Первый шаг к свершению задуманного - визит в альма матер, то-есть, в родной институт. К профессору Стрекову.
Профессорский кабинет какой-то неухоженный, несерьезный. Будто его хозяин в нем почти не бывает, но не допускает уборщиц и помощников. Единственная достопримечательность - разбухший портфель, который находится на девятом месяце беременности и вот-вот разродится десятком докторских диссертаций.
Да и сам профессор далек от навязаного телевидением и старыми фильмами образа серьезного ученого, в очках с выпуклыми линзами и ухоженной бородкой. Подвижный толстяк, всегда без галстука, в видавших виды подтяжках, не ходил - летал по кабинету. На подобии сказочного Карлсона.
- Ничего не понимаю, - недоумевал он, размахивая перед лицом студента короткими ручками. - Отказываться от поездки - невероятная, непростительная глупость.
Лавриков сидел на стуле, по школярски положив руки на колени.
- Ну, не получается, Виталий Юрьевич! Не позволяют личные дела...
- Какие там дела! Да еще - личные! - поморщился Стреков. - Столько желающих было с этой Швецией, я всех отшил, утвердили тебя и - нате вам!
- Поезжайте сами, - отлично сознавая, какую он порет глупость, предложил Федечка. - Вроде, как на переподготовку...
Толстяк подергал подтяжки, прогримасничал. Будто отведал что-то нес"едобное.
- Думай о чем говоришь! Переподготовка по другой линии... Ну, просто не лезет в голову! Что творится в России, что делается! Один - миллионер, другой, круче - миллиардер, выйдешь на улицу и не знаешь, кто из навороченной тачки вылезает - то ли помощник президента, то ли двоечник на переэкзаменовку... И желанная раньше Швеция им уже не Швеция! Конец света!
Федечка приподнял низко опущенную голову, лукаво поглядел на бегающего по комнате профессора.
- А вы вместо меня пошлите Сашку Циплякову. Думаю - не откажется...
- Не смеши народ, Федор, - недовольно пробурчал толстяк. - Нашел кандидатшу!
- Тогда не обижайтесь на меня, ладно? Поверьте, ехать не позволяет важное дело.
- Если не секрет, какое? - неожиданно заинтересовался ученый. - Свадьба или крестины?
Таиться от Стрекова не хочется. Несмотря на излишнюю экзальтацию, он - неплохой мужик. К тому же, может быть полезным.
- Ничего особенного. Обычный консервный заводик спать не дает.
- Да? Значит, обычный? Так и "ВИММ-БИЛЬ-ДАНН" - тоже простое консервное предприятие. А подняли его на уровень концерна.
- Вот и я тоже хочу - примерно в том же направлении.
- Ну-ну, похвальное рвение. Только консалдинговые услуги - за кафедрой. Договорились?
- Хоп! Подписано и заштамповано! Тогда с вас - формальное рекомендательное письмо в район.
- Считай - в кармане... предприниматель!
Федечка не вышел из института - вылетел, трепеща ангельскими крылышками. Удача, самая настоящая удача!
Следующее намеченное мероприятие не относится к задуманному внедрению в вотчину Мамыкина. И все же, оно необходимо. Ибо Федечка расставался не только со столицей - со всеми бывшими привязанностями и влюбленностями. Рвал с кровью.
Любовь? Никаких Ромео, никаких Джульет! Каждому времени - свои песни. Современные люди: сошлись - разошлись. Без дурацких переживаний и обращений в суд... Цивилизованные люди прощаются красиво. Как в сентиментальных книжках, только без слез и охов-вздохов.
Лавриков достал из кармана мобильник, набрал знакомый номер.
- Привет, Саш. Спешу объявить: никуда не еду. Вернее, еду, но не в ту сторону. Остальное - при встрече. Лады?
- Навестить меня нет желания?
- Извини, не то настроение.
Они встретились вечером возле выхода из метро. Федечка припарковал машину, щелкнул брелком, гарантировавшим полную безопасность от угона и взлома престижного "рено", наследницы проданного "бегунка", и принялся прогуливаться, безразлично, с ленцой пресытившегося нувориша, оглядывая витрины комков и полунищих прилавков. В комках выставлены на обозрение бутылки, собранные со всех концов света, штампованные часы, изукрашенные коробки. На прилавках - цветы, старые книги, поношенные вещи.
Тощища!
Сашка, как всегда, опаздывает. Привычка всех женщин - и молодых, и старых. Во первых, для макияжа и выбора наряда требуется немалое время. Во вторых, проверить терпение кавалера и его действительное отношение к ней. Выдержит, не сбежит - есть надежда на развитие начатого романа, сбежит - туда ему и дорога, придется искать замену.
Федечка не сбежал. Запланированные переговоры по поводу разбега, откладывать нельзя - его ожидает Окимовск с желанным заводом и не менее желанная сестра Кирилла.
Наконец, девушка выпорхнула разноцветной бабочкой, не разглядывая толпу, сразу направилась к ожидающему ее парню.
- Приветик! Куда пригласишь, кавалер? Заранее говорю: ни ресторанов, ни танцулек. Устала и от того, и от другого.
Ответ заранее подготовлен. Многомесячное общение с изящной студенточкой позволило изучить ее вкусы и пристрастия. Дискотек на дух не выносит, рестораны и забегаловки презирает, об"ятия и жаркие поцелуи под луной считает приземленными. Зачем, если значительно приятней заниматься любовью в комфортабельной комнате с притушенным светом и мурлыкающей музыкой из приемника?
- А если - в аквапарк? Поплаваем в теплой водичке, порезвимся.
- Вот это что-то новенькое! - заинтересовалась Сашка. - А он не закрыт?
- Откроем, - уверенно заявил Федечка - У меня в бумажнике лежит ключ от всего города. Этакий всеядный "Сезам".
- Если так - поехали.
Не прошло и часа, как они оказались возле под"езда аквапарка. Наружная иллюминация погашена, но двери не заперты и в фойе еще горит свет.
- Так я и думала - облом!
- Погоди горевать. Поглядим, как сработает мой "сезам".
Дежурный - парень в джинсах и с засаленной косицей, перехваченной аптекарской резинкой, загородил дорогу.
- Все, детишки-старикашки, лавочка закрыта. Дядечка утомился. Завтра - милости просим...
Федечка с таинствнным видом подошел к стражу водного заведения вплотную. Носом к носу.
- Мистер, а если еще одно включение? Только для ViR-персон?
- Ты что ли персона, рыжий?
- Рыжий-красный, значит опасный. Показать удостоверение? Будь готов - всегда готов!
При виде приятной "зелени" парень расплылся в улыбке, глаза замаслились.
- Ага! Вижу - настоящие VIR-персоны. Без обмана. Сейчас включу.
- Водное удовольствие только для двоих, бабушкам и детишкам вход строго воспрещен. Сговорились?
Вторая стобаксовая бумажка отправлена вслед за первой.
- Будь сделано, - еще больше подобрел парень. - Где желаете порезвиться?
- Как это где? Конечно, в море-океане.
Заиграли, заморгали разноцветные светляки. Заревели трубы, загрохали барабаны, завизжали флейты.
- Эй, Бах-Бетховен! - не выдержав, закричал Федечка. - Сбавь обороты! YIR-персоны глохнут!
Стоящий за пультом оператор понимающе кивнул, нажал на кнопки, покрутил верньеры. Громоподобная какафония сменилась ласкающей душу мелодией.
Под сводом огромного зала разместились водопады и омуты, водовороты и тихие заводи. На водной глади призывно покачиваются лодки и плотики, спасательные круги и большие шары, надутые гуси-лебеди в увеличенном масштабе. Все удовольствия для любого возраста и темперамента: и холериков и сангвиников.
Вволю наплававшись и нанырявшись, молодые люди легли на плотики, причалили их друг к другу.
- Эй, на мостике! Смени пластинку на более тихую. Дай поговорить.
Оператор убавил звук до едва слышного. Предчувствуя дополнительное долларовое вливания, он был готов исполнить любое желание богатого придурка. Даже заставить водопад изливаться в другом направлении - вверх.
- Все-таки у тебя патология, заскок на этом парне, - поставила диагноз Сашка.
Не ехать же молча?
- Финальный заскок, Сашуля. Вполне безобидный.
Разговор ни о чем набирает обороты. Подготовка к более серьезной, болезненной для обоих теме. Высказаться прямо, в лоб, Лаврикову мешает дурацкая, несовременная порядочность.
Сашка насторожилась. Изученный с головы до ног любовник ведет себя как-то необычно. Не пытается обнять, поцеловать. Вместо этого - странные признания едва знакомого мужчины.
- Безобидный - это я усекла. А почему финальный?
И снова Федечка не решился на полную откровенность.
- Просто такое ощущение, будто я никогда больше не попаду на водные, детские аттракционы. Потому, что все последующие забавы будут... взрослыми.
- Странные, я бы сказала, ощущения. Слишком серьезные, даже без присущей тебе иронии.
- Ирония, дорогая, всего лишь маска для легко ранимой души, - поправляя очки, наставительно промолвил экслюбовник.
- Это у кого ранимая душа? - иронически осведомилась девушка, оглядывая аквапарк. Даже поискала под потолком, прошлась взглядом по терпеливо ожидающему "оператору". - Не вижу.
- А ты повнимательней погляди на плотик слева... Видишь, как я страдаю? - изобразил хитрец мучительную гримасу.
- Не верю, притвора! Ты - броненосец.
- Картонный... А на самом деле... Правда, Саш, даже бумажный.Скажи, ты меня хоть чуть-чуть любила?
Объясняются обычно под луной, в кустах, в комнате, а тут - Аквапарк, любопытный взгляд оператора... Чушь несусветная! Но сказанного уже не перечеркнуть и не спрятать. Тем более, что вопрос - не о настоящем, о прошлом. Этакая любовная ностальгия. Расставаться нужно красиво, снова подумал Лавриков.
- В смысле? - растерялась девушка. - Что ты имеешь в виду?
- Ну, какой смысл может быть в любви? Сплошная бессмыслица! Отвечай: любила или - притворялась любящей?
Если ответить по старинке: "да" или "нет", примагниченные плотики или раз"едутся в разные стороны или еще крепче прижмутся друг к другу. Стоит ли рисковать, лениво подумала Сашка. Лучше ответить по современному, без скромно потупленных гляделок и стыдливого румянца.
- Федь, зачем нормальные сексуальные отношения грузить глупыми вопросами?
Ага, сама вышла на желанную тематику! Это уже теплей!
- Сексологи утверждают, что женщины, в отличии от мужиков, умеют любить ушами. Я ведь никогда не говорил, что люблю тебя.
- Так скажи! Мне будет приятно.
- Не дождешься!
- Почему? - обиженно прошептала Сашка. - Или решил признаться в постели? Тогда заканчиваем этот цирк и перебираемся в общежитейскую конуру. Которую ты вот уже неделю не посещал.
Для настоящей любви неделя - немыслимо длинный срок. Раньше они резвились два раза в день: утром перед занятиями и вечером после завершения трудового дня. Но это было сто лет тому назад, до появления в его жизни Лерки.
- Не торопись, всему свое время. Поговорим. Без фальшивых поцелуйчиков и слезливых обид. Стоит ли грузить нормальный секс подобными признаниями? Опасно и вредно... Знаешь, Саш, наверно, это действительно наше последнее совместное... развлечение
- Под названием: "Об"яснение в нелюбви", да?
- Пардон, мадмуазель, но так будет по честному. Это не бизнес - в таких делах я не люблю и не особенно умею химичить.
Он осторожно покосился на соседний плотик. Сашка не плачет - сосредоточенно глядит в потолок. Будто заинтересовалась хрустальной люстрой.
- Обидная для меня честность. Как в той рекламе: не хочу. Ну, помнишь - идет голая фотомодель по людной улице, жует жвачку, а навстречу - секссимвол с такой же жвачкой. Диктор поясняет для тупых: мол, ничего, кроме жвачки, этим счастливчикам не нужно...
- А тебе нужно?
- Да, мне нужно! Ты - хорошая партия. Без растительности в ноздрях, не старый и не пузатый... Партии делают и без всяких разных чувств... По расчету.
Федечка горько усмехнулся.
- Партии без чувств получаются карликовыми и не преодолевают пятипроцентный барьер... Тем более, Швеция заменена на Кислодрищенск.
- Понятно... Но это же идиотизм?
- Чистейшей воды, без вредных примесей.
- Ну, и глупо!
- Не отрицаю. Вполне возможно. Глупость в квадрате.
- Барьер не взят. Все по честному. Слава Богу, финиш!
- Мы остаемся друзьями?
- Давай без горького подслащивания. Обойдусь, не рассыплюсь.
- Знаешь, Саш, будущее непредсказуемо. Вдруг что-то изменится и нас потянет на второй дубль?
- Не получится, оракул! Дубль первый, он же - последний. Снято! Мы едем в разных машинах в разные стороны.
- Легче стало?
- Трудно сказать... Скорее - грустно.
- Грусть пройдет...
- Надежда юношей питает, да?
Оператор, так и не дождавшись еще одной бумажки с изображением "штатовского" президента, выключает музыку, дергает рубильник - гаснут разноцветные гирлянды, перестают брызгать фонтаны, останавливются водовороты. Праздник окончен, наступили серые будни.
- Эй, VIP-персоны, ваше время вышло. Закругляемся. Поторопитесь! Через десять минут парк запрут и спустят злых собачек.
- Злых собак не бывает, мистер, - немедленно отреагировала Сашка. - Голодные собачки только выглядят обоззленными. На самом деле, они не кусаются... Как я сейчас, к примеру...
Глава 18
"Красиво" распрощавшись с недавно горячо любимой девушкой, коварный соблазнитель постарался изгнать ее образ из головы и сердца. Поначалу не получалось - Сашенька вцепилась в сознание острыми коготками, никак не хотела покидать полюбившееся ей местечко. Но не прошло и часа, как угрызения совести перестали терзать парня. Все в жизни меняется, утвердился он на позиции правдолюбца, и привязанности и антипатии. Стоит ли терзать себя, когда впереди его ожидает новая встреча и новая работа? Сашка поболеет, поплачет и успокоится. В этом ей поможет новая любовь к тому же Витьке, парне с третьего курса.
Самолечение помогло - образ девушки померк, потом вообще исчез.
Следующий визит - в коттедж Кирсановых. Федечка не особенно уважал будущую свою мачеху, но вежливость и обязательность - закон для настоящего джентльмена. Без этого он превращается в дикаря, папуаса.
Как принято, они почаевничали, обменялись мнениями по поводу мерзкой погоды и непредсказуемого подпрыгивания цен. Ольга Сергеевна, с присущей всем женщинам проницательностью, ожидала главного.
Наконец, пасынок, помолчав, признался в причине своего посещения.
- Понимаете, Ольга Сергеевна, я просто не мог уехать, не объяснив вам своих мотивов. Да и какие мотивы, когда Белугин погиб... Так, малозначащие наблюдения...
Кирсанова вытерла повлажневшие глаза.
- Гибель Петра Алексеевича для меня трагедия. Это ужасно...
- Действительно, ужасно... Лишь бы в этом ужасе не было закономерности.
"Мачеха" подняла голову и пристально поглядела в лицо Федечки.
- У тебя есть основания?
- Как сказать? И да, и нет. Пока ничего определенного. Если буду знать точно, обязательно скажу... Всех вам благ... Счастливо!
- Погоди. Еще один вопрос... Извини, не совсем вежливый... Ты уедешь, так и не помирившись с отцом?
Действительно, бестактный! Федечка никогда не мирился с попытками лезть в его жизнь, но спрашивает не посторонний человек - подруга отца.
- Я с ним не ссорился.. Только, когда собеседник уверяет, что мои планы маленького вторжения в провинциальный городишко равносильны уничтожению целой провинции, трудно оставаться спокойным.
- Он любит тебя и боится...
- И я люблю его, - нехотя признался Федечка. - Но это вовсе не значит, что любимого сына разрешено записывать чуть ли не в приверженности к утилитарной биоэтики. И долдонить об этом через каждые пять минут.
- Куда записывать? - не поняла Кирсанова. - В какую еще биоэтику? Бог с тобой, Федя! Лавр и слов таких не выговорит.
- Поясняю: утилитарные биоэтики - такая всемирная тусовка ученых садистов, которые всерьез доказывают, что слабых нужно убирать для того, чтобы сильные становились еще сильней. Понятно излагаю?
- Более или менее понятно... Одно только не ясно: как убрать?
Федечка усмехнулся. До чего же тупы окружающие его люди! Ни сообразительности, ни примитивной фантазии, разложи им по полочкам и бирки приклей! Раньше он считал Кирсанову более умной, теперь приходится усомниться.
- Совсем убрать. На фиг! Не помогать, не лечить... Ну, и так далее. Всех, от больных младенцев до стариков. Вот любимый папочка и упрекнул меня в планах истребить нищий городок в целях строительства на его месте города будущего. Одним словом, записал в фашисты.
Переубеждать самонадеянного мальчишку все равно, что пытаться пробить головой железобетонную стену. Бесполезная трата сил и нервов.
- Оба хороши. Два сапога пара.
- Не переживайте, Ольга Сергеевна, со временем все утрясется. Оно, это время, и лечит и калечит. Чаще лечит... Жаль попрощаться с Иваном не удалось... Впрочем, может быть оно и к лучшему. Слишком он у вас... электрический... На свадьбу, надеюсь, пригласите?
- Не уверена, что она состоится...
Федечка с удивлением и с недоверием поглядел на женщину.
- Нет. вы уж, пожалуйста, не сомневайтесь! Даже не думайте об этом! А то отец, если не женится, обставит отремонтированную квартиру столами "Юсси" и затоскует. Тем более, меня рядом не будет - орать не на кого. Папа без дела ни дня не может, помрет, не дай Бог. Без дела и без ора.
- Опомнись, болтун! Разве женитьбы - это дело?
- Для отца? Еще какое! Подозреваю - намного страшней, чем управлять "Империей".
- Выяснилось, что я ничем и никем не управляю. Там продолжают умирать. Началось с Володи, моего первого супруга... Сейчас - Петр Алексеевич... Кто на очереди? Страшно подумать.
- Умирают везде...
Ничего не об"яснив, только туманно предупредив о грозящей опасности, Лавриков-младший
уехал.
Разговаривая с Ольгой Сергеевной, отвечая на ее вопросы, соглашаясь и протестуя, он не переставал думать об отце. Добром и жестком, веселом и грустном, занудливом и внимательном человеке, которого сам Бог послал ему...
Лавр тоже думал о сыне. Пожалуй, впервые в жизнь он был таким растерянным. Даже, если точнее, безвольным. Ранее мифическая опасность, якобы, нависшая над Федечкой, после визита Мамыкина и убийства Белугина превратилась в реальность.
Надо что-то делать! Лавр задавал этот вопрос и утром, и днем, и вечером, даже во сне и не находил ответа. Да и что может предпринять несчастный пенсионер, пусть даже бывший авторитет, смотритель криминального общага? Только посоветовать, предупредить. Но все советы и предупреждения отскакивали от сына, как теннисные мячики от стенки.
Была бы жива Катенька, неожиданно вспомнил он умершую подругу, все было бы проще и надежней. Она с"умела бы отговорить сына от смертельно опасного поступка - внедрения в вотчину Мамы. А он, отец, никак не может это сделать. Пыжится, обрушивает на шкодливого мальца лавину мало о чем говорящих доказательств, опускается до примитивных угроз. Наказать непокорного мальца, высечь.
Как любит выражаться Санчо - западло все это!…
Постояв на балконе, незряче поглядев на панораму огромного мегаполиса, Лавр погасил папиросу и взял мобильник. У него остались только две привязанности: Федечка и Оленька. Санчо - не в счет, он - привычная опора и защита, друг и в радости, и в беде.