Казалось, что знаменитый ансамбль дышал задором и грандиозными планами, однако это было только внешнее впечатление. Те, кто варился в нем, прекрасно понимали, что коллектив дышал на ладан и в первую очередь его художественный руководитель, который стоял у руля по инерции. Нужны были новые идеи и новые люди у руля прославленного ансамбля, но к творческой кормушке Любовь Андреевна никого не подпускала. Для нее это означало бы крах, не творческий (она уже давно умерла как балетмейстер), а крах финансовый. Правда, умная женщина иногда подпускала молодых и талантливых балетмейстеров к постановке танцевальных номеров или композиций, но по отдельности они смотрелись, а целой картины не было. Однако это нисколько не смущало заслуженного работника культуры, и она, как всегда, старалась быть в центре внимания и в курсе всех дел.
Вот и сегодня Любовь Андреевна решила лично провести репетицию танцевальной группы. Грациозно выйдя на середину зала в коричневом трико и такого же цвета тунике, строгая дама слегка расплывчатых форм несколько раз звонко хлопнула в ладоши, стараясь привлечь всеобщее внимание и сразу же поставить всех на место. В последнее время главный художественный руководитель редко занималась коллективом, в основном углубляясь в бухгалтерию, но сегодня был ответственный момент, о чем многие догадывались, но, о чем конкретно пойдет речь, знали только избранные.
- Доброе утро! - мило улыбнувшись, задорно поздоровалась с артистами Мироедова.
В ответ раздались вялые приветствия, среди которых было и несколько громких и весьма радостных.
- Здравствуйте! - шумно прогамзил долговязый Почкин и расплылся в белоснежной улыбке.
- Доброе утро, Любовь Андреевна! - защебетала одна из молоденьких нескладных танцовщиц. - Как мы по вас соскучились!
- Я тоже, Мариночка, - натянуто улыбнувшись, воскликнула главный хореограф, - да все времени нет. Забот уйма: и то нужно и это, все же на моих плечах пудовыми гирями висит.
Татьяна Калинова, которая стояла возле Вероники Гордеевой, бросив искоса взгляд на подругу, чуть слышно прошептала:
- Не гирями, а мешками денежными.
Вероника понимающе склонила голову, стараясь скрыть улыбку. Мироедовой потребовалось совсем немного времени, чтобы прочувствовать атмосферу, царящую в коллективе.
Любовь Андреевна, заметив шепот, бросила гневный взгляд на Калинову.
- Ты что‑то хотела сказать, Татьяна? - повысила голос Мироедова.
Смуглолицая танцовщица удивленно развела руки в стороны и, склонив голову набок, бойко воскликнула:
- Я говорю, что с ансамблем будет, если, не дай бог, что случится с вами!
В зале раздались приглушенное покашливание и осторожный шепоток. Пожилая женщина нервно вскинула подбородок кверху и неприязненно посмотрела на оппозиционерку.
- Не волнуйся, дорогуша, - с вызовом ответила руководитель, - я еще многих здесь переживу!
- А мы в этом и не сомневаемся, - равнодушно произнесла танцовщица.
Мироедова кожей почувствовала молчаливое глухое противостояние в танцевальном зале и решила поставить на место молодую танцовщицу.
- Это кто "мы"?
Калинова сделала удивленное личико.
- Да все, кто уважает и любит вас, Любовь Андреевна, - спокойно ответила оппонентка. - Вы же обо всем прекрасно осведомлены.
Перебранка носила невинный характер, но все присутствующие прекрасно понимали подтекст и напряжение этого разговора. Коллектив давно уже бурлил и разделился на "ваших и наших" и посему готов был взорваться. Однако ситуацию спас маленький Барабайкин - ветеран коллектива, к мнению которого прислушивалась как одна, так и другая стороны.
- Любовь Андреевна, - весело воскликнул он, - у нас что: урок словесности или хореография? Я уже порядком замерз.
Мироедова была уже и не рада, что зацепила задиристую Татьяну, и потому была благодарна мудрому Барабайкину за его вмешательство. Однако для приличия женщина решительно махнула рукой, словно дирижер палочкой, и громко произнесла:
- Не беспокойтесь, Барабайкин, сейчас у многих из вас пар заклубится из всех отверстий!
По стройным рядам танцовщиков пронесся дружный смешок, что немного разрядило напряженную обстановку.
- Нам не привыкать, - раздался голос из народа.
Мироедова, подняв руку вверх, призвала всех к тишине и, выдержав небольшую паузу, объявила:
- Ладно, ребята, повеселились и хватит, пора за дело приниматься! Но прежде, чем мы приступим к разминке, я хочу представить вам нового члена нашего славного коллектива.
Танцовщики энергично завертели головами, с интересом стреляя по сторонам любопытными глазами. Художественный руководитель сделала решительный жест рукой в сторону нового члена коллектива, которым оказалась рыжеволосая девушка. Новенькая сидела возле аккомпаниатора за фортепиано, и поэтому на нее никто не обратил должного внимания. К тому же внимание многих артистов было приковано к перебранке. Девушка встала со стула и вышла из‑за черного музыкального инструмента на обозрение своих коллег.
- Машенька Пожобайко, - торжественно и громко представила свою протеже Мироедова, - очень способная девочка. Прошу любить и жаловать!
Все присутствующие артисты внимательно посмотрели на новенькую красивую танцовщицу. Если женская половина недовольно скривилась, то мужская, наоборот, лучезарно просияла, затаив в глубине души похотливые мечты и желания.
- Сегодня Машенька у нас гостья, - мило улыбаясь, сообщила балетмейстер, - а с завтрашнего дня она полноправный член нашего славного коллектива. Так, теперь прелюдии в сторону, пора заняться делом. Начинаем репетицию!
Художественный руководитель ансамбля энергично захлопала в ладоши, призывая всех артистов балета к вниманию.
- Итак, милые мои, - зычным голосом произнесла Мироедова, - лицом к станку и поехали! Расправить лопатки, подобрать животики. Спина ровная, следите за спиной. - Любовь Андреевна подскочила к одной танцовщице и слегка ударила ее по спине. - Помните - танцовщик стареет со спины!
Артисты балета подтянулись и гордо задрали подбородки.
- Два деми плие одно гранд по всем позициям, - произнесла хореограф и повернулась к аккомпаниатору, молодому пианисту: - Толя, три четверти, пожалуйста!
Молодой человек исполнил пожелание руководителя.
- Колени как можно выворотнее, при возвращении пятки ставятся первыми. Берегите свои "ахилы"! Переходим "Пордэ тра". Тело сонное, будите свое тело…
Наконец артисты увлеклись репетицией и хореограф отошла к большому окну, коротко посмотрела на улицу и повернулась к труппе, которая работала в поте лица. Любовь Андреевна стояла в сторонке и молча смотрела на артистов. Со стороны могло показаться, что она внимательно наблюдает за работой своих подопечных, однако если бы можно было заглянуть в потаенные мысли человека, то мы бы немало удивились, узнав, что Любовь Андреевна думала совсем о другом, а именно о том, как поскорее получить огромную сумму денег и уехать за границу. Фактурная женщина посмотрела на часы и поняла, что, если она хочет успеть вовремя на дачу, пора заканчивать репетицию…
Глава 4
Маленькое, но уютное кафе в центре Москвы было заполнено посетителями почти до отказа. Мелодичная музыка негромко лилась из динамиков маленьких колонок, развешанных на стенах по всему залу. Помещение было обставлено просто, но со вкусом. Цены в этом элитном заведении были поистине столичные, однако уютное пищевое гнездышко никогда не пустовало, и тут собирались постоянные клиенты: в основном люди с сомнительной репутацией.
За круглым пластиковым столиком на четверых сидели трое крепких парней в одинаковых черных костюмах, словно близнецы. Правда, один из них отличался от двух своих чернявых узкоглазых собеседников не только европейской внешностью и рыжей копной волос, но и тем, что был явно старше. На столе стоял наполовину наполненный графинчик с коньяком, сок в высоких стаканах и лежала пара пачек американских сигарет, которые курили молодые мужчины. Их старший конопатый товарищ, а возможно и начальник, с "заячьей" губой в отличие от них курил сигару, вальяжно откинувшись на стуле.
Пригубив из рюмки немного коньяка, Рамиз, чернявый азиат с приплющенным глазом, нетерпеливо заерзал на стуле и обратился к рыжеволосому товарищу:
- Заяц, когда придет Хан?
- В самом деле, - поддержал Рамиза его друг, - нам что, здесь ночевать?
Рыжеволосый мужчина, Виктор Сахаров, спокойно выпустил пару колечек дыма перед собой и так же спокойно ответил:
- Сколько нужно, Ренат, столько и будем ждать. Если нужно, то и заночуем здесь.
Смуглолицые мужики недовольно заворчали, и в карих азиатских глазах блеснули злые огоньки. Однако они больше не стали выказывать свое недовольство, а только прищурили свои глазки и закурили по новой сигарете.
Наконец‑то человек, которого ждали, появился. Это был невысокий, хорошо сложенный чернявый мужчина лет сорока по кличке Хан. Мужчина был немногословен и после приветствия сразу же перешел к делу.
- Есть работа, - сказал Хан.
- Замочить кого‑нибудь? - поинтересовался Сахаров.
Собеседник усмехнулся и сокрушенно покачал головой.
- Нет, - возразил он, - нужно найти один чемоданчик, в котором находятся документы и пара миллионов зелени.
Присутствующие почтительно вздохнули.
- Это дело, - одобрительно сказал Заяц.
- Ну, если вам нравится такая работа, - произнес Хан, - тогда слушайте внимательно, дважды повторять не буду.
Прибывший шеф обрисовал сложившуюся обстановку, но не слишком посвящая бандитов в нюансы. Здоровые мужики внимательно слушали, иногда задавая вопросы, на которые работодатель отвечал.
- Итак, все понятно? - спросил Хан.
- Да, - ответил за всех Сахаров.
- Все нужно провернуть быстро и очень осторожно, - предупредил сообщников Хан, - иначе если вы оставите следы, то…
Присутствующие поняли чернявого мужчину с полуслова. Перекинувшись еще несколькими фразами, Хан так же быстро удалился, как и появился.
Когда шеф удалился, мужики заказали бутылочку коньяка. Однако выпить не успели. Один из присутствующих бандитов заметил седовласого человека, вышедшего из черного бьюика.
- Смотрите, это он! - воскликнул Рамиз.
Все дружно повернули головы и устремили заинтересованные взгляды в указанном направлении.
- Точно, - согласился Ренат. - Подходящий момент с ним разобраться!
Троица быстро подскочила с места и, прихватив неначатую бутылку коньяка, поторопилась на выход…
* * *
Вечер был поздний… Темные сгустки ночи пятнами опустились на город и чувствовали себя очень хорошо там, где не горели фонари и рекламные световые щиты. Улицы были пустынны, и влажный ветер одиноко бродил по ним, иногда заглядывая в темные подворотни. Одинокие прохожие торопились в свои теплые и уютные гнездышки. В отличие от них Илья Маланов не спешил домой. Впрочем, ему и спешить было некуда: дома его никто не ждал. Купив в магазине бутылку "Смирновской" и сунув ее во внутренний карман кожанки, Илья прихватил пару банок консервов. Потом, немного подумав, он отогнал свой джип на стоянку и решил проветриться и пройтись домой через парк.
Небольшой парк также поглотили сумерки, и слабосветящиеся фонари лишь служили ориентиром для редких путников, забредших в городской сквер. Однако для полковника они большого значения не имели: Илья знал места своих утренних пробежек наизусть. Маланов мог пройти по протоптанным дорожкам парка с закрытыми глазами. Впрочем, он и сейчас неспешно шел на автопилоте по грунтовой стезе, вдыхая полной грудью влажный декабрьский воздух и размышляя о своей жизни и загадочных поворотах судьбы.
- Да, - протяжно вздохнул пенсионер, - нужно что‑то кардинально менять в своей жизни. Вечные разборки, которые рано или поздно доведут до могилы…
Илья достал сигарету и закурил. Однако седовласого полковника тревожили не столько опасности, сколько личная жизнь, которая была одинока и неуютна. После разрыва с Маргаритой Маланов понял или, скорее, ощутил, что в жизни должна быть гармония, а одинокий холостой мужчина без второй половины - это половина счастья.
Маланов не был старым, уставшим от жизни человеком. Ему не было еще и пятидесяти. Но в силовых министерствах, будь то армия, МВД или КГБ, у всех был установлен жесткий порядок: майор или подполковник, если исполнилось сорок пять, а полковник - пятьдесят - на пенсию! Неважно, какие у него заслуги и результаты в служебной деятельности. Правда, с Малановым могло произойти исключение, когда ему исполнилось бы пятьдесят. Никто из кадровиков и большого начальства даже не заикнулся бы об уходе на пенсию. Слишком важными делами занимался полковник. У него на связи была очень нужная агентура, работавшая в стане террористических банд и имеющая прямой доступ к ряду главарей. И руководство Маланова обратилось по инстанции с ходатайством продлить срок службы полковнику еще на пять лет.
Маланов и его ближайшее окружение уже не один год поражались архаичности устава в части возраста. Взять хотя бы случай с заместителем начальника управления кадров подполковником Решетовым. За время службы он отдал двенадцать лет учебе в различных учебных заведениях системы. И вот наступил срок - сорок пять лет, и человеку, который по долгу службы должен воспитывать и обучать более более молодых, вручают обходной лист. Все, мол, уходи, на твое место берем молодого. А это означало, что прежде, чем созреть для воспитательной работы, новичок должен много лет посвятить своей учебе и росту профессионального мастерства, познанию психологии сотрудников.
И вот сорокапятилетнему здоровому мужику, находящемуся, как говорится, в самом соку, обладающему всеми качествами воспитателя и руководителя, могущего еще добрых десяток лет пахать как лошадь и приносить пользу стране, указывают на дверь. Человеку дают большую пенсию - шестьдесят - семьдесят процентов от того, что он получал, а на смену берут молодого человека, которому для того, чтобы постичь все профессиональные и психологические знания, научиться понимать душу сотрудника, весь воспитательный процесс, надо так же, как Решетову, более десятка лет учиться и учиться, проходить спецподготовку. На практическую работу остается около десяти лет, и тут наступает час икс - сорокапятилетний возраст. После чего - марш на пенсию. И никого не интересует и не волнует, что государство тратит в два раза больше средств, чем надо. Но для этого кто‑то должен не побояться посчитать и внести предложение по инстанции.
Слов нет, в ФСБ и МВД есть должности, при исполнении которых надо уходить на пенсию и в сорок пять. Скажем, сотрудник ГАИ, который денно и нощно, и в дождь, и в снег должен нести службу на дорогах. Конечно, это серьезно сказывается на здоровье и такому сотруднику надо уходить на пенсию, но кадровику, сотрудникам тылового обеспечения, паспортно-визовой, информационно-аналитических, да и оперативных служб… Особенно сотрудников, чья деятельность требует опыта, высокого уровня профессионализма, знаний психологических и политических, умения ориентироваться в обстановке в мире и стране, можно было бы не торопиться списывать со счета.
"Золотые мозги ценятся в большинстве стран мира, кроме нескольких, в первую очередь России" - горько рассуждал Маланов.
Он не торопясь двигался по широкой мокрой аллее. Мысли Ильи вцепились в недавно пережитое. Его как опытного работника по просьбе администрации Президента на короткое время откомандировали в распоряжение одного из заместителей главы администрации - мужчины в возрасте около семидесяти лет, профессора-химика Рубинчика. Он был недавно назначен заместителем главы администрации Президента. На первый взгляд степенный, внимательный, культурный, с мягкой манерой говорить.
Вот к этому руководителю и был временно прикомандирован полковник Маланов. Дело в том, что Президент страны поручил своей администрации разработать национальную идею. Проблема оказалось сложной, и администрация Президента стала привлекать к разработке документа представителей большинства министерств и ведомств, ученых, известных интеллектуалов и практических работников. Для полковника Маланова наступил момент познакомиться с политической и экономической кухней страны. Было много интересного и познавательного, но было и немало непонятного, иногда идущего вразрез с такими понятиями, как забота о менее обеспеченных слоях населения и это несмотря на жесткие требования об обратном. Четко просматривалась и желание отдельных лиц использовать свое служебное положение в личном обогащении. Взять хотя бы этого Рубинчика. Маланов успел хорошо присмотреться к нему. Жена миллионерша, владелец мебельного бизнеса, но сам он не занимался бизнесом, но был беспощадным в отношении решения проблем наименее обеспеченных людей. Взять хотя бы его доводы в пользу лишения права на бесплатный проезд школьников. "Когда я вижу ребенка, ученика второго, третьего, четвертого класса с мобильником, то мне сразу же хочется заставить его родителей приобрести ему проездной. Раз он имеет мобильный телефон, значит семья - не бедная!" - заявил в интервью по телевидению профессор-химик.
Маланов тихо чертыхнулся: "Стервец! Знаешь ли ты, что любая мать отдаст последние деньги ради того, чтобы знать, где и что делает ее ребенок, когда она на работе?! Подумал бы и о том, что трамваем, автобусом или метро пользуется ребенок, как правило, тогда, когда школа далеко. Богатые, такие как ты, своих детей возят на машине, и только бедные ездят на общественном транспорте. Как правило, речь идет о престижной школе или гимназии, где учатся чаще всего дети хорошо обеспеченных родителей, которые имеют возможность даже персонального водителя иметь для обслуживания детей. Если же повезет ребенку из бедной семьи попасть в престижное учебное заведение, то добирается он трамваем или автобусом. Таких ребят в этих особых школах или гимназиях - единицы. Стоит ли лишать их бесплатного проезда. Подумал бы ты об этом, прежде чем Президенту пожаловаться, вот, мол, некий полковник Маланов нашелся, мешает мне проводить Вашу линию на экономию средств!"
Маланов легко перепрыгнул через лужицу и слегка улыбнулся: "Хоть это позволило Президенту услышать мою фамилию! Но Рубинчик пошел дальше и соизволил озвучить фамилию моему начальству".
Маланов снова улыбнулся. Он вспомнил, как генерал - кадровик строго и назидательно заметил: "Вы, полковник, не забывайте, какая честь вам оказана. Работаете в таком месте, куда попасть не может не только полковник, но и не каждый генерал".
Маланов тогда ответил: "Товарищ генерал! Меня временно откомандировали в это место не для того, чтобы подстраивался под мнение любого. Хочу вам заметить, что я хожу в это самое место ежедневно и стараюсь в меру моих сил быть полезным государству".
Генерал, конечно же, учуял иронию в словах "это место". Но он был опытным, старым лисом и не стал далее говорить на эту тему, лишь сухо сказал, что делает полковнику на первый раз замечание и предупреждает, что руководство не потерпит в дальнейшем подобных упреков в адрес своих сотрудников со стороны высоких инстанций и будет реагировать в отношении непонимающих своей роли офицеров жестко.
"Да, попал я в ситуацию в администрации. Вырабатывай после этого национальную идею", - размышлял полковник и неожиданно произнес негромко:
- Все должно иметь начало и конец, а то от одного сладкого или горького изжога замучит и…
Однако не успел он закончить свою мысль, как перед ним из темноты выросли две крепкие мужские фигуры.