим глазом смотрело пулевое отверстие. Фэрфакс.
Фэрфакс кивнул и протянул ей в ответ магнолию.
- Я бы выглянул, - сказал он, - но, пардон, без штанов…
- Вы неплохо говорите по-русски! - сказала Захаржевская, больше ничего в голову ей не пришло. - Цветок оставьте себе! Вы повторяетесь!
- Брезгуете, значит, матушка! - Фэрфакс негодующе скривился. - Ничего, мы с вами разберемся, разберемся…
"К черту тебя, - подумала Захаржевская, отворачиваясь, - все вы тут только привидения, подделки, мираж". Фэрфакс за ее спиной жалостно пискнул, так что она не могла не обернуться и не полюбопытствовать. Колонна исчезла, разлетевшись на куски папье-маше, это была лишь декорация. Вместе с ее кусками вдали исчезал бесштанный Фэрфакс.
"Ага, слова здесь обладают силой", - отметила она про себя. По крайней мере, некоторые. Правильно, ведь и русский мат - своего рода заклинания, которыми очень удобно гонять нечисть в лесу или расшалившегося домового. Но пока что приложить эту силу было больше не к кому. Вадим Ахметович куда-то запропастился, оставив ее в этом странном месте. Вместо него и Фэрфакса стали собираться тени. Как к Одиссею, спустившемуся в преисподнюю. Но эти тени не просили крови и не стонали жалобно. Они просто кружили в медленном танце, невесомые, похожие на клочья серой кисеи. Малейшее движение воздуха заставляло их вздрагивать, словно они были подвешены на невидимых нитях. "Как марионетки в театре", - подумала она.
Пришел старичок-коллекционер с презрительной миной на лице, с ворохом чистых холстов и каких-то жестянок.
Захаржевская дунула, и он улетел с жалобным визгом в темноту.
- К черту вас, к черту! - твердила она словно заклинание.
Жаль, настоящих заклинаний не знала.
- К черту!
А вот и он. Спешит, радостно потирая руки, словно только что обделал какое-то небывало удачное дельце.
- Да, да, легок на помине! Ну-с, дражайшая Татьяна Алексеевна! Забыли уже, поди, как вас по батюшке величать… Все "миссис Дарлинг", "леди Морвен", "миссис Баррен". Оторвались от корней! Ну, не будем о грустном.
- Последнее желание! - гортанно завопил черный дрозд.
- Что-то вы все усложняете, милейший! - буркнул Вадим Ахметович.
- Мой отец, - сказала она. - Покажите мне его!
Демон нахмурился.
- Ну что за фантазия? Где я вам его сейчас отыщу? Он ведь, знаете, - по морям, по волнам! Нынче здесь, завтра там!
(6)
- Бог ты мой! - качал головой Ларин. - Рай на земле. Греция - колыбель человечества! Царство мира и покоя!
- Ну, Греция редко наслаждалась миром и покоем! - заметил Баренцев. - И сейчас это далеко не самый безопасный уголок на свете.
- Только не говори, будто вы живете, как на вулкане!
- Попал в точку! - Нил поднял палец. - Если бы ты, друг мой, в Питере следил за новостями, то знал бы, что Средиземноморье - район повышенной сейсмической активности. Этна периодически напоминает о себе, потом есть вулкан на острове Стромболи, не так давно оттуда эвакуировали всех жителей, потому что угроза была слишком велика. Собственно говоря, и Танафос - остров вулканического происхождения. А это в свою очередь означает, что мой предок сильно рисковал, обосновавшись на нем. Вы знаете, возле Сицилии есть маленький островок, который периодически появляется после очередного извержения Этны. В последний раз это случилось в начале девятнадцатого века и привело к курьезному спору между державами. Спорили полгода, пока он снова не погрузился под воду. Кстати, недавно его появление опять ожидалось в связи с новым извержением Этны. Так итальянцы ныряли в море, чтобы поставить на остров свой флаг!
- Застолбили?
- Именно!
- Ну, нам-то это, кажется, не грозит? - спросил Никита, глядя себе под ноги.
- Господи, Никита! - вздохнула Таня Ларина. - Ты же сам рассказывал, как посматривал ребенком на потолок, когда прочитал "Терем-Теремок"! Боялся, бедный, что медведь тебя раздавит. Но сейчас все в порядке, под воду не уйдем в разгар праздника!
- Это хорошо, - сказал он серьезно. - Плаваю я из рук вон плохо!
- На самом деле, - Делох, внимательно прислушавшийся к разговору, посчитал нужным добавить комментарий, - учитывая глобальное потепление, за которое нам следует благодарить современную цивилизацию с ее технологиями, а также тех, кто способствует ее развитию, - тут он поклонился Баренцеву, - следующему поколению придется действительно учиться плавать. За последние тридцать лет арктический ледяной покров уменьшился наполовину. К конце двадцать первого века в Северном Ледовитом океане уже не будет льда. Потом растает лед в Антарктиде и Гренландии. И города начнут скрываться под водой. Лондон, Рим, Париж, Мадрид… И Санкт-Петербург, между прочим. Голландия и Израиль полностью будут затоплены. Амазонка смоет Рио-де-Жанейро, Багамы исчезнут с лица земли, Крым превратится в остров. В России вечная мерзлота превратится в болото уже лет через двадцать, и все, что там построено, провалится в тартарары. Ваши буровые и нефтепроводы будут разрушены, зимние дороги исчезнут - это все произойдет еще при вашей жизни, а не через столетие.
- Ох, профессор, неужели все так мрачно! - покачал головой Баренцев. - Прогнозы ученых всегда излишне пессимистичны.
- Посмотрим, господин Баренцев, - с достоинством сказал Делох.
- Вообще-то, потепление в самом деле заметно! - сказал серьезно Никита. - Вспомните блокаду Ленинграда - машины шли по Ладожскому озеру уже в ноябре - толщина льда позволяла. Сейчас это было бы просто нереально.
Делох кивнул.
- Очень скоро климат переменится настолько, что описание природы прошлых веков будут выглядеть фантастикой.
- Вы полагаете, что мы имеем к этому какое-то отношение? - спросил Нил.
- Ах, господин Баренцев, - покачал головой профессор, - это ведь из-за промышленных технологий, над которыми вы трудитесь. Америка не желает ограничивать себя ни в чем, даже если речь идет об экологии всей планеты. Американцы безумно заботятся о своем здоровье, но при этом поддерживают правительство, которое делает все, чтобы сократить жизнь не только собственному народу, но и всем остальным. Впрочем, мы с вами ведь знаем, что дело не в правительствах, а в тех, кто за ними стоит…
- О чем собственно речь? - поинтересовался беспечно Ларин. - Новый мировой заговор?
- Что-то вроде этого! - ответил Баренцев.
Поведение Делоха ему нравилось все меньше. Профессор явно стремился спровоцировать его, непонятно, с какой целью. Нил искренне жалел о том, что Георг оказался причастен к секретам иллюминатов. Какие идеи роились в башке экзальтированного профессора, трудно было сказать. А если Дубойс к нему присоединился, затаив обиду из-за Татьяны? Союз двух пламенных сердец. Галантерейщик и кардинал - это сила! Сам того не зная, Баренцев подошел совсем близко к сути проблемы, но сейчас было не время и не место заниматься выяснением отношений. Он все же попытался выведать что-нибудь у Клэр Дубойс-Безансон - в конце концов, девушка была кровно заинтересована в его помощи. Однако добиться от Клэр каких-либо сведений относительно Делоха и Питера оказалось невозможно.
- Да, - признала она, - Георг очень докучает своей болтовней. В последнее время он стал просто невыносим. Вероятно, это следствие холостой жизни. Я очень рада, что вы, мистер Баррен, нашли свое счастье, простите, если я говорю банальности. И я надеюсь, что теперь вы не будете препятствовать нашему с Питером браку. Я говорю о тех маленьких препятствиях, что стоят сейчас перед нами. Вы понимаете…
И она обворожительно улыбнулась. Нил вздохнул. Госпожа Дубойс-Безансон ловко перевела беседу на нужные ей рельсы, не дав ни кусочка информации.
- Думаю, мы сможем решить этот вопрос в ближайшем будущем, - сказал он.
- Это очень напоминает отговорку! - нахмурилась она. - В самом деле, Нил… вы не будете против, если я стану вас так называть? Даже если вы верите, что я совершила убийство, в котором меня обвиняют, разве я не расплатилась за это со своей страной? Я говорю не о пребывании в Ред-Роке - грех жаловаться. Но разве моя работа не искупила все мои возможные и вымышленные грехи?
Нил задумался.
- Возможно, вы правы, - сказал он. - Я займусь вашим делом сразу после свадьбы. Но и я прошу вас, Клэр, со своей стороны - не напоминайте Павлу Розену о том, что было между вами!
Клэр насмешливо изогнула бровь.
- Вы, надо полагать, тщательно изучили видеозаписи!..
- Записи уничтожены по моему распоряжению, - сказал Нил. - И я надеюсь, что у вас хватит благоразумия забыть обо всем. Это ведь в ваших интересах, не так ли?
Клэр согласно кивнула.
- Более того, - сказала она, - я вообще не понимаю, зачем вы меня об этом предупреждаете - разве я хотя бы раз вела себя некорректно с момента прибытия? Знаете, Нил, вы бы лучше присматривали за нашим милым профессором… Я понимаю, он ваш друг, но мое мнение - у него шариков не хватает! Извините за откровенность!
Сделав это невинное замечание, Клэр сняла с себя вину за возможные последствия. Пока формально она считалась заключенной, портить отношения с Нилом было ей ни к чему. И Клэр очень надеялась, что праздник на Танафосе закончится без эксцессов. "Да и что может Делох? - думала она. Он ведь не совсем свихнулся, в конце концов. Ну, бросится на гостей с ножичком, так скрутят - вон сколько здесь мужчин". Питер должен понимать, что в их интересах не поощрять безумства господина Делоха. А как бы хорошо было, если бы Георга вообще не было!
- А, Даниил! - Берч остановил мальчика, который шел по коридору, сжимая в руке какую-то бумажку. - Чем вы заняты, молодой человек?
Он протянул руку, и Данила, не видя причин для отказа, протянул ему бумагу, на которой были нарисованы часы.
- Шарада! - сказал Берч. - Это интересно. В наше время эта старая игра почти забыта…
- Это не просто шарада! - сказал Данила.
- Да, - Берч посмотрел на листок. - Я уже понял! Это план. Что-то вроде спортивного ориентирования, только при этом требуется еще разгадать загадку… Ну, эта очень простая! Часы служат компасом, так. Цифры на часах заменены буквами…
Продолжал он глядя, однако, не на записи Нил-Нила, а в глаза Данилы.
- Ты любишь загадки? Тайны, секреты?
Данила кивнул.
- Прекрасно! - Берч вернул ему листок. - Некоторые считают, что любопытство - женская черта. Какая глупость, правда? Любопытство присуще любому развитому уму, независимо от пола. Любопытство двигает человечество по пути эволюции. Правда, не всем удается далеко продвинуться, так что мы их слушать не станем, верно?
Данила не мог понять всего, что говорит Берч, и думал сейчас о том, что Нил-Нил ждет его в комнате. Загадка решалась довольно легко.
Берч наклонился к нему, вглядываясь в лицо.
- Есть одна вещь, которую ты должен увидеть. Непременно! Но у нас мало времени… Пойдем, обещаю, ты не пожалеешь!
Данила пожал плечами. Не доверять господину Берчу у него не было никакого основания. Он не понимал большой части из того, что говорил Берч - его английский был не настолько хорош. Но он улавливал его состояние и чувствовал, что Берч не хочет причинить ему вреда. Напротив, этот человек просто излучал доброжелательство. И еще Данила чувствовал, что у Берча есть тайна, которой он хочет поделиться с ним. Это заинтриговало его настолько, что Берчу не потребовалось прилагать больше никаких усилий.
Берч посмотрел ему в глаза и кивнул.
- Идем!
- Я должен сказать маме!
- Не беспокойся, это ненадолго. Мы только поднимемся на башню и почти сразу вернемся. Идем…
Он двинулся по коридору. Данила без колебаний последовал за ним.
Лестница уходила вверх. Обычно это место не выглядело ни страшным, ни даже мрачным. Но сейчас, из-за назревавшей грозы, здесь было особенно тихо и темно. Окна башни почти не давали света - узкие и украшенные витражами. Берч выбрал это место еще в прошлый визит. Поместье было выстроено в эклектичном стиле, оба его крыла венчали готические башни, выполнявшие скорее декоративные функции. Правда, с них открывался замечательный вид, но с годами Макс Рабе все реже поднимался наверх, а Нил-Нил - только в сопровождении кого-либо из слуг. Ради его собственной безопасности. Это были самые уединенные места в поместье, неудивительно, что Хэмфри Ли Берч присмотрел одну из башен, северную, для собственных целей. Север - сторона тьмы, а господин Берч был очень внимателен к деталям.
Он щелкнул выключателем, в башне вспыхнули светильники. Каменная винтовая лестница выглядела таинственно.
- Видишь, все замечательно! - он улыбнулся ободряюще Даниле и стал подниматься, не оглядываясь.
Он знал, что мальчик идет за ним.
На мгновение он задержался у окна, чтобы взглянуть на океан. Он чувствовал его ритм, его силу. Где-то совсем рядом, дыша в том же ритме, ждал другой океан. Там, где он станет всесильным, отвергнув человеческое естество вместе с физической оболочкой. Но чтобы проследовать до конца, ему нужен был этот мальчик. Тот, кто осветит долгий путь к престолу Тьмы, тот, кому хватит силы разогнать тени на их пути…
- Будет интересно! - пообещал он, не чувствуя за собой никакой вины.
Там, в темноте, переступив невидимый порог, они должны оставить все воспоминания. Непентес, напиток забвения, воды Леты… И не останется ничего, о чем стоило бы жалеть.
- Ты поймешь все сам! - пробормотал Берч. - Сейчас, сейчас…
С юношеской резвостью он взбежал по ступенькам.
Мальчик спешил, перескакивая зараз несколько ступенек. Если бы он мог читать мысли, то мысли господина Берча повергли бы его в шок. Он увидел бы вечную тьму и океаны Огня. Туда, туда стремился Берч, там они останутся вдвоем перед Вечностью. Раз ступив во тьму, они уже не будут прежними.
Данила удивленно взглянул на Берча. Он совершенно запутался и не мог понять, что происходит. Внезапно улыбка исчезла с лица Берча, он отвернулся и взглянул в окно. Голос его снова приобрел сухие нотки.
Берч закрыл ненадолго глаза и глубоко вздохнул. Ему предстояла последняя, самая сложная часть…
- Мы останемся ненадолго здесь, в темноте! - прошептал он доверительно. - Если ты не против? Конечно, ты не против. Будет очень интересно. Только ты и я. И она…
- Кто? - спросил Данила.
- О, у нее нет имени, нет названия, и мне вряд ли удастся объяснить тебе, что нам предстоит сейчас увидеть. Это нужно почувствовать, у него нет и не может быть определения…
- Почему тогда вы говорите "она"?
В голосе его не было страха, это понравилось Берчу. Может быть, потому, что сам он ощущал страх. Немного, совсем немного этого почти забытого им чувства жило, оказывается, где-то в глубине души. Неприятное открытие накануне великого перехода. Еще вчера, размышляя о том, что предстоит сделать, он поражался собственному хладнокровию. Впрочем, достаточно было подумать о том, что ждет его в итоге, и страх исчез бесследно.
- Мне нравится думать об этом, как о женщине… Невесте или, может быть, матери, - признался он доверительно. - У вас, у русских, смерть женского рода… ты думал когда-нибудь о смерти и жизни? Дети редко думают о таких вещах, но помню, меня всегда интересовало, что там - после смерти… Тебе не интересно?
- Разве это дано кому-нибудь узнать при жизни? - спросил Данила в ответ.
Берч обернулся на ходу - они поднимались по лестнице, и в глазах его мелькнул огонек.
- А это как постараешься! - ответил он.
Его походка изменилась, стала припрыгивающей, Данила едва поспевал за ним. Мелькнула мысль - что-то не так! Нужно вернуться назад, к свету, к Нил-Нилу, к матери и Никите… Почему он вообще пошел с этим странным человеком? И куда они идут?
Он обернулся, но путь назад казался еще страшнее, чем все, что могло ждать их впереди.
- Я хочу назад! - сказал он прерывающимся голосом. - К остальным!
- Скоро мы все будем вместе! - пообещал Берч. - Очень скоро. Ничего не бойся…
За тысячи миль от Танафоса, в далекой Америке, в поместье Менассе, миловидная баронесса смотрела в окно, подпершись тонкой ручкой, подобно томным героиням галантного века. Здесь уже наступало утро. Ветер шевелил листву. Ветер приносил радостную весть. Она умела распознавать добрые и дурные знаки в его шелесте, звезды и сны говорили о том, что их на этот раз ждет удача. Прошедшая ночь была звездной, Ребекке Менассе-Берч не спалось, она разговаривала со звездами, как с живыми существами, и они отвечали ей. Когда-то все небесные светила считались живыми одушевленными существами, ведь они движутся по небесному своду, а движение значит жизнь. И как может быть неживо то, что дает жизнь другим.
Она чувствовала, что Берч не вернется из своей поездки. Но это не печалило ее - он будет ждать ее на другой стороне, ее супруг, чтобы она заняла место рядом с ним. Когда все закончится, время не будет больше иметь значения.
"Не смертно то, что не живет. Со смертью времени и смерть умрет".
Она слышала его шаги вверх по лестнице и чувствовала руку ребенка, сжимающую его руку. Сам Берч не ощущал ее пристального внимания. Его мысли были сосредоточены на грядущем.
Весь вечер Никита был не в состоянии отвлечься от мыслей об умирающей Анне Давыдовне. Подключиться к разговору никак не мог и, в конце концов, извинившись, поднялся наверх. Занаду казалось пустынным. "Дворец спящей красавицы, не иначе", - подумал Никита. По дороге он посмотрел в окно, к Занаду приближались грозовые облака, и не было в них ни малейшего просвета. Обложили! У природы, впрочем, нет плохой погоды.