Сплетающие сеть - Гладкий Виталий Дмитриевич 12 стр.


– Верно. И я знавал таких. Один мой знакомый, одногодок, дослужился даже до полковника. Не вставая со штабного кресла. Только между мною и ним есть одна, но существенная, разница: я сирота, а у него папа – генерал. Так-то.

– М-да… – Майор грустно вздохнул; похоже, нечаянно возникшая тема была ему близка и понятна. – Замечание существенное. Ну, ладно, это все второстепенно… – Он кивнул Саидову, и молчаливый лейтенант подал ему папку с документами. – Тут есть на вас заявление…

– Неужто меня обвиняют в браконьерстве? Каюсь, ловлю рыбу без лицензии. Иногда бью в межсезонье пернатую дичь. Это если между нами, так сказать, не для протокола. И все потому, что гастрономов здесь нет, а мяса иногда хочется. Человеческому организму белок, знаете ли, требуется. Но я занимаюсь охотой и рыбалкой только для удовлетворения собственных, достаточно скромных, нужд. И ни в коем случае не для продажи добычи на сторону.

– Оставьте предположения… – Усольцев недовольно поморщился. – Меня не интересуют ваши охотничьи подвиги. Как вы уже знаете, я сотрудник уголовного розыска, а не участковый или охотинспектор.

Заявление касается совсем иных событий.

– Я весь внимание…

Изобразив простодушное недоумение, я с невинным видом уставился на бумаги, которые Усольцев разложил на столе.

– Граждане Лагин, Рыков и Попелюшный жалуются на ваши противоправные действия. Вы нанесли им тяжкие телесные повреждения. Акт медэкспертизы прилагается… Но это еще не все. Они предъявляют вам иск на возмещение материального ущерба. Вы сожгли их вездеход.

Так вот, значит, как зовут любителей острых ощущений. Вот козлы… Борзые, дальше некуда. Это же столько нужно иметь нахальства, чтобы написать такое заявление. Наверное, немало денежек перепало от них милицейскому начальству, чтобы открыть дело. Заведомо "дохлое" дело. Они что, по-прежнему считают меня лохом?

– Простите, – сказал преувеличенно вежливо, – этих граждан я не имею чести знать. Бред какой-то… Там что, указана моя фамилия? – ткнул я пальцем в заявление.

– Фамилия не указана. Только приметы. А они сходятся.

– То есть, судя по заявлению, я избил всех троих? Простите, а сколько им лет? – Майор ответил.

– И вы хотите сказать, чти три великовозрастных лба дали себя в обиду словно младенцы? Абсолютная чушь.

– Они утверждают…

– Да ради Бога! – перебил я майора с возмущением. – Пусть утверждают что угодно. Если уж вы пришли ко мне официально, позвольте задать вполне закономерный в подобной ситуации вопрос: а свидетели у них есть?

– Увы… – Усольцев развел руками. – Тут вам повезло…

– Еще как повезло. Притом гораздо раньше, чем эти граждане написали свою кляузу. Потому как я и впрямь их не знаю, и никогда не видел. Представляю, что они сотворили бы со мной при нечаянной встрече в лесу…

Позвольте заметить – я вовсе не Геракл.

– Возможно… – Майор с большим сомнением посмотрел на мои плечи. – Но я просто обязан провести допрос по всей форме. И не только… – Он уколол меня глазами как булавками.

– Запрете в кутузку невиновного? – поинтересовался я не без иронии. – Вот и оказывай гостеприимство представителям власти. Кстати, а в заявлении не написано, что они тут делали, и было ли у них оружие?

Ведь я так понимаю, этих граждан избили где-то неподалеку от нашей деревни.

– Почему вы так думаете? – впился в меня глазами Усольцев.

– Хотя бы потому, что уже давным-давно я не покидал деревни. И вот тут у меня свидетелей – пруд пруди.

Кроме того, уж коль они обрисовали меня в подробностях, значит где-то видели. Где именно? Ответ может быть только однозначным.

– А как случилось, что вы их не заметили? Ведь американский вездеход в этих глухих местах – событие из ряда вон выходящее.

– Кстати, а где ваша техника? – спросил я не без задней мысли.

– Значит, вам уже известно… – сокрушенно вздохнул майор.

– Естественно. Здесь и впрямь чужие люди, а тем более на транспорте, – большое событие, о котором становится известно практически моментально. Если в топи застрял наш, российский, вездеход, то что тогда говорить об американском. Наверное, эти трое добирались в деревню пехом. И могли увидеть меня, когда я удил рыбу в озере. В такие моменты я ничего вокруг себя не замечаю. Надеюсь, дальше объяснять не нужно… если только вы любите рыбную ловлю. Но вот зачем они приходили в деревню – непонятно.

– И мне тоже… А что касается оружия… – Усольцев нашел нужную страницу. – Вас обвиняют в том, что вы бросили две дорогие штучные двустволки и карабин в болотистый ручей.

– Вон значит как… – Я уже смеялся вполне откровенно. – По их байкам я почти Рэмбо. Это же надо: сначала я отобрал у них оружие, а затем избил. Во-первых, с какой стати, а во-вторых – вы можете представить такую картину?

– С трудом, – буркнул Усольцев. – А если учесть, что гражданин Лагин – местный бугор по кличке Чиж, то и вовсе не верится. Нам хорошо известны его "художества".

– Так в чем вопрос?

– А вопрос в другом… – Майор закаменел лицом и впился в меня взглядом голодного удава. – Нам нужны все известные вам сведения о том человеке, которого нашли неподалеку от деревни. Надеюсь, тут вы отпираться не будете.

Я на мгновение оцепенел. Такого поворота я не ожидал. Вот тебе, бабка, и Юрьев день…

Усольцев по-прежнему смотрел на меня как на врага народа.

Глава 14

Интересно, кто меня заложил? Неужели Зосима? Не верится… Тогда кто? Да что там гадать, конечно же, старики Коськины (ведь Каролина сидела в моем погребе). А я ведь их строго-настрого предупреждал, чтобы не отвязывали языки хотя бы в этом случае.

Но разве можно закрыть рот местному "информбюро"? Тем более, что нынче у нас на дворе двадцать первый век, а значит полная свобода слова и сплошная демократия. Твою мать… Не было печали…

Чуяло мое сердце большие неприятности, ох, чуяло. Но разве от них спрячешься? Кому суждено быть повешенным, того не расстреляют. Судьба… И что мне теперь лепетать? Поди, знай, о чем говорил Зосима.

А этот волчара в звании майора человек битый, опытный. Раскрутит, кого хочешь. Профессионал, одним словом. Куда с ним тягаться простаку и деревенщине Зосиме.

Я поднял глаза на Усольцева и ответил:

– С какой стати я должен отпираться? Поведаю все, как на духу. Что вас интересует конкретно? Это я к тому, что знаю немного – то же, что и старики Коськины. Поэтому, стоит ли в десятый раз пересказывать то, что вам и так известно?

Оперативники при упоминании фамилии Коськиных быстро переглянулись. Значит, я угадал. Наверное, баба Федора соловьем заливалась перед молодыми парнями. Как же, благодарные слушатели…

– Стоит! – с мрачной решимостью отчеканил майор. – Уж потрудитесь.

– Я не мастер слова, так что извините меня за косноязычие…

Я рассказал им все. За исключением самой малости – "забыл" упомянуть о своем совете Зосиме не светиться в больнице, а также "постеснялся" высказать некоторые соображения по поводу нашей находки.

– Как вы считаете, кто этот человек? – спросил майор.

– Какой-то больной на голову, – пожал я плечами. – Наверное, сбежал из психушки.

– Он что-либо говорил?

– В таком состоянии? – Я изобразил удивление. – Он еле дышал. Ему было не до разговоров.

– Скверно… – Усольцев горько покривился, будто пожевал листок полыни. – Темный лес…

– Что вас так удручает? Расспросите этого человека, и он вам сам все расскажет. Если, конечно, в здравом уме. Ведь он находится в районной больнице, в двух шагах от вашей конторы. А может, этот несчастный умер? – На этот раз я задал вопрос не без тревоги; мне и впрямь было жалко найденного мужика.

Менты опять переглянулись и майор, решившись, нехотя процедил сквозь зубы:

– Он исчез.

– Не понял…

– Или сбежал, или его умыкнули.

– Кому он такой нужен? У него душа на одном гвозде держится. Ему лечиться надобно как минимум месяц, чтобы принять человеческий облик. Постойте, постойте… Уж не думаете ли вы, что я причастен к его исчезновению?

Господи, какой бред я несу! И все для того, чтобы заговорить ушлому оперу зубы, дабы он не копал чересчур глубоко.

– У вас есть импортная машине? – спросил майор.

– Бог миловал. На кой она мне среди болот?

Усольцев критическим взглядом окинул убранство избы.

– Впрочем, судя по интерьеру, не исключено, что где-то стоит… в городском гараже, например, – сказал он, как мне показалось, с завистью. – Так вот, вашего найденыша увезли на импортной тачке, если судить по отпечаткам шин и показаниям некоторых штатских.

С какой стати он выкладывает оперативной данные? Похоже, усыпляет бдительность, редиска. Работает на доверии. Иво, держи уши востро! Скорее всего, у майора за пазухой есть, как у фокусника, немало сюрпризов. Хорошо бы мне ошибиться…

– Тогда беру свои слова обратно, – сказал я, непринужденно улыбаясь.

– Какие именно? – спросил с иронией Усольцев.

Похоже, этот змей не верит мне ни на йоту.

– Что он умалишенный. Наверное, ему удалось каким-то образом связаться с родней, и его забрали домой.

– Зачем? Ведь он сильно истощен и болен. И лечить его нужно только в стационаре. Это во-первых. А вовторых, этот человек за время, что пробыл в больнице, не промолвил ни слова. Мы так и не узнали, кто он.

А как же вы узнали, где его нашли и кто, если он ни с кем не разговаривал? Я даже открыл рот, чтобы сказать это, но вовремя прикусил язык. И заговорил совсем о другом:

– Возможно, родственники не хотят огласки. Все-таки здесь не город, слухи – нередко самые невероятные – расползаются как тараканы. Не уследишь. И все по той причине, что людей тут всего ничего, раз, два – и обчелся, и многие друг друга знают в лицо. А любая молва приносит лишнюю головную боль. Не исключено, что кто-то из его родственников занимает в районной иерархии высокий пост. Зачем такому человеку неприятности?

– Здравая мысль… – В голосе майора звучал скепсис. – Но она всего лишь одна из версий.

– Послушайте, у меня есть вопрос. Все время крутится на языке. Ежели что невпопад, уж извините…

– Валяйте, – милостиво разрешил Усольцев.

– С какой стати уголовный розыск занимается безымянным бродягой? Неужели у вас наступил кризис жанра: вы пересажали всех бандитов и воров и вам больше делать нечего?

Майор посмотрел на меня, словно рублем одарил. Так я и знал: ему мой вопрос очень не понравится. Но мне уже надоело прикидываться недалеким служакой, настолько тупым, что в его услугах даже наша победоносная армия перестала нуждаться.

– Вы долго думали? – спросил он деревянным голосом.

– Не так чтобы очень… Но вопрос сам напрашивался.

– И напросился.

– Да уж…

– Придется вам сказать, никуда не денешься. – Усольцев посмотрел на меня испытующе и строго. – То, что вы сейчас услышите, пока является секретом. Но вас я просто обязан проинформировать. У этого человека обнаружена опасная инфекционная болезнь. Поэтому уже завтра сюда прибудут эпидемиологи, которые сделают жителям деревни соответствующие прививки. А также обследуют окрестности и все живое на предмет выявления всякой заразы. Вами, как человеком, имевшим непосредственный контакт с больным, займутся в первую очередь. Но я рекомендую держать язык за зубами.

– Хорошенькое дельце… – Я невольно поежился.

Именно – невольно. По долгу службы я бывал в самых разных уголках земного шара, а потому мне были сделаны прививки практически от всех известных науке инфекционных болезней.

Тогда я считал себя и своих сослуживцев подопытными кроликами, но сейчас почувствовал огромное облегчение. В свое время нам кое-что демонстрировали, и мне вовсе не хотелось в расцвете лет сгнить заживо от какой-нибудь тропической лихорадки. Ужасное зрелище.

– А почему врачи не приехали вместе с вами? – спросил я, успокоившись.

– В районе нет таких спецов. Вызвали столичных.

– Понятно…

Ах, черт возьми! Я так и знал… Чувствовало сердце, что моему покою придет конец. Понаедут сюда разные господа-товарищи – и привет. Будет не уединенный патриархальный "остров", а большой базар, толковище.

И если вдобавок ко всему найдут здесь серьезную инфекцию… Спаси и сохрани нас, Господи!

Каролина, все дело в ней. Я еще раз утвердился в своем мнении, что она, как магнит, притягивает неприятности. Но чтобы такие… И дернул меня нечистый спасать этот кладезь несчастий! Нет бы в тот день поспать подольше. Гляди, все и обошлось бы…

– Ну, ладно, – сказал Усольцев. – Теперь вам известно все. Хорошо, скажем так – почти все. А вот мне коекакие моменты пока не ясны…

Он многозначительно замолчал и снова пронзил меня своим колючим ментовским взглядом. Выдерживает паузу, понял я, чтобы заставить клиента поволноваться. Опять готовит какой-то сюрприз.

Я смотрел на него широко распахнутыми честными глазами, выражая подчеркнутую готовность оказать следствию любую помощь. И очень надеялся, что выгляжу добропорядочным гражданином и патриотом.

Любая фальшь могла выйти мне боком. Ведь не зря же он поначалу завел разговор про "бедных и несчастных" туристов под командованием Чижа, которых отметелил некий гражданин, очень похожий на отставного капитана Арсеньева.

По большому счету, ему было глубоко наплевать на заявление Лагина и его компании. Просто таким макаром он дал понять, что усадил меня на крюк. И в любой момент может выудить гражданина Арсеньева, как неразумного пескаря, и бросить его на раскаленную сковородку. Чего мне, естественно, очень не хотелось бы.

– Какие именно? – спросил я лишь для того, чтобы прервать чересчур затянувшуюся игру в молчанку.

– Почему вы посоветовали гражданину Терентьеву соблюдать инкогнито?

Я опешил. И даже поначалу не сообразил, что Терентьев – это Зосима. По фамилии моего приятеля никто никогда не звал, и я слышал ее только раз, уж не помню по какому случаю.

Значит, Зосиму в конце концов дожали… Собственно говоря, в этом я и не сомневался. Мой приятель был уверен, что ничего криминального он не совершал, а потому лгать представителям закона не решился. Хотя бы по той причине, что, благодаря Коськиным, о таинственном больном, заплутавшем в окрестных лесах, знали даже деревенские шавки.

Но что Зосима выдаст главного "советчика", я все-таки не ожидал. Значит, опять нужно изворачиваться и корчить из себя туповатого отставного служаку.

– Извините, не понял… Это когда и по какому поводу? (Глупее не придумаешь… Однако нужно внедрить в сознание майора, что совет я дал без задней мысли, повинуясь лишь крестьянскому кредо, которое звучит так: "Моя хата с краю, ничего не знаю". Подобный образ поведения и мышления большевики вдалбливали советскому народу семьдесят лет. Так что ничего странного и противоестественного в моем объяснении Усольцев, при всей своей проницательности, не заметит. По крайней мере, на это я здорово надеялся).

– Во время транспортировки им найденного Коськиными человека в больницу, – терпеливо, как мальцунесмышленышу, объяснил мне майор суть проблемы.

– А-а… – Я многозначительно ухмыльнулся. – Вон вы про что… Так ведь найденыша могли и не взять на лечение, объявись Зосима в приемном покое. Нынче все за деньги делается. Пока не дашь вату, бинты, йод, шприцы и прочие лекарства, о госпитализации больного не может быть и речи. А Зосима ему не брат и не сват. К тому же на его пенсию сильно не размахнешься.

– А на вашу?

– Я не альтруист. И благотворительностью не занимаюсь.

Усольцев смотрел на меня оценивающе, будто собирался купить с потрохами. Поверил или нет? Поди, знай…

– Логично, – наконец сказал он, немного оттаивая. – И впрямь все могло выглядеть так, как вы рассказали.

– Именно так, и не иначе. – Я утвердительно кивнул. – Нам этот мужик нужен был как пятое колесо до воза.

Но лечение ему все равно было необходимо, как не крутись. Вот мы с Зосимой и придумали такой фортель.

– Именно – фортель.

Я сделал вид, что не уловил иронии в словах собеседника. И поторопился спросить:

– Кстати, а как вы узнали, что в больницу его доставил Зосима?

– У вас неважное мнение о наших профессиональных способностях. Поверьте, мы не зря государственный хлеб едим.

– Верю, верю, – успокоил я напыжившегося майора.

А он, оказывается, большой честолюбец. Нужно это свойство его характера иметь ввиду. Гляди, когданибудь такие сведения пригодятся. Но лучше бы с ним никогда больше не встречаться. Очень неглупый мужик.

– А теперь я предлагаю все вами сказанное зафиксировать на бумаге. – Майор постарался улыбнуться как можно добродушнее. – Извините – служба…

– О чем речь… – изобразил я повышенную готовность исполнить свой гражданский долг. – Надо, значит, надо.

С официальной частью мы управились за пятнадцать минут.

– Вот и ладушки… – Усольцев закрыл папку, поднялся и сделал вид, что собирается отправиться восвояси. – Да, кстати, едва не забыл… – Он остановился на полпути к порогу. – У вас тут какая-то девушка объявилась, – сказал майор будничным тоном. – Кто она, вы не в курсе?

Вот сукин сын! Главное приберег напоследок. По тому, как ярко вспыхнули глаза молчаливого и внешне невозмутимого лейтенанта Саидова, я понял, что этот вопрос весьма интересует не только майора, но и младшего опера.

– Девушка? – Я тупо уставился на Усольцева. – Девушка… Простите, не врубаюсь.

– Квартирантка Коськиных, – невозмутимо объяснил майор. – Кажется, ее зовут Каролина.

Дальше темнить не было смысла. Иначе будет явный перебор, что не может не насторожить опытного опера. Главного я достиг – дал понять ментам, что какая-то девушка мне по барабану и я не имею к ней ни малейшего отношения.

– А-а, эта… – Я покривился, будто вспомнил что-то неприятное. – Мелькала тут… несколько раз. Кто она и откуда – понятия не имею.

Это я сказал с уверенностью. Ни я, ни Зосима не рассказывали местному люду о том, как девушка появилась в деревне.

Она тоже на сей счет, насколько я знал, благоразумно помалкивала. Поэтому даже старики Коськины были уверены, что на наш "остров" ее доставил Зосима, на своей телеге.

Правда, было одно опасение – что мой приятель выложил майору все, как на духу, в том числе и мелодраматическую историю с падением в озеро мотодельтаплана и спасением несчастной беглянки. Но я все же надеялся на его здравый крестьянский смысл.

Зосима не хуже меня понимал, что Каролина представляет собой, несмотря на внешнюю привлекательность, сплошную тайну, от которой за версту веяло угрозой. Поэтому он, так же, как и я, считал, что о нашем участии в ее судьбе лучше не распространяться.

– Неужели? – Майор многозначительно осклабился. – А мне тут говорили, что она иногда гостит у вас.

– Вы больше верьте бабе Федоре, – безмятежно улыбнулся я в ответ. – Я убежденный холостяк. Заходила эта девица как-то раз… или два – точно не помню. Не считал. Хотела познакомиться. Ведь у нас здесь что-то вроде колонии на необитаемом острове. Все друг друга знают, общаются. А как иначе? Без общения в этой глухомани самый стойкий дачник сбежит отсюда через неделю.

– Неужели не понравилась? – фальшиво удивился Усольцев. – Мне говорила, что она девица видная. Даже красивая.

Назад Дальше