- И за какие бабки? - поинтересовался пацан. В принципе, что ему до будущих достатков персонального водилы, который собирается покинуть хозяина? Вопрос - пристрелочный: узнать за какие гроши сманивают Женьку и, соответственно, предложить большую сумму. Как на аукционе.
- Считай - ни за какие. За харчи. Зато никто не станет давить на мозги, не заставит жрать дребанных трепангов.
- Не темни, хитрован! - беззлобно прикрикнул Иван. - К тому же, трепанги - китайская кухня, а здесь, в основном, - японская. Давно пора ликвидировать безграмотность... И потом... Безногих пастухов не бывает.
- А я, как Мересьев, буду первым.
- Коровы и овцы поумирают со смеха.
Женька промолчал. Увольняться он не собирается, сказанное - нечто вроде прикидочного выстрела. Не только прикидочного, но и предупреждающего. Дескать, не перестанешь издеваться - распрощаемся.
Друзья заняли столик возле окна. Женька брезгливо поворошил палочками в поданом официантом блюде. Отодвинул, покосился на хозяина и попросил принести хотя бы морской капусты. Только без отвратной живности.
Иван с аппетитом поглощал "червяков". Он по своему, по кирсановски, без заздравных тостов и возлияий, праздновал далеко не радостную победу над Федором Павловичем и Федечкой...
Японокитайский ресторан полюбился не только Ивану - в него зачастил Дюбин. По там же причинам: практическое отсутствие алкашей и проституток. И еще одна причина - пообщаться с Ессентуки. Поставить новую задачу, получить отчет о выполнении предыдущей. Не на крыше здания и не в его подвале, за столом, украшенным морскими деликатесами зарубежного производства.
Пиршествовал Дюбин не в общем зале - в отдельном кабинете, стены которого расписаны гейшами, сакурой, бонзами, камикадзе и прочей символикой.
Сидит, умело орудуя палочками, и рассеяно смотрит на девушку, наряженную в кимоно, которая раскладывает на зелень горячие кусочки рыбного деликатеса. Девушка - явно русская, ее наряд и сложная прическа - своеобразный логотип фирмы.
- Больше ничего не желаете?
Простой вопрос - с подтекстом. Речь не о каком-нибудь блюде или - напитке, ряженная предлагает себя. Не то в роли закуски, не то - десерта. Конечно, не бесплатно - за немалое вознаграждение.
- А что еще? - все также рассеянно спросил Дюбин. Не для купленного секса он поднялся из могилы, проделал немалый путь из Швейцарии, оставляя за собой вереницы трупов. - Что можете предложить?
Многозначительное молчание.
- Не нужно. Терпеть не могу поварих. Тем более, ряженных... Лучше попросите сюда хозяина.
Обиженная и оскорбленная давалка презрительно шевельнула плечиком. Наверно, решила: либо импотент, либо "голубой". Какой нормальный мужик откажется продегустировать красивую и услужливую девчонку? Имеются, конечно, чистоплюи, но их не так уж много.
- Сейчас приглашу, - мяукнула она, наклонив голову.
Через несколько минут в кабинет вошел Ессентуки. Не ряженный под самурая - в добротном костюме с искоркой, в крапчатой бабочке. Бизнесмен высокого ранга.
- Рад видеть. Как тебе моя "пирожковая"?
- Нормальное заведение. С душком. Только сервис слишком навязчив. Эта гейша в рязанском исполнении...
Ессентуки рассмеялся, но в глазах застыл холодок.
- Многим нравится. Хоть что-то народное среди сашими, сябу-сябу, гребешков, мраморного мяса и суши. Завалится компания уже поддатых мужиков, те, которые выросли на рубленных бифштексах и тефтелях под томатным соусом - глазами хлопают, не знают, куда руки деть. А вот такая курносенькая бедрышками пошевелит, как бы невзначай подскажет, что гребешки хрумкать без "Шабло-премьер-крю" никак нельзя - горло можно оцарапать. Обалдевшие мужики тут же заказывают бутылок пять для разгона. А каждая бутылка, между прочим, - штука баксов...
- Можешь не уточнять. Я отлично знаю цену "Шабли". Лучше скажи: новости имеются? Не вздумай брать на понт - не получится. Я тебе не Иванушка-дурачек, ты мне - не Кащей бессмертный. Понял - бессмертный?
Холодок в глазах Ессентуки превратился в две льдинки. Оскорблений он не выносил, угроз - тем более. Но играть с этим безумцем в подкидного - смертельно опасно.
- Никаких понтов! Чистая правда!... Здесь обитает твой правоприемник Юраш. Из бесправной "шестерки" пробился в авторитеты. Ловкий и успешный товарищ... Сказали: сейчас делает мюзикл. Генеральная репетиция... Или мюзиклы не делают - монтируют? Как правильно?
Дюбин, с аппетитом расправился с горячим блюдом, при упоминании кликухи старого знакомца, едва заметно вздрогнул. Из скрещенных палочек в тарелку упал кусок жаренного мяса.
- Ну, да черт с ним, с мюзиклом, - не дождавшись вразумительного ответа, продолжил Ессентуки. - Отужинает в "Викинге" и - домой. Пасти его или не пасти - ты решишь... Что касается Лавра... Точнее - кто его касается... Бывший авторитет и депутат сейчас - жених. Вот, читай, мой пастух передал.
Дюбин не без интереса знакомится с "донесением", особое внимание - на адрес.
- Помню... новобрачную. Что-то вроде молодой и богатой вдовушки. Ничего не скажешь, у бывшего "приятеля" губа не дура. Прибомбил красивую бабу и, заодно, ее состояние. Сластена!
- Еще какая сластена! - подыграл владелец ресторана. - Вот только имеется одна заковыка. Невеста с приплодом, с сынком.
- Живут вместе?
- Всякое случается. То вместе, то врозь. Кстати, сейчас наследничек в соседней комнате вкушает деликатесы. На пару с водителем.
- Ты подстроил?
Признаться в авторстве лестно, но немедля посыпятся уточняющие вопросы, совмещенные с угрозами. Лучше не дразнить бешеного "быка". Слишком опасно.
- Нет, не я. Случайное совпадение. Кирсанов здесь не в первый раз... Полюбился ему мой ресторанчик.
Дюбин еще раз вчитался "донесение", переписал адрес в небольшой блокнотик. Потом бросил бумажку в мангал.
- Случайностей не бывает, глупец, они просто не существуют. Об этом говорит диалектика. - Дюбин поучающе погрозил пальцем. Неизвестно кому: собеседнику или пасынку Лавра. - Как юноша голод утолит - махни флажком. Я малость развлекусь.
- Сделаю.
Поворошив палочкой "морской" салат, Женька осторожно отведал его. Ничего, есть можно. Особенно, если пару суток ходить голодным. "Поклевал" и поднялся из-за стола. Пора проведать брошенную на произвол судьбы "ласточку". Вдруг нелюди пристроили под ее днищем взрывпакет, или отключили тормоза? Разгонишься и поцелуешься со столбом или, не дай Бог, в"едешь под фуру.
Иван разрешающе кивнул, удовлетворенно погладил тощий живот и отправился в туалет мыть руки.
Предупрежденный Ессентуки, Дюбин пошел за ним.
Зачем, какой навар можно получить от малолетка, он толком не знал. Вело звериное чутье. Все, кто так или иначе приближен к Лавру, привлекали его внимание. А тут не простой "приближенный" - сын невесты, будущей супруги отставного авторитета...
Главное свое оружие - гипнотический взгляд он решил не использовать. Не стоит дергать и без того издерганные нервишки. Имеется меньший калибр, но с такой же убойной силой.
- Боки у тебя клевые, парень, - кивнул он на дорогие наручные часы. - Где прибомбил?
- Это - папины, - с ребячьей гордостью пояснил Иван. - Швейцарские.
- Щедрый подарок, - уважительно промолвил Дюбин, мысленно нащупывая дорогу к подростку. - Любой фрайер-лимон не откажется.
- А папа и был щедрым!
- Был?... Извини...
- Ничего... Отболело...
Ничего не "отболело", подумал Дюбин. Вон как помокрели глаза! Вот она, верная дорожка к желанному сближению. Отец!
- Я такие же боки только один раз в жизни видел. С таким же браслетиком. У Володи Кирсанова.
Любое упоминание фамилии отца, пусть даже случайное, мимолетное, немедленно вызывало у доверчивого мальца чуть ли не любовь к другу или знакомому отца. А этот симпатичный господин назвал его просто по имени...
- Вы знали папу, да?
- Еще бы не знать! Начинали когда-то вместе, сотрудничали. Давненько это было. Еще при царе Горохе... Так ты Володькин сынок? Кажется, Ваня.
- Вы не ошиблись. Иван Владимирович Кирсанов, - звенящим от волнения голосом представился он, ожидая ответного представления.
Дюбин предпочел оставаться в тени. Конечно, можно пустить в дело множество фамилий, под которыми он скрывался и скрывается по сей день, но лучше не дразнить судьбу. Она слишком обидчива, может отомстить.
- Здорово, что мы с тобой так встретились...
- Еще как здорово!
- Пойдем тогда почаевничаем по случаю знакомства. Меня здесь знают - сделают настоящий чай, а не желтенькое пойло, похожее на мочу японского поросенка. Это отвратное зелье подсовывают лохам. Мы же с тобой не лохи - солидные люди.
- Конечно, не лохи, - рассмеялся глупец. - Смешно даже подумать...
Глава 17
Встречались отец с сыном редко, откровенно разговаривали еще реже. Каждый жил как бы в своем измерении. Случайная встреча в бывшей рабочей столовке, ныне - бистро, была своеобразным подарком. Во всяком случае, для Лавра.
Как всегда растрепанный и вз"ерошенный пареньзаглянул сюда перед тем, как забраться в салон ожидающей его машины. Не опускаясь на плассмасовый стул, заказал кружку пива, достал из кармана куртки мобильник и записную книжку. Листал ее страницы и досадливо морщился.
- Не то, не то... Выходит, звонить некому. Жопень пришла - открывай ворота. Один остался - ни сподвижников, ни приятелей, на которых можно положиться.
Лавр, сидящий за другим столом, подошел неслышно, вернее сказать, не подошел - проявился из ничего.
- Присели бы молодой человек, - с легкой насмешкой тихо предложил он. - Как известно, в ногах правды не бывает. Посидели бы бесцельно, непродуктивно, как, например, вот уже добрых полдня сижу я. При этом ни на цент не приумножил личное состояние. Только очередную щепотку жизни оставил в этом дерьмовом заведении... Давай присядем, а?
Федечка помедлил, постарался успокоиться, и послушно занял указанное ему место.
- С чего это ты так щедро разбрасываешься своим временем? Не жалко?
- Времени не жалеют, его берегут, - назидательно ответил Лавр, глядя на Федечку поверх очков. - А чем еще прикажешь заниматься отставнику-бездельнику? Звонить сыну как-то образование не позволяет - вдруг оторву его от государственных дел. Боязно. Вот я и захотел издали поглядеть - со щитом ты выйдешь после бизнессборища или тебя на щите вынесут. Гляжу - не под щитом, на своих двоих. Победитель…
- Вынесли не меня, пап...
Нелепую гибель Белугина Федечка переживал по своему: искренне жалел веселого предпенсионера и досадовал по поводу потери важного свидетеля.
- Кого? - будто выстрелил Лавр. Глаза налились расплавленным свинцом, лицо затвердело. - Кого вынесли?
- Белугина. Мин херц Петра Алексеевича. Говорят - несчастный случай. Поскользнулся, мол, бедолага, упал и... уже не поднялся...
- Где?
- На складе. В седьмом холодильнике. Надо же так изнесчаститься, чтобы голову себе проломить, да еще в двух местах сразу.
Лавр снял очки, снова надел. Пальцы рук мелко подрагивали. Кроме указательного, который хищно согнулся, готовый нажать на спусковой крючок оружия.
- Ой-ей-ешеньки... Я же с ним, с Петром перед этим беседовал. Торопился он. Сказал - срочно вызывают в седьмой холодильник. Накаркал...
Короткая пауза, Молчание над гробом невинно убиенного.
- Ну и что ты решил?
- Плохо все, пап. Уводить буду денежки из "Империи". Тухлым запашком потянуло.
- Забодали бедного мальчика?
- Дело не в этом. Сам могу кого угодно забодать. Если неизвестно чьи капризы превращаются в принцип работы, следует немедля рвать когти. В переводе - вытаскивать акции и сбрасывать их к чертям собачьим.
- Чьи капризы?
Федечка понимал, что сейчас сделает отцу больно. Очень больно! Но остановиться уже не мог - словно бес подталкивал его в спину, дергал за язык.
- Не догадываешься? Капризы любимой твоей Оленьки, капризы моего любимого Ванечки. Видите ли, этого он не хочет, того не желает! Именно с "хочу-не хочу" и начинается конец бизнесу.
Лавру действительно было больно слушать сына. До того больно, что он незаметно сунул под язык таблетку спасительного валидола.
- Наверно, они - ни ухом, ни рылом. Их просто подставили...
- А Хомченко на что? Или его тоже подставили? Не верю!... Про Ольгу Сергеевну точно не знаю - одни догадки. А вот Иван... Будто специально, назло. Дирижирует, поджав губки, ораторию под названием "А на-ка, выкуси!". Часть первая - ъя здесь хозяин". Вот и пусть Кирсановы хозяйничают. Только как бы их доверенное лицо не обобрало наивных доверителей до костей!
То, что сын не уверен об участии Ольги в афере, немного приободрило Лавра. Догадки к делу не пришьешь, на прокурорский стол не положишь. Сейчас главное - убедить самолюбивого мальца, предостеречь от неосмотрительных поступков.
- Погоди, Федька, не дергайся. Охолонь.
- А я вовсе и не дергаюсь! Передо мной недвусмысленно открыли дверь. Даже демонстративно. Хорошо еще - не врезали поджопник. Я послушно вышел и теперь закрываю ее с другой стороны. Без криков браво и оваций. Мин херц правильно говорил: играть в фишки - это еще не дело. Надо строить свою империю.
Лавр покачал головой. Ему было и смешно и горько выслушивать амбициозные планы сосунка, построенные на хлипком фундаменте обиды. Что он против матерого хищника - Мамы? Мигом обломают едва отросшие рога и отправят на свалку. Но как убедить парня в опасности и полной бесперспективности задуманного?
- Надо ли впадать в крайность? История учит: все империи и царства - на крови. К примеру, супермаркет - сколько алых ручейков вытекло из него. Последняя - мин херца Петра Белугина. Подумай, сынок.
- Думано-передумано. Строиться в Москве не собираюсь - сработаю в провинции. Там намного проще, чище и понятней.
Дурачек мой, дурачек, с жалостью и сердечной болью подумал Лавр, глядя на вз"ерошенного, кукарекающего петушка. Сейчас в России таким, как он, обламывают неотросшие крылья, подрывают, отстреливают...
- Чисто говоришь? Ой ли?
- Поживем - увидим. Попробую - ой или не ой.
- Окимовск?
- Да.
- Вотчина Мамы?
- Никаких мам и пап - моя вотчина! Пошли, батя, засиделись.
Лавр жестом остановил сына.
- Погоди. Последний раз прошу, очень прошу. Хочешь, встану на колени? Не надо туда лезть. Именно туда - не надо. Поезжай строить свою империю на Урал, в Сибирь, к черту на кулички, но только не в Окимовск.
Знал, сын не послушается, будет попрежнему кукарекать, но не просить, не предупредить о грозящей ему опасности Лавр не мог. Ибо помнил жесткое предупреждение Мамыкина, его кровожадные взгляды.
- Извини, пап, но лучше занимайся ремонтом квартиры или ремонтируй здоровье. Суставы там или желудок. Сам разберусь со своими проблемами.
- Спасибо, сынок, за заботу. Я ведь и вправду не настолько здоров и силен, чтобы держать у тебя за спиной тылы. Остается только советовать.
- Да кто ж тебя просит держать какие-то тылы? Прости, какая-то паранойя! Всегда я сам вел свои дела, а тут - поразительное сердобольство! Мания преследования! Будто я покусился на нефтяные поля Петрлиума. Еще раз прости, но это тебя ни с какой стороны не касается.
- Касается-не касается - сплошная демагогия, - разозлился Лавр. - Можешь ты хотя бы один раз без базара подчиниться отцу?
- Сейчас - не могу. Не тот расклад.
- Смотри, Федя, всерьез посоримся!
- Если у тебя имеется такое желание - давай! Ссорься! Пойми, пап, у меня нет другого выхода, нет других вариантов движения вперед! Остановлюсь - придется торговать в электричках кроссвордами, карандашами и будильниками.
-Тоже не выйдет - электрички забиты полтавской мафией.
- Тогда - губная гармошка и кепка возле ног. Подайте ради Христа убогому.
- Езжай в Швецию!
- Сам езжай! - огрызнулся Федечка. - Домой?
- Поехал бы - машина осталась на даче.
- Моя припаркована к тротуару в двух шагах отсюда. Садись, подвезу. Только не бухти про кровавые реки и мозговые берега. Надоело!
- Спасибо, доберусь на такси, - грустно отказался Лавр, поняв, что сердечная беседа так и не состоялась, каждый остался при своих интересах. - Быстрей и безопасней.
- Ну, и ветер в спину!
- Свою научись прикрывать! И то, что пониже спины!
- Хватит советов и рекомендаций! Сыт по горло. Достали до самых печенок! Раньше - Белугин, теперь - ты. Обрыдло!
Проводив сына жалеющим взглядом, Лавр остановил такси, опустился на заднее сидение. Нелегкая беседа с Федечкой доконала его. Сердце билось с перебоями. в голове - туман. В руке подрагивает записная книжка, фамилии, имена, номера телефонов путаются в сознании.
Надо, срочно надо отыскать среди старых дружанов надежного человека, который защитил бы Федечку. Мультяха свалил за бугор. Горилла - умный и сильный мужик лежит на кладбище, застрелили во время стрелки. Мастак умер своей смертью - инфаркт. Геракл скурвился...
- Господи, кому же позвонить? - вслух спросил он сам у себя.
- Попробуйте в службу спасения, - не поворачиваясь, посоветовал таксист. Будто проник в сознание пассажира. - Помогают.
А что, идея! Только обратиться не к спасателям - к Богу.
- Не имеет смысла. Опоздают...
Кто не опоздает? Только он и Санчо. Два ствола против десятка мамыкинских, две постаревших головы, четыре немощных кулака. Вот и все, чем он располагает. Но сдаватья нельзя! Западло! Лавр выкручивался из более сложных и опасных ситуаций, всегда выходил из них победителем. Оставляя лоскутки окровавленной шкуры, со свинцом в теле, но - победителем.
Правда, за предательский выстрел в спину отомстил не он - верный "оруженосец". Догнал киллера и таранил его машину. Слава Богу, остался живым, отделался переломами и ушибами. А Дюбеля свезли на кладбище, откуда он благополучно выбрался.
Еще один противник! Не много ли?
И все же, как не крути, придется навестить вотчину Мамы, покопаться в его вонючей утробе. Как это поется в старой песне, смелого пуля боится, смелого штык не берет…
Опасения отца, его советы не убедили Федечку, он по прежнему был уверен в правильности своего выбора. Провинциальный тихий Окимовск представлялся ему землей обетованной, трамплином, который подбросит его в большой бизнес. Только не расслабляться - дерзать!