– Вы – журналист, Бетси. Полагаю, вам удалось узнать некоторые подробности ее жизни.
– В общем-то, нет.
– Но кое-что узнали?
– Обычная, ничем не выделяющаяся миловидная женщина. Работала продавцом в универмаге в Чикаго. Кажется, в книжном отделе.
– Это все?
– Любила читать. Говорила, что прочитывает в неделю три-четыре книги. Спросила меня, читала ли я произведения Уилльяма Максвелла, Джин Риз, Хуана Алонсо. Сказала, что как-то раз к ее прилавку подошел Сол Беллоу <Американский писатель, лауреат Нобелевской премии.>, но нужной ему книги у них не оказалось. Очень хвалила "Мороз в мае" Энтони Уайт, потому что сама училась в католической школе. Кажется, святой Мэри Маргарет.
– Это все, что она рассказала?
– Нет, – Бетси порылась в памяти. – Ее отец погиб, когда ей было девять лет. Он работал на чикагском водопроводе. И стоял в траншее, когда с крана сорвалась труба. Потому-то она и не мечтала о колледже.
– Ясно. Что еще?
– Ее мать так и не оправилась от трагической гибели мужа, тронулась умом, и через пять лет ее пришлось поместить в психиатрическую клинику.
– Однако, вы выяснили немало.
– Жила она одна, в маленькой квартире. Сестра у нее в Торонто, замужем, четверо детей. Муж – владелец оружейного магазина. Салли, так называла себя Элизабет Шилдз, пару раз обручалась. В том числе с чикагским полицейским. Но тот обрюхатил другую девушку и женился на ней. Салли замуж так и не вышла.
– Можно подводить черту?
– На ее банковском счету было три тысячи семьсот долларов. Она уволилась с работы, села в "фольксваген" и поехала по стране.
– Немного же вы вызнали.
– Обычная болтовня за завтраком.
– Вы знаете ее номер в Службе социального обеспечения?
– По-вашему, я сую нос в чужие дела?
– Вы же журналист.
– Я не брала у нее интервью.
– Почему она избрала тот же маршрут, что и ведущий предвыборную кампанию губернатор Уилер?
– В тот момент я этого не знала.
– За завтраком она не упомянула кого-либо из команды кандидата?
Бетси задумалась.
– Нет. Но она, похоже, знала, что я – репортер.
Автобус на полной скорости вписался в левый поворот, и Флетчу, чтобы не свалиться на Бетси, пришлось ухватиться за спинку сидения.
– То есть меня она ни о чем не спрашивала, – докончила мысль Бетси, когда автобус выровнялся.
– А была у нее такая возможность?
– Мы же просто беседовали.
– Пока вы завтракали, никто из команды кандидата с ней не поздоровался, не кивнул ей, проходя мимо столика?
– Я такого не припоминаю. Она показалась мне очень одинокой.
– И жаждущей выговориться.
– С исповедью она, однако, не навязывалась.
– Вчера вечером вы были в баре мотеля?
– Да. Пила ромовый пунш.
– С кем сидела в баре Салли? С кем она ушла?
– После нашего разговора в Спрингфилде я ее больше не видела. Даже не подозревала, что она следует за нами.
– Но вы же видели ее "фольксваген".
– Я не отличу "фольксваген" от авианосца.
– Морские чайки редко сопровождают "фольксваген".
– Так что теперь я знаю, как связаны Шилдз и предвыборная кампания.
– Как?
– А никак. Нет ни единой точки соприкосновения, а потому и писать не о чем. Пока. Вы скажете мне, если обнаружится такая связь?
– Скорее всего, нет.
– После того, как я вам столько рассказала?
– Немного. Ваши слова.
– А теперь у меня к вам личный вопрос.
– Я весь внимание.
– Уолш не женат, не так ли?
– Да, он предпочитает девушек.
– Отлично. Почему бы вам не представить меня ему? Вы – его друг.
– Разве вы не знакомы?
– По существу, нет. То есть меня не представляли ему, как женщину. Он, конечно, знает, что я – репортер и освещаю избирательную кампанию.
– Понятно.
– Мне думается, ему может приглянуться женщина, стремящаяся создать крепкую семью.
– А вы как раз такая?
– Во всяком случае, смогу такой стать. Особенно, если наш дом будет находиться на Пенсильвания-авеню.
– В квартале 1600 <Адрес Белого Дома.>?
– Вот именно.
– Там же полным-полно комнат. Их все придется убирать.
– Вы еще не видели, как ловко я управляюсь со шваброй. Летаю, как молния. Раскрасневшись от возбуждения. В полном экстазе. Вы должны представить нас друг другу.
– Будет сделано.
– Кто-то из президентской семьи должен жениться на Гинзберг. Мы лучше всех умеем накрыть стол.
– Я вам верю.
– Скажите ему, что мы вместе работали в Атланте.
– Я никогда не работал в Атланте.
– Зато я работаю.
– Ну, хорошо.
– Ирвин! – выкрикнул водитель.
– Ирвин! – эхом отозвался Рой Филби. – Какое счастье, что это не мое имя.
– К телефону! – добавил водитель. Черный шнур змеился вдоль приборного щитка и исчезал за спинкой сидения.
– У нас телефон? – удивился Флетч.
– Не для репортеров, – пояснила Бетси. – Воспользоваться им может лишь пресс-секретарь. Хотите услышать, что говорил Джеймс насчет ксерокса?
– Уже слышал.
Флетч направился к водителю. Тот протянул ему телефонную трубку.
– Привет, – поздоровался Флетч. – Как хорошо, что вы позвонили.
Ответил ему голос Барри Хайнса.
– Вам бы лучше перейти вперед, Флетчер.
– Я и так впереди.
– Я имею в виду наш автобус. Вам надо бы посмотреть полуденный выпуск новостей.
– Я с удовольствием. Но зачем?
– Мне только что сообщили из Нью-Йорка, что нас ждет неприятный сюрприз.
– Какой?
Но Хайнс уже разорвал связь.
Вспыхнули тормозные огни первого автобуса. Плавно сбросив скорость, он съехал на обочину. Флетч поискал, куда положить трубку.
– Короткая остановка. Мне надо перейти в другой автобус.
Автобус с прессой повторил маневр автобуса с кандидатом и его командой.
– Положите трубку мне на колени, – пришел на помощь Флетчу водитель. – Больше звонков не будет.
Флетч так и сделал.
– Как вы узнали, что меня зовут Ирвин?
– Догадался, – ответил водитель.
ГЛАВА 13
– Мы опаздываем на митинг в Уинслоу, – заметил кандидат.
– Оркестр поиграет подольше, папа, – успокоил его Уолш.
Вновь губернатор попытался взглянуть на окружающий мир через запотевшее, заляпанное грязью окно.
– Но на улице холодно.
Автобусы уже вырулили на шоссе и мчались на полной скорости.
Маленький телевизор висел под потолком, над сидением водителя, экраном к салону. Показывали рекламный ролик, расхваливающий женские гигиенические тампоны.
– Приношу мои извинения, мадам, за плохой вкус моего телевизора, – улыбнулся кандидат члену палаты представителей. – К сожалению, тут я бессилен, – они сидели рядышком на диванчике у боковой стены автобуса. – Абсолютно бессилен.
Флетч переступил через ноги губернатора и остановился рядом с Уолшем, опершись о багажную полку.
– В чем дело?
Рекламный ролик сменился физиономией комментатора, огласившего основные новости дня: гибель в автокатастрофе на мосту в Пенсильвании организатора предвыборной кампании сенатора Аптона, последствия потасовки на хоккейном матче, число раненых и арестованных, раздача денег школьникам кандидатом в президенты Кэкстоном Уилером.
– Однако! – Флетч оглянулся на Шустрика Грасселли, привалившегося к двери в комнату отдыха. – Да кто в это поверит?
– Все, – ответил Уолш. – Это же правда.
– Во всяком случае, меня не поставили на первое место, – прокомментировал губернатор. – Наверное, они полагают, что подкуп школьников – не самое тяжкое преступление.
– Подкуп школьников, – ахнул Флетч.
– Именно так они все и представят, – подал голос Фил Нолтинг.
Комментатора сменила реклама быстроразваривающихся овсяных хлопьев. Дети лопали овсянку большими ложками и требовали новую порцию.
За исключением Барри Хайнса, что-то говорящего в телефонную трубку, вся команда кандидата смотрела на экран. Им показали мост с разломанным ограждением, с которого свалился в ледяную воду Вик Роббинс, затем потасовку на трибунах хоккейной арены и, наконец, комментатор добрался до самого интересного: "Сегодня утром губернатор Кэкстон Уилер, в рамках своей избирательной кампании, посетил региональную школу Конроя, где раздавал деньги ученикам младших классов". На экране возник кандидат, показывающий фокусы в окружении галдящих детей. Затем крупным планом показали руку кандидата, вкладывающую монетку в ладонь ребенка.
– Одни получили десятицентовики, другие – четвертаки, кто-то и полдоллара. Многим не досталось ничего, – последовала реплика комментатора.
– Это покажут и в нашем штате? – спросил Фил Нолтинг.
– Скорее всего, – ответил Пол Добсон. – Наши конкуренты не упустят такой возможности.
Рядом с комментатором появилась худющая горбоносая женщина.
– Мы пригласили в студию знаменитого детского психиатра, доктора Дороти Долкарт, автора книги "Перестаньте ругать своего ребенка, или Воспринимайте описанную постель, как должное".
– Это же надо, – покачал головой Добсон. – Как же быстро оказываются в студии эти эксперты. И часа не прошло, как мы уехали из школы. Неужели им больше нечего делать?
– Доктор Долкарт, вы только что видели на нашем студийном мониторе, как кандидат в президенты, губернатор Кэкстон Уилер, раздавал монеты некоторым ученикам школы Конроя. Можете вы пояснить нам, какой эффект произведет это на школьников?
– Им причинен исключительный вред. Нанесена тяжелая моральная травма. Но, прежде всего, мы имеем дело со взрослым человеком, который пытается завоевать популярность, раздавая деньги.
– То есть, предлагает детям ложные ориентиры?
– ...Воспитывает в них грубый материализм...
– ...По существу, показывает детям, что дружбу можно купить...
– ...И происходит это в школе, куда дети приходят за знаниями. И там любой взрослый для них – авторитет.
– Вот-вот, – покивал комментатор. – А уж для детей, не получивших денег...
– Они просто в отчаянии. Не много найдется в нашей стране индивидуумов, престиж которых в глазах детей выше, чем у кандидата в президенты. Может, сам президент, некоторые футболисты, лучшие представители других видов спорта. Встреча с человеком, который может возглавить самую могущественную страну в мире, так и останется едва ли не самым ярким воспоминанием детства. И те школьники, что не получили монету от губернатора Уилера, теперь полагают себя отверженными, париями. Утром эти дети получили моральную травму, которой могли избежать.
– О Господи, – выдохнул Кэкстон Уилер.
– А дети, что получили монеты? С ними-то все будет в порядке?
– Отнюдь. Им будет даже хуже. Ибо выбор на них пал совершенно случайно, они получили награду, не ударив пальцем о палец. Все обстояло бы иначе, если б кандидат раздавал монеты отличникам в учебе или победителям спортивных соревнований. Тогда на детей, получивших монеты, не давил бы непомерный груз вины. А сейчас они в полной мере осознают, что получили монеты незаслуженно, когда их более достойные соученики остались ни с чем...
– Наверное, Джеймс остановил бы меня, – губернатор покачал головой. – Он бы понял, как воспримет мои фокусы пресса. Раздавать деньги детям! Должно быть, старина Джеймс посмеивается, глядя на экран.
Флетч наклонился к Уолшу:
– Похоже, моя карьера пресс-секретаря оборвется в самом ближайшем будущем.
– Муторная работа, – посочувствовал ему Уолш.
Выпуск новостей завершился прогнозом погоды.
– Что ж, – губернатор накрыл ладонью руку почтенной матроны – члена палаты представителей, – судя по всему, я загубил жизнь всех школьников вашего округа, – он улыбнулся. – Вы согласны?
Матрона вытащила руку.
– Да, Кэкстон. Вы поступили безответственно. И бесчувственно.
Кандидат пристально посмотрел на бабулю, дабы понять, говорит та серьезно или шутит. Оказалось, что серьезно. Потому он встал и отошел в хвост автобуса, где стояли Уолш и Флетч.
– Извините. Я думал, все так здорово, – начал Флетч. – И действительно было здорово. Весело.
– А надобно смотреть на все глазами прессы, – назидательно заметил Уолш. – На каждую мелочь. Предугадывать, как они смогут извратить самый благой поступок.
– Как же нам выпутаться? – спросил Флетч губернатора. – Может, заявление для...
Губернатор улыбнулся.
– Нет. Пусть варятся в собственном соку. Чертовы психиатры. Едва ли американцы сочтут меня Вельзевулом за то, что я раздавал монетки детям, – он позвал Барри Хайнса и знаком предложил Шустрику подойти поближе.
– Слушайте, парни. Делайте, что хотите, но в Уинслоу эта старая карга не должна попасть на трибуну.
– Дама из Конгресса? – изумился Барри. Губернатор кивнул.
– Заблокируйте ей дорогу. Поставьте подножку. Спрячьте сумочку. Мне все равно, что вы предпримете. Лишь бы она не дошла до трибуны.
– Это же ее округ, папа, – вмешался Уолш.
– Плевать. Она все равно выступит против меня. Так зачем мне поднимать ее престиж, фотографируясь рядом с ней?
– Хорошо, – кивнул Шустрик.
– Мы покажем этой старой карге, какой я чувствительный, – губернатор открыл дверь в комнату отдыха. – Идите сюда, Флетч.
– Да, сэр, – Флетч последовал за губернатором.
– Закройте дверь. Флетч закрыл.
– Мне очень жаль. Я не подозревал, что пресса.., – начал он оправдываться.
– Я не собираюсь топтать вас ногами.
– Не собираетесь?
– Разумеется, нет. Кто первый сказал: "Если не выносишь жары, выметайся из кухни"?
– Э... Фред Фентон?
– Кто это?
– Повар Генри Восьмого, – губернатор как-то странно посмотрел на Флетча. – Похоронен в часовне Тауэра. Поджарил фазана, забыв вынуть печень.
– Вы все выдумали, – губернатор хохотнул.
– Естественно.
– Есть у вас что-нибудь для меня?
– Все, что...
– Вы же провели утро в автобусе прессы.
– О, да. Ленсинг Сэйер говорит, что команда Аптона хочет подложить вам свинью. Обнародовать данные о числе получающих пособие по подложным документам. Кажется, в вашем штате таких перебор. Они порадуют вас, как только опросы общественного мнения покажут, что за вашу кандидатуру готовы проголосовать более тридцати процентов избирателей.
– Что ж, попутного им ветра. По подложным документам получают пособия в любом штате. Так же, как везде вламываются в дома и грабят прохожих. Я попрошу Барри заняться этим. Пусть соединят воедино все мои достижения в борьбе с подлогами. А также подберут статистику по другим штатам. Когда же мой рейтинг приблизится к тридцати процентам, я выступлю на эту тему и включу в предвыборную программу специальный пункт. Касательно того, что социальную помощь должны получать лишь те, кому она положена.
– Просто удивительно, как иной раз формируется предвыборная программа.
– Что-нибудь еще?
– Эндрю Эсти жаждет эксклюзивного интервью.
– Из "Дейли госпел"?
– Да. Он вконец запутался. Если людям разрешено собираться на проповедь и молиться вместе в федеральных тюрьмах, почему такого нет в федеральных школах?
– Однако. "Долой проповеди из тюрем!"
– Нет, я думаю, ему хотелось бы обратного. "Вернуть проповеди в школы!"
– Только этого лозунга нам и не хватало. Автобус замедлил ход, судя по всему, въехав в город. Он останавливался, вновь трогался с места, подчиняясь сигналам светофора и транспортному потоку.
– Как мы ему поможем? – спросил Флетч.
– Помолимся за него, – усмехнулся губернатор. – Что еще мы можем для него сделать?
Автобус уже полз, как черепаха. Снаружи доносилась музыка. Губернатор вгляделся в серое стекло, по привычке помахал рукой встречающим. Флетч мог поклясться, что через окно кандидата не увидел ни один человек.
Автобус остановился.
– Пойдемте, – распорядился губернатор. – Держитесь между мной и этой сучкой из Конгресса. Близко ее не подпускайте. Понятно? Если потребуется, двиньте ей по ребрам.
– Будет сделано.
– И передайте Ленсингу Сэйеру, что я дам ему эксклюзивное интервью в любое, удобное для него время.
– Да, сэр.
Когда Флетч открыл дверь из комнаты отдыха, оркестр играл "Скачки в Кэмптауне".
– Джейкоб, пришпорь эту лошадь, – пробурчал Кэкстон Уилер. – Если она вдруг встанет, нам ее не продать.
ГЛАВА 14
– Я благодарю вас всех, что в такой холодный день вы пришли сюда, чтобы дать мне шанс выступить перед вами, – обратился губернатор к горожанам, запрудившим самый маленький перекресток Уинслоу.
Уилли Финн сознательно выбрал для митинга именно этот перекресток. Маленькая толпа выглядит большой на маленькой площади. Большая – кажется огромной. Кандидат в президенты привлек многих.
– Вы знаете, президентская кампания – всего лишь крестовый поход любителей. И я могу сказать вам, мои друзья в Уинслоу, что кампания, которая позволит мне следующие четыре года послужить вам в Белом Доме, нуждается в вашей помощи и поддержке.
– Однако, – пробормотал себе под нос Флетч, стоя в грязи в задних рядах толпы.
– Он-таки сказал что-то новое, – отметила Фредди Эрбатнот.
Мэр, члены городского совета, начальник полиции, директор школ округа, судья, старейший житель Уинслоу (девяноста восьми лет, укутанный, надежно защищенный от холода), составляющие подготовительный комитет митинга, сгрудились у ступенек, ведущих в салон автобуса. Оркестр играл "Боевой гимн республики". Не сходя с последней ступеньки, губернатор Уилер пожал руку и нашел несколько добрых слов для каждого члена комитета. Затем мэр повел его сквозь толпу к трибуне, сооруженной на углу Корн-стрит и Уинслоу-лейн, дал знак оркестру угомониться и в короткой вступительной речи представил кандидата, не забыв упомянуть о собственных усилиях по контролю городского бюджета.
Флетч наблюдал, как Барри Хайнс и Шустрик Грасселли повели почтенную матрону не к трибуне, а в самую гущу толпы, где она и завязла в рукопожатиях и жалобах избирателей.
Флетч представился местным журналистам. Раздал листки с изложением позиции кандидата по субсидиям фермерам, выращивающим зерновые культуры. Местные газетчики стояли справа от трибуны. Репортеры, сопровождающие кандидата в поездке по стране, разделились. Большинство осталось в автобусе, кое-кто вышел к трибуне, а Рой Филби, Стелла Кирчнер, Бетси Гинзберг и Билл Дикманн, уже полностью оправившийся от приступа, обнаружили бар в полуквартале от перекрестка, где проходил митинг. Там они и решили пропустить по рюмочке, пока кандидат будет произносить Речь <Обязательный атрибут американской политической культуры. Основная предвыборная речь. в которой изложены все главные положения программы кандидата. Пишется специально для кандидата с учетом его индивидуальных особенностей (манера говорить, дикция и т.д.). Обычно состоит из отдельных блоков, которые легко тасуются. И хотя на каждом митинге кандидат говорит практически одно и то же, создается впечатление, что всякий раз он произносит новую речь.>.
– Позови нас, Флетч, если его застрелят или он начнет бросать деньги в толпу, – попросил Рой Филби.