Странно было не ощущать собственного веса, как будто у него вообще не было тела. Он подумал, что это похоже на внутренние голоса, которые не имели тела. А следом пришла другая мысль: "Может быть, я сам превращаюсь в голос?" Или же внутренние голоса вовсе не находились внутри его, а обитали в космическом пространстве, где могли существовать без телесной оболочки? Тело же Иштвана было привязано к креслу, но сейчас под действием невесомости свободно парило, удерживаемое только ремнями. А вот охранники, казалось, были приклеены к полу – какие-то приспособления, вмонтированные в ботинки, удерживали их на месте. У Иштвана не было ботинок. Почему?
Его размышления прервали охранники: отстегнули ремни, аккуратно подхватили под локти и потащили к выходу. По мере приближения к переходному люку Иштван снова начал ощущать собственное тело, а когда они перебрались на станцию, он уже весил почти столько же, сколько и всегда. Странно, но возвращение тела вызвало у него легкое разочарование.
Охранники отконвоировали Иштвана по "бублику" космической станции к большой платформе, у которой был пришвартован внушительных размеров корабль – не планетарный шаттл, а настоящий межзвездный лайнер. У переходного шлюза с прорезиненным саквояжем в руке стоял серый человек.
– Ба, Иштван! Я ждал тебя.
– Почему?
– Теперь, после того как эти два достойных джентльмена, – он указал на охранников, – с честью выполнили свою работу, настала моя очередь. Погрузите его на корабль.
Охранники провели его через шлюз, и они оказались на борту лайнера. По дороге им встречались члены экипажа, и многие настороженно глядели вслед Иштвану.
– Не нужно тревожиться, – сказал одному из них серый человек. – Вы ничего не видели.
Во главе маленькой процессии он прошествовал вниз по лестнице и открыл массивную металлическую дверь с табличкой "Служебное помещение". Они оказались в камере, вдоль стен которой стояли металлические шкафчики, а в пол была вделана решетка. Помещение явно только что помыли, на полу кое-где еще остались лужицы воды, однако в воздухе витал странный, неприятный запах, который Иштван никак не мог опознать. В центре камеры стояли три прорезиненных металлических кресла с откидывающимися спинками. Кресла были надежно прикручены болтами к полу, каждое снабжено прочными ремнями.
– Парни, пристегните его, – велел серый.
Парням пришлось повозиться: сначала они сняли с Иштвана наручники, затем всю одежду и сложили ее на полу аккуратной стопкой. На одно мгновение Иштван задумался о побеге, но, увы, для этого он был слишком слаб. Охранники усадили его в одно из кресел, пристегнули руки и ноги и закрепили специальный ремень, удерживавший голову в таком положении, что ее невозможно было повернуть в сторону. Потом отдали честь серому человеку и вышли.
– Они видят вас. Вы настоящий.
– Я думал, мы уже давно согласились с тем, что я настоящий. Неужели ты не можешь принять этот факт раз и навсегда?
"Нет, – подумал Иштван, – не могу".
Сколько раз уже он обжигался, сколько раз ему доставалось от непостоянного окружающего мира, который все время менялся и ускользал от его понимания.
Маленький серый человек приблизился и погладил Иштвана по голове.
– Ну вот мы и одни.
Он полез в саквояж, достал бритву и начал грубыми движениями брить Иштвана, периодически задевая острым лезвием голову и делая на коже надрезы.
– Здесь у меня так много игрушек, – сообщил серый, показывая рукой на шкафчики. – И у нас масса свободного времени, пока мы не доберемся до места назначения. А там, собственно, и начнется настоящее веселье.
Он снова залез в саквояж и на этот раз вытащил шприц и иглу в пластиковом футляре. Прикрутил ее к шприцу, футляр отбросил в сторону и улыбнулся Иштвану:
– Нет смысла дожидаться прибытия. Можем начинать прямо сейчас.
Серый человек заправил шприц жидкостью и медленно отвел руку в сторону так, что ее больше не было видно, а через мгновение Иштван ощутил укол в предплечье. По руке тотчас распространилось жжение, добралось до кончиков пальцев, стало подниматься к шее. Иштван заморгал.
– Ну и как ощущения? – почти шепотом поинтересовался серый человек.
Шприц снова появился в поле зрения Иштвана, но на сей раз он был пуст, а кончик иголки запачкан кровью. Его кровью.
Жжение тем временем добралось до плеча, перетекло на шею и грудь, а в следующую секунду Иштвану показалось, будто череп взорвался и голова наполнилась жидким пламенем. У него перехватило дыхание, перед глазами встала мутная пелена, сквозь которую маячило улыбающееся лицо серого человека.
И самое ужасное заключалось не в этом. Отчаянно пытаясь сделать вдох, сфокусировать взгляд на своем мучителе и сохранить ясность рассудка, когда боль превзошла все мыслимые пределы, Иштван в краткий миг просветления совершенно отчетливо осознал: это только начало и, прежде чем все закончится, ему еще предстоит испытать гораздо худшее.
Часть 3
12
Во сне Йенси оказался в незнакомом тесном помещении. Он был привязан ремнями к креслу, напоминающему зубоврачебное. Напоминающему, но не очень; и потом, с чего вдруг стоматологу привязывать пациента ремнями? Тем не менее двигалось оно точь-в-точь как зубоврачебное: медленно поднималось и опускалось в зависимости от того, на какую педаль нажимал ногой мужчина в белом халате. Он отчасти походил на зубного врача, но, судя по его собственным зубам, врачом явно не был. Часть зубов у него просто отсутствовала, другие были кривые, покрытые желто-коричневым налетом, и торчали в разные стороны. И еще у него дурно пахло изо рта, вернее сказать, воняло. Халат был заляпан бурыми пятнами, подозрительно напоминающими давно засохшую кровь.
– Что я здесь делаю? – спросил Йенси.
Человек в халате рассмеялся и поднял руки. В одной Йенси заметил блестящий металлический предмет.
– Ты всегда был здесь.
Над Йенси с потолка свисало эластичное устройство неизвестного назначения, более всего походящее на перевернутое зубоврачебное кресло. Человек в халате, развлекаясь, принялся поднимать и опускать кресло, потом протянул руку и подтащил приспособление вниз. Податливая пластичная ткань плотно окутала Йенси и приняла очертания его тела. Она была мягкой, однако в отдельных местах встречались твердые выступы, которые больно упирались в руки и ноги и практически не позволяли шевельнуться. Что это такое? Что скрывается под тканью? Затем один из выступов надавил сильнее и проткнул кожу Йенси, словно толстая игла. За ним – другой, и еще один, пока Йенси не стало трудно дышать, и с каждым его вздохом иглы (если, конечно, это были иглы) все глубже проникали в плоть. Человек в халате засунул руку под эластичный покров, отодвинул его в сторону, и тогда стало видно, что ткань лоснится от крови. Все происходящее не могло не пугать Йенси, но чем чаще он дышал, тем сильнее болела грудь: иглы глубже вонзались в тело, внутри все горело, и Йенси старался делать короткие, неглубокие вдохи, чтобы грудь почти не поднималась. Но тут пришла новая беда. Йенси вдруг почувствовал, что ему не хватает воздуха, началось сильное головокружение, перед глазами зароились черные точки. Правда, у его состояния могло быть и другое объяснение: возможно, через иглы в кровь закачивали какой-то наркотик.
– Я хочу задать тебе несколько вопросов, – невыразительным голосом произнес человек в халате.
– Нет, – с трудом вымолвил Йенси, и внезапно все тело пронзила острая боль.
Человек в халате словно не услышал его и продолжил:
– Давай начнем с простого вопроса. Как тебя зовут?
Йенси помотал головой.
– Ответ неправильный. Спрошу снова. Как тебя зовут?
– Я… Пожалуйста…
– И это тоже неверные ответы. Пожалуйста, попробуй еще раз.
Он склонился над Йенси, и на мгновение голос его прозвучал едва ли не дружески:
– Я тебе удивляюсь. Вопрос ведь легче легкого. Если ты затрудняешься ответить на него, то как же справишься с остальными?
Пока Йенси с трудом соображал, что сказать, он выпрямился, и на лицо его вернулось безразличное выражение.
– Повторю вопрос. Как тебя зовут?
Теперь черные точки перед глазами заслонили почти все. Йенси едва видел того, кто спрашивал, его фигура была покрыта переплетающимися кольцами тьмы, будто он или только проникал в реальность, или же покидал ее.
– Я… – снова попытался ответить Йенси и закричал, когда иглы впились в плоть. Наконец ему удалось произнести сдавленным голосом: – Йенси.
– Уже теплее, но все же неверно. Может, попробуешь еще?
Йенси умоляюще посмотрел на человека в халате:
"Почему же нет? Это ведь мое имя! Мое! Я правильно ответил. Отпустите меня".
Но человек в халате все с тем же ничего не выражающим лицом молча наблюдал за учащенно дышащим Йенси. Не дождавшись ответа, он спросил:
– Хочешь, я дам тебе подсказку?
Он нарочито медленно поднял руку. То, что Йенси принял за металлический предмет, на самом деле оказалось зеркалом. Поначалу человек в халате держал его так, что в нем отражался только участок стены, но вот на зеркальную поверхность упал свет, она ярко вспыхнула и на несколько мгновений ослепила Йенси.
А потом он разглядел колеблющееся отражение и не поверил своим глазам: лицо в зеркале принадлежало не ему, а Иштвану.
Когда Йенси проснулся, все его тело болело. Он потер руки и даже удивился, не увидев на них следов от игл. Йенси встал, прошел в ванную и посмотрелся в зеркало, чтобы удостовериться, что это действительно он, а не Иштван. В кои-то веки он испытал удовлетворение при виде собственного осунувшегося лица и покрасневших глаз – наглядных свидетельств очередной ночи беспокойных снов.
Снова ложиться спать было страшновато – вдруг повторится тот же кошмар. Йенси заправил кровать, улегся поверх покрывала и стал размышлять.
"Я делал для Иштвана все, что мог. Пока мы были вместе, я старался помогать ему, оберегал от всяческих неприятностей. Отговаривал от необдуманных поступков. Когда он пропал, я несколько лет разыскивал его. Нет, я делал все, что мог".
Но он и сам не верил себе. Ведь он так и не нашел пропавшего брата. Как же можно говорить, будто сделал все возможное, если никаких следов Иштвана обнаружить так и не удалось?
День выдался тяжелый. Во-первых, Йенси ужасно вымотался, даже сильнее обычного. А кроме того, он весь день ловил себя на том, что снова думает о брате, гадает, где тот может сейчас находиться. До него доходило множество историй о методах, которые применяют против террористов и политических заключенных, и Йенси опасался, что его несчастному брату, скорее всего, выпала подобная страшная участь. Возможно, от пыток он окончательно сошел с ума, сделался совершенно невменяемым. Его могли серьезно покалечить, изуродовать. Могли даже убить.
После всех этих мыслей так ли уж ему хочется узнать, что случилось с Иштваном? Даже если брат вдруг вернется, останется ли он тем самым человеком, которого знал Йенси?
"Я буду думать о нем еще несколько дней, а потом постепенно снова забуду, – убеждал он себя. – Буду жить как ни в чем не бывало. Да, я не смог разыскать Иштвана, но разве можно меня за это винить?"
Однако время шло, а Йенси не переставал думать о брате и не мог с этим ничего поделать. И тогда он поступил, как всегда в таких случаях: написал очередное прошение военным, чтобы ему разрешили связаться с Иштваном. Йенси знал, что это обращение постигнет та же судьба, что и все предыдущие: оно просто исчезнет. В военном ведомстве сделают вид, будто ничего не получали. Зато он успокоит свою совесть и сможет убедить себя, что да – он пытался что-то сделать, но, увы, не вышло.
Йенси по-прежнему, как и четыре года назад, когда пропал брат, работал перевальщиком. Он пилотировал небольшой корабль, предназначенный для доставки грузов с местных орбитальных аппаратов на большие межпланетные суда и наоборот. Утром он приходил в контору, получал задание на день и вместе с немногочисленным экипажем мотался туда-сюда, пока все товары не были доставлены по назначению. Если все шло без происшествий, они укладывались в обычную смену – восемь часов. Если же случалось что-то непредвиденное, приходилось задерживаться на работе до полного выполнения плана. Сверхурочных, впрочем, сколько бы он ни переработал, не полагалось. Экономическая ситуация на планете оставляла желать лучшего, и Йенси был доволен тем, что имеет хоть такую работу. Само пилотирование было довольно рутинным делом, – ничего сверх того, чему его могли бы обучить за несколько первых недель в школе для подготовки военных пилотов, за исключением процесса стыковки – но и этого Йенси хватало для счастья. Много денег он не зарабатывал, на черный день не откладывал, но худо-бедно сводил концы с концами.
И вот спустя несколько недель, вернувшись домой, Йенси обнаружил на автоответчике видеопослание. От матери. Это было неожиданно, ведь Йенси ни разу не общался с ней, с тех пор как мать забрали в психушку, и, судя по подписи к посланию, там она по-прежнему и пребывала. Выглядела, впрочем, мать неплохо: волосы расчесаны, а глаза, хотя и не могли сфокусироваться надолго на одном предмете, уже не метались беспорядочно, как бывало прежде. Кроме того, пускай она и произнесла всего несколько слов, но выразила свою мысль четко и ясно.
– Йенси, мне нужно с тобой увидеться. Приезжай.
В этом не было смысла. С чего вдруг мать позвонила? Она всегда винила его в исчезновении Иштвана, и, когда он прежде пытался несколько раз с ней встретиться, она неизменно отказывалась. Даже тогда Йенси не особо жаждал ее видеть, но чувствовал себя обязанным. Сейчас видеться с матерью тоже не хотелось, однако под влиянием недавних переживаний из-за Иштвана, чувствуя свою вину перед братом, Йенси все же решился пообщаться с ней. Хотя бы по видеофону, не вживую. Это было бы уже слишком.
Персоналу лечебницы потребовалось время, чтобы удостовериться в праве Йенси поговорить с матерью, а потом еще больше времени ушло на то, чтобы разыскать мать и привести ее к видеофону. На этот раз выглядела она хуже, чем запомнилась Йенси по предыдущему звонку. Волосы беспорядочно торчали во все стороны, лицо было какое-то вялое, как будто ее только что напичкали лекарствами. Увидев мать в таком облике, Йенси не удержался и спросил:
– Ты не звонила мне много лет. Почему позвонила сейчас?
Вопрос пришлось повторить дважды, прежде чем мать поняла, чего от нее хотят. Она забормотала что-то совсем неразборчивое, потом все-таки справилась с мыслями и языком и сказала:
– Я тебя наконец простила.
– Простила меня? За что?
– За то, что ты сделал со своим братом. Я прощаю тебя.
Йенси почувствовал, как в нем закипает ярость.
– Но я ничего не сделал Иштвану. В том, что с ним случилось, нет моей вины. Он сам нарвался на неприятности.
– Я хочу, чтобы ты приехал, – пронзительно крикнула мать.
– С какой стати мне приезжать? Что ты вообще для меня сделала?
– Приезжай, получи мое прощение. Приезжай – и будешь спасен.
Йенси прервал связь злой как черт. Злился он прежде всего на самого себя – за то, что пошел на поводу у матери и позвонил ей.
Пару часов спустя он получил короткое видеосообщение от Генри. Его товарищ теперь работал в охране на каком-то секретном объекте.
– Привет. Только никому ни слова, понял? – начал Генри и подмигнул. – Да я и тебе немного могу рассказать. Но работа очень перспективная. Это как раз то, о чем я мечтал: здесь я сколочу капитал, чтобы открыть свое стоящее дело на Виндоге. Надеюсь, ты ко мне присоединишься.
Но когда Йенси захотел посмотреть, откуда звонил друг, то обнаружил, что эта информация удалена. Не было даже данных о планете или звездной системе абонента.
Что же такое мог задумать Генри?
Кошмарные сны прекратились, и Йенси в очередной раз почти перестал вспоминать о брате, но вот однажды снова позвонили из психиатрической лечебницы. Полагая, что это мать, он сбросил звонок, но тот моментально повторился, и на сей раз со значком "Экстренный вызов". Не в силах бороться с любопытством, Йенси нажал кнопку приема.
На экране появилось изображение главного врача лечебницы.
– Не знаю даже, как и сообщить вам, – неуверенно начал врач.
– Ну так просто скажите, и все.
В мозгу мысли лихорадочно сменяли одна другую. Возможно, его мать впала в исступление и покусала другого пациента или напала на врача или на посетителя? А может, главврач сейчас сообщит, что, увы, фонд социального обеспечения отказался оплачивать содержание матери в лечебнице. После таких мыслей, как ни странно, Йенси чуть ли не с облегчением услышал, что мать умерла.
– Произошло кровоизлияние в мозг.
– Кровоизлияние?
– Да, инсульт. Недавно ей делали сканирование мозга и не обнаружили ничего внушающего опасения. Но бывает, все происходит скоротечно. Вероятно, ничего поделать уже было нельзя.
Йенси машинально поблагодарил главврача и отключил связь. Сел на стул и попытался разобраться в своих чувствах. Он испытывал и гнев, и горечь потери, и сожаление – всего понемногу, но все это не шло ни в какое сравнение с тем, что он ощущал, когда исчез брат. Да, матери больше не было. Она умерла. Но Иштван, вполне возможно, еще жив.
"Я должен найти его. И я еще не все для этого сделал".
Вот только Йенси совершенно не представлял, с какого конца подступиться к этой проблеме.