- Мне, может быть, тоже многое не нравится, - резко ответил генерал, понимая, что Маланов в чем‑то прав. - Однако если ты такой принципиальный, а главное, очень умный - предложи нам свой план, так сказать, чтобы и волки были сыты и овцы целы!
Сан Саныч произнес монолог и резко поднялся с места. Он стал быстро расхаживать по кабинету и что‑то бубнить себе под нос. Илья понял, что обидел старика.
- Нужно подумать, Сан Саныч, - неуверенно произнес Маланов, лихорадочно соображая, как можно незаметно и быстро подобраться к кому‑нибудь из главарей "Витязя".
- Вот и подумай, - не оборачиваясь к своему коллеге, недовольно и даже весьма раздраженно произнес куратор. - Но запомни, товарищ полковник, времени на размышление и подготовку к операции у нас с тобой осталось только до завтрашнего утра!
Илья сконфуженно опустил голову: он прекрасно понимал, что генерала Курочкина подгоняло начальство, а само начальство гнали создавшиеся обстоятельства дела.
- Хорошо, товарищ генерал, - ответил Маланов, - я приму это к сведению и подумаю.
Пообещав генералу Курочкину подумать, Илья не кривил душой: у него и впрямь были кое‑какие мысли относительно своего нового плана сближения с одним из руководителей холдинга.
- Теперь, перед тем как ты покинешь нашу загородную дачу, необходимо договориться о наших контактах, - произнес куратор и протянул довольно массивную авторучку серебристого цвета с двумя стержнями - красным и синим.
Илье она показалась весьма занимательной. Опытный разведчик аккуратно взял ее двумя пальцами и с интересом стал рассматривать, поворачивая то в одну сторону, то в другую.
- Что это за авторучка? - с долей подозрения спросил Маланов у задумчивого куратора.
Опытный и наблюдательный Сан Саныч заметил нерешительность седовласого инструктора.
- Это ручка, - слегка усмехнувшись уголками сухих губ, пояснил куратор, - но не простая!
Инструктор улыбнулся:
- Я это уже понял.
- Тогда слушай и запоминай, как она работает, - сказал генерал Курочкин.
Пожилой человек раскрутил авторучку, показывая ее внутреннюю начинку, которая с первого взгляда не вызывала никаких подозрений.
- Два стержня в корпусе, - указал куратор на металлические стержни, - красный и черный, которыми можно пользоваться как прилежному ученику, так и хитроумному бухгалтеру.
Илья кивнул головой, но внимания не ослабил, понимая, что весь секрет "авторучки" впереди.
- Запомнил, - едва слышно пробормотал полковник.
Сан Саныч выдвинул шуфлядку в столе и достал оттуда небольшую продолговатую металлическую коробочку.
- А вот эти - запасные, - многозначительно произнес куратор и тут же осторожно вынул из коробочки еще два стержня, почти ничем не отличающихся от обычных стержней, вставленных в корпус авторучки. - Они имеют особенные свойства: с синей риской - бесцветные, то есть исчезающие после написания чернила, а с красной меткой - заправленные ядовитыми химикатами.
Илья с некоторым восхищением посмотрел на запасные диковинные стержни.
- Ручка стреляющая? - уточнил агент.
- Да, - подтвердил куратор, указывая на пружину в корпусе. - Сила полета отделяющегося наконечника до десяти метров.
Илья Маланов одобрительно кашлянул в кулак и откинулся на спинку стула.
- Отлично! - воскликнул полковник, похвалив чудо‑технику; правда, в его голосе не было радужных красок, - Однако надеюсь, мне не пригодятся все эти заумные штучки.
Сан Саныч неуверенно пожал худыми плечами.
- Я тоже надеюсь, - протяжно вздохнул куратор, - но, как говорят, береженого Бог бережет!
- Эти же слова "береженого Бог бережет" говаривала монашка, натягивая на свечу презерватив, - добавил Маланов.
Генерал Курочкин никак не отреагировал на замечание собеседника, а с серьезным видом ответственно заявил:
- Но главное в этой ручке - предупредительный сигнал!
Илья не понял и посмотрел на куратора:
- Сигнал?
- Да, - подтвердил Сан Саныч и протянул ручку любознательному агенту. - Положи ее во внутренний карман.
- Эксперимент, - улыбнулся инструктор.
- Вроде того, - усмехнулся в ответ генерал Курочкин, предвкушая результат эксперимента.
- Ладно, - снисходительно вздохнул Илья, спокойно взял предложенную авторучку и, ничего не подозревая, аккуратно положил ее во внутренний карман.
- Я готов, - заявил пенсионер и расслабился.
Пожилой куратор, достав из той же загадочной металлической коробочки маленький, такого же благородно - серебристого цвета пульт, решительно нажал на красную кнопочку.
- Ур-у-т-т… - неожиданно не то застрочило, не то заурчало где‑то внутри у Маланова. - Урр-ту-ту-ту!
Илья невольно дернулся и, слегка покраснев, вынул авторучку, на которой мигало красное пятнышко.
- Ну и сигналы… - смущенно воскликнул Маланов.
- Зато надежно, - серьезным тоном ответил куратор, - а главное, весьма правдоподобно и естественно. Так вот, как только они прозвучат, значит, твое дело - дрянь и необходимо срочно выходить из игры.
Илья недовольно вздохнул.
- Ну, вы бы еще туалетные звуки записали вместо позывных, - усмехнулся инструктор и смущенно покачал головой.
Сан Саныч изобразил на своем лице полную готовность к исполнению пожелания агента.
- Две секунды, - произнес генерал. - Тогда уж ни у кого не возникнет вопросов к тебе и ты со спокойной душой удалишься из опасного места.
- Это уж точно, - усмехнулся инструктор, - со спокойной душой и багровой совестью!
Генерал Курочкин беспомощно развел руками.
- В нашем деле, Илья Алексеевич, иногда пусть лучше лопнет совесть, чем мочевой пузырь, - назидательно заметил Сан Саныч.
Полковник в принципе был согласен с куратором и не стал больше спорить с ним, а просто покорно тряхнул головой и закурил сигарету. Генерал Курочкин в основном посвятил своего агента во все подробности предстоящей операции и пожал на прощанье руку:
- Вперед, товарищ "троянский конь"!
- Александр Александрович, - улыбнулся полковник, - прошу заметить, что троянский конь - это мирная лошадь, беременная врагами.
И они оба рассмеялись.
Глава 15
Когда Илья оказался в родном дворе возле своего подъезда, он оставив машину в дальнем углу уютного дворика, решил немного пройтись и, не торопясь, медленно побрел по мокрому асфальту, слегка припорошенному серым снегом.
Полковник чертовски устал за эти последние несколько дней и решил после прогулки принять горячую ванну, в которой можно на время забыть обо всем на свете. Впрочем, возможность пройтись по свежему воздуху и подышать полной грудью постепенно стала доставлять Маланову наслаждение.
- Слякоть, - прошептал инструктор, - а все равно ничего! Даже как‑то приятно местами…
В этот момент он снова вспомнил причину своего ухода в отставку.
- Кто бы мог подумать, что боевой офицер, неплохо послуживший и в разведке и в контрразведке, так легко получит под зад, - негромко пробормотал полковник.
И хотя на мокрой аллее совершенно не было людей, он словно одернул себя и стал размышлять молча.
В жизни были случаи, когда приходилось рисковать жизнью, решая важнейшие для страны вопросы. Вспомнились ему и ситуации в Штатах и Бельгии. "А Ангола? А Кения? А Афган?" - подумал он. Если в первых двух ему угрожала пожизненная отсидка, то в других - смерти был бы рад, если бы захватили аборигены. Его здесь называли героем, были и награды, и почести… А этот - просидевший почти всю свою жизнь в лабораторной каморке профессор - химик? На склоне лет удачно попал в администрацию Президента, еще более удачно в третий раз женился на крутой бизнесменше, главный офис которой в Италии - своеобразная гарантия от всевозможных проверок, в случае чего можно свалить на политику. Сейчас удачно разошелся с женой. Слишком уж громко стали звучать голоса оппозиции, откуда у Рубинчика огромные коттеджи, в том числе и за рубежом, огромные вклады в шести банках, три из которых в США, Швейцарии и Италии.
Ему часто приходилось прятать концы в воду, уходить от ответа на вопрос, откуда денежки. Его начальство, да и коллеги, зная все это, спрятались в кустики да норки. "Раз главный молчит - молчи и ты" - неписаное правило клерков разных мастей. Хотя в разговорах между собой никто из них не молчал.
Маланов не удержался и снова негромко выругался и процитировал Антона Чехова: "Говорят, в конце концов правда восторжествует. Но это не правда!" Оглянулся: не слышал ли кто и опять начал размышлять молча: "И вот этот ученый, практически ничего не познавший в жизни, практически ничего не сделавший для общества, занялся экономией бюджета. А ведь все пошли за ним, по крайней мере большинство из тех, от кого зависит подготовка и принятие закона, смогли убедить главу государства принять этот позорный закон о ликвидации льгот. То есть, точнее сказать, ликвидировать социальные гарантии, которые применяются во всех странах мира".
Полковник грустно улыбнулся, вспомнив слова пожилого мужчины, когда он зашел однажды на почту. Старик, скорее всего фронтовик, громко произнес из очереди: "Для пенсионеров льготы заменили на более необходимые. Теперь нам, фронтовикам, афганцам, ветеранам труда, разрешено даже то, что ранее категорически запрещалось: сейчас разрешается стоять под стрелой работающего строительного крана, прислоняться к автоматически открывающимся дверям в метро, автобусе, троллейбусе, переходить улицу на красный свет…"
Маланов круто развернулся и зашагал в обратную сторону: "А этот химик готов пройтись по каждому, лишь бы продвинуться по службе, чувствует и ведет себя как победитель. И это, несмотря на то, что так называемая адресная помощь, на которую заменили льготы, обходится бюджету в несколько раз дороже. Вот и сэкономил бюджет! Послушал бы Рубинчик, что говорят о его новшестве люди. Хотя, я еще не встречал кота, которого бы заботило, что о нем говорят мыши".
Как бы там ни было, но попытка Маланова убедить Рубинчика, что такой шаг не на пользу проекту национальной идеи, закончилась для полковника крахом. Рубинчик подключил своего дружка - редактора влиятельной газеты и тут же последовал ряд статей, высмеивающих разработчиков национальной идеи, а сам Рубинчик нажал на высших руководителей, у кого в подчинении находился Маланов, и он, неожиданно и для себя и даже его непосредственных начальников, оказался на пенсии…
Ноги хоть и не слушались, однако шли по накатанной дорожке, и, когда Илья подошел к подъезду, рука машинально схватилась за дверную ручку и потянула на себя. Войдя в полусумрачный подъезд, Маланов, поднимаясь по лестничным ступенькам, начал неожиданно мысленно пересчитывать их. "Раз, два, три…" - щелкало в мозгах инструктора.
Однако не успел Илья досчитать и до пяти, как боковая дверь на первом этаже со скрипом распахнулась и из квартиры выскочил маленький худой человечек с огромной кудлатой головой. В широком красном трико и светлой майке на голом тощем теле, Иван Голубев, раскинув длинные, как плети, руки в стороны, преградил ему дорогу.
- Алексеевич! - диким голосом воскликнул спартаковский болельщик. - Родной ты мой!
Илья удивленно и даже как‑то настороженно посмотрел на подвыпившего соседа. Глаза у Голубева обычно были мутными и красными, но сегодня Маланов заметил, что они ко всему прочему еще и влажные.
- Что с тобой, Иван? - обеспокоенно спросил Маланов у спартаковца. - Что случилось?
Голубев, прослезившись, бросился к Маланову и, не дав тому опомниться, упал полковнику на широкую грудь, дружески похлопывая Илью по спине.
- Да что я, Алексеевич! - радостно воскликнул он. - Ты‑то как, родимый?
Инструктор ненавязчиво отстранил от себя присосавшегося мужчину и удивленно уставился на него.
- А что я? - все еще не понимая, куда клонит расстроенный сосед, спросил Маланов. - Как обычно, живу - хлеб жую, чего и остальным желаю.
Иван Голубев изумленно вскинул обожженные брови вверх.
- А я уж думал… что ты уже… того… - многозначительно и жалостно прошептал спартаковский фанат и громко всхлипнул.
Схватив соседа за плечи, Илья Маланов слегка тряхнул его и раздраженно спросил:
- Чего "того"?
Иван Петрович неуверенно задвигал костлявыми плечами.
- Погиб! - выдохнул подвыпивший болельщик.
Илья Алексеевич слегка оттолкнул соседа и сплюнул.
- Тьфу ты черт! - .недовольно и зло воскликнул полковник. - С чего ты это взял, что я умер, то есть погиб?
Петрович боязливо втянул голову в узкие плечи и расстроенно заморгал белесыми ресницами.
- Так ты ж обещал зайти, - как бы оправдываясь, пояснил Голубев, - а сам все не идешь и не идешь! Ты ж когда еще поехал к своему другу на разборки. Уже сколько дней прошло, - жалобно вздохнув, произнес Иван и вдруг, достав носовой платок, громко высморкался в него. Ну, я уж, грешным делом, и подумал, что не увижу больше друга своего сердешного…
Илья хотел было послать подвыпившего соседа подальше и погромче, однако, видя, как по небритой щеке спартаковца скатилась скупая мужская слеза, вдруг пожалел пожилого человека и дружески похлопал его по плечу.
- Ну, перестань, Петрович, - смущенно произнес полковник. - Слухи о моей кончине преждевременны и слишком преувеличены. Дел у меня по горло, так что рановато мне еще покидать этот мир.
Иван Петрович, тихо всхлипнув и смахнув со щеки набежавшую слезу, медленно перекрестился три раза.
- Ну и слава Богу! - облегченно вздохнул спартаковский фанат и вдруг, преобразившись, гордо расправил впалую грудь и радостно воскликнул: - Алексеевич! За это нужно выпить!
Маланова передернуло.
- Тьфу ты! - обозлился он на паникера. - У тебя одно на уме! За что ты собираешься пить?
Петрович недоуменно захлопал обожженными ресницами.
- За твое воскресение! - прошептал Иван.
- Так я же не умирал!!! - вспылил полковник.
Спартаковский болельщик опасливо втянул голову в плечи. На его небритом лице промелькнула некая растерянность, но тут же сменилась напряженностью, а через некоторое мгновение физиономия алкоголика озорно засияла.
- Алексеевич, - вдруг нашелся бедовый мужичок, - так вот за то я и предлагаю выпить! Что ты жив - здоров…
Илья устало махнул рукой.
- Да, пошел ты… Не пью я!
Лицо пожилого соседа моментально омрачилось, и, как показалось Маланову, Голубев сразу же осунулся и даже стал ниже ростом.
- Ну, так ты не пей, Алексеевич, - жалобно заканючил спартаковский фанат, - а просто так посиди со мной маленько…
Инструктор отрицательно завертел головой.
- Устал я, Петрович, - отказался полковник, - да и некогда мне!
Иван обреченно вздохнул, словно прощался с жизнью.
- Я понимаю, Алексеевич, ты человек занятой, - покачал взъерошенной головой Голубев и добавил: - А мне‑то и поговорить не с кем: о том о сем, о житье‑бытье, о работе чертовой!
Илья Маланов уже было развернулся, чтобы удалиться восвояси, как вдруг передумал и остановился в нерешительности. С одной стороны, ему стало жаль одинокого несчастного соседа, а с другой - Илья вспомнил, что Голубев работает в "Витязе", вернее, убирает возле него.
- Петрович, - посмотрев на соседа, прямо спросил полковник Маланов, - а ты в самом деле работаешь дворником в холдинге "Витязь" или тумана мне по пьянке напустил?
Пожилой сосед обиженно насупился.
- Да я что, нехристь какая‑нибудь, - пробурчал спартаковец, - чтобы друзьям‑товарищам пену гнать!
Инструктор с интересом посмотрел на Голубева.
- А как твой знакомый, - поинтересовался Маланов у дворника и, усмехнувшись, добавил: - Не помер еще?
- Да ты что, Илья?! - воскликнул Голубев. - Жив Семен Семенович! Да и как же без него? На нем все держится!
- Петрович, а на работу устроить меня он сможет? - поинтересовался седовласый пенсионер. - Например, в охрану или еще куда?
- Для тебя сделаем, - клятвенно пообещал спартаковский фанат, - он же там главный по сантехнике!
Илья недоверчиво посмотрел на него.
- Это что ж, значит, умывальников начальник, - усмехнулся полковник, - главный мастер по клозетам?
Иван Петрович обиженно надул щеки.
- Зря ты так, Алексеевич, - пробурчал он, - Семен Семенович на днях даже благодарность от самого Юдина получил.
При упоминании о Юдине Михаиле Павловиче - генеральном директоре "Витязя" - инструктор напрягся, размышляя о подарке судьбы. В сознании стали лихорадочно возникать мысли, связанные с выполнением задания.
- Там у них что‑то с водопроводом случилось, - не заметив отрешенности слушателя, продолжал рассказчик. - Так сам Михаил Павлович распорядился, чтобы именно Семена Семеновича пригласили!
Илья уважительно покачал головой.
- Ну, это совсем другое дело, - виноватым тоном произнес Маланов, - коли начальство его ценит!
Петрович гордо тряхнул огромной головой.
- А как ты думал, Алексеевич, - снисходительно проворчал болельщик, но тут же спохватился и любезно улыбнулся: - Алексеевич, а что мы на пороге разговариваем? Может быть, все же зайдешь на минутку?
Маланов больше не стал упираться и отказываться от предложения хозяина, решив в спокойной обстановке побольше узнать о холдинге и его обитателях. Однако для приличия все же предупредил Ивана Голубева:
- Ладно, Петрович, зайду, но только ненадолго и пить я не буду!
Неказистый спартаковец замахал руками, как бы давая понять, что ничего такого он и не помышляет.
- Понял, Алексеевич, понял… - пообещал хозяин квартиры и, распахнув шире дверь, пропустил гостя вперед.
Маланов не стал топтаться у порога, а вошел в квартиру, и через секунду скрипучая дверь с грохотом затворилась. Сколько точно времени пробыл он в гостях у своего соседа Голубева, Илья не засекал, но не менее получаса. За это время он узнал много интересного и полезного от наблюдательного дворника, который знал даже то, чего ему и не полагалось. Когда пришло время расставаться, Маланов поблагодарил гостеприимного хозяина за чаек и сказал Ивану на прощание:
- В общем, Петрович, ты поинтересуйся о том, о чем я просил тебя, но пока не афишируй мое имя, и вообще, надеюсь, мне тебя не нужно учить, коллега…
- Понял, Алексеевич, - заверил Голубев гостя, - так сказать, прощупаем почву, но основательно!
- Верно…
Маланов, откланявшись, покинул квартиру соседа и стал медленно подниматься по лестнице наверх, анализируя разговор с Голубевым. Разумеется, необходимо было воспользоваться связями Петровича со столь именитым сантехником, но полковник привык иметь несколько вариантов.
- Так, Ильюша, думай, думай… - доставая ключи от квартиры, прошептал разведчик, - как еще можно достать эту трехглавую гидру. Так, так… Дима Власов… Он, кажется, что‑то говорил о содействии каких‑то влиятельных бугров…
Илья открыл дверь и вошел в квартиру. Немного поразмыслив, седовласый пенсионер решил не откладывать в долгий ящик решение вопроса и, достав из кармана куртки мобильник, набрал номер телефона своего приятеля - бизнесмена Дмитрия Власова.